На острие меча

Лукан кивнул, и Нарцисс, пряча усмешку, кашлянул в кулак.

– Итак, на Боспоре, как тебе известно, новый царь, Митридат Восьмой; и этот обласканный нами волчонок начал показывать зубы. Своими последними действиями он недвусмысленно дал понять, что покровительство Рима его тяготит. Вероятно, не дает покоя слава его предка, Митридата Евпатора, действительно Великого человека. Но даже тот, имея огромную армию, не смог устоять перед натиском наших легионов. На что рассчитывает его потомок, не знаю. Однако его переговоры с вождями сарматов дают основание полагать, что он всерьез готовится к войне с Римом, вполне справедливо допуская наше вторжение. Да, в Таврике есть наши интересы. Это обилие рыбы, хлеба, торговля с богатыми греческими городами. И не только. Там одни из лучших рынки рабов! Но главное – Империи нужен мир и спокойствие на ее границах, отсутствие любой, даже самой мизерной, угрозы. Ты согласен со мной?

Лукан, даже если бы захотел, возразить Нарциссу ничем не мог. Его доводы были безупречны, и никаким тухлым душком личной выгоды от них не тянуло. Складывалось впечатление, что секретарь Клавдия благо Рима ставит превыше всего, превыше личных интересов уж точно. И выглядело это, по меньшей мере, необычно, особенно учитывая те слухи, которые ходили о нем по Риму. В любом случае Лукану ничего не оставалось, как принять его позицию. Пока принять.

– Мне нечего возразить, – сказал он, – все правильно.

– Замечательно! Тогда слушай дальше. – В глубине глаз Нарцисса вспыхнул огонек азарта. – Митридата нужно менять, это ясно. И кандидат на его место у нас есть. Это младший брат Митридата, Котис, юный совсем еще и полный амбиций, но именно такими всегда легче управлять. Он отправится в Таврику с нашим военным корпусом и будет посажен на трон. Я уверяю тебя, друг мой, БУДЕТ! Другого выхода у нас просто нет, иначе на восточных границах мы заимеем большую головную боль. А Клавдию она, сам понимаешь, ни к чему: недовольство народа, новые брожения среди знати – все это может привести к ослаблению власти, а любое падение ее авторитета неизбежно ведет к смутам в государстве и его уязвимости для внешних врагов. Поэтому на Боспоре нужен такой царь, который бы не прятал под плащом кинжал, заточенный против Рима.

– Значит, война с Боспорским царством неизбежна? – уточнил Лукан.

– Решение принято. В Нижнюю Мёзию уже стягиваются войска, набираются рекруты из местного населения. Кстати, туда будет переброшен Восьмой легион Августа, в который ты сможешь перейти из штаба Галла. – Увидев, как лицо собеседника вытягивается от удивления, Нарцисс позволил себе насладиться произведенным эффектом, затем объяснил: – Письмо, полученное твоим отцом от его старинного друга Дидия Галла, несколько запоздало. События разворачиваются несколько быстрее, чем мы сами предполагали.

«О боги! Насколько же плотно опутан сетью лазутчиков и осведомителей Рим, – ужаснулся Лукан, – если этот человек контролирует малейший шаг всякого, кто представляет для него интерес?»

– Пусть так. Я весь во внимании, – сказал он уже вслух.

Нарцисс удовлетворенно хмыкнул, но этим проявление собственного превосходства и ограничилось; продолжал он в прежней нейтрально-спокойной манере:

– Так вот, мой юный друг, теперь о главном – в чем, собственно, состоит мое предложение, или поручение. Не важно, суть одна. У меня есть большие подозрения, даже уверенность, что в нашей армии у Митридата имеются свои глаза и уши. Кто-то снабжает его информацией, и достаточно высокого уровня, из чего я могу сделать вывод, что шпион находится среди высшего офицерского состава или в его ближайшем окружении. Митридат в качестве заложника долгое время жил в Риме и вполне мог обзавестись полезными для себя знакомствами, сблизиться с людьми, не особо… – секретарь пожевал губами, подбирая подходящее слово, – жалующими императора. Он получил достойное образование и, несомненно, зная наши слабые стороны, будет на этом играть. Он опасный противник, и недооценивать его нельзя.

– Царь Боспора был заложником в Риме?! – искренне удивился Лукан.

– Ну, тогда он еще не был царем.

– А где доказательства, что он вообще получает какую-то информацию?

