Ресторан «Павлин»

Кристина Устинова

Ресторан «Павлин»

Арбайтенграунд, 1956 год.

Примечание: Торговый квартал – единственное место во всей стране, большую часть которого занимают люди славянской принадлежности; по-иному Торговый квартал именуют Славянским (название «Торговый» подразумевает собою межнациональную торговлю: славяне приезжают в эту маленькую страну для торговли и открытия собственной предпринимательской деятельности).

глава 1

НОВЫЙ СОСЕД

После своего скромного завтрака – бульона с хлебом и кофе, – Вера Новичкова закрыла входную дверь и спустилась по ветхой лестнице к почтовому ящику. Открыв полуразвалившуюся дверцу, она достала кипу писем. Газеты, подписки на журналы и…

Счета.

Счёт за электричество и газ. Долг уже возрос в двадцать марок. Вчера она подсчитывала заначку – всего лишь пять. Она наморщила лоб, и мозг её лихорадочно соображал:

«Допустим, я сейчас отнесу пять марок, останется пятнадцать… Но… через месяц опять будет двадцать! Господи!.. Скоро холода наступят, и как…»

Она представила уже себя через два месяца. За окном метель, первый снег. Она просыпается от холода и достаёт из-под кровати остатки керосина; газа нет, и она приходит в булочную просить в долг у фрау Д. какую-нибудь булочку. Идёт на работу, а по возращению снова просит в долг. Пытается платить и фрау Д. и за коммунальные услуги, но параллельно накапливаются ещё долги, за воду и оплату квартиры…

А потом, под Рождество, к ней приходит управляющий и вежливо, но настойчиво просит уйти.

На глазах её появились слёзы, и она издала громкий всхлип, но тут же прикрыла рот рукой.

– Извините… Что с вами?

Вера смахнула слёзы и обернулась. Перед ней стоял высокий парень со светлыми волосами. Он улыбался, но в улыбке этой не чувствовалось ни лицемерия, ни наигранности.

– Я… Да так, свои проблемы, – сказала Вера и прищурилась. – А вы кто? Что-то я раньше вас не видела здесь…

– Ох, извините. – Он протянул руку. – Я Виктор Михайлович Весельцев, ваш новый сосед. Переехал вчера, живу над вами.

– А-а-а… Вы русский?

– Да, из Ярославля. И вы, судя по акценту, тоже.

– Да, из Ростова. Вера Анатольевна Новичкова, но зовите меня просто Верой.

Они пожали руки. На лице у Виктора вступили ямочки.

– Вера… Красивое имя, честно. Мою матушку так звали. Знаешь, эти имена – Вера, Надежда, Любовь – всегда предвещают нечто хорошее… – Но тут он вздрогнул и посмотрел на часы; румянец исчез с его лица. – Ой, извини… Вера, я опаздываю… До встречи!

Он в два прыжка преодолел лестничную площадку и выбежал на улицу. Вера вздохнула.

«Эти имена всегда предвещают нечто хорошее… Но только не для меня».

Она отправилась на остановку. До фабрики текстильной промышленности двадцать минут на трамвае.

Ресторан «Павлин» считался одним из самых дорогих ресторанов страны, где цены были выше, чем зарплата среднестатистического рабочего. Ох, кто там не побывал… Здание само было одноэтажным, но с очень высоким потолком. Внешне он не особо выделялся роскошью, и отличительной особенностью являлась бархатная вывеска с павлином. Проходя сквозь дубовую парадную дверь, оказываешься перед поворотом в зал; в стороне сидит гардеробщица и принимает верхнюю одежду в обмен на номерок. Потом проходишь в самый главный зал – большое помещение с красными портьерами и картинами в стиле барокко, а также расположенными вдоль стен бархатными креслами тёмных тонов. Большую часть пространства занимали столики с канделябрами и меню, где золотыми буквами вы могли прочитать название самых изысканных деликатесов. Освещение яркое, но при этом не резкое, что производило успокаивающее воздействие. А перед входом на кухню стоял граммофон, где обычно крутилась пластинка с джазом, и саксофон убаюкивал слух.

…Первую странность, которую заметил Виктор, – отсутствие на месте Марфы, шестидесятилетней гардеробщицы. Тогда он протиснулся за стойку и повесил своё пальто, а затем направился в зал.

Посетителей не было, но за пододвинутыми в полукруг стульями сидел почти весь персонал, а те, кому не хватило места, стояли: Чеслав Ковальский – владелец, Антон Хлебцов – шеф-повар, друг Виктора; Эмерик, Юлиуш, Ольга и другие члены персонала, повара и официанты, даже уборщики.

