Ершистый рокЪ ынд роллЬ, Часть 4: «Ерши»

– Ваши билеты? – хрипловатым, скрипящим голосом спросила она.

– Вот, – достал и показал билеты за всех Батька Вольный Опоссум.

– А на это? – тыкнув корявым пальцем в бензобак, продолжала контролёрша.

– Так вот же, «багажный» – Михаил показал билеты ещё раз.

– Бензином воняет и в баке что-то плещется? – не унималась бабуля-контролёр.

Действительно, «Ерши» в этот раз бензин слить забыли.

– Не по-ло-же-но! – проскрипела она, пытаясь засунуть свой нос чуть ли не в горловину бензобака, – Я, пожалуй, сейчас милицию вызову, пусть они с вами разбираются! Вы ведь ещё вдобавок и пьяные…

– Бабуля, чего тебе надо? Плыви к буям! – тяжело подняв голову, отправил её искупнуться Леший.

– Ах, ты ещё и хамишь! Ну, это вам так не сойдёт! – пригрозила она и удалилась вместе со своей молчаливой напарницей, за всё это время не проронившей ни слова.

Наряд милиции долго себя ждать не заставил:

– Ваши документы!

Трое милиционеров, привычно-буднично, без особого рвения, делали своё дело.

Над «Ершами» всерьёз нависла угроза того, что их высадят на ближайшей станции.

Дальше события развивались непредсказуемо. Череда невероятных совпадений в корне изменила ситуацию.

Кто бы мог подумать, что такое возможно: в тамбур вошёл неизвестно откуда взявшийся Александр Черкасов:

– Миха! – удивился-обрадовался он, и ещё более удивлённо глядя на обернувшегося милиционера, воскликнул:

– Седунов, ты что ли! Костян! Вот это встреча! Не знал, что ты в ментовку подался.

– А куда деваться-то, если другой работы нет, – оправдывался перед одноклассником Константин и не менее удивлённо, указывая на Опоссума, спросил: – Ты что, его знаешь?

– Миху? Конечно! Мы с ним в детстве в Большущей Глуши по одним дорогам на великах гоняли! Это ж мой закадычный друган!

– Самара – большая деревня, так или иначе: все друг друга знают. Будем что ли их оформлять? – неуверенно спросил Константина другой милиционер, явно находившийся у Седунова в подчинении.

– А чего они натворили-то? – спросил Константина Черкасов.

– Да всё как обычно. Пьяные, нецензурная брань, – ответил ему Седунов, и обращаясь к напарникам:

– Ладно. Оставим, – и добавил, теперь уже глядя на Опоссума:

– Поаккуратнее надо быть. Провоз легковоспламеняющейся жидкости на статью о терроризме тянет, а это уже очень серьёзно!

– Простите, мы не знали, – кокетничала Бомба.

– Незнание Закона не освобождает от ответственности, – с укоризной, скороговоркой выпалил Седунов.

Наряд милиции удалился. Константин немного задержался. Расспросил Черкасова о том, как тот живёт. Узнал, что Санёк женился на Лиле Васенцовой и у них родился сын. Вспомнили одноклассников. Обменялись номерами сотовых телефонов. И Седунов пошёл вслед за своими сослуживцами.

– А ты как поживаешь? – после ухода Константина спросил Черкасов Опоссума.

– Как видишь: всё рок-н-ролл! Разгульно и полупьяно! – ещё до конца не веря в такие совпадения, ответил Михаил.

– То есть вечно молодой, вечно пьяный14?! – со смешком подтрунил над ним Черкасов.

– Ага, вроде того! – подтвердил Опоссум. – Этим и живу!

«Ерши» по-прежнему продолжали ездить в электричках с мотоциклами. Противную контролёршу больше не встречали, потому как в тольяттинском направлении ездить не доводилось. В других же электропоездах контролёры в особой придирчивости замечены не были и относились к «Ершам» довольно снисходительно, иной раз даже билеты у них не проверяли. Драйв Мото Братство этим пользовалось и не раз устраивало в вагонах шоу.

То прям в салоне мотоцикл заведут, горланя при этом: «нас не догонят, нас не поймают!»15

То вслед контролёрам пропоют куплет из песни Федула Жадного:

Ах, как ты меня любила,

Ах, как я тебя любил!

А потом в Москву поехал,

А билеты не купил.

И на станции далёкой

Жуткий контролёр

(тут, на «Жутком контролёре», «Ерши» всегда старательно делали особое ударение)

Меня в поезде застукал –

И я в Москву пешком попёр!