– Правильный вопрос, – одобрительно кивнул Нарцисс. – Митридат начал спешно наращивать свой флот. И это неспроста. Ему известно, что на Эвксине мы не имеем достаточных сил, чтобы вести военные действия. Положение исправить можно и даже нужно, но на это потребуется время. А он играет на опережение. И еще одно. Недавно на его брата Котиса было совершено покушение. Все обошлось, но совершенно очевидно, как близко он подобрался, словно сидит рядом и дергает за свои невидимые нити.

– Я все еще не совсем понимаю, что требуется от меня?

– Ничего сложного. Неси службу, общайся со своими новыми товарищами. Но при этом помни, что один человек может нанести урон больше, чем целая армия. От того, как быстро мы его нейтрализуем, во многом будет зависеть успех всей кампании в Таврике.

– Сомневаюсь, по мне ли такая задача, – осторожно заметил Лукан.

– А ты хотя бы попытайся. – Нарцисс подался вперед, буквально врезаясь в него взглядом. – Я повторюсь: никогда не стоит недооценивать собственные способности. А ты далеко не так глуп, как хочешь казаться. Или думаешь, я выбрал тебя для этого поручения лишь потому, что загнал предварительно в угол и теперь могу манипулировать тобой?

– Очень близко к тому.

– Напрасно. Просто так сложились обстоятельства, а я этим воспользовался. Но, поверь, доверить такое важное дело кому попало, мне бы и в пьяном угаре не пришло в голову. А у тебя, Лукан, с мозгами все в порядке.

– Спасибо, я оценил. Будем считать, что мы договорились.

– Мне нужен точный ответ, – с нажимом произнес Нарцисс, – без всяких «будем считать» и тому подобного.

Лукан шагнул к стулу, замер в локте от не сводившего с него глаз секретаря. Внутренне он уже принял тот факт, что жизнь его с этого дня будет во многом зависеть от этого неприятного и, безусловно, опасного человека, как и то, что во многом тот прав. По крайней мере, в одном – чтобы победить, противника надо уважать и не брезговать бороться с ним его же методами.

– Я сделаю все, что будет в моих силах, – сказал он наконец.

– Вот и замечательно! – Нарцисс поднялся (он оказался на полголовы выше Лукана), опустил руку на его плечо. – Теперь же обсудим детали. Как ты уже понял, в маршрут придется внести некоторые дополнения. По дороге тебе нужно будет задержаться в Византии, где ты встретишься с царицей Гипепирией и передашь ей письмо от нашего императора. Это важно! А затем уже сядешь на корабль, плывущий в Томы. Когда прибудешь на место и представишься наместнику, вручишь ему второе письмо, но только наедине. И это тоже важно!

– Как я отыщу в Византии царицу? – спросил Лукан, несколько сбитый с толку такими нововведениями.

– С этим тебе поможет Кезон. – Секретарь императора обернулся к своим спутникам, все это время безмолвно подпиравшим стены у двери. – Он отправится с тобой.

Чернобородый в синем тюрбане двинул мощной шеей и одарил Лукана кривой белозубой улыбкой.

Глава 4

Византий, сентябрь 44 года н. э.

У гавани Византия в ожидании своей очереди собралось множество кораблей. Такое их скопление Лукан видел впервые и, пожалуй, только теперь в полной мере начал осознавать реальные масштабы Империи. Минула добрая половина дня, прежде чем к их небольшому торговому судну подплыл лоцман и, ловко лавируя между другими посудинами, повел его в порт.

Лукан стоял на палубе и с наслаждением вдыхал свежий морской бриз, казавшийся настоящим спасением после тесной и душной каюты. За проведенные в море дни он успел привыкнуть и к качке, и к ограниченному пространству корабля, подружился с капитаном и его помощником, даже начал изучать морское дело. Но вот что так и осталось для него непереносимым, так это пошлые шуточки Кезона, которые лились из того, как из рога изобилия. И не важно, была ли это синяя, под цвет моря, туника Лукана (в такой, оказывается, опасно очутиться за бортом – могут не заметить) или задержавшийся на ком-то из молодых матросов взгляд, у его спутника всегда находился соответствующий случаю комментарий. Вот и сейчас, стоя рядом с Луканом и разглядывая приближающийся порт Византия, подручный Нарцисса не смог удержаться от замечания.

– Не понимаю я этих греков. Создать такую цивилизацию – и все просрать! Рим только делал первые шаги, а они уже тогда были древними. И что имеют теперь, на что променяли славу своих предков? На дорогие одежды и красивые камешки в сундуках! Пьют, набивают брюхо, а в перерывах только и думают, как бы половчее надуть заезжего торговца. Ну, как можно уважать такой народ?!

