Твое величество. Отражение зверя

Потом так же молча поднялась и без единого слова отправилась вслед за Эсси… Колдунья проводила ее темным нечитаемым взглядом, прибрала в карман мешочек с золотом.

Она действительно никак не влияла на результат гадания. Но кое-что не договорила. То, чего лучше не знать этой девице.

Может ли она все изменить? Может ли получить короля? Да-да, колдунья отлично знала, кто такая Эсси, а Диане надо было лучше прятать и бюст, и рыжие волосы. Можно подумать, в столице дураки живут, королевскую любовь не опознают!

Может.

Только вот…

На стол легла еще одна руна. Колдунья не могла спрашивать о себе, но кое-что она узнать могла. Для себя… Когда к тебе приходит человек, не всегда ему надо отвечать правду. И не каждому это полезно знать.

Вот об этом и спрашивала она каждый раз, перед началом гадания незаметно для себя доставая руну из мешочка.

Руны… их можно истолковать по-разному, и ответить можно тоже всяко. Она могла… нет, не солгать. Чуточку сместить акценты.

К примеру, руна Наутиз. Это и препятствия, и необходимость роста, самоограничения, духовного развития, и очень может быть, что препятствия посланы тебе именно для того, чтобы ты поднялся над собой. Все толкуется по-разному, и ведьма могла… но не сейчас. Потому что в ее ладони грозным предупреждением была зажата пустая руна. Гладкая кость, на которой не было никакого знака.

Здесь и сейчас она не имела права исказить истину. Только честно ответить на вопрос.

Иначе…

На это гадание смотрели боги.

Так почти никогда не бывает, может, один раз за всю жизнь, а кто-то и никогда не удостоится такой чести. Но – случается, колдунья хорошо об этом знала. И сейчас ей было решительно неуютно. Словно и правда кто-то могучий и насмешливый стоял за ее спиной, вел ее рукой над рунами. И никак нельзя было извернуться, ни на секунду. Что видела, то и говорила. Хотя и зря, очень зря.

Но выбора не было. Она сказала, а вот что решит эта дура? Что она сделает?

Непредсказуемо.

У умного в голове сто дорог, у дурака сто одна, и вот на ту самую, одну, невыгодную всем, он и шагнет. Уехать, что ли, отсюда? А с другой стороны, в оке бури спокойнее всего. Может, и пронесет мимо грядущий ураган?

Кто ж его знает…

* * *

Дома Эсси попробовала заговорить с кузиной, но Диана зло отмахнулась от нее и ушла в спальню. Ей было о чем подумать.

Боги!

И страшно, и вообще… и хочется рявкнуть: «Не верю, глупости все это гадание!», ан не получается. Сжимается что-то внутри, ёкает, подсказывает – не вранье. Может, и не договорили тебе еще о чем-то, но точно не солгали. Так все и будет. Карты говорят о смерти, кости тоже. А жить-то хочется, особенно когда тебе всего восемнадцать! Это Мария старуха, ей уже терять нечего.

А Диане?

Что решить?

Что выбрать?

Препятствия – это ее не волнует, она делает все от нее зависящее, да и дядя постарается. Он не свернет. А вот что ее ждет смерть – плохо. И что у нее от Иоанна детей быть не может, тоже.

От… ладно, это неважно.

Предпочесть обычную жизнь? Или попробовать побороться?

Мало ли что эта старуха сказала, может, она и наврала половину? Или вообще все соврала?

А проверять не хочется, страшновато проверять…

Что же делать, что делать?

Впрочем, этот вопрос задавал себе и эрр Виталис Эрсон. И так как он был человеком действия, то и отправился решать проблему своими методами. Ему король нужен свободным! А значит…

Королева была приговорена.

* * *

– Ваше величество.

Мужчина, который кланялся сейчас Марии, выглядел, как ожившая девичья мечта. Стоит только себе представить молодого Генри Кавилла, только вот с длинными волосами, стянутыми по местной моде в хвост шелковой лентой. И с ярко-голубыми глазами. Такими, словно в них небо отражается.

Мария отвечать не стала – залюбовалась. Хорош, подлец, и отлично об этом знает!

Рубаха из тонкого шелка, куртка облегает тело, как перчатка, штаны словно на ногах нарисованы, а ТАМ, да-да, вот именно там явно обошлось без подкладки и набивки. И есть на что посмотреть.

И улыбка такая, понимающая…

Жаль, бедняге и неведомо, что через глаза Марии на него сейчас смотрит женщина двадцать первого века. Для местных дам-то он неотразим. А Машка Белкина только что плечами пожмет: с лица воды не пить.