А то и устроят сбор пожертвований в свою пользу:

– Извините! Наша гитара пошла на дрова! – войдя в вагон, молвило, выдыхая на пассажиров жуткий перегар, неформального вида «байкерское чудо».

Следом второе, такое же, изрядно потрёпанное:

– Но мы всё же споём!

Вагон с дачниками впал в лёгкое замешательство.

Тут появился третий, держа перед собой солдатскую каску времён Великой Отечественной войны. И вся эта алко-мото-братия запела хором, не попадая в ноты и ритм: «Вставай страна огромная! Вставай на смертный бой!…» Несмотря на то, что пели они ни в зуб ногой, всё ж энергетику излучали отменную, хотя и выглядели довольно комично.

Накануне как раз прошло двадцать второе июня. Мелкие купюры с медяками сыпались в каску. Давненько Опоссум, Леший и Дизель не видели столь щедрую публику: «Молодцы, мило́чки, хоть слова знаете!»

Пройдя с этим «номером» все четыре вагона, каску наполнили почти до краёв. В результате «Ерши» залили в баки мотоциклов бензин, да ещё и самим на закуску с выпивкой кое-что осталось.

Как-то так сложились, что на Грушинский фестиваль16 Драйв Мото Братство в полном своём составе поехало «безлошадным», часть их техники была в ремонте и соответственно не «на ходу». Алёнка тоже, отпуская Виктора с Михаилом, настаивала, чтоб мотоциклы не брали, не то чтоб Опоссум её сильно послушал, но так и получилось – поехали без мотоциклов.

Электричка забита битком, однако не тесно, потому как все одного поля ягоды – «туристы». Кто-то поёт под гитару. Кто-то травит анекдоты. В общем, едут весело. Тут в салон вошли контролёры…

Миха её сразу узнал, эту противную волосатую родинку над губой! Опоссум решил подшутить над ней непременно. Отомстить за те «нервы», что она ему «сделала», когда они ехали от ролевиков. Сына он отправил на соседнюю лавку, к Бомбе. А сам, быстро изложив свой нехитрый план Лешему, снял очки, повязал бандану и, усевшись на прежнее место, стал ждать, когда «волосатая родинка» подойдёт поближе.

Контролёрши планомерно проверяли билеты. Вдруг, совершенно неожиданно, какой-то пассажир шумно вскочил с места и с воплями, размахивая руками, словно тонущий пловец, бросился в сторону одной из них:

– Ба-а-а-буля! Бабуля! – надрывался Миха, изображая собой что-то среднее меж свихнувшимся бабуином и злой натравленной собакой. Леший, вцепившись в ногу Батьки Вольного Опоссума, тянул его на себя, якобы еле-еле сдерживая. Миха скакал на одной ноге, почти волоча за собой Сергея. Контролёрши оторопели, замерли, не зная что делать. Пассажиры, наблюдая всё это, сначала тоже ничего не поняли. Та из контролёрш, что не подверглась агрессии «идиота», стала медленно пятиться назад и, перекрестившись, семенящими шажками направилась к выходу. «Волосатая родинка» остолбенела, стояла словно вкопанная. А Опоссум, припадочно хрипя, уже брызгал на её лицо своей слюной и вот-вот был готов откусить ей нос. Леший, изображая страшные усилия, оттягивал его на себя, не давая коснуться «бабули». «Вагон» начал дружно и неистово смеяться, фактически «катаясь по полу». Голос из толпы скомандовал отрывисто и ёмко:

– Беги, бабуля! Беги!

Бабуля-контролёр, инстинктивно поддавшись команде, ринулась прочь к концу вагона. Дважды впопыхах спотыкнувшись, но всё же довольно быстро подбежав к дверям тамбура, «родинка» опомнилась и приостановилась:

– Я сейчас с милицией приду! – выпалила она и скрылась за дверями.

Мишка смеялся до слёз.

Через какое-то время появилась «бабуля» в сопровождении мрачно-угрюмого наряда милиции.

– Где ж ентот? Тута он был! Ну, сущий зверь, сущий зверь! – причитала она, проходя вдоль рядов и всматриваясь в лица пассажиров.

Тем временем Михаил, всем своим видом воплощая примерного папашу (вновь с очками, в совершенно другой, взятой «напрокат», футболке, естественно без банданы, которой и след простыл), играл с Виктором «в машинку», раскатывая её у себя на коленях.

Закончив безрезультатные поиски, милиционеры и контролёрша удалились «не солоно хлебавши».

