Урок мужества

– Алё! Дочь, – звучал заплетающийся язык. – Комнату твою сожгли. Так, случайно вышло.

Женщина несколько раз икнула. Планшет тут же отключился.

– Пьянчуги драные! Связать бы вас всех и вместо этих детей сюда, чтобы все прелести войны испытали! Узнали бы цену жизни! – презрительно выговорила Марийка.

Вдруг вспомнились глаза ветерана. – Простите меня, – мысленно произнесла девочка. Горечь и стыд содрогались в душе школьницы.

Она сунула планшет под кофту и обреченно побрела дальше в поисках выхода из невыносимого лабиринта войны. Батарейка часов разрядилась, чего и следовало ожидать. Вновь безрадостная тишина и сырая подвальная мгла окутали душу и тело подростка.

Маша

Впереди показался свет. Марийка ускорила шаг и упёрлась в холодную стену. Свет струился вдоль бетона. Школьница повернула вправо. Стал, виден конец злополучного тоннеля – три кирпично-ржавые ступени и высокая белая дверь с черной дырой в виде свастики. Под потолком над дверью мерцала люминесцентная трубка лампы. Тихо ступая по ступеням, девочка наклонилась и заглянула в черное отверстие.

Опять бетонный куб. В углу блока стоял железный стол, на котором были разбросаны алюминиевые кружки и миски. По полу корчились, задыхаясь порядка десяти детей среднего школьного возраста. Возле стола, держа дрожащими руками мисочку, стояла рыжая девчушка в каком-то рванье. Перед ней возвышался толстомордый эсесовец в серой рубашке, подзывая пальцем. Девочка несмело подошла к немцу. Он с силой ударил её по одной щеке, затем по другой. Затем набросился с кулаками, норовя попасть по голове. Рыженькая стала закрываться миской. Толстый изверг вырвал миску из рук ребенка и отшвырнул в сторону. После чего толкнул заключенную и стал бешено пинать ногами. Потом схватил девочку и швырнул в сторону двери, за которой в ужасе стояла Марийка. Дверь со свистом распахнулась, сбив с ног школьницу. Рыженькая влетела в подвал. Дверь с черной свастикой тут же с оглушительным грохотом захлопнулась. Немец стал молотить ногами по двери с той стороны, но дверь не поддавалась. Выкрикивая ругательства, он несколько раз выстрелил в неподдающееся препятствие, только дверь стремительно стала покрываться защитной бронею и отталкивать стальные пули. Наконец, эсесовец отступил и ушёл.

Марийка поднялась с бетонного пола и подошла к рыжей девчушке. Изо рта и носа девочки текла кровь, она лежала, запрокинув голову. Марийка достала из кармана носовой платок и стала вытирать раны, тихонечко придерживая цветной ситцевый лоскут.

– Как тебя зовут? – спросила школьница.

– Маша, – стоная, ответила рыжая.

– О, да ты моя тёзка! Привет! – улыбнулась Марийка, заботливо вытирая новые струйки крови. – Скажи, за что тебя так этот урод?

– Понимаешь, мы с ребятами отказались быть похоронной командой, – с трудом выговорила заключенная.

– В смысле похоронной командой? Вам приказывали закапывать умерших? – расспрашивала Марийка.

– Если бы, – ответила тёзка, кашляя и отхаркивая кровь на пол. – Понимаешь, нам выдали плоскогубцы, велели ходить по баракам, искать покойников, раздевать их и вырывать им золотые зубы. Мы обязаны были складывать ценные зубы в коробки, а мертвяков в коридоры вытаскивать.

– Фу-у, гадость, какая! – скорчила гримасу Марийка.

– Вот и мы так решили. Не по-человечески это, глумиться над умершими, – печально отозвалась Маша.

