скачать книгу бесплатно
Комсомолец-4 и мамочки. Повести и рассказы о любви
Вадим Андреев
На ваше обозрение предлагаю книгу о любви, о сложных отношениях между женщиной и мужчиной с точки зрения мужчины. Книга о самом сокровенном, даже интимном, с глубоким анализом сокровенного и интимного. Моя новая книга – совершенно новый для меня стиль и тема. Это не роман – это несколько повестей и рассказов о разных людях – мужчинах и женщинах – и их отношениях. С разных сторон и с разных точек зрения. Новый для меня мир человеческих межполовых отношений… Использованы коллажи и стихи автора.
Вадим Андреев
Комсомолец-4 и мамочки. Повести и рассказы о любви
Комсомольские «мамочки»
Не расстанусь с комсомолом,
Буду вечно молодым!..
Мамочки – это не папочки. Папочек можно любить или ненавидеть, но вот мамочек надо только любить. В постелях и подворотнях, в аудиториях и подсобках, лабораториях и кабинетах начальников всех уровней власти, на столе, на кровати, на кресле, топчане, на полу, ковре, траве, на пляже, в парке, в кинотеатре… Здоровыми, больными, трезвыми, пьяными, дурными, веселыми, грустными, плачущими, кричащими, молчащими, вырывающимися, прижимающимися любыми частями тела, зовущими и гонящими от себя. Мамочки хотят плотской любви не меньше, а больше молодняка хотя бы потому, что меньше ее получают.
Морщинки в уголках глаз и губ – «гусиные лапки»? – Забудьте, это же их извилины. Да не в мозгу, дурни, а на слизистой влагалища.
Между разными поколениями не просто проскальзывают искорки, но и новые взрывные идеи как пересечение и смешивание устоев и впечатлений разных эпох. И эти, так называемые, «гусиные лапки», ранее грусть и тоска многих женщин старше… – но в разном возрасте они появляются, – становятся словно дополнительным привлекающим фактором в моих глазах.
А что?
Девочку-припевочку надо привлечь, прикормить, одеть-обуть, возможно и на все виды довольствия-содержания поставить, уломать как морально-социально, так и порой чуть ли не физически для простого ПОЛОВОГО АКТА. И даже не на всю жизнь, а разового или несколько-разового. А уж без взаимных обязательств и вовсе не получается.
«Ты меня соблазнил! Ты меня обманул! Ты меня силой взял! Воспользовался ситуацией! Невзирая на мою слабость… Подлец! Развратник! Я пойду в милицию (ректорат, деканат, партийную и комсомольскую организации, местком, профком, во все газеты, комитеты, заседания и приседания,) – и еще долгий список того, куда придумают обратиться за сомнительную поруганную девичью честь. И это после того, как сама «запрыгнула на член» ради удовольствия, которое сама же и получила сполна.
Соблазняет, словно сама не знает на что. Сама толкает на то, что хочет и жеманно делает вид, что не хочет сама. Словно сама реально не хочет. Дурочку строит, разжигая всепоглощающий пожар в… Словом, все знают, где это «в…». У обоих партнеров знаете.
Не планируемые «залеты», «дети карнавалов», беременности для шантажа, для алиментов и разного имущества, для роста престижа в глазах подруг. Кстати, таких же, как и она сосок, с невысохшими на губах молоком или не слизанной спермой.
Но если приходит «мамочка», то всё происходит по упрощенной и часто ускоренной программе.
Мамочка знает что хочет и идет на это сознательно.
Она знает и умеет предохраняться и предохранять.
Мамочка не претендует на твою честь и стипендию.
Она не пойдет по комитетам и организациям ославить тебя и себя.
Мамочка думает и потом делает, а не наоборот. Даже если охвачена тем самым сильным пожаром.
Она и тем самым пожаром может сжечь и привязать тебя сильнее всех тех организаций и якорных канатов. Если того сама захочет. Чаще просто исчезает. Или идет рядом, не мешая идти самому.
Мамочка не пугается разовых контактов для удовольствия и длительных отношений «для здоровья».
Она научит тому, что знает и умеет сама без оплаты и компенсации.
У мамочек ТАМ не зарастает ни мхом, ни плесенью, ни просто окружающими тканями (проверено!), а только скучает плоть по тому, кого там нет, или бывает редко, или делается что-то не так.
