Вермилион

– То тело не дышало, у него не было пульса, к тому же оно было окоченелым, – продолжал Огден, уже поглощенный своим рассказом. – До вскрытия, повторюсь, у него не было никаких признаков жизни. Остальные три тела тоже открыли рот и глаза, как только к их коже прикоснулось лезвие. Все до одного несколько секунд пытались дышать. Но это еще не самое, как Вы сказали «жуткое», – Огден сделал паузу, всматриваясь в закрытую дверь кабинета. В его глазах можно было увидеть недоумение, смешанное со страхом. – Патологоанатом чуть не получил инфаркт, когда одно из тел попыталось подняться, громко сопя.

На мгновение в комнате наступила тишина. Джеймс смотрел на шерифа, открыв рот.

– Такого не может быть… Вы шутите? – спросил Джеймс, но увидев, как Огден отрицательно покачал головой, добавил, – что все это значит?

– Врачи не смогли объяснить такого поворота событий. Для них это так и осталось загадкой. Когда я сам впервые об этом узнал, то, как и Вы, сначала подумал, что это шутка, – он посмотрел на Джеймса, ожидая встретить понимание. – В ту ночь все живое, что было в пригороде, погибло, кроме людей были мертвы все домашние животные. Даже их не пощадили. Какая судьба постигла пропавших людей, можно только догадываться. Но я не думаю, что с ними они были добрее, чем с остальными.

Огден замолчал, он взял пачку сигарет со стола и, открыв ее, протянул Джеймсу, но тот вежливо отказался. Джеймс снова отчетливо ощутил этот противный запах, а предстоящие действия Огдена не сулили ничего хорошего. Вскоре шериф закурил, и в воздухе перед ним появилось облако дыма, которое стремительно распространялось во все стороны. Джеймс никогда в своей жизни не курил, поэтому сейчас его легкие дали об этом знать. Огден увидел, что Джеймс закашлял, и только сейчас ему дошло, что нужно открыть окно. На улице было тепло, июньский ветерок начал наполнять комнату свежим воздухом, пахнущим распустившимися на деревьях цветами. Джеймс почувствовал большое облегчение и тут же решил для себя, что это последнее его посещение офиса шерифа. Огден сделал еще несколько затяжек и только после этого продолжил свой рассказ.

– Из всех жителей только Стив Гринберг – единственный, кому удалось выжить в той бойне, – шериф замолчал, вспоминая подробности. Он взял ручку со стола и, задумчиво прокрутив ее в руке несколько раз, положил на то же самое место. – Стива обнаружили без сознания в одной из комнат его дома. Утром двадцать второго января ему пришлось совсем несладко, несмотря на то, что ему удалось пережить ночь. Тогда он потерял правую руку, впрочем, как и разум. Того, что он успел увидеть, было достаточно, чтобы загреметь в психиатрическую больницу. Вот уже девять лет он там находится, а шансов выйти у него никаких нет.

Шериф говорил так, словно он был в то утро на месте происшествия. Видно, что он не раз пересказывал эту историю, детали дела прочно запали ему в память. Джеймса терзало сильное сомнение, а что если шериф все сейчас выдумывает? Если он врет, то у него это блестяще получается.

– Впрочем, это неудивительно, что Стив тронулся, – заключил Огден. – Он все видел. Тогда он был вместе с семьей, две дочери и жена. Младшей дочери было всего одиннадцать лет. Она из тех, что бесследно исчезли. Жену обнаружили лежащей на полу кухни в луже собственной крови. Ей нанесли порядка тридцати ранений разного характера, – лицо Огдена немного скривилось, словно он сейчас смотрит на фотографию с того места преступления. На службе ему довелось повидать много убийств, но с такой жестокой расправой он столкнулся впервые. – Старшую дочь постигла другая участь, не менее страшная. Ее нашли в десяти метрах от лесного озера, – Шериф сделал паузу. Он погладил волосы на затылке и задумчиво посмотрел вверх.

Джеймс заметил, что Огден немного занервничал. Тот потушил сигарету и оставил ее в пепельнице. Казалось, что шериф сейчас борется с двумя желаниями, одно из них – продолжить говорить, а другое – проскочить этот эпизод. Но он выбрал первое.

– Она лежала на земле с перегрызенным горлом, – шериф снова сделал паузу. Он постучал пальцами по крышке стола и, сжав губы, посмотрел в сторону Джеймса. – У нее была обглодана правая нога, а на левой – глубокая рваная рана. Скорее всего, это сделал крупный хищник, но определить, что за зверь на нее напал, не удалось. В любом случае он был достаточно большим, чтобы справиться с жертвой.