Не дождавшись никакой реакции, красавчик решил заговорить.

– Ваше величество, умоляю вас о прощении. Но увидев вас в саду, я не выдержал. Вы так очаровательно хороши собой, в окружении белых цветов…

Мария посмотрела на куст, рядом с которым сидела. Да, симпатичная сирень. Беленькая, чистенькая, почти как дома. Сиреневой сирени тут и не найдется, не подходит она для королевского дворца, считается слишком простонародной, а в другом мире, рядом с домом Марии она была именно такая. Белая. Не сиреневая.

Дома она регулярно обрывала с нее ветки, ставила себе на кухню и балдела. И запах, и цветы…

Красавчик что-то говорил. Мария думала о своем и обратила на него внимание, только когда тот попытался взять ее за руку.

– Эрр?

– Ваше величество, умоляю вас хоть об одном милосердном взгляде!

Мария поняла, что прослушала нечто важное.

– Что вы сказали, эрр?

Красавчик даже глазами захлопал.

– А… – Его даже не слушали? Вот это оплеуха!

Только вот времени на повторение у него уже не было. Уже слышались приближающиеся сюда голоса, король вышел на прогулку, и если сейчас, в этом уголке, он обнаружит королеву в объятиях Расмуса, это будет…

Эрр Эрсон обещал ему достаточно, чтобы безбедно прожить до конца своих дней. Так что риск оправдан!

И Расмус пошел в атаку.

Мария даже растерялась на секунду, когда ее сгребли в охапку, поднимая со скамьи.

– Прости, красотка, так надо… – Расмус попытался для наглядности задрать ей платье по самое это самое, чтобы сразу было понятно – тут не только сирень нюхали. Но тут уж и Мария сообразила, куда ее втягивают. И взбесилась.

Это что еще за подстава?!

Да тебе на меня плевать, ты из Дианкиного выреза глаза не вынимал… сейчас здесь будет король!

Ах ты ж… эрр понял, что задрать платье не получится, и принялся его просто рвать, изображая порыв страсти. Прорыв, разрыв?..

Держать женщину одной рукой, а второй рвать одежду? Неудобно, просто технически, и на секунду мужчина выпустил свою добычу. А зря. Мария без затей подняла освобожденную руку и ткнула мужчине двумя пальцами в глаза. Если бы моргнуть не успел, так без глаз и остался бы. Благо на такое движение замахиваться не надо, хватило бы решительности.

Жестоко?

Зато живой и даже целый… частично! В следующий раз подумает прежде, чем к женщинам вот так лезть, грязными лапами. Хотя… смотря какая женщина, конечно, может, кто-то и пожалеет врага, прибьет без мучений.

Расмус взвыл и отшатнулся от королевы. Теперь ему и вовсе было не до того, чтобы кого-то удерживать, глаза-то родные! И уж, конечно, он не заметил, как в кусты стекла серая тень.

Гробовая гадюка целую секунду раздумывала: цапнуть или пускай живет, но потом решила не связываться. Пусть поживет пока… пока она не узнает, кто оплатил эту подставу. Не самого ж красавчика так разобрало? Не виагры же он наелся?

А вот…

Так что появившийся на аллее буквально через минуту король увидел эрра Расмуса, который корчился на дорожке, пытаясь понять: есть у него еще глаза или они так и остались на пальцах у королевы?

И конечно, никакой королевы и рядом не было, как ни оглядывался эрр Виталис.

Кусты – недвижны.

Шагов не слышно, шума тоже, правда, валяются на дороге обрывки платья, ну так мало ли чье оно? Это не доказательство.

– Что здесь происходит?!

Эрр Виталис навострил уши. Ему тоже было интересно.

– В-ваше величество, – кое-как вякнул эрр Расмус.

– Я внимательно слушаю, эрр. Что это с вами тут было? – Иоанну и правда было интересно. Недолюбливал он этого красавчика, и по заслугам! Понятно, Иоанн вне конкуренции, он король, и восхищенных взглядов на его долю приходится еще и побольше, чем у Расмуса, но его-то корона красит. А этого подлеца – молодость и красота!

Обидно…

Просто по-человечески обидно понимать, что твоя молодость позади, и… даже в двадцать лет ты так не выглядел. Бабы от него так и млеют, природу-то не заткнешь!

– Уйййй, – эрр Расмус попробовал открыть глаза – и взвыл. Было больно.