Она ждет не просто победителя, а своего избранника, – пусть не на всегда, а хотя бы на раз.
«Если тебе комсомолец имя – имя крепи делами своими», «Если партия скажет: «Надо!», комсомольцы ответят: «Есть!».
Вот и надо жить с мамочками часто и регулярно именно в соответствии с этими лозунгами союза молодежи.
Книги про Гусара и о его бурной студенческой молодости вышли уже ЧЕТЫРЕ. Сам удивляюсь, как у него хватало время на учебу и общественную работу. И это, не считая более раннюю книгу «Институт», что было первой пробой пера в воспоминаниях о той поре его жизни.
Продолжаю неопубликованные воспоминания и персонажи в книге "Комсомолец-4". Вот она перед вами, дорогие читатели. Не факт, что эта часть будет последней, скорее наоборот. Потому что задумок и набросок всё больше с каждым днем. Студенческий секс-марафон продолжается.
Вспоминая свою молодость, постоянно в памяти всплывают различные ситуации, личности, события, женщины и девушки. Я начинаю задумываться над тем, что наворотил в жизни столько добра по отношению к слабому полу, что до конца жизни не смогу описать всё, всех и обо всём. Мне в детстве казалось, что женщины и девушки столь высокомерны и недоступны, что никогда не смогу не только их поиметь кого-то, но даже коснуться рукой. А получилось совсем наоборот.
И я позднее пытался понять, почему я при всём том попал к ним в рабство. А рабство это или свобода, – вам решать. И от чего свобода, – тоже вам решать, дорогие читатели.
Вот только судьями быть не пытайтесь. Раз уж вы дошли до четвертого тома «Комсомольца», не считая всех остальных книг из серии «Темные кабинеты», то ведь не ради сбора компромата на меня их читали? А?
Использованы коллажи автора. А также картинки, генерированные нейросетями midjourney, Kandinsky, НейроМэш, Stable Diffusion, GPT Ai NOX и другими.
НЕ ИЩИТЕ СОВПАДЕНИЙ!!! ВСЕ ПАРАМЕТРЫ, ИМЕНА И ОПИСАНИЯ ВСЕХ УЧАСТНИЦ ИЗМЕНЕНЫ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ.
Абитуриент
Обычно я не только очень аккуратно посещал все лекции для абитуриентов, но и очень внимательно их слушал и записывал. Даже сидел всегда на одном и том же месте в аудитории, приходя в зал раньше всех.
Но сегодня я задержался в аудиторию буквально на несколько минут, и мое привычное место было уже занято шумной ватагой молодежи. Спорить с ними мне не захотелось. Я стал подниматься выше. Там нет мест, а там на мой взгляд неблагонадежная аудитория. А эти места мне не нравятся, потому что мне доску не видно, а в глаза светит солнце. Словом, я зашел на самую верхотуру.
Не галерка, конечно, но последний ряд лекционной аудитории очень удобный. Можно поспать, почитать книгу, просто посмотреть по сторонам. Если болтать всё равно нельзя, то поболтать письменно (вариант старинного чата) или играть в «морской бой» или «висельника» всегда можно. Сегодня я не договаривался ни с кем, – просто ушел от этого приторно-надоедливого ректора на задний ряд. Преимущество этой аудитории еще и в том, что каждый ряд приподнят над передним чуть ли не на метр, и потому кто и что делает сзади разглядеть невозможно.
Сегодня из боковой двери на галерку вошла очень презентабельная дама и присела в нескольких сиденьях от меня. Если бы она не кашлянула при входе, я бы ее и не заметил. А так боковым зрением стал наблюдать за ней. При этом старался не потерять мысль лектора и записывать. Короткая прическа, рыжие волосы, открытые плечи… Она даже не удосужилась накинуть на них ни общепринятый халат, ни… Облокотившись о поручень галерки, она смотрела на кафедру и вроде бы как тоже слушала лектора.
Сначала мой взгляд в ее сторону и оценил обнаженные коленки, пытался цепляться за плечи и почти оголенную грудную клетку, но, не получив визуального доступа к ее грудям, я потерял интерес и сосредоточился на лекции.
Лекция была на сегодня последняя. Забыв о недальней соседке, после окончания лекции я смачно потянулся и издал что-то типа победного стона. И спохватился, когда рядом услышал смех.
