Развилка на зелёном поле

– Девчонку убили. А меня привезли сюда и назвали сотню причин, по которым я должен остаться здесь и жить. Я стал доктором похищенных девушек, так как вас каждый божий день избивают или насилуют. Я живу в соседней комнате, вон за той дверью, – Хенли указал на неё. – Так же, как и вы, заперт и живу надеждой однажды выбраться отсюда.

Некоторое время мы слушали тишину. Моя последняя надежда выбраться из этого места потеряна безвозвратно. Уж если мужчине не удалось отсюда сбежать, то что говорить о нас – слабых и беззащитных. Хенли сказал, что живёт здесь чуть больше двух лет. Комната, где я сейчас нахожусь хорошо оборудована. Есть даже аппарат искусственного дыхания, а также капельница и шкаф со стеклянными вставками, через которые видно немереное количество лекарств. Рядом с кроватью на тумбочке лежал стетоскоп, тонометр, градусник и бинты.

Хенли смотрел в окно, потому что, наверное, на всё остальное смотреть нет сил.

Меня мучал ещё один вопрос – почему я не могу пошевелиться. Последние события помню смутно. Хорошо запомнился лишь удар электрошокером, а потом полный провал в памяти. И вот я здесь.

– Хенли, вы можете сказать, что со мной произошло?

Врач бросил на меня быстрый взгляд.

– А сами не помните?

– К сожалению, нет. Меня затолкали в золотую клетку и велели улыбаться каким-то людям, а я не подчинилась…

– И вас ударили электрошокером, – договорил вместо меня врач. – Но туманная память вовсе не от этого.

– От чего тогда?

– Вам ввели транквилизатор.

Не имея ни малейшего понятия об этом, поинтересовалась:

– Это наркотик?

– Психотропное лекарственное средство. Если это лоразепам или клоназепам, то они имеют наркотический эффект. Со стороны кажется, что человек пьян от алкоголя: расстроены координация движений и быстрота реакции, но при этом есть желание общаться и всё время двигаться. А потом наступает апатия и вялость. В таком состоянии вас попытался купить один из гостей. И похоже, вы дали ему отпор, поскольку вас сильно избили.

Я не верила своим ушам. «Попытался купить один из гостей»? Что это ещё значит?

– Они нас за проституток держат?

– Они называют вас «куклами», а с ними дети вольны играть в достаточно серьёзные игры. Никто не знает, что мадам Мамочка придумает завтра.

– Ты тоже не знаешь её имени? Ой, – внезапно осеклась, заметив, что обращаюсь к доктору на «ты». – Простите.

– Можем и на «ты», – улыбнулся Хенли. – В конце концов, все мы в одной лодке…

– Дерьма.

– Что?

– В лодке дерьма.

Впервые за всё время мы рассмеялись, а потом я почувствовала дикую боль в боку и застонала. Хенли вколол мне какое-то лекарство, думаю, обезболивающее. Через пару минут я уснула.

И мне приснился сон. Хотя всё происходило реально, не только действия, одновременно меня накрыла волна страха и ужаса. Вокруг собрались люди, восемьдесят процентов из них – мужчины. Все были одеты в дорогие костюмы, их шеи увешены золотыми цепями, а пальцы усыпаны кольцами. Я слышала голоса, но они были далёкими и неразборчивыми. Музыка действовала на нервы. Я стояла ровно, держась за золотые прутья и улыбалась самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

Затем провал…

И вот я снова в сознании. Перед моим взором расплывается лицо незнакомого мужчины, в его руке плётка. Он яростно кричит: «Будешь делать то, что говорят?» Голос отдается эхом в голове и я закрываю уши, крепко сжимаю веки, затем чувствую боль… потом ещё… меня берут за волосы и сбрасывают на пол… Удар. Ещё удар. В живот? В бедро? Меня усердно пинают ногами, словно боксерский мешок. А в завершении поднимают и со всей дури бросают обратно.

Вскрикиваю и просыпаюсь.

Хенли стоял рядом с моей кроватью, мерил давление. Сердце отбивало бешеный ритм.

– Тебе приснился плохой сон? Ты кричала.

– Кажется, я увидела, что со мной произошло прошлой ночью.

Глаза доктора застыли, не моргая.

– Не прошлой ночью, – сказал он. – Ты здесь уже четыре дня.

Ещё через два дня я встала на ноги, и Мамочка приходила навестить меня. Я попросила Хенли оттянуть моё выздоровление, поэтому он соврал ей, что у меня ещё не всё в порядке со здоровьем, чтобы возвращаться в комнату. Она поверила и пожелала мне скорейшего выздоровления.