Мария его еще пожалела, могла бы и правда глаза выдавить или выбить. А так…

Глаза у эрра были красивые, красно-голубые, и синяки проявятся вокруг глаз наверняка. А может, и чего похуже будет, если она ему сетчатку повредила, или роговицу… Мария плохо представляла последствия, но – заслужил. Будем считать, аналог срока «за изнасилование». А что бы сейчас Иоанн сделал? Особенно с ней?

– Меня видишь? – королю по-прежнему было любопытно. – Значит, глаза целы. Так кто это тебя?

Эрр Расмус понял, что план провалился, и, если он хоть слово скажет про королеву, ему сейчас и король добавит. Может, прямо с ноги. А встать пока и сил нет, и в глаза словно песка насыпали, зараза! Больно, чтоб тебя!

– Ваше величество, одна эрра оказалась недовольна моей пылкостью. Простите, но я не могу назвать ее имя, это против чести.

Король откровенно рассмеялся.

– Какая смелая эрра! Как это она тебя?

– Двумя пальцами в глаза, – честно ответил эрр Расмус.

– То-то же. Снадобья в следующий раз пей, чтобы эрры довольны оставались. – Иоанн прошел мимо, откровенно ухмыляясь.

Диана не задержалась, но посмотрела сочувственно. Хотя мужчине то сочувствие было параллельно. Он думал только о королеве.

Стерва!

Даже не так.

СТЕРВА!!!

* * *

Здоровущая гадина ползла по коридорам дворца, оглядывалась по сторонам, раздраженно подергивала хвостом, а принять человеческий облик решилась только у себя в спальне. Хорошо еще, Анна занята. У нее урок музыки.

Этих уроков Мария избегала, потому что просто не умела ни на чем играть. Так что в покоях было тихо и спокойно. И хорошо, что придворные дамы к ней не вернулись. Тогда бы тут такой курятник был!

Змея заползла поглубже – и обернулась злющей, как три тысячи чертей, женщиной.

– С-собака Павлова!

Сказано было еще много чего, особенно когда Мария сняла платье. Тут уж она крепко пожалела, что не цапнула негодяя.

Подумаешь, помер бы! Может, еще и не наябедничал бы? Не успел? Сейчас бы точно помер сразу, столько яда и злости было в Марии! Жаль, не цапнула! Можно подумать, он бы разглядел, кто его укусил?

Передумать и сползать?

Верхнее платье уже не зашить, тут такой разрыв, от верха до пупка, да еще неровный, ткань буквально расползлась клочьями под сильными мужскими пальцами. Нижнее?

Ладно, его еще спасти можно. Если тесьму пришить.

Мария бросила его в угол, потом скажет эрре Розабелле, и принялась переодеваться.

Кажется, Эрсоны перешли в атаку?

Нет, не кажется. Вопрос надо ставить иначе. Не зажились ли Эрсоны на белом свете? Не пора ли их поубавить?

До Виталиса, к сожалению, она может и не добраться. Диану кусать? Бессмысленно! Другую шлюху найдут, под короля подложить. Тогда… может, еще кого покусать?

А, ладно!

Цапнем, кто под зубы подвернется! Надо только постараться не попасться…

* * *

– Тейн, все готово! – брат Тома аж светился от радости. Хоть ты его в маяк вставляй, да поворачивай туда-сюда.

– Готово?

– Исс Доржен чувствует себя вполне… прилично, – подобрал слово брат.

Тейн задумчиво кивнул.

То есть не подыхает, не корчится от боли, не бунтует, а слушает и слушается. Что ж, всегда есть возможность держать на цепи даже самых сильных.

– Где он сейчас находится?

– Я приказал привести его в храм, туда, к камню. Там сейчас закрыто для людей, и можно провести опыт! – глаза брата светились почти нездешним восторгом. Фанатизм был виден невооруженным глазом.

Тейна даже передернуло.

Сам он…

Ладно! Приказы отдавал он! Но вот все остальное… подмешивать в еду толченый прах, втирать в десны, вдувать в нос с помощью тонкой трубочки или вскрывать вену и вносить его туда… да много чего пытался делать брат Тома, не все получалось, но все прилежно регистрировалось.

Приказать – и сделать, это очень разные вещи.

– Что ж, брат Тома. Идем. Брат Винс уже там?

– Да, тейн!

В храме было тихо и сумрачно. Тейн даже поежился от прохлады, которая царила под сводами. Гулко отдавались его шаги, брат Тома семенил следом. Правда, молча, тейн не любил говорить на ходу, да и о некоторых делах лучше помолчать. Мало ли кто услышит, что именно услышит, как поймет, кому перескажет…

У Камня Многоликого ждали несколько человек.