– Для «бабули» сегодня была яркая зарисовка того, о чём я всегда говорила: «Если тебе по жизни постоянно попадаются «неадекваты», то вероятнее всего дело не в них, а в тебе самой», хотя не факт, что она это поняла! – подытожила разыгранную Опоссумом сцену Бомба.

«Груша»

Как отблеск от заката, костёр меж сосен пляшет,

Ты что грустишь, бродяга, а ну-ка, улыбнись.

И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет –

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Олег Митяев

Всероссийский фестиваль авторской песни имени Валерия Грушина (или попросту «Груша») переживал не самые лучшие времена. Подобно расколу христианской церкви почти тысячелетней давности17, Грушинский разделился на два лагеря. Теперь его проводили одновременно на двух разных площадках: на Мастрюковских озёрах и на Фёдоровских лугах. Находясь в состоянии разлада, каждая из сторон била себя в грудь, заявляя: «Это мы настоящие барды! А те другие – тьфу, тьфу на них! Вместе с ними не то что петь – рядом под куст не сядем!»

«Ерши» поехали на традиционное место, на Мастрюки, не потому, что поддерживали именно эту из рассорившихся сторон, просто так было ближе к Самаре, удобнее добираться, да и привычнее.

Электропоезд остановился на до боли знакомой платформе. Словно горох высыпались из вагонов пассажиры. Электричка вмиг опустела и строго по расписанию сиротливо двинулась дальше в сторону Тольятти. Коваль вспомнил тот далёкий год, когда он вместе со своим дедом-фронтовиком вот так же на электричке впервые поехал на Грушинский. Как они, по незнанию, интересовались на какой станции выходить, и им ответили: «Там все выйдут – не ошибётесь!» С тех пор на «Груше» мало что поменялось, здесь почти всё было как и прежде. Внизу, у подножия горы, на водной глади, всё так же покоилась главная сцена фестиваля в виде гитары, на другом берегу озера, на «главной поляне», напоминавшей собой большой муравейник, сновали люди. Изменился только спуск от железнодорожной платформы: когда Сергей посетил «Грушу» впервые, металлической лестницы ещё не было, тогда спускались и поднимались по обычной тропинке (лестницу на её месте соорудили позже). Да вот ещё понастроили электрифицированных срубовых гостевых домиков, хотя такое усовершенствование, по мнению Лешего, для настоящих туристов ценность представляет довольно сомнительную.

Вновь прибывших встречал Миомир, он стоял у Доски объявлений. Той самой легендарной Доски, на которой в пору, когда ещё не было сотовых телефонов, все друг другу писали, в каком месте расположился их лагерь, и сообщали, где и во сколько можно встретиться. С появлением мобильной связи практическая надобность в таких объявлениях отпала, но традиция сохранилась.

Миомир довольно улыбался:

– Привет! Что-то вы припозднились!

– Привет, привет! Да нет, всё по графику! – отвечал ему Леший. – Где лагерь разбили?

– Лагерь прям здесь, на горе, чуть левее. Там внизу, – Миомир махнул в сторону спуска, – ментовские патрули. На алкоголь всех шмонают, будто «Груша» трезвее станет. Мы решили: смысла туда спускаться нет, с горы и так всё хорошо видно.

– Ну правильно решили, веди.

Миомир бодро, «налегке», зашагал по шпалам в ту сторону, откуда прибыла электричка. Остальные, гружёные рюкзаками, пошли за ним.

Расположение лагеря действительно было удачным: в стороне от суеты, шума и гама, при этом вся фестивальная поляна как на ладони.

Ролевики уже поставили четыре палатки и «застолбили» место для остальных, отгородив его натянутой меж деревьев трассировочной лентой. В центре лагеря горел костёр. Над огнём, на поперечной палке, лежащей на рогулинах, висел котелок, в котором кипела вода.

– Кто, что с собой из продуктов взял? – глядя на бурлящую в котелке воду, спохватился Леший.

– Или опять, как в прошлый раз, у всех одно бухло на уме? – не то спросил, не то пошутил Батька Вольный Опоссум.

– Нормально всё! У меня гречка и макароны, килограмма четыре будет, – отреагировала Бомба, – а сам-то чё взял? – обратилась она к Опоссуму.

– Я ж с сыном. О продуктах позаботился! У меня и картошка, и хлеб, и крупы, и морковь, и соль, и чай, и всякая приправа, так что не пропадём, – успокоил Коваля и остальных присутствующих Миха.

