Ресторан «Павлин»

Он покраснел до корней волос. Теодор укусил руку, сжатую в кулак, пытаясь подавить первые симптомы безудержного хохота. Ковальский отпрыгнул в сторону, едва не обронив стул.

– Ох, фрау Кауц! Прошу вас, присядьте!

И тут она пошатнулась.

– Ах!

Она упала навзничь, но её подхватил Теодор, стоявший как раз за спиной, и они оба повалились вниз. Все подбежали к месту происшествия, другие журналисты включили фотоаппараты – щёлк, щёлк, щёлк!

Теодор почувствовал сквозь тупую боль в спине холодный пол. Кэйтарайн лежала на нём, отдавив ему ноги, тихо постанывала. Он осторожно попытался оттолкнуть её в сторону, почувствовал что-то упругое и мягкое под руками… Потом ещё что-то, напоминающее шарик…

Кто-то в толпе присвистнул, камеры ещё активнее защёлкали. К ним подошла Гертруда, подняла маму и, нагнувшись, дала Теодору пощёчину.

– Скотина, Извращенец!

Теодор покраснел и начал смеяться, хотя при этом не видел здесь ничего смешного. Именинница ударила его по щеке ещё раз, подхватила Кэйтарайн, смотрящую в одну точку, и направилась в сторону гардероба.

За ними, словно собаки, поплелись журналисты. Таким образом, зал практически полностью опустел, и почти всё смолкло, кроме монотонного бормотания саксофона на пластинке.

Ковальский помог Теодору подняться. Тот, мрачнее тучи, встряхнулся и сказал:

– Что ж, походу дело я – звезда.

Ковальский не смог сдержать улыбки.

– Я даже представляю такой большой заголовок: «КАЗАНОВА СНОВА В ДЕЛЕ!!!»

– Я бы на вашем месте так не радовался, ведь это произошло в вашем заведении, а вы даже ничего не сделали.

Улыбка исчезла с лица Ковальского.

– А ведь верно… Чёрт! Теперь мы с вами в одной лодке. Эх…

– Ну-с… Что ж, предлагаю на время закопать топор вражды, так как нам завтра объясняться перед толпой. Так что нечего нам друг друга поливать грязью.

– Да и терять уже всё равно нечего.

Они пожали руки и расстались, даже если и не друзьями, ну уж точно не врагами.

Теодор подошёл к Вере.

– Как прошёл вечер? – сказала она.

Теодор рассказал ей ситуацию. Она присвистнула.

– Да уж, неловкая ситуация… И что теперь?

– Подождём до завтра – что же ещё остаётся? Подайте, мне, пожалуйста…

Вера подошла и… замерла. Ничего не весело. Сердце её упало и глухими ударами отзывалось где-то в ногах.

– Т-теодор… Нет пальто.

– Как так?

– Я… я, кажется, его отдала фрау Кауц.

Она услышала сзади тяжёлый вздох, и на глаза её навернулись слёзы. Вера не смела повернуться к нему.

– Простите… пожалуйста, простите! Я попрошу у владельца её номер телефона.

Стук. Он барабанил пальцами по столу.

– Там… там лежало что-то важное? – сказала она.

– Дубликат ключей и немного денег.

– Она их вам обязательно вернёт…

Крупная слеза потекла по её щеке, но чтобы не выдавать себя, она не стала её вытирать. Слеза упала на руку.

Голос Теодора смягчился, и он перешёл на «ты»:

– Ох, Вера, не плачь. Пустяки, там нет ничего ценного. Слышишь? Не плачь.

Она не поворачивалась. Он зашёл за стойку и обнял её. Она вздрогнула, но не сопротивлялась; слёзы текли из её глаз ручьями.

– Вера, – ласково сказал Теодор, – может, дашь мне свой номер телефона, а? Чтобы всегда быть на связи.

Она что-то пролепетала, и он записал это в блокноте. Попрощавшись, он ещё раз обнял её и ушёл.

глава 4

                         ПРЕДЛОЖЕНИЕ

– Та-ак, и как это понимать?!

От этих слов на следующее утро проснулся Теодор. Когда он вчера вечером вернулся, Марлен уже спала, а он долго не мог уснуть, спустился в гостиную и задумался над ситуацией. За размышлениями он уснул прямо в кресле.

Сейчас отлепил засохшие веки и поглядел на часы: почти обед, в доме светло. Она стояла над ним в домашнем платье, заспанная и с газетой в руках. Он приподнялся.

– А… что случилось?