Под кофтой Марийки завибрировал планшет. Устройство опять-таки включилось. Пришла эсэмэска: «ИЩИ КАРТУ В СТАРОЙ АПТЕЧКЕ. АНТОНИНА ИВАНОВНА». Не успела школьница убрать гаджет, как мгновенно исчезла рыжая тёзка. Дверь со свастикой на глазах изумленной Марийки медленно всосалась в мрачную серость бетона.

– Лихо, однако! – подивилась девочка.

Убирать планшет не пришлось. На этот раз устройство не отключилось. Не высвечивалась только антенна. – Пусть я пока без связи, один фиг, рано или поздно она появится, зато у меня будет фонарик! – порадовалась школьница. Включив его, Марийка бросилась в темный проход тоннеля искать загадочную медицинскую коробку.

– Спасибо Вам за подсказку! – мысленно благодарила девочка пожилую даму в черном, энергично удаляясь вглубь подвала.

Валька

Марийка остановилась. – Я, наверное, напрасно вперед пошла, – подумала школьница. – Следовало идти назад, ведь там были медблоки, валялись жгуты и ремни, там были медики, о которых рассказывал Вовка. Может под кроватью осталась та самая аптечка.

Девочка развернулась и уперлась в шершавый бетон. – Дорога за мной словно зарастает. Будет ли толк в поиске карты, когда как путь один – вперед?! Хотя…, узнаю, сколько блоков ещё нужно обойти.

Школьница ещё раз развернулась и пошла по тоннелю. Через несколько метров проход разделился на три дороги. Марийка в растерянности остановилась на перепутье. – Ха, как в одной весёленькой группе любимой соцсети: налево пойдёшь – по голове получишь, направо – в глаз дадут, прямо – пинок отвесят! Точно про этот подвал, набитый немецкими уродами. Выберу из всех зол меньшее, пусть уж лучше пятая точка пострадает.

Долго Марийка шла вперед, пока не обнаружила выпирающие желтые трубы по сторонам. Днища их настолько были изношены, что всюду сочилась ржавая холодная вода, стекая на бетонный пол. Вскоре серый настил подвала оказался полностью залитым водой. Ноги школьницы уже по щиколотку уходили под воду, чёрные лаковые туфельки хлюпали. – Надо возвращаться, пока не пришлось плыть, – решила девочка. Но тут что-то больно упёрлось в спину.

– Zu stehen! Стоять! – рявкнул голос за спиной.

От неожиданности школьница выронила планшет. Устройство быстро ушло под воду. – Только не это! – с досадой высказала Марийка и наклонилась за планшетом.

– Ich habe gesagt koste! Я сказал, стой! – вторично рявкнул немец, ткнув больно дулом автомата в спину девочки.

Под потолком замигали люминесцентные лампы, далеко осветив сырой подвальный проход. В конце тоннеля была видна круглая, влитая в бетон, металлическая дверь со свастикой.

– Ist vorwärts gegangen! Пошла вперёд! – скомандовал знакомый мерзкий голос. Немец пнул Марийку ногой.

– Ишь, с пинком-то я не ошиблась, – ухмыльнулась про себя школьница. – Да пошёл он! Не верю я, что он мне что-то сделает! Здесь одни привидения!

Марийка резко развернулась и хотела оттолкнуть высокое серо-белое мерцающее видение в обличии фрица. Немец выстрелил.

Боль обожгла левую ногу. Кровь потоком брызнула в воду. – Вот гад, – сжала зубы Марийка. – Всё всерьёз!

Школьница, молча повинуясь, захромала к металлическому люку.

Сине-ржавый металл заскрипел, дверь тяжело отворилась. Немец впихнул девочку вовнутрь какого-то помещения и тут же исчез. Дверь также тяжело закрылась, оставив Марийку в полной темноте.