Брат Винс, это понятно. Двое стражников, из доверенных, без стражи в таком деле никак. И охранять кого, и приструнить, и придержать, и закопать, и пытать – да мало ли какие надобности возникнут? Без доверенных людей и не управишься, не тейну же со всем этим разбираться?

И мужчина, стоящий рядом со стражей.

Среднего роста, подлысоватый, тощий, бледный, словно его три дня известкой натирали, с запавшими глазами. Одет кое-как, это и понятно. Пока он не доказал свою полезность, заботиться о нем сильно не станут. Для брата Тома выбирают материал живучий, но не слишком праведный. Ворье, разбойники, всякие подонки… этих жалеть и ни к чему, и не надо.

– Это и есть исс Доржен? – Память у тейна была отличная, что там имя, он страницу текста мог запомнить, единожды прочитав!

– Да, тейн.

– Тейн?! – словно бы неверяще произнес несчастный. И вдруг кинулся на колени. – Тейн, помилуйте!!! Защиты, тейн!!!

Убил бы! За изляпанную слюнями и соплями рясу! Но пришлось стерпеть и даже благосклонно кивнуть головой.

– Встань, исс Доржен. Встань и послушай меня. По воле Многоликого, тебе сейчас предстоит искупление грехов твоих. Знаю я, что грешил ты, и не единожды… – Еще бы знать, чем и как, да ладно! И так сойдет! – И из-за грехов твоих ты попал сюда. Но Многоликий милостив! Сейчас ты положишь на камень ладонь и пожелаешь увидеть человека, который обрел вторую ипостась. И если у тебя получится, ты будешь жить в неге и холе, о тебе будут заботиться и беречь тебя, ты никогда не узнаешь нужды и голода. Ты согласен?

Мужчина дернулся.

– Тейн, я… вторую… что?

– Второй облик, чадо Многоликого. Где-то на земле появился человек, к которому явил милость сам Многоликий, и нам надо его найти. Очень надо. Попросить прощения, ибо просто так Многоликий никому милость свою не являет!

– Просто положить ладони?

– Да. Вот смотри, я бы и сам все сделал, но нет у меня второго облика, потому и недоступно мне. – Тейн привычным жестом провел по поверхности камня, то ли пыль с него стряхнул, то ли погладил, как верную собаку, только вот камень не дрогнул и хвостом не завилял.

Зато исс Доржен расслабился, подошел и тоже коснулся камня. А чего тянуть? Просто руки положить… он и положил.

Полыхнуло.

Да так, что тейн злобно выругался, глаза он закрыть не успел, и вспышкой света так резануло, что слезы потекли, крупные, болезненные…

– Ой, м-мать…

Рядом задумчиво матерился брат Тома.

Когда тейн смог проморгаться и осознать, что глаза ему таки не выжгло, а просто слегка припалило, его стойкость снова подверглась испытаниям. Равно, как и знания ругательств.

На полу, рядом с кристаллом, лежала скромная кучка серого пепла.

И все.

Ни следа исса.

Ни намека.

Как и не было его никогда. Подмести в совочек, да и выкинуть куда подальше…

И что теперь с этим делать?

* * *

– Ваше величество, посмотрите, какая прелесть!

– Что?! – Мария была резко не в духе, так что эрра Линда даже попятилась.

– Вот…

Взгляду ее величества предстали подарки.

Здесь практики бархатных коробочек не было, так что драгоценности дарили в шкатулках. Вот и в этой шкатулке, обтянутой белой кожей, лежала рубиновая парюра. Кажется, так называется набор драгоценностей?

Колье, серьги, диадема, браслеты – две штуки, кольца – четыре штуки, еще шпильки с рубинами и брошь. Разные сочетания для разных нарядов. Красивое, конечно, но Мария к драгоценностям была равнодушна. Хороший бухгалтер алчным не бывает.

– Очень мило, – вежливо сказала ее величество.

– И вот еще…

Во второй коробочке был похожий комплект, но с янтарем. Кстати – тоже красиво, еще и работа намного изящнее. Если рубины кричали о своей стоимости и размерами, и тяжестью оправы, то янтарь был вставлен в тоненькие цепочки, которые позволяли показать всю красоту полированных бляшек. Красиво, как в Калининграде, куда во времена оны ездила Маша! Солнечный такой, искристый… и диадемы тут нет. Есть цепочка на лоб, с которой свисает янтарная капля. Фероньерка, кажется… и не шпильки, а гребень с янтарем. Явно мастер сделал.

