Проклятие Зверя: 3 дочь, 13 невеста

Через пару дней, когда её вытолкали на смотрины пред очи Альфы, Беты и других волколаков, в том числе и брата, впервые напросившегося в резервацию, дабы глянуть на ту, кого ему в невесты обещали, – покривились все, окромя Дагра. Он и бровью не повёл, но глаза недовольно блеснули.

Это не было потехой, от которой сердце едва не обмирало, глядеть на Славку, ходящую на грани… На Альфу, сдерживающего гнев. Брата, терзаемого сомнением по поводу вменяемости избранницы. А то, что она ему ликом пришлась по вкусу, не сомневался. Хороша Славушка была, даже такая бледно-зелёная, исхудавшая и едва на ногах стоящая. Одни волосы белые чего стоили. Не бывало в наших землях такой чистоты северной. И глаза синие, в которых тонули все, даже ежели отрицали то.

Вот я и подыхал от мысли, что задумка не удалась.

Хотел ей что-то сказать Дагр, да Славку вывернуло едва не на Альфу.

Вагр отшатнулся, словно желчь ему предназначалась. Интерес заметно поутих. Ежели и были у кого-то сомнения на её счёт, теперь развеялись.

– Вы невест мне решили потравить? – Альфа даже не обернулся к бледному от ужаса Зваричу, дышащему урывками и на Славушку поглядывающему в диком испуге.

– Нет, только одну слабит. Без ведома что-то съела, – замотал рьяно головой смотритель резервации, отчитываясь перед Альфой.

– Худа, слаба… Две весны пусть ещё крепнет, – вердикт вынес моей подопечной. – Но на следующий год гляну, и не дай бог… – эта угроза была всем.

Невесты глаза от землицы не отрывали, местный люд давно таился, страшась под руку попасть грозному Дагру. А я едва улыбку сдерживал. Не ожидал такой щедрости от отца.

Вагр, тупица, Альфу поблагодарил, с чего-то решив, что ему крупно повезло, и участь незавидная хоть немного отодвинулась.

Глупец!

Славка только крепче станет. И потом… потом я за зрелищем его прилюдного позора с большим смаком наблюдать буду.

Уже уходя, заметил, Славушка бледная, как полотно, на меня покосилась потухшим взглядом. Держалась на ногах из последних сих. Слабость мучала её изнемождённое ядом тело.

Но я не выказал сострадания или вины – не к тому взывала.

Я обещал научить выживать, а не помогать сопли на кулак наматывать или жилеткой для слёз служить.

Сама захотела – я лишь шанс давал…

Славушка

Проснулась с той же мутью в голове и животе. Продолжала лежать и скулить. И всё сильнее в голове билась отчаянная мысль: «Убить хотел… Со свету сжить. Мучительной смертью… и зрелищем этим насладиться! Ух… ирод окаянный!»

И даже попрощалась с белым светом: простила всех, кто меня обижал и того же самого Рагнара, пожелав ему жить до-о-о-олго и меня вспоминать часто. А ещё бы лучше мне ему являться по ночам бестелесной душою неприкаянной и из него душу вытряхивать.

Закрыла глаза, проваливаясь в омут небытия, отдаваясь в цепкие объятия Нави, но через несколько дней проснулась с удивительным желанием кушать. И свежего воздуха хотелось… дико и жадно.

– Ты! – негодовала, когда добралась до поляны, а там был Рагнар. – ТЫ!!! – бросилась на Зверя в бессильной жажде накостылять. Метнулась на него: ногтями царапать, руками и ногами, даже зубами мечтая вцепиться, дабы проучить животину бессовестную и подлую.

– Убить хотел? – пыхтела яростно, силы теряя, но так ни разу не зацепив волколака. Уж больше вёрток был и быстр, а я долгой хворью вымучена, истощена. – Тварь! – хрипло взвизгнула, с последним броском на Зверя обрушиваясь, да так и завалилась в одиночку наземь, удушливо воздух хватая и силы, меня быстро покинувшие, восстанавливая. Точно хмельная, телом не владела, побарахталась неуклюже на землице, но подняться не успела, Рагнар лапой на меня наступил, перекрывая доступ дыханию.