Вместо ответа она кинула газету ему на грудь, и он, мгновенно проснувшись, раскрыл её, где большими буквами было написано: «КОНФУЗ НА БАНКЕТЕ! ОЧЕРЕДНОЙ ПОЗОР КАЗАНОВЫ И АКТРИСЫ ТЕАТРА!»

Кратко, несколько преувеличено, были описаны вчерашние события. Далее следовали слова Кэйтарайн об этом: «Вчера я была просто пьяна, и мне за это очень стыдно… Нет, я его не виню, так как всякий человек на его месте может растеряться, а это… Это просто нелепейшая случайность! Да и к тому же я умудрилась забрать его пальто! Боже, что же это!»

Ниже были приведены слова Гертруды: «Я не считаю его жертвой обстоятельств. Скорее всего, он специально это сделал, так как я видела, как он строил глазки моей маме – ведь у неё такие формы, если мы уж будем честны».

«То есть, – сказал журналист, автор статьи, – вы обвиняете его в домогательствах? Это серьёзное заявление, фройляйн Кауц».

«Что вы, нет! Я тоже же ведь не могу утверждать с полнейшей уверенностью… просто мне, как дочери, было неприятно. Тем более, он такая личность…»

Теодор вернул газету Марлен.

– И что? Это действительно чистая случайность. Кто же мог предвидеть это?

– Ла-адно… Но кто такая Вера?

Глаза его округлились, что и выдало его. Она победоносно усмехнулась и показала ему бумажку с номером телефона и именем.

– Ага…

– Марли, это гардеробщица!

– Слушай, лучше уйди из моего дома!

Он встал. Лицо его оставалось бесстрастным.

– На каком основании? За жалкие подозрения факта измены?

Марлен подошла к нему поближе, и он почувствовал запах коньяка. Он улыбнулся во весь рот.

– А-а-а. Просто я тебе пить мешаю, да? Постоянно упрекаю, да?

Она слабо толкнула его в грудь и пошатнулась. Подбородок задрожал, и слёзы вступили на глаза.

– Пошёл вон… придурок.

Но он не двигался с места. Она топнула ногой.

– Вон!

Теодор вздохнул. Ему снова придётся переезжать к маме.

Ковальского уже по дороге к ресторану нагнали и окружили журналисты. Естественно, задавали вопросы относительно вчерашнего банкета, на что он лишь кратко ответил:

– Она была пьяна и случайно упала, а он неудачно пытался её поднять. Что вы раздули шумиху, бездельники?!

Но те ещё теснее окружили его и проводили до самых дверей ресторана.

Чуть позже подошли Антон, Юлиуш и другие. Виктор и Вера пришли почти самыми последними, при этом первый говорил:

– Не переживай из-за этого, Вера. Тем более, он же тебя не отругал.

– Но я такую оплошность совершила! – Она была бледна. – Всё равно! Просто я так растерялась, а его пальто так близко весело к шубе фрау Кауц, что я не заметила…

– Не переживай, – говорил Виктор, при этом в его голосе чувствовались холодные нотки.

Так, вскоре шумиха вокруг ресторана утихла, и начался самый обычный рабочий день. Гостей было столько же, сколько и до оценки Марлен – видимо, этот скандал вновь подтолкнул их к этому месту, – тем более, параллельно в статье Гертруда нахваливала банкет и блюда.

Почти в самом начале дня в ресторан объявились двое: первый – прислуга от фрау Кауц, принёсший пальто. У Веры сразу заиграла улыбка на устах, и она, чуть ли не приплясывая, взяла его и отложила в сторону.

А спустя полчаса явился и сам хозяин пальто – продрогший и с чемоданом. Едва он вошёл, Вера вскочила.

– Теодор, принесли твоё пальто… Боже, а почему ты с чемоданом?

Тот вздрогнул и поставил его на место, принял у Веры пальто.

– Спасибо, Вера… Да так, сожительница выгнала меня.

– Неужели тебе некуда идти?

– Ну, я позвонил маме: она согласна, но… там ремонт и довольно таки тесно, к тому же далековато от редакции.

– О… Ну, может, ты ко мне приедешь? Я здесь живу, квартира у меня по больше, место нам хватит.

Теодор покраснел; Вера невольно опустила глаза и добавила:

– Ну, если ж тебе некуда идти…

– Хорошо, Вера, но я не хочу тебя стеснять.

– Нет-нет, ты меня не стеснишь.

Они помолчали, красные, как помидоры. Губы у Теодора дрожали, едва сдерживая улыбку. В итоге он откашлялся и сказал:

– Спасибо тебе, Вера… Я как можно быстрее сниму себе квартиру.