– Устал? – участливо спросила соседка приятным голосом.
– Есть немного, – признался я грустно. – Да и кушать хочется, страсть как. Надо где-то что-то купить…
– Пошли, я тебя чаем напою, – перебила она меня и поднялась с места. – А то так внимательно слушал и писал лекцию, что на самом деле помрешь с голоду.
Мы прошли по коридору второго этажа здания, куда нас вывела боковая дверь, и зашли в кабинет с табличкой «Зав. кафедрой». Как-то томно стало «под ложечкой», и этот взгляд на табличку спутница заметила. Она махнула на низкий журнальный столик около небольшого кожаного дивана.
– Не стесняйся, хозяйка кабинета в отпуске. Располагайся. Я сейчас.
Она вышла за внутреннюю дверь и вернулась через некоторое время с подносом с пирожками, печеньем, конфетами и чайными принадлежностями. Установив всё это на столик, она еще раз сходила за дверь и вернулась с кипящим ароматным чайником.
– Ты ешь, ешь, – улыбнулась она на мой голодный взгляд. – Ну, правда, не стесняйся. Это всё можешь съесть, – я не голодная совсем. Хотя…
Но ее последнее слово я, набивая рот, уже не понял и почти не расслышал.
Когда первый звериный голод стад отступать на второй план и скорость поглощения съестного стала уменьшаться, я взглянул на нее и мне стало стыдно. Я отодвинул от себя почти пустой поднос, но она со смехом снова его пододвинула.
– Да не стесняйся ты. Хозяйка в отпуске, а всё это ей не нужно. По возвращении она всё выкинет.
Когда я съел практически всё (кроме конфет), то откинулся на спинку дивана, а она убрала поднос с посудой на большой письменный стол и подсела ко мне на диван.
– Наелся? Доволен? – спросила и погладила меня по животу.
Я сидел, глотая ртом воздух после быстрого поглощения еды.
– Да, спасибо, от смерти спасли, – улыбнулся я. – Извините, если это не приглядно выглядело, но в перерыв не успел сбегать за пирожками и потому сейчас был готов съесть целую гору.
– Не извиняйся. Я спросила для того, чтобы понять, понимаешь ли ты, как может быть голоден человек. Теперь вижу, что понимаешь. Ведь помимо еды голод может быть разный…
И, продолжая гладить меня по животу, ее рука стала пускаться всё ниже и ниже. Мою попытку оторваться от спинки дивана, она прервала, толкнув меня на прежнее место на диване весьма решительно и сильно.
– Отдыхай, – и я только теперь заметил, что она в форменном халате лаборанта, под которым я не нашел взглядом ее черное платье, которое на ней было надето в аудитории. – Может быть ты хочешь, чтобы я тебя покормила еще?
– Не… не… не понял. Я уже не голоден, – я не блеял в ответ, я просто не понял ее.
– Давай я покормлю тебя грудью. Хочешь?
Теперь до меня начинало доходить, что происходит. Ранее я не обратил внимание на щелчок дверного замка на входе, но теперь его явственно вспомнил. В принципе, мне ничего не грозило, как я понимаю, и потому я решительно ответил:
– Да, хочу! Хочу, чтобы меня покормили грудью.
Дама рассмеялась и снова поменяла место дислокации. Она села верхом на мои колени и стала медленно расстегивать пуговицы халата. Я решительно оттолкнул ее руки и стал так же медленно сам расстегивать пуговицы. Когда я распахнул ее халат, то убедился, что под форменным халатом ничего не было. Взялся обеими руками за ее груди, словно спелые дыни взял в руки перенести. Дама расстегнула мне брюки, и из них буквально сам выскочил напряженный член. Погладив его несколько секунд, хозяйка помещения (а я в этом уже нисколько не сомневался) села на него своей промежностью и аж охнула, введя его в себя на всю длину.
А я притянул к себе ее груди.
– Кто-то обещал меня покормить грудью, – произнес я с выражением. – Ребенок голоден!..
Дама улыбнулась, наклонилась ближе к моему лицу и поднесла напряженные соски ко рту. Схватив их губами, я начал их сосать и мять. А наездница начала скакать на члене, то ускоряя темп, то замедляя его.