– Ты хочешь знать мое мнение? – полюбопытствовал Лукан, заинтригованный таким откровенным и неожиданным излиянием спутника.

– Было бы интересно услышать.

– Великие народы всегда останутся великими, как бы низко ни пали их потомки. До греков и рядом с ними были и другие достойные восхищения цивилизации – Египта, Персии, Карфагена. И где они сейчас? В прошлом. Все, что создали ТЕ греки, – это исключительно их заслуга. Ну а как распорядилось наследством новое поколение, останется на его совести.

Кезон рассмеялся:

– Вот я и говорю: распорядились в наилучшем для себя, любимых, виде. Однако надо отдать им должное, за последние десять лет порт вырос раза в два. Да и не только порт, сам город.

– Ты уже бывал здесь раньше?

– Приходилось. И всякий раз поражался двум вещам: беспечности и жадности горожан. – Кезон на мгновение задумался, затем поправился: – Даже не жадности, а какой-то особенной расчетливости. Они палец о палец не ударят, если это не принесет им хоть какую-то выгоду.

Лукан заинтересовался еще больше:

– И чем это может помешать нам?

– Да ничем, – буркнул его спутник. – Общих дел у нас с местными греками нет. Другие задачи.

– Даже не знаю, радоваться этому или нет. Я бы не отказался познакомиться с городом поближе. Когда еще выпадет такой случай!

Кезон посмотрел на небо, на глаз прикинул расстояние до причалов порта и заявил:

– Что ж, такая возможность будет. На эту ночь нам в любом случае нужно найти какой-нибудь гостиный двор.

– Желательно не первый попавшийся, а приличный, – внес поправку Лукан. – Я хочу выспаться. И думаю, это не помешает нам обоим.

Собеседник промолчал, но появившаяся в его бороде кривая ухмылка, которая весь этот месяц так раздражала Лукана, красноречиво говорила о том, что он вовсе не прочь понежить свое тело на свежем белье.

Между тем корабль подходил к доку. Ведомый опытной рукой лоцмана, он легко встроился в свободное место у причала, и суетившиеся на нем люди бросили на палубу канаты. Моряки закрепили их и, когда судно надежно пришвартовалось, убрали створки в борту. Лукан наблюдал, как на каменные плиты причала сбрасывают дощатый трап, и ловил себя на мысли, что уже начинает сожалеть о том, что это путешествие подошло к концу. В море все было понятно и предельно просто; сейчас же перед ним лежал незнакомый город, с совершенно чужими по языку и духу людьми, с чужой культурой и обычаями, да что там говорить, если даже воздух, пропитанный местными запахами, казался чужим. И это не был страх перед неизвестным или же неуверенность в себе. Это было что-то другое, что трудно поддавалось объяснению. Первый раз в своей жизни он оказался так далеко от дома, а впереди маячила перспектива еще более разительных перемен.

Кезон словно прочитал его мысли, по-компанейски подтолкнул в плечо.

– О чем задумался, парень? Странно все вокруг и необычно, да?

– Можно и так сказать, – неохотно отозвался Лукан.

– Вот для того, чтобы ты не потерялся, здесь я.

– В качестве няньки или сторожа?!

– Да расслабься ты, – вполне миролюбиво посоветовал Кезон, – и научись получать удовольствие от того, что посылает судьба.

– Уж не хочешь ли ты предложить провести ночь в таверне? – не скрывая иронии, предположил Лукан.

Его спутник, плутовато сверкнув глазами, коротко хохотнул.

– А почему бы и нет! Здешнее вино отменно, а женщины прекрасны.

– Пусть так, но я предпочту как следует отдохнуть.

Кезон вдруг стал серьезен, произнес почти шепотом:

– И все же заглянуть в кабачок придется. Местные болтливы, как торговки на рынке. Особенно после чаши-другой дармового вина.

Было в его взгляде что-то такое, отчего Лукан сразу вспомнил «душевный» разговор с сектетарем императора.

– Что ж, в любом случае поужинать где-то нужно, – согласился он и отошел проститься с капитаном и его помощником.

Когда они, забрав свои вещи, ступили наконец на твердую землю, Кезон поспешил предупредить:

– Держись рядом со мной, парень. И не зевай!