– А знаете, что самое интересное в этой истории? – спросил Огден, он откинулся на спинку кресла, положив ногу на ногу. – Ни волк, ни медведь не могли такое сделать, тем более что отпечатки лап на земле им не принадлежат. По следам удалось выяснить, что она бежала, а зверь гнался за ней. Но потом ее следы обрываются, хотя до воды еще метров десять. Интересное вот в чем, – шериф посмотрел Джеймсу в глаза, – над тем местом, где следы оборвались, нет ветвей, за которые можно было ухватиться. Но лапы животного оставили глубокие следы, характер которых дает право предположить, что зверь вытягивал жертву. Повторяю, следы девочки оборвались, она не сопротивлялась, во всяком случае, не на земле, – он положил руки на стол, скрепив пальцы в замок, – я знаю, это прозвучит нелепо, но выходит, что зверь вытаскивал ее из воздуха.

«Все понятно, ты просто хочешь напугать меня», – подумал Джеймс. Он посмотрел на Огдена, пытаясь уловить нотки розыгрыша на его лице, которых не было в его голосе. Как можно зависнуть в воздухе, да еще и заставить попотеть немаленького хищника? Я на такое не поведусь, нет. Но лицо шерифа не выдавало подвоха, напротив, на нем была такая же озадаченность и непонимание, как и на лице Джеймса.

– Вы это серьезно? – удивленно спросил Джеймс, поправившись в кресле. Он хотел было сказать Огдену, что тому не удастся заставить его поверить в эту чушь. Того о чем Огден говорит, попросту не может быть. «Шериф, наверное, только и ждет, что у меня глаза на лоб полезут от страха, и тогда он рассмеется», – подумал с опаской Джеймс. Но Огден прервал его раздумья.

– Да, если верить материалам того дела, то да, вполне серьезно. Вы должны понимать, мистер Мурр, то что тогда произошло, это было нечто ужасное. Некоторые убийства той ночью человек не мог совершить. Это очень запутанная туманная история. Как видите, даже человек, который выжил, не смог пролить ясности на это дело. Да, кстати, как он потерял руку, мистер Мурр?

– Не знаю, наверное, отрезали, – предположил Джеймс, сказав первое, что пришло на ум.

– Нет, – парировал Огден, сложив руки на груди, и с блеском в глазах посмотрел на него, – все проще, ее отгрызли.

– Но, – Джеймс открыл рот от удивления, – какой зверь способен на такое в этой местности?

Шериф развел руками.

– Трудно понять, как ему удалось выжить, учитывая все обстоятельства. Судя по его ране, он потерял руку незадолго до приезда скорой. Видимо, убийцы спешили или что-то их остановило от того, чтобы убить и его, – заключил Огден.

– Кто вызвал скорую помощь в ту ночь? – спросил Джеймс. Он сначала подумал, что это мог быть Гринберг, но учитывая обстоятельства, вряд ли он сумел бы это сделать. Увидеть, как твоя семья погибает и при этом самому чуть не умереть. Здесь трубку сложно будет удержать в руках, не то что бы набрать номер.

– В скорую позвонили рано утром, около семи часов, – продолжил шериф, он говорил на удивление достаточно подробно. – О Гринберге узнали только после приезда врачей на место. Звонил мужчина, он ехал в пригород к своей жене. Увидев трупы на улице, он некоторое время боялся выйти из машины. Вдруг убийцы поблизости. Но, подождав немного, он заметил, что все тихо, и вскоре он направился к дому. Дверь была выбита. На кухне он и обнаружил свою жену. То, что с ней сделали… – Огден покачал головой, ужасаясь зверской расправе. – Жена ждала его дома, сидя на кухне поздно ночью. Она подозревала его в измене. Ну, конечно, кто будет работать ночью, когда смена заканчивается рано вечером. Ему повезло, что всю ночь он кувыркался со своей любовницей. Так что измена жене спасла ему жизнь. Получается что так, как бы дерьмово это не звучало.

На несколько мгновений в кабинете наступила тишина. Джеймс пытался переварить в уме то, что услышал от шерифа.

