скачать книгу бесплатно
Склонив голову, стоял он на коленях. И заметить не успел, как повелительница покинула его кабинет.
Ушла она тихо. Совершенно бесшумно.
А Савойский, обнаружив, что в кабинете он один, выждал для верности минуту – и кинулся к столу.
Набрав номер, бросил в трубку:
– Муцкевича и Клещёва ко мне! Живо!
Через три минуты дверь приоткрылась и два помощника по особым поручениям, Муцкевич и Клещёв, вошли в кабинет.
Эти помощники всегда работали парой, и пара эта была удивительной. На первый взгляд, даже несколько комичной.
Муцкевич был мужчина крупных размеров, совершенно неохватный в том месте, где у некоторых людей располагается талия. Голову брил он наголо, а вот чёрную с сединой бороду отпустил широкую, окладистую, нечёсано-косматую.
Носил вечно мятые джинсы, кожаные ботинки на толстой подошве и, на голое тело, коричневый свитер с вышитыми на нём жёлтой ниткой северными оленями.
Двигался он не спеша, говорил басом, и больше всего на свете любил холодное пиво и сальные шутки.
Клещёв же был размерами мелок, худощав и узкоплеч. Носил очки с толстыми линзами в старомодной роговой оправе. Бородку имел тонкую, козлиную, под стать же ей был и противный его, тонкий и дребезжащий, голосок.
Носил он всегда один и тот же, старый и до белых пятен истёртый, горохового цвета костюм с заплатами на локтях.
Анекдотов не любил никаких, к юмору вообще был равнодушен, просто иногда унижал людей из числа самых безответных – и тем развлекался.
Пиво пил к компании с Муцкевичем и исключительно за его счёт. За свой счёт пил только чай (без сахара).
Едва живописная эта пара оказалась в кабинете директора, как Савойский, едва взглянув на них, скомандовал:
– В переговорной комнате. Дверь охраняется. Прежде чем войти, прочтите молитву по бумажке, которую я вам дал. В комнате вещи. Нюхайте, ищите. Владельца убрать. Срок – три дня. Вон отсюда!
Помощники, откланявшись, удалились.
А Савойский долго ходил ещё из угла в угол, охваченный смутным беспокойством, и пинал иногда в раздражении хладный уж труп юрисконсульта, злобно за что-то поругивая покойного вполголоса.
5.
На безлюдной пристанционной площади, мучимая одиночеством, возле заботливо укутанной старым одеялом тележкой, стояла цветущего, провинциально-розовощёкого вида женщина лет сорока пяти и, не известно к кому обращаясь, голосом сонным и скучным предлагала отведать беляшей.
Свежих, на чём она явно настаивала.
Завидев толстяка Апофиуса, заметно оживилась и, постучав пальцем по жестяной крышке, запела:
– Двадцать пять рублей! Есть ещё пирожки с повидлом! Подходим, не стесняемся!
– Вот у неё дорогу и спросим, – решительно заявил Апофиус и направился к продавщице.
«Какую дорогу… чего…» сонно пробурчал в ответ до крайности утомлённый поездкой Сергей.
И вяло поплёлся вслед за духом.
– Покупаем! Вам сколько?
– Никак нельзя, – сказал в ответ на предложение покупки дух. – Нам командировочные ограниченно выписывают.
Женщина посмотрела на него удивлённо и жалостливо.
– Что ж, – спросила она, – и на пирожки денег не дают?
– Никогда! – ответствовал дух.
Женщина удивлённо всплеснула руками.
– Вот даёте, московские! Говорят, что денег у вас куры не клюют…
– Ага, не клюют, – язвительным тоном произнёс проснувшийся Сергей. – Не успевают!
– …А сами на пирожках экономите! А беляшики…
Она, безжалостная, сняла всё-таки крышку и до обоняния оголодавшего за долгие часы поездки Сергею немедленно долетел восхитительный густой дух сытных да мясных, тяжёлых да душу радующих беляшей.
«И отчего я воздухом одним не могу быть сыт?» с тоскою подумал Сергей.
– Нам бы дорогу узнать, – продолжал безжалостный дух, не обращая ни малейшего внимания на полуобморочное состояние и голодный блеск в глазах помощника.
– Это куда это дорогу? – с нотками неудовольствия в голосе спросила женщина и поспешно закрыла крышку.