Лукана пошатывало – сказывалось долгое пребывание в море, – и ему стоило немалых усилий поддерживать равновесие. Пробираясь через портовый рынок, Кезон то и дело оглядывался проверить, как он, но уже без своей обычной ухмылки, неожиданно изменившись буквально во всем – в походке, жестах и даже взглядах, которые он бросал по сторонам, точно вышедший на охоту зверь. Удивительным образом ему удалось слиться с толпой, и разве что неизменный синий тюрбан на голове выдавал в нем чужестранца. Хотя подобной экзотики здесь и так хватало за глаза.

Спустя некоторое время к телу вернулось привычное состояние, и Лукан смог с головой окунуться в окруживший его новый мир, который толкался, шумел и источал невероятную смесь запахов – оливок, рыбы и людского пота. Яркая, пестрая толпа напоминала многоголовое ненасытное чудовище, готовое заглотить и переварить в своем чреве любого, кто хоть на миг зазевается или даст слабину; вокруг кричали, ругались и спорили на самых разных языках, кто-то смеялся или настойчиво, до хрипоты, предлагал свой товар. Впрочем, иногда сквозь этот невообразимый гам прорывались и отдельные италийские слова. Последнее обстоятельство, хоть и слабо, но Лукана порадовало.

Кто-то схватил его за руку. Он резко остановился и глянул вниз. За деревянным прилавком с горкой нанизанных на нити мелких ракушек сидел дряхлый старик и приветливо, во весь рот, улыбался. Одну из нитей он протягивал ему.

– Недорого возьму. Хороший подарок для девушки.

Рядом тотчас возник Кезон, нахмурился.

– На кой нам твои бусы! – рявкнул он и потянул Лукана в сторону. – Пошли отсюда, а то всучат какую-то дрянь, потом монет не досчитаешься.

– Спасибо, уважаемый. – Лукан бросил старику асс, а нитку с ракушками убрал в сумку… и наткнулся на удивленную физиономию спутника.

– Ты знаешь греческий? У тебя превосходное произношение.

– Мне стоило дать тебе уроки языка?

Кезон от такого заявления замер, затем вплотную придвинулся к нему, дыша в лицо парами сдерживаемого гнева.

– Послушай, парень, – сказал он с расстановкой, – шутки остались на корабле. Давай договоримся: заканчиваем здесь наше общее дело и расходимся каждый в свою сторону.

Лукан стойко выдержал его взгляд, готовый, казалось, вогнать под землю.

– Согласен, – кивнул он. – Я, кстати, ужасно соскучился по нормальной пище.

Кезона заметно попустило, он даже позволил себе улыбнуться.

– Я знаю неподалеку достойную таверну. Идем.

* * *

Грек, которому Кезон весь вечер щедро подливал вина, оказался настоящей находкой. Всякий раз, прикладываясь к чаше, он рассыпался в похвалах этому божественному напитку и своим новым друзьям, пригласившим его за стол и не скупившимся на угощение. Они опорожняли уже третий кувшин, когда Алкей (так звали их местного собутыльника), громко икнув, поинтересовался:

– Так откуда вы прибыли? Я что-то не расслышал.

– Так ты и не спрашивал, приятель, – весь светясь радушием, сказал Кезон.

– Хорошо, тогда я спрошу: откуда? – Язык у грека основательно заплетался.

– Из Сирии, – сообщил партнер Лукана и подмигнул ему.

– О-о-о! – протянул Алкей и воздел к потолку чашу. – За Сирию! Самую жаркую из стран!

– За Сирию!

Оба чужеземца с готовностью поддержали его и заказали еще один кувшин и закусок. Грек едва не заплакал от умиления.

– Я всегда говорил, что хорошие люди есть везде, – расчувствовался он, с нетерпением заядлого пьяницы наблюдая, как Кезон наполняет его чашу вином. – Взять хотя бы моего соседа Эвмена. Тот уже много лет ведет свои торговые дела исключительно с Херсонесом и утверждает, что честнее тамошних жителей нет. Египтяне жадны, иудеи хитры, сицилийцы скупы. По всему побережью понта – купцы Херсонеса самые порядочные! Так говорит мой сосед Эвмен, а он человек уважаемый, и я ему верю.

Темно-красная жидкость заполнила чашу Алкея до краев, и он, не дожидаясь очередного тоста, отпил из нее. Вытер ладошкой пухлые губы и закусил фиником. Лукан к своей чаше не притронулся, наблюдал за ним с возрастающим интересом. А вот у Кезона, по-видимому, к их новому приятелю был свой, особый интерес. Он сделал за компанию небольшой глоток и спросил:

– А скажи мне, дорогой Алкей, не собирается ли твой сосед Эвмен отплыть в ближайшее время в Херсонес?