– В конце концов убийцы не были найдены, как и пропавшие. Они просто исчезли, словно их и не было. Поисковые собаки неохотно работали в пригороде. Они были очень встревожены тем, что побывало там. Особенно у озера они необычно себя вели, словно чувствовали того зверя, чувствовали его мощь и безжалостность, с которой он расправлялся со своими жертвами, – Огден замолчал и понимающе посмотрел на Джеймса, – я знаю, что Вам трудно поверить в мой рассказ. Впрочем, мне самому до сих пор не верится, что такое могло произойти. Но документы, фотографии, визиты спецслужб – все это является доказательством настоящего кошмара, спустившегося на пригород в ту ночь.

– Мистер Мурр, – шериф тяжело выдохнул. – Должно быть, отец Вам уже рассказывал, что Брентфорд закрыли на год. Никого из посторонних не впускали. Но прошел год, ничего необычного не произошло за это время в пригороде. Брентфорд заселили новыми людьми и присматривали за пригородом еще около года. Но снова ничего – все тихо. Поэтому пригород открыт, любой желающий может купить себе дом в этом месте. Случись подобное еще раз, тогда все было бы по-другому и тогда пригороду не суждено было бы открыться. Этот пригород так и остался недостроенным, напоминая собой серьезность произошедшего.

Джеймс ничего раньше не слышал о Брентфорде, отец сумел оградить его от жестокой правды. Беседа с шерифом приподняла завесу над тайной. Но один из главных вопросов так и остался без ответа. Кто там был, кто пришел в Брентфорд и устроил там бойню? Джеймс понял, что на этот вопрос ему никто не ответит, разве только Стив Гринберг.

– В доме, где я живу, что произошло с хозяевами?

Шериф не сразу ответил на этот вопрос, закусив нижнюю губу, он думал, что сказать. Огден знал всех людей в пригороде, и кто в каком доме живет. Можно было не сомневаться, что шериф знал и ответ на вопрос Джеймса, но сказать пока не решался.

– Все случилось на улице, мистер Мурр, – ответил Огден, явно лукавя, – можете спать спокойно. – Шериф считал, что человеку не обязательно знать, что произошло в том месте, где он живет. Даже если там умерло много людей, то это не повлияет на его жизнь. Шериф был не из тех людей, которые верят в духов, призраков или гиблые места.

Джеймс заметил, что Огден что-то недоговаривает.

– Что насчет зверя? Удалось найти его по следам?

– Нет, – шериф покачал головой, – следов было достаточно много, видимо, он оббегал все места в радиусе трехсот метров от Брентфорда. Но зверь не оставил следов вне этого круга. Из этого можно заключить, что он был достаточно умен, чтобы бесследно ускользнуть.

– Какая официальная версия?

– Это дело на следующий день забрало специальное подразделение АНБ. Так что я не могу Вам ничего больше сказать. Не знаю, что удалось накопать этим парням. Но именно они удерживали пригород закрытым.

Огден замолчал. Судя по его лицу, он уже все сказал, не было уже того блеска в глазах.

– Такое раньше случалось?

– Нет, мистер Мурр. Если бы такое произошло раньше, то полиция об этом узнала бы. Это единственный случай, по крайней мере, зафиксированный на бумаге. Так что не волнуйтесь. Все-таки девять лет прошло, и с тех пор все нормально. Верно? Никаких следов и признаков того зверя не обнаружено. Вряд ли он когда-нибудь появится, может, уже сгнил в земле.

– Что произошло с Синди Мурр? – с холодом в голосе произнес Джеймс, наконец решившись на этот вопрос.

Шериф выдержал долгую паузу.

– Отец правильно сделал, что оградил Вас от этого. Вы были еще совсем юным, чтобы такое принять. Синди Мурр бесследно исчезла. Ваш отец организовывал масштабные поиски, которые спустя недели, к сожалению, не принесли результатов.

Пока Огден о чем-то вслух рассуждал, Джеймс думал о судьбе мамы. Пропуская слова шерифа мимо ушей, мистер Мурр размышлял над тем, чтобы перевернуть этот пригород и докопаться до правды.

– Что насчет женщины с ребенком?

– Об этом я ничего не могу сказать. Хоть это было и громкое дело, но прошло уже девять лет, всех деталей не вспомнить. Все документы у нас изъяли и засекретили. Если хотите узнать больше, то и замахнуться нужно повыше. Но… Не думаю, что даже с Вашими связями Вы получите ответы на свои вопросы от тех людей. Да и Вам я это рассказываю лишь потому, что Ваш отец в свое время очень помог нашему городу. Он хороший человек. Как он поживает?

– Его недавно не стало.

Шериф тяжело вздохнул.

– Помните, Джеймс. Некоторые дела не стоит ворошить, их лучше оставить в прошлом.

Выйдя из офиса шерифа, он проверил мобильный. На экране высветился пропущенный от сестры.