Виктор покраснел, словно школьник, опоздавший на урок.

– Я… что-то пропустил, доктор Ковальский?

Тот поправил очки.

– Беда у нас: Марфа умерла.

– Боже, когда?!

– Вчера. Инфаркт… Эх! Я даже не знаю, кого на место поставить – пока найдёшь нового гардеробщика…

– Но ведь… Но ведь должна же быть замена.

– Вот ты и пойдёшь – всё равно опоздал.

Ковальский попытался улыбнуться, но вместо этого вышла кривая усмешка.

Виктор вздохнул и отправился на свой новый временный пост.

Сначала всё было гладко, и эта новая внезапная должность ему нравилась: просто принимаешь вещи, а потом отдаёшь их, предварительно напоминая про номерок – легче, чем бегать туда-сюда, разнося меню и заказы.

Но вот наступил вечер – самое время для тяжкого труда персоналу «Павлина». Нахлынул поток представителей высшего класса в дорогих шубах, пальто и белых костюмах, а некоторые и с собаками. На вешалках уже не было места для новых вещей, но они валились на стойку горой, и вскоре Виктор не смог разглядеть гудящую и звонко смеющуюся толпу.

Когда, наконец, он, вспотевший, повесил последнее пальто, дубовая дверь отворилась. Вошла высокая блондинка в белой шубе, из-под которой можно было разглядеть бриллиантовое колье.

Виктор так и оцепенел: это же Марлен Брюкель – самая известная оперная певица и страстная любительница походить в рестораны и покритиковать.

Она лёгким движением сняла шубу и протянула её Виктору, у которого даже в груди стало тесно и жарко от непонятного волнения.

– Впервые я здесь, мой милый. (Когда она говорила, причмокивала губками.) Надеюсь, блюда отстоят честь одного из самых дорогих заведений в городе…

Он улыбнулся.

– Я думаю, что вам понравится.

Она улыбнулась и, покачивая бёдрами, прошла в зал. А всё, что было дальше, рассказал официант Юлиуш.

Итак, она прошла и внимательно огляделась, села за свободный столик около стены. Юлиуш принял у неё заказ и пошёл на кухню, где как раз проводил ежедневную проверку Ковальский. Юлиуш сказал:

– Парни, заказ на столик тридцать четыре: филе ягнёнка с картофельным муссом и пажитником, спаржа с крокетами и пюре из цветной капусты, кокосовый мусс с яблоком и сухое красное вино. – Положил на стол листок, немного помолчал и добавил: – Заказ от Марлен Брюкель.

На минуту движение, суета и даже шипение огня стихли: все взгляды устремились на официанта, а тот самодовольно улыбнулся, польщённый таким вниманием к нему. Ковальский поправил очки и нахмурился; он подошёл к официанту вплотную. Движение возобновилось.

– Так она там?..

– Да, доктор Ковальский.

Ковальский распахнул двери и прошёл в зал. Юлиуш видел из окошка, как тот подходит к столику Марлен, улыбается, что-то говорит ей, а она в ответ смеётся. Возвратившись на кухню, он сказал:

– Она ко всему придерётся – даже к Солнцу может придраться, что оно слишком ярко светит.

Антон лично взял на себя готовку её заказа, пояснял Юлиуш, пока Виктор слушал его с раскрытым ртом. Он перепроверял всё дважды, стараясь не слишком задерживаться. Потом он подозвал Юлиуша и попросил отнести заказы (вино он давно ей налил в бокал). Официант кивнул и покатил тележку в зал.

Марлен, улыбаясь, кивнула и приняла заказы. Он стоял рядом и наблюдал; ела она молча, медленно, прожёвывая каждый кусок, периодически запивая всё вином.

Так прошёл почти час… и она, подозвав его к себе, попросила позвать сюда владельца и шеф-повара. Юлиуш, заинтригованный, чуть ли не бегом ворвался на кухню, где до сих пор находился владелец и пересказал слова Марлен. Ковальский поднял брови, а Антон вытер тряпкой свои пухлые ручки и присоединился к нему.

Они втроём – Ковальский, Юлиуш и Антон, – прошли к столику Марлен, и она слегка нахмурила бровки.

– Господин шеф-повар, извините, конечно, но…

Антон нагнулся, заложив руки за спину.

– Да?