А еще…

Вот теперь Мария ахнула от восхищения. В вазе из разноцветного стекла, напоминающей застывшую морскую пену – редкость по нынешним временам, тем более, когда так тонко сделано, стоял букет белой сирени, перевязанной белой же лентой. Красиво, элегантно, со вкусом.

Насладиться запахом цветов Мария не успела, в комнату вошел король.

– Ваше величество, – тут же присела эрра Линда.

Мария повернулась.

– Иоанн? Эрра, вы можете быть свободны.

Та послушно нырнула за дверь, правда, прикрывать ее до конца не стала. Мария этот маневр заметила, но исправлять не пошла. Пусть подслушивают, если уши чешутся! Заодно и она сама удержится от разных дел нехороших. Не покусает супруга!

А вы что подумали?

Сначала Мария восхитилась красотой гарнитуров, а потом… потом ей стало противно. Она что – бордельная девка? Чтобы с ней переспали и плату за услуги вручили?

Грррр!

Змеи рычать умеют? Да, если захотят.

– Вам понравились мои подарки, ваше величество?

– Сирень – очень, – честно ответила Мария.

– Сирень?!

Вот теперь удивился уже Иоанн.

Мария тоже посмотрела на него, как баран на новые ворота.

– Позвольте. А ЧТО именно вы прислали? Вот из всего этого?

– Рубины, – оторопело ответил Иоанн. И предсказуемо разгневался. – Было что-то еще?!

– Да, – Мария кивнула на янтарь и сирень.

Иоанн налился гневом, как индюк, только что «сопли» под носом не хватало. А то бы и ее раздул, и забулькал, разыскивая гневным взглядом соперника.

– Кто посмел?!

Мария пожала плечами.

– Не знаю. А там записочки нет?

В вазе ее точно не было. И в янтаре не оказалось. Иоанн раздулся чуть не вдвое.

– Да я… да вы…

Мария даже ресничками похлопала.

– Я?!

– Вы… если бы вы не давали повода!!! – зашипел его величество, эмпирическим методом вычислив крайнего.

Мария фыркнула.

– Я пока и не давала. Повода. А вот вы, дражайший супруг, где-то мой развод потеряли!

Иоанн чуточку сдулся.

То ли часть воздуха выпустил, то ли сообразил, что это замужним женщинам такие подарки делать неприлично. А вот тем, которых выгонять собираются, тем очень даже можно. А что?

Супругу не надо, так, может, еще кому сгодится?

– Пока ты еще моя жена и королева! Так что изволь вести себя прилично!

– Меня кто-то в чем-то обвиняет?

Интересно, что это за самоубийца?

– А КТО тебе все это подарил?

– Мне поклясться, что я не знаю? – сверкнула глазами Мария. – Но хорошо, что вы пришли. Так вот, дражайший супруг! Заберите ваши побрякушки, пока я их в окно не выкинула!

– ЧТО?!

– Что слышал! – прошипела Мария, вспоминая, почему злилась. – Ты меня к продажной девке приравнял?! Переспала – получи кошелек в благодарность?!

Иоанн даже опешил.

– Н-нет… я просто хотел тебя под… порадовать.

– Подкупить? – угадала Мария. – Или что?

Иоанн замялся.

Раньше как-то просто было. Переспал с женой или с любовницей, подарок сунул – и всё отлично, все довольны! А сейчас что Марию не устраивает?

– Дорогой мой, – поняла его неуверенность женщина. – Мы – разводимся! Да, получилось так, что мы сглупили, я не снимаю с себя вины за то, что произошло, но мне было неприятно. А вот эта подачка… короче – забери и подари Дианочке! Два раза!

Иоанн злобно засопел.

– Дианочке, значит?

– Да!

– Неприятно?

Мария фыркнула.

– Да!

Дело было не в размерах Иоанна. Чуткий и внимательный любовник может выглядеть хоть полной квазимордой и быть кривоногим страхозавром шарообразной формы – это неважно! А вот отношение к женщине… полученное Марией удовольствие было результатом стресса, а не действий супруга. Гормоны выхлестнулись в кровь диким количеством, и получилась вспышка. А так-то, вспоминая происходящее… на очень паршивую троечку!

Иоанн так привык, что он сокровище для любой женщины, что даже не давал себе труда что-то показать в постели. Действовал прямолинейно и скучно. Не любовник, а отбойный молоток.