Глава 7. Гринберг

Джеймс не торопясь шел от машины к большому белому зданию. Здесь лечился Стив Гринберг. После беседы с Огденом прошло два дня. Джеймс не хотел ехать сюда сразу же после разговора с ним. Надо было обдумать услышанное.

День выдался жарким, даже слишком. Джеймс открыл большую белую дверь и вошел в коридор. Внутри было прохладно, с одной стороны он почувствовал облегчение, спрятавшись от палящего солнца. С другой – прохлада, наряду с белыми стенами и особой вонью, состоящей из смеси разных лекарств, не давали забыть, в каком месте ты находишься. Джеймс даже не надеялся услышать от Гринберга ответы на все вопросы, директор больницы предупредил его о бесполезности этой идеи.

Он медленно шагал по коридору, проходя мимо закрытых дверей под приглушенные вопли пациентов с верхнего этажа. Это место показалось жутким еще до того, как Джеймс увидел издали белые стены здания. Достаточно знать, для чего этот дом используют, чтобы отпало желание сюда приезжать. Кабинет директора находился на третьем этаже. Джеймс направлялся к лифту, до него было еще метров пятнадцать. Но не успел он преодолеть это препятствие, как дверь одного из кабинетов впереди Джеймса открылась и оттуда вышла женщина в белом халате. Заметив постороннего человека, она направилась к нему.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – вежливо спросила она, подойдя к Джеймсу. Стук ее каблуков разлетался звонким эхом по всему коридору и, казалось, был слышен даже на улице.

– Здравствуйте, меня зовут Джеймс Мурр, я договорился о встрече с мистером Хоупманом.

– Джеймс Мурр… – задумчиво произнесла она, – подождите минуту, я сообщу директору, что Вы уже здесь.

Она оставила его наедине с белыми стенами. Джеймс смотрел ей вслед и едва смог расслышать, что она сама себе что-то приглушенно бормотала по дороге. Забавно, в каком окружении ты не находился бы, почти всегда приобретаешь черты людей, с которыми приходится работать. Проявляется это все невольно, и порой не замечаешь этого до тех пор, пока кто-нибудь не скажет. Стук ее каблуков медленно утихал. Женщина зашла в один из дальних кабинетов. Наступила тишина, которую изредка нарушал шум на верхнем этаже. Через минуту вышел директор, его сопровождала та самая женщина, что-то говоря на ходу, но уже не себе, а директору. Затем она оставила Хоупмана и подошла к лифту.

– Джеймс Мурр, верно? – подойдя ближе, протянул руку пожилой мужчина. – Я Ричард Хоупман, директор этого заведения, мы с Вами общались по телефону.

Джеймс пожал ему руку. Директору было лет пятьдесят пять. Он был невысокого роста, седовласый. Одет Хоупман был в деловой серый костюм с синим галстуком. Он натянуто улыбнулся и, сложив руки на животе, начал неторопливо перебирать пальцами, оглядывая гостя.

– Я уже говорил Вам, что мистер Гринберг пережил сильный стресс, последствия которого остались до сих пор. Девять лет назад, когда он только к нам поступил, он за два месяца не проронил ни слова. Но наше лечение пошло ему на пользу, сейчас он хоть что-то может говорить. Но не думаю, что он скажет Вам что-то полезное, – сказал Хоупман. Он внимательно смотрел на Джеймса через стеклышки очков в коричневой роговой оправе.

– Буду Вам благодарен, мистер Хоупман, – Джеймс хотел скорее отсюда уехать. В этом месте было не по себе. Крики из дальних комнат, из этажа повыше, действовали на нервы. Светлая, но в то же время мрачная обстановка больницы заставляла хотеть как можно быстрее покинуть это место.

– Ну что ж, тогда пойдемте, – предложил директор, указав рукой в сторону лифта. – Но я буду лично присутствовать при вашем разговоре. Да, кстати, будьте осторожны с вопросами о прошлом. У мистера Гринберга довольно специфическая проблема, можно сказать, уникальная. Мы еще не имели дела с таким пациентом, как он. Постарайтесь избежать «неправильных» вопросов, – Хоупман сделал четкое ударение на нужном слове и, нажав кнопку, вызвал лифт.

– Я понял, о семье ни слова, – ответил Джеймс, заходя в кабину лифта. Он и не собирался расспрашивать беднягу об этом. Он пришел сюда увидеть человека, которому удалось выжить, выжить в том кошмаре, который унес много человеческих жизней. «Какой нужно иметь сильный характер, чтобы пережить такое», – думал Джеймс. Потерять руку и, истекая кровью, протянуть до приезда скорой помощи… Возможно, он сможет хоть что-то узнать от него о судьбе своей матери.