– Я сделал так, что тебе дали время, – грозно навис.

Постаралась сбросить его лапищу, да не тут-то было. Жалкая попытка ни к чему не привела: меня точно стопудовой наковальней придавило.

– Пусти, – попросила униженно, продолжая сражаться с его давлением и подкрадывающейся темноте обморока.

– Видать зря, – фыркнул брезгливо, давая свободу.

Перед глазами назойливо порхали вереницей звёздочки, а когда оклемалась, мне почему-то хорошо стало. Будто вокруг мрак непроглядный был и вдруг рассеялся, и свет окутал, теплом согревая.

– То есть… не хотел убивать? – не в силах встать, всё так же лёжа, поймала на прицел глаз Зверя.

– В этот раз – нет! – как всегда холодом облил ненавистный волколак. А во мне негодование клокотало: и почему он такой чёрствый? Неужто настолько всё равно, что со мной станется? Тогда зачем он со мной вошкался?

– С дозой чуток переборщил, – сообщил ровно Рагнар, словно о незначительном промахе говорил. Сел поодаль, смотрел безлико:

– Но зато желаемого добились.

– Спасал что ли? – не поверила своим ушам.

– Спасать? – хищно блеснули его чёрные, как ночь, глаза. – Нет, – показалось, что хотел посмеяться нелепому предположению, но еле сдержался. – Время. Только время для тебя выбил, – отрезал Рагнар.

На том мой запал мстить Зверю окончательно утих.

Зверь! Что взять со Зверя?

– Ты сын его? – язык мой – враг мой, но эта мысль всё последнее время крепла наравне с той, что лютый Зверь меня убить хотел.

Рагнар хвостом по землице нервно вильнул, ушами шевельнул. Уж по тому, как затянулось молчание, стало понятно, вопрос ему не по нраву пришёлся.

– А тебе что с того? – недовольством окатил Его взгляд смертельно пугал.

– Сказывали девки, что сын Альфы меня загонять будет, – призналась тихо, пристально на друга своего мохнатого глядя. Страшилась ответа, но ждала, дыхание затаив и с дрожью в теле.

– Много треплетесь, – рыкнул коротко Рагнар. – Лучше бы…

– Так да или нет? – села порывисто. Зверь умолк ненадолго, а потом посмеиваться стал:

– Даже если его сын, – неспешно поднялся, переступил с лапы на лапу, – не мечтай обо мне, тощая! Другому ты обещана, – последнее точно ножом мне по сердцу резануло.

Хотела уточнить кому, да Зверь прочь сорвался.

Горечь затопила и уста, и душу.

Уж лучше бы ЕМУ!

Не знаю почему, но мысль, что Рагнар – мой жених, казалась тёплой и утешающей. Настолько, что и умирать было бы не страшно. Под ним! Таким могучим, красивым, бравым хлопцем, коим его запомнила, когда он с Альфой на смотрины прибыл, коего на полянке нашей, на камне, увидала. Тому, по кому моё сердечко уж давно билось, а с недавних пор только «Мой» яростно отколачивало! Мой… Да НЕ МОЙ, оказалось…

Сглотнула сухим горлом да за волколаком побежала.

Так ещё время прошло…

И до того привыкла я к другу своему мохнатому, что уж не верила в его кровожадность. Не был он таковым, даже ежели другие волколаки кровь люду пускали, невест задирали. Скорее уж мягкий, нежный, и не злой вовсе… разве что иногда, и то, как наставник, которого ученик не слышит.

А в остальном – терпеливый, умный, а ещё родной.

