Истории из прошлого

Эмиль дожевал пирожок, во рту еще оставался сладкий привкус картофеля. Повисло молчание. Котик размышлял. Его родители жили на Эльдорадоплатц (Восточный округ), а вот Амалия – на Артиллерийской улице (Южный округ). Чем поможет переезд? Может, Эмиль найдет все-таки то место, где он мог бы применить свои музыкальные способности? Можно устроиться хотя бы в клуб или забегаловку. Котик не любил такие места, но куда деваться? Тем более, он еле окончил школу, а дальше учиться не пошел, поэтому в заведения повыше путь закрыт. А ведь Эмиль оканчивал музыкальную школу и вокальную, для взрослых. Ему хотелось дарить людям музыку. Дарить свой талант.

– Знаешь, – наконец сказал Котик, – все же, твоя идея неплоха. Да, давай попробуем.

Амалия тут же повеселела, ее лицо озарила улыбка:

– Здорово! Только представь: ты поселишься в Южном округе. Смена обстановки – хороший стимул для работы. Даже если и не получится устроиться в музыканты, оставь свой талант как хобби. Не обязательно на увлечениях зарабатывать. К тому же, есть много других перспективных работ…

– Помощник шеф-повара? Или офисный клерк?

Амалия ничуть не смутилась.

– Хватит ворчать, Эмиль, ты как дед. По-твоему, лучше на маминой шее сидеть? Стыдно должно быть, молодой человек!

***

– В смысле? – воскликнула мама, когда Эмиль сказал, что он завтра уедет с Амалией. – Насовсем?

– Да, – Котик накрыл ее ладони своими. – Ну мам, я уже не маленький. Пора птенчику улетать из гнезда и устраивать свою жизнь…

– Ты говоришь, как твоя Амалия, – процедила она. – Ее наслушался, я слышала ваш разговор. Ты так никогда не говорил.

Эмиль снисходительно улыбнулся. Он привык к тому, что мать отзывалась о его девушке не всегда лестно.

– Мам, ты злишься на нее из-за этого?

– Нет. Ты что, не видишь? Она из тебя вьет веревки, ей так удобнее, чтоб ты с ней был.

– Перестань, пожалуйста. Ничего она из меня не вьет, мы сами так решили.

– Ну-ну, я слышала. Сначала давит, а затем предлагает. Ты-то сам хочешь?

– Да, мам, хочу. Это мое решение, мне уже за двадцать – большой мальчик. И кстати, ты не права в отношении Амалии. Да, она действительно слишком… эмоционально относится к мелочам. Однако если она один раз вспылила, это не значит, что Амалия плохая. Мы все люди, у всех у нас есть эмоции. И да, еще раз повторюсь, я сам этого хочу.

Мама вздохнула и прижала сына к груди:

– Ну ладно, раз ты его принял, так принял. Главное – чтобы ты был счастлив.

***

Спустя несколько дней Эмиль переехал к Амалии. Ее съемная квартира располагалась на четвертом этаже, откуда открывался вид на дорогу и торговый центр. Обстановка казалась Котику совсем уж непривычной. У родителей почти вся мебель старая и облезшая, разноцветные огромные ковры на полу, много сервизов, доставшихся от предков. У Амалии же, как подметил Эмиль, современная обстановка: кожаные кресла, диван, маленькие коврики и минимум ненужного инвентаря – только горшки с цветами, часы и пара дешевых картин. В целом, уютно и модно. Квартира ассоциировалась у Котика с каталогом продажи недвижимости – не хватает только счастливой семьи на переднем плане. Эмиль быстро обустроился здесь и впервые спал с Амалией не на узком жестком матрасе, а на широкой двухместной кровати, которая даже не скрипела. Помимо всего прочего, есть огромный телевизор, на котором как раз показывали любимый канал Котика «Спорт-жизнь-действие», причем в цветном изображении.

