скачать книгу бесплатно
– Хозяин, слушая тебя, выискивал в башке способ защиты, или не в башке, а как ты говоришь – в родовой памяти. Ведь если Оно пролезет через шлюз в экспедицию, нам кранты: ты никогда не сможешь выбраться наружу. Я ещё могу выбраться по воздуховоду. Но ты останешься здесь, а наши псы – снаружи без кола и двора.
Старлей, закинув ногу за ногу и откинувшись на спинку кресла, длинными пальцами потирал побледневшее исхудалое лицо. Как-то вдруг всё ускорилось и все направлено против. Реанимируется проект по запуску нового типа оборудования. Новые корпуса зайдут на территорию подземных складов. Соответственно, при земляных работах наткнутся на бетонные плиты. Примут их за старый фундамент (это территория почти сотню лет используется как производственная площадка) начнут долбить сдуру и отверзнется россыпь богатств, копи царя Соломона.
Допустим, он сможет притормозить реализацию проекта, изъяв их архива всю проектную документацию. Но как дать отпор незваным гостям? Как собрать остатки Торса. Увести его отсюда. Кому перепоручить Порфирия, собак? Не бросать же их на произвол судьбы? Тем более, что лик её ломится в дверь. Оно готово смести, поглотить. И всего лишь станем одной из клеток разрастающегося чудища. Второй вариант судьбы – Борисович. Только с его помощью можно получить недостающий импульс, чтобы обрести Торсу предсмертную цельность, а мне состояние невесомости, именуемой здесь смертью. Есть и другой вариант…
Старлей с Порфирием двинулись к шлюзу – пограничной зоне, где призраки реальны.
Шлюз одновременно соединял пространство, что под куполом неба, что глубоко под слоем плодородного гумуса с сетями подземных коммуникаций, с которых запитано хозяйство Старлея.
Сбросной водовод диаметром около полутора метров когда-то использовался для отвода отработанной промышленной воды. В прошлом веке здесь кипела масштабная производственная жизнь. Для химических производств требовался немалый объём охлаждающей воды. В качестве которой использовали природную прудовую воду. Сбросные водоводы (рукотворное русло подземной реки) – подземные каналы, проложенные с уклоном в сторону водохранилища.
Во времена перестройки, «лихих девяностых» происходила масштабная остановка производств. Корпуса химического сектора завода остановили. Что было наверху металлического, демонтировано и сдано в переплавку. Но разветвленная сеть коммуникаций осталась. Осталась в заброшенном состоянии. О ней просто забыли.
Главный проход подземного склада плавно входил в тоннель Через сто двадцать метров тоннель заканчивался массивной металлической перегородкой с двухстворчатыми воротами. Это так называемая транспортная экспедиция. Верху разверзалось полусфера. Открывалась вертикальная шахта, куда подъёмниками перемещали сначала стройматериалы, затем оборудования, провиант. После чего вход закрыли бетонными плитами, завалили грунтом.
О шахте, шлюзовой камере не знает никто. Кроме Старлея, Порфирия, охранно-розыскной бригады псов и нового подземного сверхсущества, многорукого и многоликого.
***
Гулким эхом раздался лай. Порфирий насторожил уши. Чудовище научилось маскироваться. Да так искусно, что лишь Порфирий мог уловить фальшивые отголоски в радостном лае. По стенам тоннеля электрические лампы, заключенные в металлические светильники, мерцали двумя путеводными нитями. В руках Старлея поблескивала сталь офицерского кортика.
Оба передвигались бесшумно: Порфирий, едва касаясь бетонного пола, вытянув шею и топорща усы. Старлей под стать коронованному спутнику. В молодости увлекался охотой, где научился ходить тише зверя. Тогда верной помощницей была шустрая лайка. Теперь проводником выступает Порфирий. Похоже, подкрасться к чудищу у них получится. А как насчет сразиться?
Тоннель уперся в металлические ворота, упрочнённые бронированной сталью с двойной изоляцией. Открыть их под силу лишь троим, одновременно воздействующим на массивные запоры. Для одиноких стражей предназначена вмонтированная дверь с маховиком посредине.
Старлей взялся за штурвал запора. Исхудалая рука уверено вращала чугунное колесо в сторону открытия, приводя в движение запорный и уплотняющий механизм двери. Со скрежетом дверь выходила из прочного зацепления с железобетонной рамой. Свежий ветерок ворвался в подземелье.
Порфирий чихнул раз, другой, третий: новые запахи раздирали ноздри. Наверное, потому кошки не любят собак, что воняют отвратительно. Против запаха псины бунтовала развитая кошачья натура. Так и хочется запустить отточенные когти в макушку носа дурачины пса. Запах крови умасливает салат из грубых запахов. Но эти собаки – друзья. А значит, многое прощается, многие несовершенства не берутся в расчет.
Курьёзный вид чихающего Порфирия ободрил Старлей. Маховик запорного устройства двери завращался быстрее. Вскоре дверь плавно повернулась. В шлюзовой камере повизгивали от радости четыре здоровых псины. Они волнами радости окружили Старлея. Каждого пса погладил, каждому заглянул в глаза, на мгновение сжимая в ладонях умильную мордашку. Это в его ладонях мордашки умильные. Там наверху, псы являют лик беспощадного зверя.