Ни с кем я так хорошо себя не чувствовала, как с ним. Даже со свояками, которые мне с каждый годом всё более чужими казались, ежели не считать Иржича. Он вообще стал ко мне слишком внимательным: то проводит до дома, то на тренировках помогает. А то и тяжесть какую помогает до дому донести.

– Ты что, больной? – не выдержала очередного предложения прогуляться.

Ему как двадцать три стукнуло, батька его, Зварич, всё чаще сыну поручать разные дела стал. Явно на своё место готовил, а Иржич хорош всем был: и с оружием умел обращаться, и силой подсобить кому надобно, первый красавец, задира и будущий смотритель резервации. Правда, с невестами не вошкался. А то, что повеса знатный, знала не понаслышке: уж столько девиц по его вине рыдало.

Да и невест по нему много с ума сходило. Оно и понятно: завидный парень, не какой-то жених-волколак, которого и не видали никогда воочию, а самый что ни на есть – живой, свояк, улыбчивый и приветливый. А как он шутил? Эх, ни одна без улыбки не оставалась!

А вот он к невестам ровным был. Болтать – болтал, руками не трогал. Знал, ежели посмеет испортить, в лучшем случае его смерть ожидала. В худшем – волколаки всю его семью под клык бы пустили. Всю – до последнего колена, дабы неповадно было зариться на запретное и чужое.

Потому и был хорошим для всех невест, но равнодушным, окромя меня – мне свою компанию продолжал навязывать. Знал, опасное это занятие, но всё равно знаки внимания оказывал.

– Больной, того не скрываю, – пробурчал, рядом вышагивая, за мной увязавшись. – Слав, а Слав, ну давай вечером погуляем.

– Да ну тебя, – отмахнулась безлико, не принимая всерьёз его подкаты.

Шла между хоромин да раздумывала, как так вышло, что теперь на загон брали девиц более поздних. Раньше и до шестнадцати годков могли забрать, а теперь Альфа озвучил новый срок взросления. Не была против, наоборот порадовалась: было теперь у меня больше времени пожить, собой позаниматься… И конечно, нравилось, что нас теперь не только Вонич тренировал, но и волколак.

Девки все, как одна, скулили и плакали, синяки залечивая, а я… Наверное, меня Рагнар приучил к боли и нагрузкам, но мне не тяжко было. Я рада была занятиям, чувствовала себя счастливой. А потом ещё и подглядывала за тренировками мужчин на ристалище, где они то рукопашный бой отрабатывали, то мечом махали, то с ножом управлялись. И я очень хотела научиться, как они, аж руки чесались.

Супротив Зверя, ясное дело, не устоять, но ежели враг какой покусится, вдруг смогла бы дать отпор!

– Люба ты мне, сколько можно о том твердить? – прошептал за спиной Иржич. Мы уже ко двору жилому невест подходили. – Неужто не видно?

– Неа.

– Ежели б не так было, давно бы о твоих прогулках по лесу растрезвонил, – опять завёл старую песню.

Было дело, пару лет назад Иржич меня застукал бегущей с поляны. Псиной я тогда пропахла жутко. И конечно, на парня налетела, когда он специально выскочил из-за дерева, чтобы меня остановить. Дураком не был, потому и смекнул, что я не потерялась в дремучем лесу, сколько бы ни отнекивалась и ни уверяла в обратном. Упрямо заявил, что всё знает, и, ежели я с ним не встречусь, отцу о моих похождениях расскажет.

В тот вечер на свой страх и риск не пришла… Он умолчал. Уже это делало ему честь, хотя Иржич продолжал о том напоминать с завидным постоянством. Так что, каким бы он ни был гадом и бабником, уважение у меня вызывал. Не болтун! И упрямец…

Я остановились подле забора, в котором давно уж лаз сделала, расшатав один зубец.

– С чего вдруг? – не желала вступать в долгую беседу, но уж больно парень с чувством о сердечном сказал.

– Да кто ж это сердце ведает? – досадовал парень, и его душевные метания чётко отразились на красивом лице.