Лифт остановился на третьем этаже. Стены здесь были выкрашены в светло-зеленый цвет. Они снова шли по длинному коридору. Свернув направо, прошли мимо нескольких комнат. Джеймс не раз вздрагивал, когда из палат, где на первый взгляд все было тихо, вырывался протяжный безумный вопль. Наконец Хоупман замедлил ход и подошел к палате номер 36. Дверь была с засовом, достаточно большим, чтобы выдержать любые попытки открыть ее с внутренней стороны. Вверху было небольшое окошко для присмотра за пациентом.

– Ну что, Вы готовы, мистер Мурр? – спросил Хоупман. Он внимательно посмотрел на Джеймса.

Джеймс кивнул, заглядывая в маленькое окошко, за которым все было на удивление спокойно. Тогда Хоупман открыл дверь и вошел. Джеймс следом за ним. Палата была одиночной. Белые стены, белый потолок, белая одежда на пациенте… Стив Гринберг сидел на краю своей маленькой кровати. Он смотрел в окно сквозь прутья металлической решетки, которая надежно защищала и окно, и самого пациента. Волосы Стива были средней длины, белые как снег, хотя ему всего пятьдесят лет.

– Мистер Гринберг, это Джеймс Мурр, – начал директор, – у него к Вам есть несколько вопросов.

Хоупман замолчал, ожидая реакции пациента, но тот молча смотрел в окно.

– Мистер Гринберг, – повторил он еще, на этот раз громче.

Стив дернулся, словно до этого был в трансе. Он довольно резко поднялся и посмотрел на посетителей. Стив выглядел, как глубокий старик, все лицо в больших морщинах. Взгляд был отрешенным, он не выдавал никаких эмоций. Сгорбившись, при своем небольшом росте Стив выглядел еще хуже и безнадежнее. Он стоял неподвижно, уставившись на незнакомца так, что казалось, смотрел за его спину. Джеймс подошел к нему и по привычке протянул правую руку, но, быстро опомнившись, поменял на левую.

– Здравствуйте, Стив, я – Джеймс.

Гринберг посмотрел на руку гостя и медленно неуверенно пожал. Рука Стива оказалась необычно холодной, словно бутылка из холодильника. Хоупман в это время стоял позади, сложив руки на груди. Он пристально наблюдал за происходящим.

Джеймс посмотрел в глаза Гринберга и увидел слабого, сломленного человека. Его потухшие глаза были лишены жизненной силы, будто смотришь в пустоту.

– Стив, как Вы себя чувствуете? – начал Мурр.

– Хо… Хорошо, – запинаясь, не сразу ответил Гринберг.

Джеймс засомневался, стоит ли задавать этот вопрос, но все же решил не затягивать свой визит, а перейти сразу к делу.

– Стив, что произошло с Вашей рукой? – спросил Мурр, глядя на правую руку Гринберга, которая заканчивалась локтем, видневшимся из-под короткого рукава.

Гринберг посмотрел на свою покалеченную руку, а затем положил левую на правое плечо. Он смотрел вниз и что-то тихо стал проговаривать про себя. Джеймс не сразу смог расслышать то, что он бормотал.

– Стив, – повторил Джеймс, – Ваша рука…

– Это все демон, это все зверь, – сказал Гринберг, прикрыв глаза, – это все он.

– Как зверь выглядел? – спросил Джеймс, посмотрев на директора. По лицу Хоупмана можно было понять, что эти слова пациента он слышал не одну сотню раз.

– Они большие, они злые, – сквозь зубы сказал Стив и начал медленно кивать головой. Он стал сжимать свою покалеченную руку, закрыв глаза.

– Они? Сколько их было? – продолжал вытягивать ответы Джеймс. Он на мгновение почувствовал, что сейчас может получить ответ на свой главный вопрос. Ему хотелось узнать от Гринберга как можно больше.

– Они пришли ночью, – Стив нервничал сильнее. Он попятился к стене и, опершись о нее спиной, открыл широко глаза и продолжал нервно кивать головой.

Гринберг замолчал, он уже скорее кланялся, чем кивал. Едва заметно шевеля губами, Стив пытался что-то сказать. Джеймс несколько раз повторил свой вопрос, но Стив игнорировал его снова и снова. Он продолжал слабо кланяться, что-то бормоча себе под нос.