Ближайшие два дня, а это были как раз выходные, Эмиль с Амалией провели вместе. Она показывала ему торговый центр и просила помечать в блокноте номера тех магазинов, которые искали сотрудников. Котик записывал, а сам между тем хмурился и думал: «И чего она ко мне пристала? Дала бы хоть привыкнуть к новому месту— так нет! Сразу иди на завод, двадцать четыре на семь». Но, по крайней мере, ее требования дальше записи номеров не заходили. На второй день Эмиль и Амалия осматривали сам округ, доехали на трамвае аж до Птичьего квартала. Рядом с полицейским участком располагался парк, и остаток дня они там гуляли, пока солнце не начало склоняться к закату. Амалия сказала на выходе:

– Может, поужинаем в кафе? Готовить не хочу, устала.

Эмиль пожал плечами.

– Ну давай. Есть кафе, которое ближе к твоему дому?

Она задумалась.

– Вроде да, есть какое-то на Ульрихштрассе, только я там ни разу не была.

Они поехали туда. Солнце село за горизонт, и о его существовании напоминала только розовая тонкая линия вдалеке. Город словно атаковали светлячки, и он наполнился ярким светом на фоне темного неба. То самое кафе, о котором говорила Амалия, располагалось на пересечении Ульрихштрассе и Артиллерийской улицы. Оно представляло собой небольшое одноэтажное здание с панорамными окнами и стеклянной дверью. Над ней сияла надпись из лампочек: «Золотая империя». Амалия указала на объявление под вывеской заведения: «Требуется музыкант». Они прошли внутрь. Зал представлял собой большое помещение с белой плиткой на полу. Горели все лампы – как настольные, так и потолочные. Повсюду были столы, рассчитанные на семьи и забитые до отказа. Воздух буквально пропитался жареной свининой и алкоголем. В глубине зала располагалась барная стойка. Эмиль и Амалия пробились туда сквозь толпу. Нетипично для кафе, подумал Котик, ведь продавали самые разнообразные напитки, как в барах: начиная с обычного эля и заканчивая самбукой. Эмиль заказал на двоих чай с имбирем и бифштекс с картофелем. Пока заказ готовился, Котик и Амалия повернулись к сцене, которая располагалась в другом конце зала. Никакие людские разговоры и возгласы, которые здесь быстро превратились в какофонию, не могли перекричать того, что происходило там. У края сцены стоял мужчина, ровесник Эмиля, голубоглазый, широкоплечий и с темными вьющимися волосами, одетый в синий костюм. Солист держал микрофон и пел. По опыту обучения в школе вокала Котик узнал драматический тенор. Позади солиста играла на трубе девушка. Джаз.

Песня звучала так:

Темные ночи

Унесли меня.

В темные ночи

Я искал тебя.

Ты нашлась легко,

Но не даешься никак.

Открой мне свое сердце,

Ведь я тебе не враг.

Эмиль смотрел на девушку. Она была так же молода, как и солист, одета в фиолетовое облегающее платье чуть короче колен. Оно подчеркивало немалого размера грудь. Волосы, светлые и прямые, вытягивали кругленькое, как у куколки, личико и едва касались плеч. От усилий девушка покраснела и надулась, однако продолжала все также ритмично, в такт песне играть. Эмиль тряхнул головой и поглядел на Амалию. Она тоже смотрела на сцену, но в сторону солиста, и даже голову не повернула, когда поставили тарелки с ужином. Эмиль нахмурился, подтолкнул ее и сказал: «Давай поедим». Котику внезапно стал безразличен музыкальный дуэт, желудок зверски завыл, и Эмиль принялся за трапезу. Ужин оказался вкусным и горячим. Пока Котик и Амалия ели, песня закончилась, раздались бурные аплодисменты и свисты. Музыканты поклонились и спустились со сцены, слившись с толпой. К микрофону подошел мужчина в очках, с каштановыми волосами, в которых пробиралась первая седина. Аплодисменты стихли, и в гробовой тишине он сказал:

– Дамы и господа, дадим же нашим талантливым ребятам отдохнуть. Скоро они к нам снова поднимутся с новыми силами, а пока – приятного аппетита.