– У меня шесть с половиной литров спирта и батон колбасы, – усмехнулся президент Драйв Мото Братства.

– А я перед отъездом в погребе у маман инвентаризацию провёл, в итоге ведро картохи и три банки солёностей, – вдруг неожиданно ответственно заявил Дизель, – и про алкоголь я тоже не забыл, но судя по запасам Лешего, мой лишь заначкой будет.

– Порядок! Я и выпить, и закусить взял, – вставил свои «пять копеек» Игорь Гривнев, – а если что, у меня тут недалеко младшая сестра со своей компанией. Будет туго – наведаемся к ним, они девчонки хозяйственные, у них уж точно с едой всё окей.

– Не кипишуйте, мы сюда притаранили две коробки с консервами, мясо с гречневой кашей. Правда, открывать нечем, нож забыли, но у вас-то он по-любому есть! – вмешался в разговор один из ролевиков по прозвищу Горыныч.

Нож не взял никто, не говоря уже о ноже консервном.

До конца обустроив лагерь и оставив у костра дежурного, «любители авторской песни» решили сходить на главную поляну фестиваля – «развеяться». Спускались стороной, в обход милицейских кордонов, потому как часть выпивки неизменно прихватили с собой – куда ж без неё! Однако, как выяснилось потом, немалый крюк был сделан напрасно, потому как и с этой стороны, при входе на Грушинскую поляну, был также замечен патруль. Хорошо хоть вовремя сориентировались. Вожделенные напитки отдали Дизелю и дальше двинулись пустыми – «без палева». Дизель же отступил назад, сделал из пластиковых бутылок с алкоголем связку и героически бросился преодолевать водную преграду вплавь. На противоположном берегу его с контрабандным грузом уже встречали радостные «Ерши», беспрепятственно прошедшие заслон. Желаемое было достигнуто. «Затаренная» компания пошла знакомиться с культурной программой. Примечательным оказалось то, что на торговой поляне фестиваля пиво продавалось открыто, беспрепятственно, без каких-либо ограничений. «Получается, милицейские кардоны действуют в интересах торговцев, – подумал Мишка, – со своим алкоголем нельзя, а здесь покупай сколько хочешь!» Гуляли сначала все вместе, периодически понемножечку употребляя то, что с собой пронесли, потом расползлись кто куда: по знакомым и интересам.

Михаил с сыном, не особо задерживаясь, поочерёдно посетили все сцены, а вот у последней они остановились надолго. Здесь, аккомпанируя себе на гитаре, пел известный телеведущий Николай Дроздов. Выступление Дроздова, да и вся остальная «движуха», на Виктора произвели неизгладимое впечатление, он был доволен. Тем, что сыну всё происходящее пришлось по вкусу, доволен был и Миха. Духовно насытившись, уже ближе к вечеру они вернулись к своей палатке.

– Не помешало бы нам с тобой, сынок, подкрепиться! Культурный досуг – это, конечно, хорошо, но ужин никто не отменял!

В лагере было пусто, кроме Миомира, находившегося в состоянии, близком к ауту18, никого не было.

– О, Оп-пос-с-сум! – обрадовался тот, – а ос-с-стальные ещё на поляне! Слушай, есть у меня чудесно- с-с-сказочная настоечка. Давай жахнем! – предложил он Демидову отведать своего зелья.

– Погоди чуток, ща ребёнку открою консерву, накормлю, уложу спать, и тогда жахнем.

– А вот с ножом-то жоп-п-па! – сказал Миомир, показывая взглядом на небольшую кучку раскуроченных топором консервных банок.

Не обращая внимания на столь ценное замечание, Мишка взялся за топор:

– Так её сначала сплющить надо, а потом рубить, – приноровившись, приговаривал он, – иначе фиаско!

Сын внимательно наблюдал за действиями отца, и пока Опоссум ложкой выковыривал содержимое из вскрытых банок, третью консервную банку Виктор топором уже мял сам. Рубить пополам жестяные банки Виктору очень понравилось.

Тем временем Миомир разливал по стаканам, ему не терпелось выпить, хотя он мог сделать это и в одиночку, но с собутыльником-то куда веселее! Мишка решил его «не томить». Выпили по первой, следом пошла вторая…

Виктор заснул прямо на кучке порубленных банок, с топором в обнимку. Вскоре «улетел» и Миомир.

Романтика… В небе появлялись первые звёзды.

Миха укутал сына в спальный мешок, перенёс в палатку и сам уснул рядом.