Ого, и впрямь не ведал.

– Так ты гони метлой свои чувства, – потешалась без улыбки. – Знаешь ведь, нет будущего у меня. А ежели свяжешься со мной, и у тебя…

Иржич глянул на меня осуждающе, но ближе подступил. В глазах надежда полыхнула. Его руки робко легли на мои плечи, словно дозволяла то, но других нежностей не допустила – быстро в лаз юркнула да на территории жилых хоромин для невест оказалась.

Юбку оправила, огляделась мрачно. Не было место домом родным, не было даже приятным. Чужим и холодным. Тяжко мне тут. Девчонки разные были: хорошие и злобные, милые и вредные, покладистые и задиристые…

Вроде не должны ругаться, нам и делить-то нечего, у всех одна участь, потому и не понимала я искренне, зачем склоки чудить. Нам бы выживать учиться.

Но все равно находились особо вздорные девицы, что раскол в стане девичьем творили. С тех пор, как я после отравления получила отвод на пару лет, девки это дело смекнули да симулировать болячки научились. Просто кривлянием и стенанием обмануть Зверя не вышло бы, потому разные травы и ягоды ели. И то не все, а только те, кто в деле был повязан, дабы нас не подловили на лжи.

Хотя в последний отбор забрали Малушку, ей по сроку семнадцать уже было, и Альфу не остановило её недомогание: велел собираться. Больше ни о ней, ни о других, кого забрали на брачевание, мы не слышали… Но, как и прежде, взамен подросших и загнанных появились новенькие. Совсем молоденькие и плаксивые, а, стало быть, у нас у всех жизнь продолжалась.

Глава

8

Славушка

Только я в дом вошла, Званька, одна из особо лживо угодливых девок, сразу пристала:

– Где была?

Я научилась втихую слинивать, дабы другие не ведали, куда ходила, где бродила, но своё возвращение сделать незаметным не получалось. Девки пасли, несколько раз сдавали меня Ганне и Авдотье, главным надсмотрщицам по дому и хозяйству, но я ни разу не призналась, где бываю. Даже под розгами выстаивала да на горохе коленками, и конечно, сносила недельное заточение на верхнем ярусе дома, в запертой комнатке без окон.

Чуть заживали раны, дверь отпирали, и я вновь за старое бралась. Просто находила другие пути побега и только. Убить за то они меня не могли – не посмели бы, а наказания… переживу!

– Где была, там меня уже нет! – сумничала я. Обогнула полненькую Званьку и в комнату свою спряталась от чужих глаз.

– О, гляньте на неё, – пропела Илада, руки на бока водрузив да с насмешкой на меня поглядев, а подруженьки-подпевалы рядом хихикали. С недавних пор мы с ней в одной комнате жили – с тех самых, как Малушку забрали. Илада как раз на место Малы и перешла.

Нехорошо так думать, но я очень надеялась, что Иладку в тот же отбор заберут, да не вышло. Дрянь самонадеянная и наглая попала под новые правила и теперича, как и я, до шестнадцатилетия могла не страшиться загона.

А жаль… Она была выше меня на голову, крепче телом, плавней изгибами, грудью полней да и ликом краше: красивый овал лица, соболиные брови, большие голубые глаза с веером длинных ресниц, чуть вздёрнутый тонкий нос, полные губы. Русые волосы толстыми, тугими косами уже до зада доставали.

Не завидовала ей, но, как и все, недоумевала, почему именно меня Альфа сыну подсовывал, а не Иладку с её внешностью?

И она особливо!

Вот и я о том! Кто же против? Я? Нисколько…

– Славк, ты поди загуливаешь, – бросила упрёк девица, – а нам опосля всем прилетит…

– Тебе-то с чего? – недопоняла её яда.

– Ты дуру из себя не строй, – перешла на шипение Илада. – Ведаю я, где ты шляешься!