Снова раздались аплодисменты, хотя и не такие энергичные. Между тем музыканты уселись как раз возле Амалии и Эмиля. Солист заказал безалкогольный глинтвейн, девушка – колу. Мужчина в очках подошел к ним и спросил:

– Ну что, устали?

– Да, – солист вздохнул. – Дайте нам хотя бы десять минут на отдых.

– Герр Дайс, может, вы все-таки поставите музыкальный автомат? – спросила девушка.

– Мы это много раз обсуждали, – сказал Дайс. – Пока ищем людей, хотя бы одного человека. Да и если я поставлю автомат, зачем вы мне тогда нужны? Давайте еще недельку, ладно? Я вам прибавку дам.

– Вам нужен музыкант?

Последние слова прозвучали позади Эмиля, и он повернул голову вместе с музыкантами на источник звука. Амалия улыбалась и попивала чай. Глаза ее сияли. Эмиль хотел возразить, но было уже поздно.

– Да, – после небольшой паузы ответил Дайс. – Ищем.

– Тогда мы точно по адресу, – она указала на Котика. – У меня нет музыкальных способностей, а вот у Эмиля – да. Вокал и игра на барабанах.

Котик почувствовал, как краска прилипает к щекам, и закивал. Ситуация выходила странной, ведь он даже не подумал к ним обратиться, Амалия сделала это за него, от того и неловко. Тем не менее, пути назад нет, а шикать и отнекиваться глупо. Поэтому Эмиль молчал и ждал.

Дайс расплылся в улыбке и подошел к нему:

– Вот как! И как же вас зовут, молодой человек?

– Эмиль Мьезер. Играю на ударных, джазовый вокал, лирический баритон.

– Опыт работы?

– Нет.

– Образование?

– Окончил музыкальную школу, основную государственную, получил диплом в вокальной школе для взрослых.

Дайс переглянулся с музыкантами, те заулыбались и кивнули. Он потер лоб и сказал:

– Документы при себе?

– Нет, мы просто поесть пришли.

– Может, тогда в понедельник проведем собеседование?

Не успел Эмиль ответить, как солист заговорил:

– Может, сегодня поиграет? Меня заменит, а заодно проверим его способности.

Хотя он говорил доброжелательно, Эмиль хотел, чтобы солист замолчал. Ведь Котик не играл уже месяц – не до этого было, да и соседи не поощряли его музыкальные способности. Вот и пылились барабаны в отцовском гараже. И все же Эмиль прекрасно помнил о том, что первое впечатление самое важное. Конечно, Амалия больше за него говорила, из-за чего вряд ли Дайс о нем высокого мнения. Но у Котика пока есть шанс исправить положение. Тем более, так хотелось сыграть или спеть где-нибудь еще, помимо душа.

– Почему бы и нет? – наконец сказал Эмиль. – Я могу попробовать даже бесплатно.

Дайс захохотал и пожал ему руку:

– Это же замечательно! Что ж, Эмиль, раз уж вы не против, сыграйте. Может, сыграете блюз в паре с Эммой?

Котик пожал плечами, мол, без разницы. Эмма же допила колу и сказала:

– Не обязательно блюз. Я могу сыграть мотивчик из «Старушки Пат», а Карл пускай отдохнет.

– О, я знаю эту песню, – сказал Эмиль и улыбнулся. Сыграть с ней дуэтом – очень даже заманчиво.

Карл кивнул, и Эмиль с Эммой направились к сцене. Сердце гулко стучало у Котика в груди, заледеневшими пальцами он взял микрофон. После школы вокала уже два года ему не выпадала возможность петь на сцене. Дайс крикнул: «Для вас сейчас впервые сыграет Эмиль Мьезер!» Раздались аплодисменты, и Эмма затрубила. Котик же подождал, когда она дойдет до нужного момента, и запел:

Старушка Пат все делала сама:

Гвозди забивала, колола дрова.