Первое, что поразило девочку, это дурной отвратительный запах, как будто в уличном туалете сдох миллион кошек. Она прикрыла ладонью нос и рот, другая её ладонь зажимала рану. Голова школьницы упиралась в холодный металл потолка, мокрые ступни прощупывали сплошные живые препятствия. На секунду мигнула потолочная тусклая лампа в синей решётке, осветив сырое помещение. Это был трюм, подсобное помещение корабля, вместо груза битком напичканное людьми. По всему периметру грузового корабельного блока были встроены деревянные полки, с которых свисали голые ноги, руки, головы. Центр трюма был заполнен стариками, женщинами и маленькими детьми, сидевшими в воде, плотно прислонившись, друг к другу. Людей было очень много, наверное, больше сотни. Снова мигнула лампа, и трюм словно ожил. Со всех смрадных уголков потянулись звуки чавканья, безумного смеха, стонов, пустой болтовни обитателей, непрестанного рёва грудничков. Люди ли это? Сердце Марийки сжималось от страха и боли. Да, люди, только измученные пленом, костлявые и изуродованные. Большая их часть была неподвижно лежащими мертвецами.

Лампа опять сверкнула, показав приближающийся скелет подростка в рваной серой одежде. Рубаха, и брюки на нём были короткими. Скулы парня выпирали вперёд, кожа лица была сильно стянута, чернота редких передних зубов проглядывала в открытую косую челюсть. Тёмные кудри торчали в грязном беспорядке. Мутные глаза смотрели прямо на школьницу. Он протянул руки к Марийке. Свет погас. Девочка в ужасе закричала.

– Не трусь! Я только ногу перевяжу, – спокойно сказал парень, и осторожно приподняв за лодыжку, плотно скрутил тряпицами рану девочки. – Красивая ты, особенно глаза, зелёные, как у колдуньи. Моя Верочка на тебя похожа была.

– Кто ты? – смущаясь, спросила Марийка, пряча трясущуюся ногу.

– Я – Валька. Здесь все из Севастополя. Мы на вражеском корабле военной эскадры. Всего в море вышло двадцать кораблей, битком набитых техникой и людьми.

– А что с твоей девушкой? – осторожно спросила школьница.

– Гитлеровцы, сволочи, повесили! – с ненавистью произнес Валька.

Мерзко заскрипел ржавый металл открывающегося люка, показались злые лица конвоиров. Немцы стали выталкивать детей и подростков из трюма, загоняя на палубу корабля. Их матери в агонии падали плача на пол.

Корабль бросало из стороны в сторону, заливало бушующими волнами. Вымокшие насквозь, дети падали и ударялись до крови. Тех, кто не мог встать, забивали плетьми. Наконец, пленников выстроили в шеренгу, приказав держаться плотно друг к другу за руки. Фашисты расположились за несчастными ребятишками, прикрываясь подушками и перинами, одновременно держа всех пленников под мушками автоматов.

– Что за новогодний хоровод? – шепнула Марийка в плечо Вальки, держа крепко его большущие дистрофичные пальцы.

– Дети – живой щит от налета русских самолетов. Если бы не мы, давно бы этих мразей наши лётчики подбили!

Послышался гул самолетов. Ровной полосой приближались русские стратегические бомбардировщики. Дети гордо и одновременно с мольбой смотрели в небо. Их лица, мокрые от хмурого дождя и брызг, выражали неимоверный протест фашизму.

Не суждено было выжить ни пленникам, ни фашистам, никому на этом корабле. Огромная волна высотой в девятиэтажный дом поднялась вверх и страшным грохотом опустилась вниз, заглушая рёв самолётов и поглощая безжалостно бурлящей пеной всё и всех.

Миша

На корабле-призраке выжить не суждено было никому, кроме нёё, Марийки. Дерзкая волна вернула девочку в школьный подвал на перепутье трёх дорог. Вода моментально ушла с прямой дороги, центральный вход залило под потолок свежим быстросохнущим бетоном.

Школьница вымокла насквозь, вода стекала с неё на холодный пол. Марийку знобило. Девочка с трудом встала и машинально качнулась вправо. Путь был выбран. Она медленно двинулась по правому проходу. Хорошо, хоть лампы горят. Радовало и полное отсутствие раны на ноге.