– Так вот послезавтра и отплывает, – ответил грек, отправляя в рот очередной финик.

– Ты финики-то запивай.

Алкей охотно последовал совету, и его чаша наполовину опустела. В глазах Кезона вспыхнул лукавый огонек.

– Отменное у вас, в Византии, вино, давно я такого не пил!

– Что есть, то есть. Я бы сказал, лучшее во всей Греции!

– Чем же, если не секрет, торгует уважаемый Эвмен? – продолжал допытываться спутник Лукана.

– Да какой тут секрет! Отборными тканями и посудой. Ну, еще оружием наших знаменитых мастеров.

– Пассажиров на борт берет? Или у него на этот счет строгие правила?

– Это вас, что ли? – Грек вытянул руку с чашей и подмигнул. – За хорошую плату, конечно, возьмет. Какой торгаш упустит своей выгоды! За Херсонес!

– За Херсонес!

Все трое чокнулись, выпили и принялись закусывать жареной рыбой в каком-то особом местном соусе. Лукану он понравился настолько, что это заметил даже всецело поглощенный их собутыльником Кезон.

– Вижу, здешняя кухня пришлась тебе по вкусу?

– Да, мне нравится. А что?

– Э-э-э! Вы не пробовали, как стряпает моя женушка! – встрял Алкей. – Вот уж где послали боги дар.

– Не сомневаюсь, приятель. – Кезон хлопнул его по плечу. – Возможно, в следующий раз мы заглянем к тебе в гости и сможем по достоинству оценить таланты твоей супруги.

Грек прищурил один глаз, почесал макушку.

– Следующего раза может и не быть.

– Это почему? – откровенно удивился Лукан.

– Корабли боспорского царька стали пошаливать на море, – понизив голос, сообщил Алкей. – А еще говорят, в городе полно его лазутчиков. Так что вы, друзья сирийцы, будьте осторожнее. В Византии хоть и полно народа, но новые лица заметны всегда. Особенно для тех, кто ими интересуется.

– Нам бояться нечего, – беспечно заявил Кезон, – да и в городе мы с партнером не задержимся.

Внешне он ничем себя не выдал, но Лукан был практически уверен в том, что в голове его компаньона уже начал вырабатываться одному ему известный план. Да и вряд ли Нарцисс отправил бы сюда человека без соответствующего опыта.

– В городе, возможно, и нечего бояться. – Грек уж очень осторожно поставил пустую чашу на стол. – А вот в море… есть чего опасаться. Перехватят корабли Митридата, провались он в Тартар, и прощай, здоровье.

– Неужели все так серьезно? – попробовал уточнить Лукан.

– Все об этом знают, – приложив палец к губам, произнес Алкей, – но вслух не говорят. Думают, все само собой наладится. Ха, глупцы!

Кезон налил ему вина, небрежно заметив:

– Что с глупых людей взять!

Грек смотрел в чашу помутневшими глазами, но губы его продолжали шевелиться:

– Эх, друзья-сирийцы, вспомните еще мудрость Алкея. Поверьте, это только начало!

* * *

На следующее утро, прилично пропетляв по городу, они вышли к стоявшему на его окраине дому. Лукан так и не понял настоящей причины их хитроумных маневров по улицам Византия: то ли его напарник изначально сбился с пути, то ли проверял, нет ли за ними хвоста. В любом случае к конечной цели своей утренней прогулки они добрались без приключений, что уже само по себе было хорошим знаком.

– Удобное место, – сказал Кезон, окидывая цепким взглядом окрестности и невысокий, но массивный забор, у которого они остановились.

Лукан, осмотревшись, не мог с ним не согласиться.

– Это место тебе знакомо? – спросил он.

– Только по описанию. И, насколько я могу судить, оно ему соответствует.

– Да, тут тихо, и подходы прекрасно просматриваются, – отметил Лукан. – Вот только для царской особы дом маловат.

Кезон многозначительно хмыкнул, но промолчал. Решительно подошел к двери в стене, чуть в стороне от главных ворот, взялся за медное кольцо. К удивлению обоих, дверь оказалась незапертой. Немного подумав, Кезон распахнул ее и сделал шаг внутрь. И тут же отпрянул обратно, захлопнув за собой дверь с такой силой, что от забора отлетели мелкие камешки.