Мужа нет, но не беда!

«Не в муже счастье», —

Твердила Пат всегда.

Так осталась одинокой бедная дева.

Не было мужа у нее

Ни-ког-да!

Спев несколько куплетов, Эмиль закончил, и раздались аплодисменты. Улыбка поползла вверх, он поклонился и ушел со сцены. Тем временем Карл не смотрел на него и разговаривал с Амалией; она даже про недоеденный ужин забыла. Когда Эмиль с Эммой вернулись к бару, Дайс сказал:

– Вы неплохо поете, Эмиль. Ну как, собеседование в силе?

– Ну да, – твердо ответил Котик, охваченный энтузиазмом. – Я с радостью к вам приду.

– Вот и хорошо. Ладно, тогда отдыхайте. Через десять минут, если хотите, можете сыграть еще что-нибудь в таком духе. Приятного вечера!

Он ушел. Больше Эмиль его в этот вечер не видел.

Между тем Котик узнал полное имя музыкантов: Карл Пургольд (или просто Скворец, прозвище прицепилось к нему давно) и Эмма Остерман. Карл вот уже три года работает с Дайсом, Эмма только год. Раньше у них был квартет, однако другие участники уволились по своим причинам, и теперь музыкантов осталось только двое. Само кафе выделялось среди своих конкурентов, ведь далеко не каждое заведение среднего класса могло обеспечить посетителей живой музыкой – раньше это вообще был удел только ресторанов. Зарплата музыкантам, сооружение сцены и прочие мелочи – с ума сойти можно! Но Дайс хотел утереть нос конкурентам, не стал брать автомат или дешевую аппаратуру под караоке. Поэтому даже после распада квартета шеф не бросил свою затею, а дуэт Эммы и Карла вот уже месяц работает без выходных. Именно поэтому им нужен хотя бы еще один человек.

Весь вечер Эмиль демонстрировал свои навыки музыканта. Они вместе с Карлом спели «Овечку Боба», каждый куплет по очереди. Эмиль отметил, что Скворец пел отчетливее и громче его. Карл также похвалил Котика. Они спели еще три песни. Вскоре часы пробили восемь, люди стали расходиться. У Эмиля сел голос, от переполненных чувств и ощущений за день накатила усталость, глаза слипались. Амалия уже засыпала за стойкой и с нетерпением вскочила, когда последние клиенты ушли и свет на сцене потух. Эмиль еще раз обменялся любезностями с музыкантами и ушел.

Карл и Эмма Котику понравились. Скворец оказался общительным и энергичным, все время улыбался и смеялся. В его движениях чувствовалась уверенность и развязность, он делал все легко и свободно. Эмма же, напротив, говорила не так много, по большей части помалкивала. Мысли Эмиля время от времени возвращались к ней, даже когда они с Амалией вернулись домой. Котик вспоминал хотя и громкий, но мелодичный голос Эммы, ее усердную и хорошую игру на трубе, а также крупную фигуру. Не то, чтобы Эмиль испытывал чувство вины перед Амалией. Он пытался не думать о коллеге, но чем упорнее он сопротивлялся, тем назойливее становились воспоминания. Котик также про себя отметил, что Амалия совсем на нее не похожа: она была темноволосой, высокой, худенькой, с заостренным лицом и маленькой грудью. И все же Котик не придавал таким сравнениям особого значения, ведь главное – он нашел работу.

***

Воскресенье пролетело незаметно, наступил понедельник. Эмиль съездил к родителям, почистил в отцовском гараже барабаны от пыли и потренировался. В понедельник Амалия ушла на работу, а Котик надел деловой костюм и направился в кафе. Собеседование проходило в самый разгар обеденного перерыва: Эмма и Карл сидели у окна, друг напротив друга, жевали сэндвичи. Они улыбнулись Эмилю, он кивнул в ответ и направился в кабинет Дайса. Шеф явно любил зеленый, ведь им были окрашены потолок, стены и даже обшивка на двух креслах и софе. Мебель сделана из дерева, отчего в воздухе витал характерный запах. Эмиль его любил, поэтому вдохнул поглубже. Однако, несмотря на открытое окно и морозный март на дворе, очень скоро становилось душно, воздуха не хватало, а легкие теснило в груди. Пришлось расстегнуть пиджак и расслабить галстук.