Она кивнула и прошла за своё место. Теодор с её разрешения поставил под стойку чемодан с пальто, прошёл в зал и сел в углу. Ковальского он не встретил.

глава 5

НАЧАЛО КОНЦА

Прошло два дня. Скандал утих, и ресторан вернулся в свою прежнюю колею. Ковальский пребывал в хорошем расположении духа.

Теперь перейдём к сотрудникам. Во-первых, Антон. Он признался Виктору, что нашёл возле ресторана крысу.

– Почему же ты не скажешь? – сказал Виктор.

– Кому? Ковальскому? Так ресторан же закроют! Тем более, она же не в помещении.

– Откуда ты знаешь? А вдруг она как раз оттуда вышла?

Антон пожал плечами, но попросил не говорить. Виктор молчал.

Теодор и Вера стали жить вместе, и Виктор часто их видел по дороге на работу, из-за чего настроение у него портилось. Вера хоть и здоровалась, спрашивала про самочувствие, но она почти с ним не общалась; только и стоит в углу с этим журналистом, ласки шепчет на ухо! А Теодор смотрит на Виктора с такой наглостью, что тот думал: «Если бы мы жили в прошлом веке, я его непременно вызвал бы на дуэль!»

А так мало что изменилось, только ещё Теодор стал чаще наведываться в ресторан, сохраняя при этом джентельменские отношения с Ковальским. Тот не предъявлял ему претензий.

Два спокойных дня пролетели как несколько часов, а далее наступило начало конца.

Это всё случилось в ясный, но морозный вечер, когда людей было больше, как никогда. Виктор метался из стороны в сторону, где всё время грубо окликали его. Благо, у Виктора выпало пять минут отдыха, и он прошёл на кухню, где было необычайно жарко, а потолок окутал пар, формы поваров потемнели от пота.

Виктор подошёл к стойке, где принимали заказы, нагнулся и достал наполовину опустевший джин (принёс это Антон, чтобы в трудное время, попивая по глоточку, «снять напряжение»). Официант откупорил её и сделал два больших глотка из горла. Поморщившись, он сделал ещё один и достал из кармана жилета жвачку; немного пожевав её, дальше пошёл работать.

Антон украдкой посмотрел на него и выбежал на улицу. Опять этот шорох под дверью… Эта та самая крыса, её надо прикончить!

Он по дороге взял швабру и открыл дверь. Ледяной воздух сразу проник в помещение, и потный шеф-повар вздрогнул. Крыса стояла прямо на пороге, к чему-то принюхиваясь. Антон нахмурился и, замахнувшись, удар её шваброй. Она, словно мячик, отлетела в сторону и покатилась по земле; полетели брызги.

Носик её больше не подрагивал, и Антон захлопнул дверь.

Теодор освободился рано и решил навестить Веру – он делал это по два раза в день, хотя и знал, что она занята. Когда он вошёл, Вера обслуживала одну пожилую даму; увидев Теодора, она кротко кивнула ему и снова принялась за свои обязанности. Он сел на диванчик напротив и стал за ней наблюдать.

Когда гости прошли в зал, она плюхнулась на стул и облокотила локти на стол.

– Боже, Тео, как же я устала!..

– Что теперь? Терпи.

– Ну спасибо… Как ты? Как день?

– Нормально, ничего нового. Только вот… – На его лице возникло смятение, и он тут же отдёрнулся. – По дороге сюда за мой шёл какой-то человек…

Вера напряглась.

– Кто? Мужчина, женщина?

– Не знаю, не смог разглядеть в темноте…

В этот момент дверь с грохотом распахнулась нараспашку, и ветер потревожил портьеры. Вера вскрикнула. На пороге стояла Марлен Брюкель. Она шаталась; волосы торчали по разным сторонам, под глазом красовался синяк, лицо само опухло, а пальто распахнуто.

От неё разило крепким алкоголем.

Вера и Теодор одновременно встали и в упор смотрели на незваную гостью, а она недоумевающе переводила взгляд то на него, то на неё.

Она посмотрела на Веру, и губы её исказились в кривой усмешке.

– Проститутка!!!

Вера закричала и бросилась в зал, Марлен поплелась за ней. Теодор попробовал обхватить её руками, но она лишь толкнула его со словами:

– Рогоносец! Пошёл прочь!

– Так ты сама прогнала меня!

Она толкнула его, и он упал, и примадонна прошла в зал. Теодор только сейчас понял, что это она следила за ним.