Я аж обмерла. Ежели и впрямь ведает, выдаст ведь. Как пить дать! И тогда это до Альфы долететь может. Ладно, мне наказание будет, а вот Рагнару… Что, ежели его Дагр жестоко за общение со мной покарает? Тем паче, мне не ему невестой быть. Решит ещё, что мы заговор супротив других строим – ух, головы полетят!

– Ну коль ведаешь, так и молчи. Меньше разговоров, меньше слухов, – как бы от страха ни помирала, не собиралась в ноги бросаться и молить о пощаде.

– Это ты меня заткнула, что ль? – с вызовом рыкнула девица. Сейчас она была настоящей: злобной, яростно шипящей Бабой Ягой.

Девки по обе стороны от Иладки умолкли, на меня во все глаза таращась.

– Что ты, радуюсь, что ты умная.

Не нарывалась, но и не лебезила. Ещё не хватало, чтобы возомнила о себе больше, чем уже. Тем паче, в резервации слабых быстро затюкивали. Ежели не умел давать сдачи, становился посмешищем и главной лошадью, на которую сгружали самую грязную и ненавистную работу. Я хоть и не была в «своре», но себя клевать не позволяла. Лучше с синяками после драки ходить, нежели быть вечной куклой для битья.

Показательно отвернулась к своей скамье, глазами обводя все вокруг, на предмет «чтобы могла б подложить стервь-Иладка», дабы мне насолить, а за ней не заржавеет: ежели приспичит – и змеюку мне в постель сунет!

Ничего вроде не сыскала, зато в спину гневное прилетело:

– Так ты подолом перед мужиками не крути! Раздражает!

– Так ты за мной не следи – своей жизнью занимайся… ай… – взвыла, когда боль иглами вонзилась в голову, а волосы нещадно назад дёрнуло да так, что слёзы из глаз брызнули.

Удар по темечку пропустила – звон тотчас в ушах повис, ещё и в спину толчок прилетел.

Извернулась я ловко, боли избегая да пнула, не глядя… Плевать куда и в кого, лишь бы не мне одной огребать. И не промахнулась – девичий писк раздался. А я слёзы сморгнуть всё никак не могла, но и удары разъярённых девок сносить не собиралась. Ежели хворать, так вместе будем, потому пинала да руками махала от души и с чувством…

На наши крики, визги и грохот сбежалась толпа. Разнимали, правда, не девицы, – страшились оказаться в нашем клубке, – а Ганна с Воничем. Лихо за шкварники по углам растащили. Торопливо оценили увечья, отчитали строго да наказание каждой дали.

Я, в который раз, посуду мыла за всех. И пока начищала огромный чугунок, рядом Василинка крутилась: посуду с вечерней трапезы притаскивала, и покуда были секундочки, шептала с укоризной:

– Эх, ты! Слав, почто Иладку выводишь из себя?

– Я-то в чём виновата? – изумилась праведно. – Она ко мне пристаёт, а я виновата! – разложила по полочкам, как видела случившееся.

– Так-то оно так, – пыхтела девица, поднос с тарелками на землицу подле меня поставив, – но тяжко ей. Иржич ей страшно люб…

– А мне что с того? – тихо недоумевала я.

– Тебе может и ничего, – в этот раз притащив поднос чашек, буркнула едва слышно Василинка, дабы никем не оказаться застигнутой со мной в беседе. – А он о тебе всех спрашивает. Иладка желчью исходит, потому и не даёт тебе жизни, – доверительно сообщила.

– Да пусть хоть помирает от ревности! – заупрямилась я. – Дура она что ли? Никому из нас Иржич не достанется! И мы не для него, пусть лучше о том вспомнит, иначе натворит бед, и попадут все под клык Альфе!

Василинка недовольно проворчала что-то типа, сама дура, лучше бы его отдала, и, придерживая подол сарафана, поспешила в хоромины.

Вот так несколько дней я отходила от побоев. Благо, Рагнар не должен был искать: он меня из-за кровяных дней отправил прочь, как всегда, седмицу давая отгулов. Потому могла со спокойной душой отлеживаться.