Дух потёр живот и, оглядевшись по сторонам, прошептал:
– Старокирочная улица, дом пять.
И зачем-то подмигнул продавщице беляшей.
Женщина вздохнула облегчённо.
– Ой, а я уж думала, опять Кольку нашего из Москвы ловить приехали. Он под ферму кредит брал, так теперь ни фермы, ни Кольки. А он раньше на этой вот площади ларёк держал, молоком козьим торговал. У нас ведь как: в субботу все сплошь из Москвы.
Она надула щёки, по всей видимости, изображая типичного, по её мнению, москвича.
– И к нему все, к нему. И то чего-то не заработал он, прогорел совсем. Из Москвы раза три уж приезжали, про деньги спрашивали. То судом грозили, то милицию хотели натравить. А ещё Колька у соседа, Василька… Василий Фёдорович он, мне ровесник. Так я его по старой памяти всё Васильком зову. А чего там? Давно его знаю, с детства. Почитай, тридцать с лишним годков! Так у Василька тоже долг брал, и Василёк ко мне ходил. Скажи, дескать, где Колька. Ну просто вынь ему, да положь! Мне, говорит, денег не вернуть, так хоть морду ему набью для восстановления справедливости.
Дух туту же оживился и спросил:
– А народ у вас справедливость любит?
Женщина махнула рукой.
– Да какой там! Лишь бы морду набить! А я что им, справочное бюро? Слежу, что ли, за этим Колькой, будь он неладен? Да нужен он мне! Сбежал и сбежал. И бычков зарезал, и трактор свой продал. А ведь он и в Луховицы мясо возил!
– Так Старокирочная где? – прервал эмоциональное её выступление Апофиус.
– Простите, сударыня, притомились мы. Нам бы до места поскорее добраться.
«И пожрать бы чего-нибудь» добавил мысленно Сергей, и протолкнул глубже в горло подкатившийся было к самому основанию языка тугой и липкий ком.
– Да там руины одни! – воскликнула продавщица. – Дома заброшенные с прошлого века стоят. После войны немцы пленные строили, потом заводские там жили, а лет тридцать назад расселили всех. Снести-то забыли, так стоят. Больше там ничего нет. Туда и автобус давно не ходит…
– Ногами дотопаем! – заявил дух, начавший, похоже, терять терпение. – Пешим ходом доберёмся. Так где она?
Женщина, посмотрев на Апофиуса с удивлением и помедлив немного с ответом, сказала:
– Да отсюда по главной улице до конца. Главная у нас одна, остальные – проулки одни. Не ошибётесь. До конца дойдёте, упрётесь в забор. А там налево до автобусной остановки, конечной. Там конечная, автобусы дальше не ходят. А за остановкой крапива растёт, а там и развалины видны. Вот она, Старокирочная, и есть.
И добавила:
– Только что там делать, на Старокирочной? Отродясь…
– Пошли, – сказал дух и тронул Сергея за плечо.
А женщина, словно спохватившись, охнула, быстро нагнулась и, достав откуда-то из глубины заставленной баками и кастрюлями тележки пирожок, протянула Сергею:
– На, командировочный! Беляш уж не могу дать, извини. Дорогие они и все считанные.
Сергей, с благодарностью приняв подарок, двинулся вслед за духом.
«И почему этот чудотворец деньги стал зажимать?» с удивлением думал Сергей, на ходу поедая дар. «Раньше и песок золотой сеял, и деньги прямо в карман…»
Он похлопал по карману рубашки.
«…Жалко, пусто. Да, а теперь вот жаба стала его давить. Этак с голоду ним помрёшь. В конце концов, я уже…»
Он посмотрел на часы.
«…Пять часов на него работаю. Кстати, стемнеет уже скоро! Да, так мне небольшой аванс можно уже попросить. Очень даже можно!»
– Эй…
Он споткнулся на вздыбившемся посреди тротуара асфальтовом бугре и прихватил ненароком зубами кончик языка.
Замычал. Сглотнул ставшую кислой слюну. И с нарастающей ненавистью посмотрел на пыхтящего духа, который, не смотря на полноту свою, ровным и быстрым шагом шёл вперёд, не оглядываясь при том назад, будучи, видимо, совершенно уверенным в том, что помощник тем же ускоренным аллюром следует за ним.