По бокам поодаль стали виднеться жёлтые трубы, отдавало теплом. Подойдя к толстым длинным батареям, Марийка прижалась к горячему металлу всем своим худеньким телом, отогреваясь. На полу по всему проходу была разбросана солома, буквально в нескольких шагах она была собрана в несколько больших куч. Не раздумывая, девочка разделась. Одежду и обувь она разложила по трубам, сама же юркнула мышкой в ближайший ворох соломы. Грубые и жесткие стебли кололи её юное тело, но ей было всё равно, она настолько устала, что незаметно погрузилась в сон.

Ей снился Костик, любимый пятилетний братишка. Вместе они сидели в их уютном доме под сверкающей пушистой новогодней ёлкой, разворачивая подарки. – Ой, Марийка, я нечаянно твой подарок открыл, – шурша разноцветной фольгой, произнес звенящим голоском малыш. В маленьких ручонках он вертел стеклянный куб-лабиринт с металлическим шариком. Костик протянул игрушку сестре. Марийка крутила куб с одной грани на другую, но никак не могла загнать шарик в лунку с надписью «Финиш». Костик взял игрушку из её рук: – Дай, я тебе помогу! – и с лёгкостью маневрируя детскими пальчиками вывел шарик к победе. – Зови, если что! – с гордостью сказал он, не по-детски глядя в глаза сестры.

Марийка проснулась. В памяти стоял образ пятилетнего ребёнка и его совсем взрослые серо-изумрудные глаза. Тоска щемила сердце. Марийка тряхнула головой, приказав себе не думать о маленьком брате. С лёгкостью выпорхнув из соломенного ложа, школьница собрала одежду, оделась, натянула пересохшие жесткие туфли и отправилась в беспросветный путь.

Огибая частые соломенные кучи, школьница не переставала удивляться, откуда в школьном подвале солома? Хотя, чему удивляться, тут же противоречила себе Марийка, весь подвал напичкан необъяснимыми феноменами. Очередным тому подтверждением стало пиликанье её планшета в одной из соломенных горок. Марийка быстро разгребла мелкие сухие стебли, вытащив свой любимый гаджет. Он был в отличном состоянии, будто не падал на бетон и не тонул в воде никогда. Пришло сообщение: «МОИ УРОКИ НЕ ПРОГУЛИВАЮТ! ИДУ ЗА ТОБОЙ! ИСТОРИК».

– Yes-yes-yes! – ликовала Марийка, кружась и прыгая по соломенному полу с планшетом в руках. – Наконец, меня отсюда вытащат!

Школьница остановилась, попыталась дать о себе знать, позвонив, но опять-таки связи не было. Девочка сунула планшет в джинсы под кофту, подошла к серой стене, вдоль которой тянулись цилиндры батарей. Не раздумывая, она стала молотить кулачками по металлической толще труб. Но звук был совсем слабым и глухим. – Не то! Эх, мне бы какую-нибудь железку! – думала Марийка. Оглядевшись по сторонам, она ничего, кроме соломенных куч и пустот бетона не обнаружила. Тут её осенило. Она быстро подняла кофту и стянула кожаный ремень с модных черных джинсов. Держа в руках фигурную латунную бляху, Марийка что было сил ударила по трубе. Звучание было отменное. – То, что надо! – радовалась школьница, продолжая настукивать по трубе.

– Ковалёва, тебе больше заняться не чем? – раздался строгий голос учителя.

Марийка радостно повернула голову в сторону историка. Далеко в проходе стоял силуэт её любимого человека. Конечно же, упиваясь звуками своего инструмента, школьница не услышала его шагов. Марийка ласточкой порхнула к педагогу.

– Вся бригада уже в строю! Почему я должен тебя искать? – сдвинув брови, проговорил учитель.