Но вечером, когда по нужде выходила, меня вновь Василинка заловила:

– Ждут тебя подле забора! – торопливо выпалила, словно горело, и прочь шмыгнула.

Не хотела идти, да вышла. А там Иржич караулил. Пинал камушки, тяжко вздыхал, а как заприметил меня, солнышком засиял.

Мягко стелил, робко улыбался. Заверил, что теперь, как бы я ни упрашивала, Иладку на место поставит. А потом бессовестно предложил поучить драться как мужчины.

Прознал, что мне это дороже цветов и льстивых слов, и я рассудила, коль нельзя мне было много дней в лесу носа показывать, почему бы парня в личных целях не использовать?

Поздненько разумная мысль пришла, но лучше поздно, чем никогда. Потому и решила Иржичу чуток уступить, а потом дело в своё русло направить.

Так и прошлись немного до ручья, где ребром поставила условие: встречаться с ним буду только из-за занятий и только на них! Ежели, конечно, от слов своих не откажется и возьмётся меня обучать приёмам хитрым. Была уверена, что посмеётся надо мной: «Обманул, как ещё тебя вытянуть на свидание?!» Уже готовилась к тому. И даже зла не держала, но Иржич поначалу нахмурился, жевал губу, землицу под ногами изучал, пока шли, а потом удивил:

– Не шутил и не отказываюсь! Ежели ни песнями, ни подарками тебя не выманить, так хоть этак… Докажу, что серьёзно к тебе отношусь!

***

Парень показывал приёмы какие-то диковинные, но закрадывалась мысль, что было это лишь для отвода глаз, просто он хотел лишний раз подержать меня в своих объятиях. Разжимал кольцо рук нехотя, когда я умудрялась приём верно исполнить, а потом провожал до заветного лаза:

– И зачем тебе эта наука? – чесал затылок. – Ты девица красивая. Тебе о доме думать надобно, о порядке, о хозяйстве, муже и детях…

– Мне под волколака ложиться, – напомнила мрачно. – И век мой короткий, – отрезала ровно. – Не до хозяйства, мужа, детей… А умение драться мне может помочь загонщику хоть шрам оставить. Не безропотной дичью на милость сильнейшего сдаться. Посопротивляться хочу…

– Много не посопротивляешься, – проворчал Иржич. – Где ты, где они? Твою силу нельзя сравнить с их: скорость, выносливость. Даже бывалому вою и то не совладать в одиночку с волколаком. Один Зверь – двух-трёх воев стоит, – рассуждал тихо, будто винился за то. Хоть и не нравился ему порядок дел, но смирился с этим.

– Я понимаю, – кивнула согласно. – Потому и благодарна, – не кривила душой. – Мне нравится бою обучаться больше, чем с девками судачить ни о чём.

На том и распрощались.

На следующий день Иржич опять зашёл. Мы сбежали за границу села, но в лес не углублялись, тихое место близ резервации отыскали.

И парень мне вновь показывал приёмы. Отрабатывали долго, а как запнулась я за подол да завалилась наземь, за собой и Иржича утягивая, так и застыли лёжа. Парень на мне оказался, жарко дыша прямо в лицо. В глаза смотрел с робкой надеждой, а потом губ моих своими коснулся. Едва ощутимо, будто пробовал. Меня впервые поцеловали!

Дух перехватило, голову чуть повело.

Но более решительный поцелуй не дозволила: увернулась, руками в грудь широкую парня упираясь:

– Нет!

Иржич продолжал на мне лежать да прижиматься крепко. И бог его ведал, сумела бы отбиться, реши он силой меня взять, но нас спугнул глас волколака.

Прорезал тёмный лес жуткой злобой и обещанием скорой расправы.

Знала наверняка: это Рагнар был. И уже страшилась мысли, что мог прознать о вольности Иржича и о моём бесчестье.