Марлен вошла в зал, где было полно людей, почти все столики были заняты. Она огляделась. Веры нигде не было видно, и она села за последний свободный столик у стены. Как раз в этот момент к ней подошёл Виктор и сказал:

– Что желаете? Вы посмотрели уже меню?

Марлен посмотрела, но не на него, а куда-то поверх его головы.

– Мне… филе ягнёнка.

Виктор кивнул и поспешно удалился, пытаясь перевести дух. Он слышал от себя слабый запах джина, и румянец залил его щёки. Войдя на кухню, он сказал:

– Пришла Марлен Брюкель. Она заказала филе ягнёнка, стол семнадцать.

Антон посмотрел на него.

– Что она здесь забыла?

– Не знаю.

Виктор тут же вышел в зал, и Антон нахмурился.

«Хочет филе ягнёнка? Ну ладно».

Теодор вошёл в зал и, полностью игнорируя ворчание Марлен, искал Веру. Нашёл он её в кабинете Ковальского: она сидела напротив владельца и плакала. Тот осторожно поглаживал её по руке, а когда вошёл журналист, посерел.

– Что случилось? Что сделала эта ваша Брюкель?

– Право, не знаю. Это она следила за мной…

Ковальский встал.

– Как хотите, но я её должен прогнать! Я не потерплю пьяницу в моём заведении, чья репутация была заляпана ею!

Теодор вздохнул. Он так не хотел скандала.

– Хорошо…

– А вас я бы попросил больше не приходить сюда.

Он вспыхнул.

– Это ещё почему?

– Вдруг вы опять её приведёте?

– Я не приводил… Я… Я постараюсь, чтобы такого больше не случилось…

– Пожалуйста! – сказала Вера, и оба замолчали.

Ковальский выпрямился и направился в зал.

Он подошёл, выпятив грудь, к Марлен, которая вяло курила. Перед ней стояла тарелка с мясом.

– Фройляйн Брюкель, изволите уйти.

– На каком основании? Я пришла поесть.

– Вы оскорбили и напугали моего сотрудника, в нетрезвом виде явились в такое приличное место.

– Во-первых, я не так уж и пьяна, а во-вторых, я не виновата, что она такая пугливая. А теперь дайте поесть!

Она потушила сигарету о скатерть (за что владелец едва не наорал на неё) и принялась за ягнёнка. Первый кусок, второй… И тут она подцепила вилкой что-то розовое и длинное, подняла бровь.

– Что это?

Ковальский отобрал у неё вилку и пригляделся.

– Хм, я сам не понимаю… Что за шутки?

Теодор, который стоял рядом, заглянул через плечо и прыснул.

– Боже! Неужели…

– Что? – сказала Марлен.

– Похоже, это крысиный хвостик.

Марлен с криком вскочила, обронив стул, и под многочисленные взгляды гостей убежала прочь.

– Идиот! Кто вас просил так говорить? При свидетелях!

Это сказал Ковальский Теодору после нескольких минут молчания. Они стояли на месте, под удивлённые взгляды клиентов. К ним подошёл Виктор.

– Что-то случилось?

– Кто готовил еду? – сказал Ковальский.

– Э… Антон.

– Зови его сюда.

Виктор кивнул и направился на кухню. Через несколько минут послышалось ворчание. Ковальский едва не вошёл на кухню, как оттуда вышел Антон и бросил фартук на пол.

– Я увольняюсь!

– Ха, да ты и так уже уволен!

Антон направился в сторону выхода и скрылся за поворотом. В этот момент выбежали одновременно Виктор и Вера. Первый, заметив её красное лицо, подошёл к ней и что-то прошептал на ухо. Та также тихо ответила, указав взглядом на Теодора. Виктор побагровел и подошёл к нему.

Теодор повернулся к нему и сказал:

– Что случилось, чёрт возьми? Почему от тебя разит джином?

Краска отхлынула от лица официанта.

– Это за Веру!

Он замахнулся и ударил его по лицу. Клиенты ахнули, а официант последовал за поваром.

Если вы хотите посетить ресторан «Павлин», то хотелось бы сразу сообщить: он закрыт навсегда.

Марлен отчётливо помнила тот вечер и выпустила (без помощи Теодора) заметку о «крысах и пьяных официантах в элитном ресторане». В ресторане провели проверку, но, не смотря на положительные показатели (не считая нескольких бутылок джина на кухне), его закрыли.

А что же с остальными? Вера осталась с Теодором (Марлен после того вечера о них совершенно забыла и больше в последствии не трогала), Ковальский пошёл работать в кондитерскую, Антон спустя почти год открыл пекарню, а Виктор стал ему помогать и уехал с Торгового квартала. Веру он больше не видел.