Подлетев ближе, Марийка остановилась, как вкопанная. На неё смотрела та же синева глаз, но лицо было чужим, хотя сходство было поразительным – прямой нос, вьющиеся тёмно-русые волосы, чётко очерченные густые брови, красивая линия губ. Это был высокий парень, с виду старше Марийки на год-два. Он был одет в серо-синий комбинезон, на котором всюду были масляные пятна. От него пахло машинным маслом и лигроином. Школьница хорошо знала эти запахи дизельного топлива, так пахло в гараже её деда, старого коллекционера-любителя потрёпанных рыдванов.

– Миша, бригадир! – крикнул запыхавшийся мужской басок подбежавшего смуглого парнишки в таком же комбинезоне. – Зайди потом в контору совхоза, там что-то важное.

Смуглый развернулся и скрылся вдали прохода, подмигнув Марийке.

– Живей, Ковалёва, живей! Машина ждёт! Ребята нервничают, ждут своей очереди! Бегом за мной! – скомандовал бригадир.

Следуя за бригадиром, Марийка выбежала в чистое поле. Солнце больно ударило в глаза, свежий воздух и свежескошенная трава кружили голову. Какой колоссальный контраст после подвала!

Рядом с какими-то высокими деревянными постройками на грунтовой дороге стоял большущий гусеничный трактор, возле которого стояли ребята. На первый взгляд, это были ровесники Марийки, обычные пацаны и девчонки, одетые в скромные вещи тусклых оттенков.

– Лариска, ты что убежала? Струсила? – спросила блондинка с косичками, очень похожая на её одноклассницу Ленку Копейкину.

– Она мне хотела место уступить, правда, Ларочка? – произнес конопатый парнишка, копия одноклассника Ляпкина.

– Не дождётесь! – буркнула Марийка и подошла к гусеничному агрегату, возле которого стоял бригадир Миша, показывая руками вверх на дверцу. Девочка попыталась взобраться на трактор, но ноги, будто ватные, совсем не слушались. Почти открыв дверцу, она сорвалась, испачкав кофту и джинсы масляной чернотой. Разве скажешь, что ты вовсе не Лариса, а Мария? Что ты страшно растеряна и не знаешь, чего от тебя хотят? Ведь сочтут сумасшедшей, если объяснять свою нелепую ситуацию.

Её подхватили крепкие руки Миши.

– Ты сильней хватайся! – сказал бригадир, и аккуратно обняв школьницу за талию, ловко подсадил в кабину советского титана. Марийке было приятно его внимание.

Согнувшись, она уселась на железное сиденье, похожее на совковую лопату. Миша расположился на подножке, держась за верх кабины и открытую дверцу.

– Жми сцепление, как я вчера показывал, – чётко проговорил бригадир, включая передачу.

Послышался скрежет шестерён. Марийка ухватилась за руль и изо всех сил надавила на педаль сцепления. Хорошо хоть уроки деда помнила, знала, что такое сцепление.

Миша крикнул: – Жми! Жми педаль!

Марийка старательно выполняла команды. Скрежет прекратился, и он снова приказал: – Теперь медленно отпускай педаль сцепления.

Какое там медленно! Марийка, вцепившись в рулевое колесо, приподнявшись, перегнулась в сторону тугой педали. Трактор прыгнул вперёд, как норовистый конь поднялся на дыбы и со страшным грохотом опустился, звеня гусеницами. Двигатель заглох. Бригадир кубарем покатился на землю.

Ребята молчали. Была бы она сейчас со своим классом, катались бы все со смеху. Один Ляпкин бы чего стоил, хохоча во весь свой щербатый рот!

Миша тут же поднялся, отряхнулся и крикнул школьнице: – Слезай, Ковалёва! Меняемся местами! Сейчас ещё раз покажу, как правильно надо!

Марийка выглянула в оконце, покосилась в сторону лукаво улыбающегося клона Ляпкина, махнула рукой и дерзко выкрикнула: – Не дождётесь!

С легкостью запустила она двигатель, плавно тронулась с места и дребезжа гусеницами покатила по грунтовой дороге, оставляя клубы пыли. На максимальной скорости школьница показала мастер-класс разинувшим рот ребятам, выписывая круги по полю.