Лай, раздавшийся из-за стены, заставил Лукана вздрогнуть, как если бы он услышал звуки, идущие из жуткого и мрачного мира, которым правит сам Аид.

– Чтоб мне провалиться, – выдохнул, переводя дух, Кезон, – если это не сам трехглавый Цербер! Да я в жизни такого чудовища не видел!

Лукан был растерян не меньше его, совершенно не представляя, как в такой ситуации реагировать.

– И что дальше?

Отвечать его спутнику не пришлось. Кто-то угомонил пса и вежливо, но при этом, не скрывая иронии, осведомился:

– Вы ошиблись домом или кого-то ищете?

– Мы из Рима, с вестями для твоей госпожи, – ответил Кезон, поправляя тунику и уже окончательно овладев собой. От его замешательства не осталось и следа.

– Можете войти, – предложил все тот же вежливый голос и, тихонько хихикнув, уточнил: – Собака не тронет.

– Хотелось бы в это верить, – проворчал Кезон и уже не так уверенно вновь открыл дверь.

Лукан последовал за ним.

Их встречала миловидная и хрупкая девочка-подросток, у ног которой восседал чудовищных размеров пес. Его холка доходила девочке до плеча, и рядом с ним она выглядела маленькой и беззащитной, что, впрочем, не мешало ей ласково поглаживать своего большого друга по лохматому загривку. Черный, как ночь, зверь смотрел на них изучающе-настороженно и выглядел настолько жутко, что спина Лукана покрылась липким потом.

– Я же говорил, настоящий монстр, – приглушенно произнес Кезон, но девочка его услышала.

– Его зовут Мрак, – сказала она и улыбнулась, отчего в уголках влажных губ появились маленькие ямочки.

Пес же распахнул гигантскую алую пасть, словно нарочно демонстрируя гостям свои жуткие клыки.

– Подходящее имя, – отметил Лукан. – Лучшего и не придумаешь.

– Так назвала его я, – не без гордости заявила девочка и, уже повернувшись, деловито распорядилась: – Идите за мной.

Она пошла по выложенной мраморной плиткой дорожке, по обе стороны которой благоухали кусты роз, пес побежал рядом. Глядя на ее легкую, беззаботную походку, Лукан невольно вспомнил Туллию, такую же непосредственную и воздушную, как и эта юная гречанка; похоже, они даже были ровесницами. На девочке был легкий белоснежный хитон, подчеркивавший золотистый цвет ее кожи и не скрывавший стройных ножек, которые, казалось, совершенно не касались земли.

Подле увитой диким виноградом террасы она остановилась и, коротко бросив им «ждите», исчезла внутри дома. Пес остался сторожить. Разлегся у ступеней, возложив лобастую голову на вытянутые лапы, и продолжил наблюдать за ними своими умными глазами. И Лукан, и Кезон старались не смотреть в его сторону.

Вскоре вернулась девочка и кивком головы пригласила следовать за собой. Пересекая террасу, они прошли мимо небольшого бассейна, в прозрачной воде которого плавала стайка поблескивавших красной чешуей рыб. Каменная кувшинка по его центру была выполнена настолько искусно, что казалась настоящей, живой. У занавешенного полупрозрачной тканью входа их провожатая остановилась.

– Госпожа ждет вас.

Она отошла в сторонку, пропуская их внутрь. При этом ее большие зеленые глаза задержались на Лукане, и от этого взгляда, любопытного, интригующего, он ощутил некоторую неловкость, но неловкость приятную, мягко щекотнувшую его где-то глубоко внутри.

Комната, в которую они вошли, была довольно просторной, хотя все ее убранство состояло из низкого столика с серебряным блюдом, наполненным фруктами, двух скамей по обе стороны стен и статуи Афины, занимавшей дальний, но хорошо освещенный угол. Более чем просто для персоны такого высокого положения, как Гипепирия. Впрочем, боспорская царица могла и не питать слабости к роскоши либо, и что более вероятно, предпочитала жить, как и подобает добровольной изгнаннице – скромно.

У противоположной стены находилось элегантное деревянное кресло, на котором и восседала сама хозяйка. Рядом с ней, облаченная в длинный голубой хитон, стояла высокая красивая девушка, немногим старше той, что их встречала, и Лукану сразу бросилось в глаза их внешнее сходство. За креслом, у стены, скрестив на широкой груди могучие руки, замер, точно статуя бога войны, черноволосый мужчина, вооруженный коротким мечом.