Собеседование шло всего полчаса. Дайс задавал типичные вопросы: есть ли судимости, на каких инструментах Эмиль еще умеет играть и т. д. Шеф посмотрел документы, отдал Котику контракт, а после этого пожал руку со словами: «Ты принят, завтра приходи работать. Добро пожаловать».

Остаток дня Котик провел дома, готовился к первому рабочему дню. Условия такие: два-два, с восьми до восьми. Эмиль будет либо в паре с Эммой, либо с Карлом, иногда и втроем. Дайс продолжает пока искать новых музыкантов. Зарплата стабильная и достаточно высокая: семь тысяч марок в месяц. Со своими новыми коллегами Эмиль пробыл недолго; они поздравили его и пошли дальше работать. Дома Амалия расхвалила Котика и пообещала прийти либо во вторник, либо в среду после работы в кафе, посмотреть на выступление.

***

Если бы Котика попросили описать, как прошел его первый рабочий месяц, он бы затруднился с ответом. Слишком противоречиво все, двоякое впечатление осталось.

Странности начались на второй день, в среду. Первые день прошел лучше не бывает. Карл и Эмма помогали Котику адаптироваться, заодно расспрашивали о жизни. О себе они не так много говорили, да и Эмиль старался не докапываться до них, пока поближе не познакомится. На второй день, за несколько минут до открытия кафе для посетителей, Эмиль вошел в кабинет Дайса. Шеф накануне посоветовал оставить там барабаны, они лежали вместе с другими инструментами в углу. Дело в том, что в кладовой пахло плесенью и моющим средством, запах оседал на инструментах, и пока Дайс решил оставить их у себя.

Шефа не было, но дверь была открыта. Котик подошел к барабанам и уже хотел их поднять, как тут его взгляд упал на вешалку возле стола, на которой висело пальто.

Из кармана торчала кобура.

На мгновение Эмиль замер. Дверь снова отворилась, и вошел Карл. Не успел он и рта раскрыть, как Котик указал на кобуру и спросил:

– Зачем ему оружие?

Карл усмехнулся, ответил только: «Конкуренция», – и унес микрофон в зал. Эмиль слышал о том, что некоторые люди ходят с оружием, даже когда преступные восьмидесятые остались позади. Впрочем, никогда не знаешь, когда оно пригодится. Поэтому Эмиль решил пока не думать об этом, все равно из Карла и слова не вытащишь.

Потом, во время обеденного перерыва, Эмиль говорил с Эммой. У нее сегодня день рождения, двадцать четыре года, и Котик забежал перед работой в торговый центр, купил орхидей. Они стояли в вазе у окна, а солнечные лучи отражались на потном стекле. Когда Эмиль заговорил об оружии, Эмма огляделась вокруг. За соседними столиками никто не сидел. Она подалась вперед и понизила голос до шепота:

– У нас с Карлом тоже есть по пистолету. Однажды к нам ворвались грабители. Мы выстрелили, но не прямо в них, а так – предупреждающие выстрелы. Зато здорово их отпугнули.

– Зачем? Как же полиция?

– Ой, да пока они приедут, те бы все утащили… Так или иначе, постоять за себя надо.

Котик приоткрыл рот.

– То есть, вы и мне дадите оружие?

Эмма пожала плечами.

– Может быть, но в последнее время все тихо, надобности пока нет. У Дайса вообще много врагов за пределами бизнеса, но он не любит говорить на такие темы. Во всяком случае, даже обычных хулиганов хватает.

– А ты стрелять умеешь?

Она улыбнулась.

– Да. Меня дед в подростковом возрасте учил по банкам стрелять.