Позволила себя поцеловать!

Ужас!

Невеста волколака как девка распутная…

Пихнула Иржича проворно и прочь бросилась. Уж что-что, а бегала как никто. Потому парень хоть и мчался за мной, да едва поспевал.

– Стой… да стой же ты… – время от времени покрикивал.

Лишь у частокола в селение, где замешкалась, плашку сдвигая, меня за руку поймал Иржич. Дёрнул, прижимая к себе спиной:

– Славк, не дури. С ума схожу…

– Так держись подальше – и будет тебе счастье!

– Без тебя не быть моему счастью…

– Так и со мной его не видать!

– Отчего же? – прошептал на ухо, опять губами по коже скользя. – Я ж ради тебя готов бежать отсюда.

Затаилась я, ушам не веря.

– Скажи только, люб я тебе аль нет? – немного помолчал, дозволяя подумать. – Ежели да, клянусь тебе, сбежим. До границы, а там Серые уж не хозяева.

– Зато Бурые есть и Белые, одичалые… – перечисляла, закипая от чувств неизведанных, волнительных.

– Мы уйдём далеча, к морю, где нет волколаков. О том люд говаривал.

– Брешут всё. Не убежать от Зверя!

– Всё равно моей станешь, – упирался с чувством.

Речи его пугали и настораживали, а ещё веру вселяли на жизнь. Другую…

– Пусти, – шикнула я, проворно в лаз юркнув.

А наутро решила в лес сходить. Вчера страшно было, а сегодня… лучше встретиться с Рагнаром, дабы не думал, что избегаю.

Повезло, хвоста не было, и даже Иржич не караулил по обычаю. В лес бежала тропами тайными, продолжая высматривать, не следил ли кто за мной, а только на поляне оказалась:

– Привет, – обронила, но тотчас умолкла, аккурат с рыком Зверя, который меня встретил. И то, как подступал волколак, щекотало нервишки. Не помнила Рагнара таким мрачным, загадочным и злым. При всем внешнем спокойствии и бесстрастности в походке его было нечто грозное, хищное и опасное, а в молчаливом приветствии – нескрываемое обвинение и обещание кровно наказать.

Страх удушливой волной ударил в голову и затопил душу. Я стала отступать. Впервые за всё время знакомства была не на шутку напугана. Шалая мысль дать дёру, не смотря на запрет, заставила тело подчиниться. И я рыпнулась прочь, да лютый Рагнар, как непутёвого щенка завалил прямо лицом в землю, не дав и пары шагов сделать. Прихватил клыками за плечо до моего воя от боли и крутанул на спину.

От ужаса, что сейчас шею перекусит, закрылась руками, дыхание затаив, и только сердечко в диком исступлении в грудь вколачивалось. А Зверь носом влажным по голове, по лицу вёл. Зигзагами, дотошно обнюхивая. По пальцам, ладоням, опаляя кожу гневным дыханием.

– Ты вся им пропахла, – рычание во мне дрожью отозвалось. – На кой пришла, ежели нашла себе учителя по сердцу?

– Это не то… – запнулась я, глядя на Зверя в щели меж пальцев.

– Да ну?! – ощерился Рагнар.

– Он обещал научить тому, чему ты не учишь! – призналась с шумным выдохом.

Зверь обшарил лицо лютым взглядом и вроде заметил, что синяк на моей скуле после драки с Иладкой ещё не до конца сошёл.

– Не будет у тебя больше с ней проблем, – словно прочитав мысли, огорошил Рагнар.

– Нет-нет, не смей! – не знаю, зачем вступилась за девку, руки от лица убрав. – Я же не столбом стояла, – призналась спешно. – Ей куда больше досталось.

Зверь задумчиво рыкнул, во мраке глаз одобрение мелькнуло.

– Но есть и другие, потому и хватаюсь за любого, кто бы мог научить отбиваться. И нет мне дела – Иржич он, Ванич аль кто другой…