– Мясо ягнёнка сухое. – Голос её звучал ласково.

– Хорошо, я принесу вам…

– Нет, голубчик, не надо… Просто, хотелось бы вам сказать на будущее.

– Хорошо…

– Но есть ещё кое-что, уважаемый… – Марлен захлопала глазками и указала на недоеденный мусс. – Дольки яблочка слишком… крупно нарезаны. Видите?

Она достала из белой массы ломтик и протянула его Антону. Тот засопел: на этот раз по делу придирается.

– Прошу прощения. Ещё что у вас?

– Крокеты не дожарены.

Она отрезала ножиком мясо, и, воткнув его вилкой, протянула ему. Тут уже до этого бесстрастное лицо Антона изменилось: мясо было белым, даже немного сероватого оттенка.

– Я обычно не спору с клиентами, фройляйн Брюкель, но… Мясо прожарилось.

Уголки её губ опустились, и она посмотрела на мясо.

– Ну… нет. Местами оно всё равно розовое.

Ковальский отвернулся в сторону и закатил глаза. Он сказал:

– Тогда мы вам принесём…

– Нет-нет, что вы! Может… нет, я могу понять: элитный ресторан, заказов много – все мы люди. Я могу вас понять, герр…

– Хлебцов, – сказал Антон.

– Да, Хлебцов. Я вас искренне понимаю. – Она встала. Ковальский вздохнул.

– Что ж, прошу лично у вас прощения за такие допущения. Эти блюда за наш счёт.

– Хорошо. Ну, ладно, мне пора. Приятного вам вечера!

Так она встала и ушла. Юлиуш слышал бормотание Ковальского: «Что ж… Жди завтра неприятностей».

После длинного рассказа Юлиуша Виктор отправился домой, думая о том, как там Ковальский; да и про Антона подумал: когда он его приободрил, тот выглядел подавленным. Виктор вздохнул: «Один день – а столько проблем!»

Едва он дошёл до булочной, как оттуда появилась Вера с булочкой; под её красными глазами красовались синие пятна. Виктор встряхнулся и подтянулся.

– Какая встреча, Вера!

Она слегка вздрогнула и обернулась.

– Ох, здравствуй…

Её голос заметно дрожал. Виктор насторожился.

– С тобой всё хорошо?

При этих словах Вера, к его величайшему огорчению, закрыла лицо руками и зарыдала; всё тело её тряслось, плечи подрагивали. Виктор немного помялся, затем подошёл и нерешительно приобнял её одной рукой за плечи.

– Верочка, милая… ну что ты? Тише, не плачь.

Небрежно он погладил её по волосам и тут же отдёрнул руку. Как собаку глажу, думал он и крепко обнял её. Она покраснела и отдёрнулась в сторону, вытирая рукой слёзы.

– Извини, минутная слабость.

– Что случилось?

– Да так, всё хорошо.

– Может, я помогу тебе. Ты только скажи!

Веря немного помолчала, глядя под ноги. А ведь она с ним только утром познакомилась – и вот уже показывает ему свои слёзы. Дура! Она чуть не заплакала от стыда, но сжала кулак в кармане двухлетнего пальто. Чем же он ей поможет? Найдёт новую работу?

– Вера, – сказал Виктор и подошёл к ней. – Обычно я мало кому это говорю, но у меня есть связи по кварталу. Я постараюсь тебе помощь, правда!

Она вздохнула и повернула к нему заплаканное и обветренное лицо.

– Тогда… найди для меня работу.

Внезапно он поднял голову кверху и рассмеялся. Веру затрясло.

– А что смешного?!

Он тут же успокоился, но продолжал улыбаться.

– Ты вовремя сказала, подруга. У нас в ресторане место освободилось, у гардероба… В неделю по десять марок.

Челюсть её отвисла.

– Десять?.. В неделю… О боги, что это за ресторан?

– «Павлин».