Посреди ночи к ним сунулся Леший, он очень возбуждённо и совершенно невнятно пытался что-то рассказать, или это Опоссум не смог ничего разобрать спросонок. «Напился до невменяемости» – сделал Михаил вывод и послал Коваля в соседнюю палатку, а может быть просто «послал», что в той ситуации было бы более правдоподобно.

Утром, когда Батька Вольный Опоссум вылез из своего спальника, он сразу увидел Лешего. Тот с апатичным видом сидел у почти потухшего костра. Сергей уныло ковырял палкой в углях, безразлично глядя абсолютно понурым взглядом на несмело воскресающий огонь. Лицо его было жутко опухшим, но не от запредельно высокой дозы выпитого спиртного, причина была более прозаичной: гуляя в одиночку в нетрезвом виде, Президент Драйв Мото Братства наткнулся на враждебные кулаки.

– Их трое или четверо было. Представляешь, молча, ни слова не говоря, наваляли! – с обидой пояснил Михе ситуацию Леший. – Ладно бы, если б хоть за что-то! А то так…

– Понятно. Ты их запомнил?

– Не так чтобы, но если увижу, то узнаю.

– Ладно, постараемся отыскать, сейчас только позавтракаем.

– И опохмелимся! – встрял в разговор только что проснувшийся Миомир. – Эх, ничего себе! Как это ты так? – увидел он физиономию Лешего.

– А вот так! Говорила мама: «Сынок, не пей лишнего – козлёночком станешь!» – посмеялся над собой Коваль.

– Ну вот, уже юморишь, а то совсем печальный был! – обрадовался шутке Опоссум.

Вскоре подошли Дизель и Бомба они ночевали внизу на поляне, в каком-то дружеском лагере.

– Представляете, народ о «Ершах» знает! Говорят, на сайте «СамараМото» о нас читали! – чересчур воодушевленно делилась информацией и своими эмоциями Бомба, её так и распирало от «звёздности»19.

– Представляем! – передразнил её Опоссум. – Вон посмотри, с какой любовью народ к нашему Президенту отнёсся.

– Ничего себе! – Бомба только теперь заметила, как выглядел Леший.

– И чё сидим? Пошли им морды бить! – с решимостью отреагировал на открывшееся обстоятельство Дизель.

– Ща пойдём! Тут самое главное знать кому! Найти б их, а там уж за нами не заржавеет!

Опоссум, Леший, Дизель и как раз вовремя подоспевшие трое из ролевиков во главе с Горынычем отправились на поиски обидчиков. Миомира, Бомбу и Виктора с собой не взяли: Виктора по малолетству; Бомбу оставили, чтоб за Виктором присматривала; ну а Миомир ещё не вышел из состояния «слабостояния».

Бродили по территории фестиваля долго и безуспешно. Леший всматривался в лица, а лица всматривались в Лешего, мысленно для себя отмечая: «Ну и рожа у него!»

Тем не менее, два часа тщетных поисков не совсем прошли даром, они привели к другому вполне положительному результату. Среди бесконечного множества палаточных лагерей неожиданно был найден тот, в котором находился Игорь Викторович, это был лагерь его младшей сестры. Викторыч, словно медведь в малине, пребывал в окружении девушек, комфортно расположившись в раскладном походном кресле.

– Неплохо ты тут устроился! – приветствовал его Михаил.

– А то! – довольно отвечал Игорь Викторович и, увидев лицо Лешего, удивлённо спросил: – Что это с ним?

– Вот так бывает, когда один шарахаешься по ночам непонятно где…

Девушки пригласили гостей к импровизированному столу. Познакомились.

– А я тебя знаю! – недружелюбно обратилась самая задорная и активная из них к Опоссуму. – Ты к нам в магазин колбасы «Гарибальди» привозил. И довольно дерзко добавила: – Я там в охране работаю, смотрю, чтоб такие как ты, ничего лишнего не прихватили!

– Надюха у нас такая! – подтвердили, поддержали её девчонки. – Палец в рот не клади, сразу откусит!

– Вы ещё поссорьтесь. Давайте лучше выпьем за знакомство! – прошлёпал опухшей губой Леший.

– Тебе сейчас только пить, – подсмеялся над Лешим Горыныч.

– Что не так? Мне-то как раз показано: алкоголь – это ж лекарство, анестезия, одним словом!

– Да у нас особо и пить-то нечего, – виновато оправдывалась сестра Игорь Викторовича.

– Тогда пошли к нам в лагерь, там с этим делом порядок! – обрадованно предложил Дизель.

Девчата оказались компанейскими, хотя пойти в гости собрались не все.