Докторская комната Хенли напоминала лазарет, но лекарствами здесь почти не пахло. Рядом с этим доктором мне было спокойно, а на больничной койке очень уютно. Вечерами мы рассказывали друг другу о своей жизни. Так я узнала, что Хенли родом из маленького французского городка под названием Анси. Его отец был скульптором, а мать продавщицей в бакалее, кстати, она и являлась англичанкой. Каким образом Хенли пришёл к медицине, он сам не знал. Назвал это «зов души». Парень не пользовался большим успехом у девушек, чем просто поразил меня, потому что это действительно красивый мужчина – блондин от природы, при этом смуглый, крепкого телосложения. Его глаза блестели как два аквамарина. Но Хенли по характеру скромный, к тому же однолюб, поэтому женился на своей однокурснице, с которой встречался целых семь лет. Но за год до похищения овдовел.

– Как грустно, – вздохнула я. Мы сидели на моей койке. Цепь с меня сняли, чему я была очень рада. Для чего её вообще цепляли, так и не поняла. Я ведь была как овощ неподвижна. – А я накануне с парнем поругалась, – добавив это, посмотрела на Хенли. Он смотрел на меня. Мне казалось, что в этот вечер между нами вспыхнула волшебная искра, которая имела шанс разгореться в пламя. Это вполне могла быть игра моего воображения после всего, что пережила. Он откровенничал со мной, но я ведь одна из пятерых. Этой мысли было достаточно, чтобы поинтересоваться: – Хенли, а ты со всеми так…

– Что? – он сделал вид, что не понимает, хотя по глазам видно, что мужчина догадался, о чём я хотела спросить.

Не знаю, почему я так засмущалась и сердце колотилось быстрее. Похоже, щёки мои заметно вспыхнули, потому что Хенли улыбнулся.

– Мы дружны с Майей, но никому из них я не рассказывал о своей жизни.

– Майя – это Стефани? – уточнила я, а после его короткого кивка спросила: – Почему я? Почему мне решил рассказать о своей жизни?

– Потому что… Потому… – Хенли встал и резко подошёл к шкафчику, который был сделан словно из серого мрамора, достал оттуда шприц и ампулу. – Тебе нужно сделать укол и спать.

– Вот как? – возмутившись, хмыкнула, затем подошла к нему. – Значит нашёл самый изящный способ отвертеться от ответа – вколоть мне снотворное.

Хенли продолжал возиться с шприцем.

– Я тебе понравилась, так? Впервые за два года появилась девушка, к которой…

– Это не так, – резко оборвал меня доктор, затем велел лечь на кровать, ввёл лекарство в ягодицу, а через пять минут я видела сладкие сны.

На следующий день попросилась в комнату. Да, во мне взыграло чувство обиды. Почему Хенли так сложно было ответить на простейший вопрос? Меня убедил бы самый обыкновенный ответ, вроде «ты отличаешься от остальных». Да, я бы спросила «чем», а он бы ответил: «Тем, что ты сильная, волевая, смелая». А он запинался как школьник.

Возвратившись в комнату, я ещё долго думала об этом докторе, словно это было так важно. Потом попыталась вернуться в реальность, осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось. Арлетт следила за чистотой. На кровати лежало чистое белое короткое платье в виде майки с синими разводами. Не долго думая, схватила его и пошла набирать ванную.

Тёплая вода привела меня в чувство и немного успокоила. Смыв с себя недельную грязь, оделась, расчесала волосы, затем устроилась на привычном месте – на подоконнике, с дневником. Мне хотелось выговориться, рассказать самой себе о Хенли и о том, какие чувства вызвал у меня этот доктор. Кто ещё способен выслушать меня, кроме… В этот момент из-за кустов послышался тихий скулёж, а в следующее мгновение передо мной появился старый знакомый.

– Рыжик! – моему счастью не было предела. Он меня узнал, потому что сразу стал тыкать носом в дырки решётки и облизывать пальцы. – Ты меня не забыл? Я скучала.

Рыжик сел и начал вилять хвостом, что считается проявлением радости. А я принялась рассказывать ему про свои жуткие приключения и про Хенли. Да, Рыжик в сто раз лучше какого-то дневника! Он слышит меня и может выражать эмоции, и ни разу за всё время пёс не залаял.

– Жалко его, – потупив взгляд, вдруг сказала я. – Хенли не должен быть среди нас. Эти люди используют его. У них всё продумано. Не удивительно, что полиция до сих пор не засекла их. Их сдаст только тот, кто сможет сбежать, но ни одной девушке ещё этого не удалось. – Немного подумав, я вновь заговорила. Рыжик уже лежал, поместив морду себе на лапы. – Попытки этих бедняг привели их на тот свет. У Эми остался ребёнок. Господи, какой же грех они совершают! Как думаешь, – я обратилась к Рыжику, и он тут же поднял голову, – у меня получится?