У неё поплыло перед глазами, и она прикрыла их рукой. Десть марок в неделю…

глава 2

ЖУРНАЛИСТ

На следующий день газеты пестрили высказываниями Марлен Брюкель о ресторане «Павлин», интервью у которой взял Теодор Мёллендорф:

«Я вчера пришла в ресторан "Павлин" по рекомендациям моих друзей. Я многое наслышана об его репутации, как одного из самых дорогих и лучших ресторанов города, владельцем которого является поляк Чеслав Ковальский. Войдя туда где-то около десяти вечера, меня поразил его изящный интерьер, успокаивающая и приятная атмосфера…

…Я села за столик и раскрыла меню. Меня первым делом поразило многообразие блюд: все возможные супы, морские деликатесы, второе, десерты… Да, цены немалые. Сгорая от любопытства, я заказала три блюда…

…Время ожидания не слишком большое, к тому же вино принесли быстро, а затем блюда… И что я увидела?! Сырое мясо, криво нарезанные ломтики яблока, сухое мясо ягнёнка, кислая капуста… Господи, и это стоит минимум по 50-70 марок! Не знаю, почему так: либо работники устают, либо просто невнимательность, но потом, когда я обратилась к шеф-повару, он не просто стал отпираться от очевидных фактов, но и откровенно хамить мне! Он не признаёт своих ошибок. В итоге я встала и ушла; спасибо, что хотя бы разрешили не платить за такое отношение.

И теперь даже не знаю, загляну туда в следующий раз или нет».

Когда Вера вместе с Виктором пришли на следующий день на работу, они застали в зале одного Ковальского, который сидел за столом, склонившись над газетой. Очки его спали на самый кончик носа, а пальцы свои он погрузил в густую тёмную шевелюру, и казалось, что сейчас начнёт рвать на себе волосы.

Виктор, который уже привык к таким состояниям владельца, подошёл к нему, подсел рядом и приобнял за плечи, поглаживая по голове. Вера в недоумении стояла в стороне, осматривая интерьер.

– Ох, доктор Ковальский, – говорил официант, – ну кто она такая, эта Брюкель? Примадонна с большими формами, которая не разбирается особо-то в еде. Она даже не критик!

Ковальский посмотрел на него.

– Ты не прав. Она известная личность, и её мнение тоже может подорвать нашу репутацию.

– Неужели есть те, кто придерживается её советов? Да она же не критик!

– Витенька, мой бедный наивный мальчик, у каждой звезды есть своё огромное количество поклонников, которые прислушиваются к её высказываниям; даже если она скажет, что сахар чёрный, никто не станет ей перечить. К тому же, у неё много влиятельных друзей, которые не останутся равнодушными к этому. Да, у неё огромнейшие связи, а поклонников ещё больше.

– Но это же глупо!

– И мы в этой глупости живём… – Он поник. – Теперь репутация моя несколько пошатнётся.

– Доктор Ковальский, вы слишком всё близко воспринимаете к сердцу. Есть же и хорошие вещи: например, я нашёл вам новую гардеробщицу.

Он поднял голову и впервые посмотрел на Веру. Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он кивнул.

– Ладно… принимаемся за работу.

На несчастье Ковальского, он оказался прав: в этот день людей пришло в два раза меньше, чем обычно, что огорчило его и Антона; зато польза для Веры, которая только привыкала к новым обязанностям. Её все условия устраивали, только владелец ещё дал ей немного денег со словами:

– Что это на тебе? Сколько этому платью лет? Два года?.. Вижу, да, оно поношенное. Завтра приходи в новом, не позорь меня, хорошо?

Вера кивнула. Ей даже стало стыдно: вот она в выцветшем платье, принимает меха за несколько тысяч, а то и миллион марок, а гости смотрят на неё, как на нищенку. Хотя бы работа не сложная и деньги за неё платят хорошие.

…Так прошёл её первый день. Она познакомилась и с Антоном, и с Юлиушом, и с остальными, которых представил ей Виктор.

Ничего необычного не произошло за рабочий день, но кое-что случилось почти под самый конец, когда половина гостей уже разъехалась по домам.

Вера только села на своё место, когда вошёл высокий широкоплечий мужчина, внешне напоминающий больше испанца: смуглая кожа, тёмные маленькие усики, чёрные глаза. Оглядев с ног до головы Веру (из-за чего та покраснела до корней волос), он обнажил крепкие зубы и поднял шляпу. Заговорил, но без акцента:

– Здравствуйте, леди. Сколько осталось до закрытия?

– Здравствуйте… Ох, ещё минут двадцать.

– Хорошо, я не займу много времени. – Он снял новенькое пальто, и Вера услышала резкий, но по-своему притягательный запах дорогих духов. – Доктор Ковальский у себя?

– Да… – Она невольно улыбнулась.