– Сама напросилась!

Иоанн сгреб парюру, что-то злобно прошипел – и вылетел из комнаты. Мария пожала плечами.

Она даже не сомневалась, что вечером эта парюра будет на Дианочке. Ну и что?

Пусть будет, ничего лучшего эта девка и не заслуживает. А она…

Если бы Иоанн хотел ее порадовать, подарил бы украшения сам. Мог прийти с утра, мог что-то сказать… еще как мог! Он – не сделал!

Он просто послал ей побрякушку, как кость со стола бросил. А она – королева, она равна Иоанну по происхождению, она коронована. Если кто не понимает, такие мелочи королеве могут дарить подданные. И такие вещи могут дарить подданным короли. Если янтарь подарил не Иоанн, Мария может его принять с благодарностью. От человека, стоящего ниже по положению, это не зазорно, это знак восхищения, доступный придворному. Но между самими королями совсем другие расчеты. Этим подарком ее низвели до уровня Дианы, и Мария не собиралась прощать хамство.

Ну и…

Она – именно, что королева. То есть все, вообще ВСЕ сокровища Иоанна принадлежат равно и ей. Она может прийти в сокровищницу и взять, что пожелает. В теории.

На практике она так никогда не делала, кажется, и та Мария тоже. Иоанн ей просто принес все королевские украшения, то есть распорядился принести, там штук пятьдесят комплектов всякого драгоценного барахла было, а потом, когда увлекся Дианочкой и жену прессовал, распорядился все забрать.

И вот – подачка!

Обнаглел, что тут скажешь?

Вот и нечего с ним разговаривать! Развод и девичья фамилия!

* * *

– Буарррр! Буэээээ!

Бертран понял раз и навсегда, что НЕ ХОЧЕТ быть юнгой!

И матросом не хочет! И никем не хочет… его трепала жестокая морская болезнь!

Вот ведь, пока корабль был в порту, все было нормально, и потом, в плавании, но стоило подняться ветру и начаться шторму, как Бертрана навзничь уложила жестокая болячка.

Даже не болячка, конечно, но ведь и на ноги не встать!

Рвало парня так, что даже боцман головой покачал – вовсе уж невиданный случай!

– Оставьте его, пусть валяется.

Эти слова Бертран тоже едва услышал, его снова скрутил жестокий спазм. Да такой, что подросток едва не задохнулся.

– Ыыыыыыыть!

Хотя понять Бертрана было можно. Шторм налетел на редкость сильный и жестокий, разбросал корабли, словно котят, а юнге и вовсе на палубе делать было без привычки нечего, смыло бы, мяукнуть не успел.

Вот и лежал Бертран.

А потом, обессиленный после приступа, вспомнил про заветные свитки.

И вдруг ТАК обидно стало!

А если он сейчас утонет? И даже не узнает, о чем там сказано?

Руки сами потянулись, благо матросы и не поняли даже, ЧТО находится в тощем мешке юнги. Может, капитан сообразил бы, но капитану Бертран свитков и не показывал.

И…

Без привычки читать старинные тексты сложновато, но Бертран справился. И побежали перед глазами строчки, сливаясь в единый жутковатый текст, и такое в голову полезло…

Шторм все еще бушевал, только вот Бертрана больше не тошнило. Страх такой нахлынул ледяной волной, что отбил и тошноту, и головокружение, и все остальное.

Многоликий, воля твоя… ТАКОЕ возможно?!

Да как же это… Предотец, Предмать, спасите, помогите и вразумите!!!

Нельзя ж так!!!

Это ж против воли всех богов, это ж…

Шторм бушевал, растаскивая корабли в стороны и вырывая доски, как перья из хвоста диковинных птиц, сдирая паруса и безжалостно утягивая моряков в темную воду пенными ледяными языками, но Бертрана уже не тошнило. Парень сидел на койке и мелко икал.

И молился.

Матросы, правда, подумали, что его так напугал шторм.

Но Бертран боялся не сил природы, отныне и до последнего своего дня он будет бояться только дел человеческих.

* * *

– Эта дрянь! Эта стерва!!!

Заказчик не спорил с исполнителем, как-никак все было налицо. На лице. Такому несчастному эрру даже и рука не поднималась в морду дать за проваленное задание!

Хотя казалось бы!

Что такого сложного – соблазнить бабу? Не слишком молодую, не слишком красивую, весьма так себе… еще и вниманием мужа не избалованную. Да и вниманием остальных мужчин.