Пёс заскулил негромко и посмотрел в сторону, затем резко поднялся и шмыгнул в кусты.

– Эй, ты куда?

Когда в комнату вошла Арлетт с ужином, стало ясно, почему Рыжик спрятался. Именно! Он не убежал. После того, как горничная вышла, я смогла поделиться с ним вкусной курочкой.

Я проболтала с собакой почти до полуночи. А потом наступило утро воскресенья. Арлетт принесла платье кофейного цвета и плащ. Наконец-то я увижусь с другими девочками. На этот раз я намерена пообщаться не с одной Стефани, но и с другими тоже.

Как обычно, меня привели в сад последней. Все четыре девушки в платьях золотистых и кремовых цветов уже гуляли по саду. Стефани разговаривала с Деллой и Алетой. Тесса стояла от них в стороне, глядя на расстилавшуюся за деревьями равнину и пристально всматривалась вдаль, словно горизонт таил неожиданные обещания. Размышляя над этим, я не заметила, как оказалась рядом с Тессой. Но девушка, даже если и знала о моём присутствии, не повернула головы.

– Интересно, где заканчивается этот сад? – Разумеется, это вовсе не вопрос. Она не знает ответа. Но я должна разговорить Тессу. Не знаю, зачем мне это нужно, но что-то внутри подсказывало, что я на правильном пути. – Наверное, мы далеко от Ниццы.

– Мы в Ницце. Недалеко от Мон Борон, – заговорила Тесса. Я вздрогнула от её низкого и грубого голоса, как у мальчиков.

– Откуда ты знаешь?

– Меня водили на море… – она подумала, затем добавила, всё ещё не желая смотреть на меня: – Да и доктор наш рассказывал, что это частная вилла в туристической зоне Мон Борон. Из-за высоких деревьев можно узреть только крышу, поэтому туристы не проявляют к имению интереса.

– Да и кто скажет, что у таких богатых людей в заложниках шесть человек, – присоединилась к беседе Алета. – Привет, Адриана, – затем с улыбкой сказала она и поинтересовалась о моём здоровье.

– Живая, – ответила я, приветствуя рукой Стефани и Деллу, которые тоже поспешили к нам.

– Мы всё видели в тот день, – сказала Стефани, легонько погладив меня по спине. – Так и знали, что потом тебя накажут, потому как ты упиралась и кричала…

– Я не помню. Хенли сказал, что мне ввели транквилизатор.

– Да, и с непривычки ты разбушевалась.

У меня вдруг возник вопрос, и я посмотрела на Деллу, думая, спрашивать или нет. Ведь эта девушка пришла не намного раньше меня, возможно, она тоже в шоке от всего происходящего. Тесса уже отошла от нас, не проявляя никакого интереса к нашей беседе.

– Стефани, – обратилась я к своей первой знакомой, затем понизила голос до шёпота, чтобы охранники не услышали: – Доктор сказал, что меня купил какой-то гость. Это правда?

– А ты думаешь, что тебя просто так в эту клетку посадили? – так же тихо ответила она. – Они берут деньги и устраивают шоу. Выводят на экран всё, что происходит в гостевой спальне и тешатся над этим. Им больше нравится, когда мы сопротивляемся, поэтому предлагают гостям самых диких. Мы с Тессой давно ведём себя покорно. С нами неинтересно. А вот ты, Делла и Алета постоянно на виду. Алета в тот день участвовала в оргии. Противно?

Стефани всё это так спокойно рассказывала, а меня начало тошнить, поэтому прикрыла рот рукой.

– За что они так? А сыновья Мамочки на что тогда?

– Они нас подготавливают, потом не трогают. Просто следят за тем, чтобы мы всё умели. Понимаешь? Всё в этом самом плане.

– Почему эти говнюки просто не женятся?

– А они женаты, – спокойно ввернула Алета. – У них и дети есть. С виду обычные семьи.

– А их жены… они… – от услышанного у меня язык начал заплетаться.

– Ни они, ни их жёны здесь не живут. Эти бедные женщины даже не знают, чем их мужья занимаются. – Стефани устремила взгляд в сторону приближающихся горничных. Время прогулки заканчивалось, поэтому она быстро сказала: – В этом доме живёт только Мамочка, её люди и мы. Её сыновья приезжают в гости, якобы навестить её. Но если им жёны… кхм… не дают… Ты понимаешь, да? То в нас они находят утешение.