– Ты когда-нибудь стреляла в человека?

– Слава Богу, нет. Карл однажды попал хулигану в ногу, но не глубоко. Мы ожидали тогда заявления в полицию и процесса, но тот педик не обратился в органы. Понимал, что ему тоже достанется за порчу имущества под окном. Это единичные случаи, а так все спокойно, – поспешно добавила Эмма.

От последних слов Эмилю легче не стало. «Может, уйти? – мелькнула в его голове мысль. – Пока еще не поздно… Ну нет. Если это редкость, то с кем не бывает? Так везде может случиться, к тому же сейчас все тихо. И слава Богу».

Котик решил переменить тему:

– Расскажи о себе.

Эмма рассказала, что у нее есть музыкальное образование. Брат и родители живут в Битенбурге, а она сама живет одна на Плюшкинской улице. Помимо работы Эмма занимается каратэ, хотя в последнее время бросила занятия. На вопрос Эмиля «Зачем?» она улыбнулась и сказала: «Девушка не всегда должна быть хрупкой и слабой. Нет, это не феминистские предубеждения, просто необходимость».

И она замолчала. Дальше углубляться Эмиль не стал.

На этом день не закончился, а музыкальный коллектив снова пополнился. Потом Дайс неоднократно вспоминал тот день и поговаривал: «Месяц никого, а тут, как у крольчихи, – один, второй, третий и десятый!» Вскоре Эмиль узнал, что новый член коллектива – давно вернувшийся старый. Он еще при квартете был.

Это был молодой человек, которому на вид едва исполнилось за двадцать; невысокий, светловолосый и смуглый. Его привел в разгар обеденного перерыва Карл со словами:

– Ну вот видишь, Эрвин? Ничего не изменилось.

– М-да, пупсик, вижу, – голос у него оказался таким писклявым, что Эмиля передернуло. – Такое ощущение, будто я здесь лет сто не был.

Эмма встала и обняла его.

– Эрвин, привет. Ну что, как ты? Как бизнес?

– Провалился! Провалился в болото, начальник стал банкротом, – Эрвин поморщился. – Да и мне это надоело: офис, одни бумажки… Фу! Я искал еще работу, мой кузен открыл со своим другом детективный бизнес. Мне бы хотелось работать там секретарем, однако кузен мне такой: «Я лучше в гроб лягу». Ну и вот. Короче, я понял, что пока посижу дома. Но целый день сидеть-то скучно, вот и вернулся – так сказать, вспомнить былое.

– Ну и хорошо, – сказала Эмма и пошла на сцену.

Карл и Эрвин поцеловались.

Эмилю стало как-то неловко и противно, но он не мог отвести от них взгляда. Эрвин направился в кабинет за инструментами, а Карл переглянулся с Котиком.

– Что?

Едва Эмиль успел открыть рот, хотя даже сам не знал, что делать – сказать: «Ты педик?», или промолчать, как тут дверь кабинета отворилась и в зал буквально влетел Дайс. Глаза округлились, лицо красное. В руке он держал телефон.

– Почему я об этом раньше не знал? Чего ты молчал?.. Слушай, я новости не смотрел, у меня и так своих проблем по горло хватает… Эх, ладно. Еще что? Все? Ну и что ты теперь будешь делать?.. Ладно, давай так. Угу, звони мне, понял? Давай, пока.

Шеф повесил трубку и плюхнулся возле Эмиля. Карл подошел к столику:

– Что случилось?

– Солнце в одно место закатилось! – Дайс откашлялся и понизил голос. – Марию повязали. Два детектива там… поработали, а сейчас полиция полезет глубже, на Анну может наткнуться. Рудольф уже волосы на себе рвет, думает залечь на дно. Не знаю я, что будет дальше…

– То есть нас тоже могут повязать?

– Маловероятно, но надо быть готовым ко всему… – Тут шеф впервые посмотрел на Эмиля и спокойно сказал: – Мальчик, иди лучше, спой. Подслушивать не хорошо.