Он кивнул и прошёл в зал. Она проводила его взглядом, пока он не скрылся за углом. А запах духов всё ещё витал в воздухе…

Кабинет Ковальского располагался сбоку от кухни, но благодаря толстым стенам там было тихо. Помещение это небольшое, с таким же ярким, но не резким освещением, как в зале, только из-за стен отдавало не красным, а зелёным оттенком. Тёмные шторы закрывали вид на людную улицу; из мебели не было ничего роскошного или необычного: дубовый стол, кресло, два стула, книжный шкаф, а также рядом, прислонившись к стене, стояла софа. На всякий случай.

Сам хозяин сидел за столом и протяжно курил, а рядом стоял стакан с чаем. В дверь постучали, и он сказал:

– Кто?

– Теодор Мёллендорф, журналист. Можно?

Ковальский привстал.

– Входите.

Он вошёл и одарил его улыбкой.

– Доктор Ковальский… Давненько я к вам не заходил.

– Зачем же вы тогда пришли? У меня сегодня нет настроения для разговоров, если честно.

Теодор прилёг на софу и закурил; Ковальский сел рядом, на стул.

– Доктор Ковальский, я понимаю, что потом вы уйдёте, поэтому не буду задерживать. Я по поводу Марлен Брюкель.

– Я так и думал. Знаете, что я вам скажу? Эта стерва уже все границы перешла! Часть того, что она сказала – неправда.

Журналист рассмеялся.

– Друг мой, милый мой, советую придержать язык за зубами. Это как минимум не красиво.

Ковальский встал.

– Это ещё почему? Вы всё равно это не поместите в газету!.. И я вам не друг!

– Как знать… Тем более, не советую так о ней говорить, чтоб дело до греха не доводить.

Ковальский прищурился.

– Вы мне что, угрожаете? Вы, получивший скандальную репутацию Казановы, смеете мне ещё угрожать?

Улыбка исчезла с его лица.

– Я не за этим пришёл, доктор Ковальский. Я просто хочу узнать, что вы думаете об этом интервью.

– Тогда напечатаете мои вышесказанные слова. Всё, не желаю вас видеть!

Ковальский встал и уселся за стол. Теодор потушил сигару, поднялся с негромким кряхтением и снова улыбнулся.

– Что ж, желаю вам всего хорошего!

Он вошёл в почти опустевший зал и вернулся к Вере. Она тут же вскочила и подала ему единственное оставшееся пальто.

– Ваш босс сегодня не в духе, – сказал Теодор.

– Да, это всё из-за интервью.

– Плохое настроение ему точно не сыграет на руку.

– Я с вами согласна, герр…

– Теодор Мёллендорф. А вас как? Раньше я вас что-то не видел.

– Красивое имя. Я Вера Новичкова; первый день здесь работаю.

Он поцеловал её руку.

– Я лишь желаю вам терпения. До свидания!

Вернулся домой Теодор поздно, но Марлен не спала и ожидала его в гостиной около камина, попивая шампанское. Услышав в коридоре скрип двери, она вскочила и кинулась ему на шею.

– Тео, милый! Я тебя уже заждалась.

– Привет, милая. Да так, по работе…

– Садись, садись.

Он разделся и сел рядом с ней. Огонь освещал её розовый халат с цветами и распущенные белокурые волосы, а также бокал шампанского и бутылку.

Теодор нахмурился.

– Снова пьёшь? Может, хватит тебе?

Она нахмурилась.

– А что? Я много репетировала, и сейчас имею право на отдых. Разве нет?

– Но вот уже в который день ты по вечерам…

– Тео, не учи меня жизни, а? Неужели я тебя ждала только ради упрёков?

– Нет, что ты! Просто…

– Тео, – голос её зазвучал ласково, – не надо. Я устала.

Он лишь вздохнул и рассказал про визит в ресторан «Павлин».

глава 3

БАНКЕТ

Ответ Ковальского был опубликован в газету, благодаря Теодору. Там он немного подкорректировал его речь, но смысл оставался таким же. Людей не убавилось, но и не прибавилось.

Ковальский несколько смирился с этой участью и начал направлять все силы на рекламу. А вот Антон с каждым днём становился всё мрачнее и мрачнее.

– Меня уже прохожие на улице оскорбляют, – сказал он Виктору, спустя три дня. – Называют меня «хамом»… Простые люди, которые даже порог этого ресторана не переступают!..

– Господи, не обращай на них внимания.

– Легко говорить. Будь их воля, они бы плюнули мне в лицо.

Так прошла неделя, и наступил понедельник. Вера словно на крыльях летела на работу – теперь все счета её были оплачены, а ходила она в новом платье и сапогах. Также на работу она ходила не одна, а с Виктором, и они очень хорошо сдружились за столь короткое время.