Вот если вдуматься, то просто здорово, что я решил поступить в институт. Еще не дошел до вступительных экзаменов, а зав кафедрой уже скачет на моем члене, пока я сосу ее грудь. Мир представился мне в таких ярких радужных тонах, что я неожиданно стал бурно в нее кончать.
– Еще, еще, – рычала наездница, вжавшись до максимума своей промежностью в мою. – Я выдою тебя досуха.
И я стрелял в нее, стрелял, стрелял по ее охи и стоны.
– Сколько тебе лет? – спросила она, когда оба успокоились и уже просто сидели на диване.
– Шестнадцать. А что?
– Неплохое начало студенческой жизни шестнадцатилетнего мальчишки… Не так ли?
Я потупился и попытался отстраниться. Кто ее знает, что последует за этим. Но дама притянула меня снова и нагнулась к моему органу. Когда она обхватила член губами и сквозь губы стала всасывать его в рот, я снова откинулся уже не на спинку, а на сиденье дивана. И зав кафедрой отсосала мне по полной, пока я снова не вылился в нее полностью. Но теперь ей в рот.
– Я же сказала, что выдою тебя сегодня досуха, – промурчала она, облизывая губы. – Вот и выдою.
– Я не против, – помахал ей рукой. Только кормите для пополнения сил. До завтрашних лекций у нас много времени.
– Тогда я до утра твоя хозяйки и владелица, – провозгласила она…
Мамочка, которую я хочу трахнуть
Я вспоминаю, тебя вспоминаю,
Та радость шальная прошла, как заря.
Летящей походкой ты вышла из мая
И скрылась из глаз в пелене января.
Из песни «Я вспоминаю» Юрия Антонова
Именно такой летящей походкой впереди меня шла женщина среднего роста средней фигуры и наружности со средней прической в белой рубашке и синих брюках. Словно танцевала во время ходьбы под только ей одной слышимую музыку.
Я не пытался ее догнать, а просто шел в том же направлении, что она. Как выяснилось, мы оба шли к одной и той же остановке автобуса, а потом еще и сели в один и тот же автобус. Салон был почти пуст, но сели мы как-то лицом друг к другу, вообще не задумываясь над тем, куда садимся. Каждый был полон только своих мыслей.
О чем думала дама с зелеными глазами, словно светящаяся изнутри какой-то радостью я не знаю. А я думать мог только о том, что меня только что отвергла девушка, с которой я встречался некоторое время и к которой тянулся. Она дала однозначно понять, что любит другого и будет дальше только с ним.
«Уже другому отдана, и буду век ему верна…»
Не знаю, какой уж огонь извергали мои глаза, но Зеленоглазка некоторое время смотрела на меня своими сияющими глазами, а потом подсела ближе.
– Прогнала? – участливо спросила она.
– Откуда Вы знаете? – я аж опешил.
– Да на тебе всё написано. Я же вижу. Поговорить хочешь?
– Ну, не знаю… – протянул я, не понимая надо мне это или нет.
– Ну не пойдешь же ты выговариваться к друзьям или новым подругам. В любом случае это пойдет тебе только во вред. Поехали лучше ко мне. Там и поговоришь, и выговоришься, и придешь в себя.
Ее остренький нос был чуть длинноват, улыбка словно у лисички, пухленькие губы раздвинуты в доброжелательной улыбке… Я почувствовал, тепло, исходящее от всего ее тела, и силу, которая сможет меня вытащить из готовящейся депрессии.
– Хорошо, поехали. Далеко?
– Нет, не далеко. Через две остановки. Я заплачу, не ройся в карманах.
Морщинки в углах глаз и губ я заметил только теперь. А что ты ждал? Что на тебя прямо в автобусе накинется профура с соседнего курса? Или из соседней галактики? Добавь еще, что влюбленная в тебя с первого взгляда с первого класса.
По дороге от автобуса к ее дому мы прошли насквозь несколько дворов, детскую площадку, мимо какого-то магазина. Я посмотрел на магазин и подумал, что идти впервые в чужой дом без бутылки или торта – не прилично. Но и денег у меня нет совсем.
– У меня дома всё есть, – проговорила мадам. – И вообще-то… Как к тебе обращаться? Я Яна.
– А я Гусар, – хотел улыбнуться, но не получилось. Да какой я теперь к дьяволу Гусар, если так разнюнился по поводу какой-то девчонки. И к даме домой идешь без вина. И…