В пути знакомство и разговоры продолжились. Как часто бывает, те, кто изначально воспринял друг друга в штыки, спелись быстрей других. Мишке Надюха приглянулась, тем более что в ходе общения выяснилось, «научиться ездить на мотоцикле – её мечта». «Принять ещё одну мадам в «Ерши» было бы очень даже неплохо, чтоб Бомбе скучно не было!» – подумал в этот момент Батька Вольный Опоссум.

Когда вместе с гостьями «экспедиция несостоявшихся мстителей» поднялась на гору, стан их было не узнать. За это время он преобразился кардинально. Дело в том, что вернулись остальные ролевики, и вернулись не одни, а привели с собой друзей и новых знакомых (на почве бытового пьянства знакомства завязываются быстро). Отныне это не был тихий, заброшенный всеми, наскоро разбитый бивак. Теперь здесь находилась уйма всяко-разного «идейного» люда. Среди праздно шатающихся не сразу можно было и хозяев лагеря отыскать, да они, в общем-то, ничем и не выделялись. Лишь Бомба да Мишкин сын, в отличие от других, занимались делом, причём каждый своим: Бомба готовила супчик, а четырёхлетний Виктор, оставшись без надзора, настырно и сосредоточенно колол топором колышки от палаток, разрубая их в щепки.

Тем временем народ принялся размещаться вокруг костра.

Леший, направляясь к костру, мимоходом отобрал у Виктора топор, чем сильно расстроил паренька. Малой побежал жаловаться отцу, но поддержки не нашёл:

– Всё правильно, сын, это тебе не игрушка!

– Это твой сын? – удивилась Надюха.

– Да, а что?

– Да ничего, просто. Теперь я поняла, почему тебя Батькой зовут.

– Нет, не поэтому, там совсем другая история. А тебя, я слышал, Сушкой кличут.

– Школьное прозвище, и оно меня бесит. Это потому что фамилия Усошкина.

– Давай тебе новую кликуху дадим, нашу, «Ершиную»!

– Фэнтази! Чем не подойдёт? – как всегда встрял Миомир, невольно подслушивавший их разговор, потому как сидел рядом, – у меня Надежда почему-то с Фэнтази ассоциируется!

– Какая ещё Фэнтази? – не согласился с ним Опоссум. – Разгильдяйка! Вот настоящее рок-н-рольное прозвище!

– Фэнтази-Разгильдяйка! Пусть двойное будет! Почти как у тебя! – не сдавался Миомир.

– А меня спросить не забыли? – только и успела задать вопрос Надюха. Но было уже поздно «Фэнтази-Разгильдяйка» навсегда прицепилось к ней.

У костра, как водится, пели песни, пили спиртное разного рода и происхождения, вели задушевные, непринуждённые и, в общем-то, пустые разговоры о политике, за правду жизни, за женщин и мужиков, за рок и авторскую песню.

Быт палаточного лагеря «Ершей» и ролевиков стал сильно напоминать коммуну хиппи шестидесятых. Костёр с того дня никогда больше не затухал, и сутки напролёт вокруг него всё время кто-нибудь находился, одни сменяли других. Причём не каждого из присутствовавших можно было не то что вспомнить по имени, непонятно было вообще, откуда этот человек взялся, кто он такой и кто его привёл. «Кто все эти люди?» – в какой-то момент задал себе вопрос внезапно протрезвевший Горыныч, естественно не получив на него ответа.

Незаметно фестивальная неделя подошла к концу. Прошлой ночью с главной сцены отзвучали последние аккорды. Туристы, придя в себя, кто ближе к обеду, а кто и к вечеру, стали собираться-складываться. Сворачивали свои палатки и «Ерши». Настало время разъезжаться.

Шёл затяжной проливной дождь. «Ерши», прикрывшись целлофановыми пакетами, довольно бодро (даже слишком бодро для людей, почти беспробудно пропьянствовавших целую неделю) топали по шпалам. Они решили дойти до следующей станции, чтоб избежать встречи с контролем и участия в столпотворении при посадке. Монотонная ходьба располагала к разговорам:

– На «Груше», сколько помню, каждый год обязательно дождь льёт. Думал, в этом обойдётся, ан нет, всё ж прорвало, – рассуждал вслух Дизель.

– Это да… – подтвердил Леший, – А «Груша» намного хуже стала. Гопоты20 всякой понаехало слишком много.

– Просто левый народ. Едут побухать, потусить, а до бардовской песни им дела нет, – вторила Лешему Бомба.