– Бросай лихачить, шальная! – кричал бригадир, размахивая руками вниз, преграждая дорогу. Трактор трясся и страшно ревел.

Марийка остановилась. Заглушила двигатель и спрыгнула вниз. Она была уверена, что Миша похвалит свою подопечную. Но бригадир вдруг схватил школьницу за руку, приволок к ребятам и поставил в строй.

– Вот вам пример, как делать не нужно! – грозно отчеканил Миша. – Техника старая, изношенная. Какой толк в том, что я вас обучу, если ездить будет не на чем. Мы ещё школьники, но нам уже доверено помогать людям, совхозу, стране! Доверено потому, что если не мы, то кто, старики, наши матери, малые дети? Доверено потому, что наши трактористы на фронте и, возможно, не вернутся. Вся тяжесть полевых работ на нас! Только так прокормимся, выживем! И не то время, чтобы лихачить!

Марийке было стыдно. Краска заливала её белое личико. Она устремила изумрудный взгляд из-под пушистых ресниц в пол.

Снова подбежал смуглый парнишка к бригадиру, что-то шепнул.

– Ребята! Немцы приблизились к селу! – громко обратился Миша к подросткам. – Спасаем родных! Собирайте самое нужное! Встречаемся в лесу! Где землянки, знаете!

Бригада стала разбегаться. Блондинка с косичками метнулась к Марийке: – Лариска, что стоишь, бежим! – ухватила школьницу за руку, потащив за собой. Марийка подняла глаза на бригадира. Их глаза встретились.

– Пора взрослеть, лихачка! – вдруг произнес Миша, обняв Марийку за плечи. – Поспеши! – Он улыбнулся и пошагал прочь в сторону деревянных построек.

Меньше всего Марийке хотелось сейчас бежать неизвестно куда. Но долг требовал и девочка поспешила за одноклассницей.

Село было совсем недалеко, чуть в горку. Широкие улицы и разбросанные деревянные домишки утопали в цветущей зелени. Возле некоторых заборов паслись гуси, хаотично бегали, клохча, куры.

– Смотри, бабушка тебя встречает, – указала подруга на старушку в цветастом платке, прислонившуюся к покосившемуся забору последнего из домов. – А мои все на работе! Ну ладно, я побегу! Увидимся в лесу! Одноклассница скрылась за калиткой ближайшего дома.

Марийка с замиранием сердца подходила к родному дому, разные мысли терзали её. Кто она, пра-пра-пра-бабушка из прошлого? Какая она? Есть ли в ней сходство с настоящими стариками Марийки? Как Марийке вообще вести себя?

Старушка плакала, утирая лицо кончиками платка. Седые пряди волос выбились из-под цветастого убора. – Беда, Ларисонька! Беда! – сокрушалась она. – Похоронка пришла на родителей.

Старая женщина протянула школьнице измятый листок. Марийка не разворачивая, сунула бумажку в задний карман джинсов, обняла бабушку и быстро проговорила: – Горевать некогда! Немцы возле села, нужно спасаться! Бабушка, помоги нам вещи собрать.

Девочка заботливо повела старушку в дом. Бабушка вдруг опустилась на скрипучее крылечко и сказала: – Куды мне старой? Дом не брошу, помру в родной избе! А ты, беги, зоренька, беги! Ванечку сбирай и беги, прячься. Документы там, в шкапчике не забудь.

Из дома послышался плач младенца. Марийка вбежала в дом. У окна в деревянной люльке сидел кудрявый годовалый малыш в белой рубашонке, заливаясь слезами и жалобно протягивая ручки. Это был её маленький Костик, те же ясные глазки, тот же курносый носик. Глаза девочки намокли. Когда-то она очень помогала маме нянчить кроху, купать, пеленать, кормить по ночам из бутылочки. Марийка сильно тогда привязалась к Косте. Когда братишка подрос, девочка сама отводила его в садик, забирала домой. Трагедия с гибелью Костика перечеркнула жизнь всем домочадцам. И вот сейчас, видя его живым, пусть совсем маленьким и в лице Ванечки, она радовалась.