Котик в рассеянности перевел взгляд с Дайса на Карла, кивнул и направился к сцене. Эмма стояла возле ступеней и смотрела в сторону шефа. Когда Эмиль с ней поравнялся, она сказала:

– Может, сыграем «Собачку Молли»?

– Что здесь происходит? – прошептал Эмиль. – Что это значит – «повязать», «залечь на дно»? Кто такие Анна и Мария?

– Да так, он про своих конкурентов. Не обращай внимания.

Котик нахмурился.

– Подожди, я не догоняю – почему мне нужно такие вещи игнорировать? Ну, я же должен знать, где…

– О, Эрвин! Иди сюда, сыграй. Нам нужна твоя помощь.

Тот взобрался на сцену и поздоровался с Котиком, представившись, как Эрвин Мерфи. Эмиль пожал в ответ руку – холодную и липкую, будто намазанную несколькими слоями крема. Как оказалось, Эрвин играл на барабанах. Он согласился подменить Эмиля, пока тот будет петь. Между тем обеденный перерыв заканчивался, пора снова браться за работу. Пока Эрвин и Эмма настраивали инструменты, Котик подошел к Карлу, который проверял второй микрофон, и спросил:

– Что все это значит, черт возьми? О чем говорил герр Дайс?

В ответ Карл лишь отмахнулся и запел первый куплет.

***

Вечером народу было не очень много. Амалия пришла за два часа до закрытия кафе и села возле бара. Котик сразу же ее заметил. Он был с Эммой, они пели почти час и под бурные аплодисменты уступили места Карлу и Эрвину. Котик поцеловал свою девушку и сел рядом с ней, а Эмма устроилась в сторонке и заказала бренди. Все трое молчали. После часа беспрерывного пения говорить совсем не хотелось. У Эмиля уже сводило скулы, так что он молча слушал истории Амалии о том, как клиентка едва не стащила фен. Иногда Котик поглядывал на Эмму, та наливала бренди в стакан. «Такая тихая, – думалось Эмилю. – Вообще она сама по себе такая. В основном любит слушать, немного говорит. Хорошее качество! Моя же любит только говорить». Эмма протянула Эмилю бутылку, и он, улыбнувшись, отхлебнул напиток из горла.

Котик поморщился и повернулся к подруге. Та внезапно замолчала, да и в лице изменилась: поджала губы, прищурилась. Эмиль знал это выражение и уже хотел сказать про усталость, как тут Амалия нагнулась к нему и прошептала:

– Как твои первые рабочие дни, дорогой?

Эмиль не стал ей рассказывать про странное поведение Дайса и ребят. Зачем нагружать любимого человека после тяжелого рабочего дня? К тому же, Котик сам еще не до конца разобрался в ситуации, за весь день ему не удалось поговорить с кем-либо из коллектива.

– Нормально. Меня все устраивает.

Амалия скрестила руки на груди и улыбнулась.

– С кем-нибудь подружился?

Эмиль поморщился: бренди все еще обжигало горло.

– Мне не нравится этот тон, дорогая, – прохрипел он. – Говори прямо, что случилось?

– Я просто спрашиваю, – она помолчала и затем указала на сцену. – Вижу, у вас пополнение.

– Да, верно.

Снова молчание. Эмма встала, попрощалась с Эмилем и ушла, по дороге прихватив немного завявший букет орхидей, который она оставила на последнем столике.

Едва Эмма скрылась за поворотом, Амалия снова заговорила, уже громче:

– Слушай, я вот что хочу сказать: знаешь, я впервые слышу, чтобы в первые же дни человек дарил коллеге цветы…

Котик закатил глаза.

– Та-ак, я понял. Что, твои подружки по торговому центру разболтали? У нее сегодня день рождения, я узнал от босса, вот и хотел ее поздравить. Ну не буду же я с пустыми руками приходить, верно? Тем более, пока я коллектив не знаю, надо произвести хорошее впечатление.