Придя на работу, они встретились с Ковальским. На лице его играла улыбка.

– Могу я вас поздравить: сегодня у нас будет много гостей!

– А что так? – сказала Вера.

– Одна моя знакомая, очень знаменитая актриса, устраивает у меня сегодня банкет в честь дня рождения дочери. Гости придут в семь вечера, поэтому мы сегодня на целый день закрыты – будем готовиться к банкету!

Если день прошёл для Веры скучно, то официанты, – а уж тем более повара, – целый день были заняты. Первые расставляли столы посередине, образуя дугу, вторые занимались приготовлением сложных блюд. Ковальский, словно курица-наседка, бегал и осматривал рабочий процесс, повторяя, что гостей будет много, придут даже журналисты.

…И вот ближе к семи начали входить первые гости. Самыми первыми вошли актриса Кэйтарайн Кауц вместе со своей дочерью Гертрудой; далее заходили другие важные персоны в пёстрых вечерних нарядах. Вера, которая за день сходить домой и переодеться в новое лиловое платье, бегала взад-вперёд, принимая у толпы одежду.

Как только все прошли в зал, а Вера откинула рыжие пряди со лба, появился на пороге Теодор в белом костюме и висящей фотокамерой. Вера улыбнулась и покраснела за свой уставший вид.

– Здравствуйте, герр Мёллендорф. Что-то я вас давненько не видела.

Он улыбнулся.

– Виноват, Вера. Извините, много было работы… А как вы? Как вам новая должность?

– Спасибо, всё хорошо.

– Красивое платье. Новое, только из магазина?

Она рассмеялась.

– Если честно, да.

Он засмеялся, тихо и почти бесшумно. В этот момент подошёл Виктор и несколько поколебался на пороге.

– Герр Мёллендорф?

Они оба перестали смеяться, но румянец на лице Веры всё не проходил, а улыбка застыла на её устах, что немного смутило его. Теодор продолжал улыбаться до ушей.

– Да, я вас слушаю.

– Э… Проходите, прошу вас. Там есть ещё парочка свободных мест.

– Сейчас подойду.

Виктор кивнул и с явной неохотой, медленно отправился обратно, иногда кидая взгляды через плечо. Как только он скрылся за углом, Теодор нагнулся к Вере и сказал:

– Такой наивный дурачок.

Она слегка нахмурила брови.

– Не говорите так. Он очень хороший, светлый человек… – Она покраснела. – Он мне помог устроиться на эту работу.

Теодор понимающе кивнул и, чтобы уйти от этой неловкой ситуации, попрощался и пошёл в зал, где все уже расселись в большой полукруг, во главе которого сидели актриса с именинницей. Официанты стояли по углам, заложив руки за спину. Граммофон гремел на всё помещение. Звенели чашки, ложки, утопая в какофонии и гомоне, песнях, скороговорках, немецкой речи, перемешанной вместе с польской или чешской.

Так проходил час, два… Ковальский за весь день утомился, и глаза его начали слипаться. Гул несколько утих, и теперь принялись за своё дело журналисты: они подходили к уставшим, сытым гостям и, словно вампиры, высасывали у них информацию и впечатления, которые в ближайшее время перенесут на бумагу. Некоторые гости уже уехали домой, и Ковальский позволил себе сесть на край стола и съесть недоеденный десерт.

Тут к нему подошла Гертруда, и он выпрямился. Её лицо светилось, хотя под глазами уже виднелись мешки.

– Спасибо вам, доктор Ковальский, за такой чудный вечер!

– Ну что вы, милая моя, мы обязаны дарить людям радость… За горсточку, конечно.

Она рассмеялась, и тут между ними встал Теодор. Ковальский нахмурился и снова принялся за десерт.

– Леди, поздравляю вас с праздником! – сказал журналист с улыбкой.

Она покраснела.

– Спасибо…

– Можно вам задать парочку вопросов?

– Да.

– Вам понравился банкет в этом ресторане? Еда? Интерьер?

– Ну что вы! Это великолепно; повар постарался на славу! А ещё и доктор Ковальский…

– Никаких казусов не было?

– Нет, всё отлично!..

В этот момент к ним подошла Кэйтарайн, чьё круглое тело пошатывалось, и от которого разило шампанским вперемешку с портвейном.

– О, герр Мёллендорф!.. Вы даже не представляете, какой очаровательный вечер! Ковальский, – она подошла к владельцу. Тот встал, – милый, дайте я вас поцелую!