– Не плачь, мой маленький, сейчас мы пойдем гулять, – ворковала Марийка, ласково целуя в нежные щечки кроху. – Вот только вещи соберём. Школьница сунула ребенку деревянную лошадку со стола. Ванечка тут же утих. Затем она заметалась по комнате в поисках необходимого. На глаза попался зелёный охотничий рюкзак, который Марийка ловко сорвала с вешалки и разложила на полу. Открыв его, она обнаружила фляжку, спички и молоток. Странно, а зачем здесь молоток? А, ладно, оставлю для самообороны. Детское одеяльце, кофточки, штанишки полетели туда же. На кухоньке школьница нашла бутылку молока, хлеб, отварной картофель, которые аккуратно завернула в детские вещи, заполняя рюкзак. Фляжку она наполнила водой. Последними Марийка кинула документы из шкафа и выключенный планшет, который она вытащила из-под кофты.

С улицы застрекотали моторы. Залаяли соседские собаки. Школьница бросила взгляд на окно. Немцы в спешке спрыгивали с мотоциклов, стреляя во все стороны. Сердце от страха вырывалось из груди, ноги и руки тряслись. Наспех завязав вещмешок, она кое-как натянула его на спину, подхватила на руки братишку и приготовилась бежать огородами. Со двора девочка услышала, как застрелили бабушку, как раздался скрип половиц из сеней под громыхающими сапогами. Опоздала! Отчаяние разрывало звериными когтями робкую душу подростка.

В дом ворвались два немца в касках. Уставились холодными злыми глазами на Марийку, наставив автоматы.

– Im Haus ist партизанен? – гаркнул один из них.

– Нет, – тихо сказала девочка. Она вдруг вспомнила уроки ОБЖ, про наставления пожилого учителя по поводу террористов, что вести себя надо спокойно, не провоцируя агрессии.

Немец стал бегать по избе, всё вокруг переворачивая, вышвыривая вещи на пол. Второй держал на прицеле школьницу с малышом на руках. Братишка заплакал.

– Verstopfe das Kind! Заткни ребенка! – заорал фашист-ищейка на Марийку.

Испугавшись, малыш ещё сильней зашёлся плачем. Девочка попыталась утешить братика ласковыми словами, поглаживая мелкие кудряшки и пряча его мокрое личико в плечо. Братик не унимался, крохотное сердечко колотилось как у пойманной птички.

Ищейка в каске яростно вырвал ребенка из рук школьницы, поднял за ноги и потащил из дома. Марийка с застывшими глазами смотрела на садиста, молча сдерживая внутренние неистовые рыдания. Жгучие слёзы текли по лицу, но она молчала. Дверь за ним захлопнулась.

Второй немец с гадкой ухмылкой стал приближаться к Марийке. Смерив школьницу наглым оценивающим взглядом, он движением ствола оружия приподнял её кофту.

– Ziehe sich aus! Раздевайся! – приказал фашист.

Со двора донеслись звуки выстрелов. Сердце Марийки оборвалось. Отворилась дверь. С порога затарахтела бешеная автоматная очередь, по полу рекой потекла кровь. В дверном проёме стоял Миша, одной рукой он прижимал младенца к груди, другой палил по фашисту. Затем кинул автомат на пол и устремился к плачущей Марийке.

– Тише, лихачка, не реви! Возьми братишку на руки! Надо бежать! – сказал Миша и передал малыша девочке. – Вещи готовы?

Марийка вытерла рукавом слезы, протянула руки и забрала ребенка, неожиданно для себя поцеловав бригадира. – Всё готово! – решительно ответила она и показала, повернувшись, заплечный зеленый рюкзак.

– В подполе вырыт проход, твои родители позаботились об этом. Будем выбираться из села через него, – быстро сообщил Миша, подняв автомат.