«Не кормит, денег не даёт… Несётся вперёд, как угорелый» думал Сергей, раздражаясь всё более и более. «Если денег у него столько, если он вот так, запросто, может золотой песок прямо у подъезда накопать, если он и в самом деле дух неба и земли, если у него…»
Да какой же премерзкий асфальт в этом городишке! Так и вздымается буграми, так и ползёт трещинами, так и бьёт по ногам! Тут раздражаться некогда, тут нет никакой возможности в мысли свои погрузиться, всё время надо под ноги смотреть, а не то беды не миновать. Вот и сейчас чуть опять не споткнулся и многострадальный язык свой чуть по новой не прихватил.
Никакого языка не хватит с это тряской и прыжками!
«Так вот… О чём я?»
– Здесь сворачиваем! – заявил Апофиус и властным жестом римского сенатора протянул руку вперёд.
– Сюда, Сергей! Запах, дивный запах манит меня!
Сергей, кроме кисловато-терпкого запаха крапивы и горького – чертополоха, иного не слышал. Что такая гамма запахов в воздухе витала, то было не удивительно. Места глухие начались, и крапива по обеим сторонам от дороги качалась уже в рост человека, скрывая буйной зеленью своей покосившиеся древние заборы, сбитые из жёлтых досок, тёсаных в прошлом ненастном веке.
Удивительно было, почему дух такой запах считал дивным и почему крапивный аромат его куда-то манил. И куда он вообще может манить?
«Так вот…» продолжил Сергей прерванный ход мысли. «Если он такой необыкновенный, могущественный и даже я бы сказал богатый чело… Существо, в общем, такое обеспеченное, так чего мы вообще мучаемся? В электричку пробрались без билета, пробираемся в какие-то глухие места? Конечно, кто этих духов знает, какая там у них логика и есть ли она вообще. Но не понятно, совершенно не понятно, зачем же так долго колесить, если, имея деньги в кармане, можно легко вызвать такси, которое не то, что в эти места, а и в саму Рязань привезёт, а за доплату – и в Саранск, и в Пензу. И остановиться можно по дороге, чтобы покушать. То есть путешествовать с полным комфортом. А этот жмот потусторонний по вагонам грязным меня таскает, голодом морит! Или…»
Озарённый неприятной догадкой, Сергей приоткрыл рот от удивления и вот так, с приоткрытым ртом, секунд десять продолжал путь.
«…он от кого-то скрывается? Следы запутывает? А я с ним…»
Он догнал духа и подёргал его за рукав побелевшей местами и местами порозовевшей от пропитавшего её пота майки.
«Надо же, духи потеть умеют! Ещё бы, при такой комплекции!»
– Скоро придём, терпи! – не поворачивая головы, бросил дух.
– Уважаемый, – стараясь придать голосу надлежащую (по его мнению) развязность нараспев произнёс Сергей. – А чего же это мы при неограниченном финансировании с таким неудобствами путешествуем? В общественном транспорте, в тесноте и духоте. И живот подводит от голода. Обед давно прошёл, между прочим.
И, демонстративно сглотнув слюну, добавил:
– Очень давно!
– Какие же неудобства! – удивлённо воскликнул дух. – Всё очень даже удобно! Очень даже!
И вдруг резко встал. Как вкопанный.
Повернувшись к притормозившему спутнику, заглянул пристально ему в глаза.
– А с его это ты про финансирование вспомнил? И почем решил, что оно неограниченное?
Сергей отступил немного, на полшага, и самым вежливым тоном, на который был способен, ответил:
– Вспомнил я, уважаемый Апофиус, потому что ты мне высокую оплату обещал. А поскольку в дорогу я денег не взял…
«Да и нет их у меня, жена ни копейки не доверяет по причине душевной слабости и склонности к употреблению хмельных напитков» мысленно добавил Сергей.
– …то решил попросить выдать, так сказать, аванс. Нагловато, конечно, понимаю…
Сергей смущённо улыбнулся.
– …но сам же сказал, что на питание командировочных не выдают, а мне питаться надо. Я с утра не кормленный. Да и жене вечером позвонить нужно, чтобы не волновалась. Мы же до ночи в Москву обратно не вернёмся…
– Мы и заночуем здесь! – крикнул дух, воздев правую руку к небу.
«Совсем обалдел!» мысленно возмутился Сергей. «Где он ночевать собрался? На пустыре, в крапиве? Иди прямо на помойке? Сдвинулся он, определённо! Да и я, пожалуй, коли за ним пошёл».