Запустив собак в подземелье, Старлей захлопнул дверь. Быстрыми движениями проворных рук штурвал закрутился как колёса стартующего автокара. Засовы с жутким скрежетом зашли в упрочненные гнёзда рамы.
В тоннеле соблюдали меры предосторожности: никакого визга, никаких отвлечений. Выстроились в линию. Впереди рысцой бежали собаки, следом шел Старлей. Замыкал крепкий отряд хранителей подземелья Порфирий. Он то и дело настораживался, оглядываясь назад. Только он слышал пульсирующий напор на основные ворота. Это сросшийся глубок элементёров. Что-то ему пока не хватает, чтобы проломить ворота. Одним махом снести с пути. Это чудище, похоже, боится собак.
Собаки – живое орудия силы. Они, не задумываясь, погибнут, исполняя волю хозяина. Брызнет кровь. Элементеры боятся жертвенной крови? Надо растолковать хозяину. В далекие времена не было ни городов, ни заводов. А был очаг на костре, такая же пещера вместо дома. Люди приносили кровавую жертву. В теплой крови что-то есть такое, отчего веками живут вампиры и чего боятся элементёры. Боится любая нечисть.
Собак пятеро. Если поочередно они будут жертвовать собой, дойдет очередь и до него, Порфирия. Кот присел, лапой почесав за ухом. Чего-то умирать не хочется.
– Порфирий, не время выискивать блох, – сказал хозяин.
– Знал бы ты, какие блохи сгребут мне башку. – От гулких ударов шерсть у кота встала дыбом. Зарычали собаки. В их глазах вспыхнул кровавый огонь.
– Это гидромолотом неподалёку роют котлован, – сказал хозяин насторожившимся псам
– Какой, нахрен, котлован. Это рвутся к нам, чтобы похоронить заживо. На этот раз навсегда, – буркнул Порфирий.
– А какой сегодня супец вам приготовил с утра. Выварил натуральные кости, которые вы в прошлый раз приволокли в шкуре двух зайцев. Заправил овощами, которые в мясном бульоне стали лучше свежих; и на каждого две банки тушенки.
– Откармливай, откармливай, чтобы крови в каждой псине было больше.
– Ты чего, Порфирий, в хвосте плетешься? И тебе пшенная кашка на молоке с витаминами сварена.
– Кашка?! Тьфу! Я вот пойду наверх и мышей наемся. Вот это благость, шик. Пока ловлю, душевно отдохну. Потом эту мягкую мышку с хрустящими косточками и розовой потешной мордашкой чуть придушу. И начну поедать заживо. Сначала выгрызу хребет. И выпью всю кровь. До капельки высосу. Мышка трепыхнется в последний раз – а я скорее сомкну клыки точь-в-точь по ушкам. Раскушу надвое головку и втяну в себя сладкие мозги. Правда, мало, их у мышки. А потом съем всю! Останутся лапки, да хвостик… Точно также нас будет поедать чудовище.
– Не паникуй! – Старлей выключил планшет.
На кухне Старлей вынул пять одинаковых по размеры чашек, но разного цвета. За каждой собакой закреплена чашка определенного цвета. Бытуют мнение, что собаки не различают цветов. Живут в черно-белом мире. Однако, ни одна из его собак никогда не путала чашки. А, быть может, это очередное упражнение по развитию сверхспособностей, каких в арсенале Старлея немало.
Псы по команде «сидеть» замерли в одной линии. Кот фыркал от смеха. Ему никто не скомандует «сидеть», «стоять», «фу», «фас» и т. д. Никто не управляет им. Разве что звуки параллельных миров. Шерсть до сих топорщится от напора клубка элементёров. Шлюзовая камера пропитывается ужасом. Стены впитывают боль и страдание, страх от немощи реализовать задуманное переходит в ярость. Там в шлюзовой камере дрожат стены, рождая новую реальность, готовую поглотить, растерзать, размазать по стенам кровавым пятном… Эти же чудики, псы, ждут команды «кушать»!
Порфирий, подрагивая кончиком хвоста, обходил чашки. Прямо вслед за Старлеем, чья рука с половником разливала ароматную похлебку по чашкам. Принюхивался, окуная усы в чашки. Псы обалдевали от всёдозволенности кота. Когда хозяин до краёв заполнит посудины, Порфирию главное – отскочить прежде, чем прозвучит команда «кушать». Иначе псы сметут его как былинку в поле, а то и сожрут, не заметив.
Команда Старлея прозвучала как выстрел стартового пистолета. Псы ринулись к чашкам. Клыкастые пасти с громким чавканьем поглощали похлебку. Старлей уселся поодаль, наблюдая за трапезой. Улыбка блуждала по лицу, разглаживая морщинки, прогоняя нелегкие мысли. Так мать не нарадуется аппетиту малыша. Любовью и надеждой полнится сердце.
Вдруг кот с рёвом вспрыгнул на стол, словно пол превратился в раскаленную сковороду. Глаза Порфирия расширились от ужаса; хвост расшеперился, волосы по хребту встали гребнем. Мощный гул толчками прошел по стенам, ударил в пол. Миски с похлебкой заходили ходуном. Собаки оторопели. Присев на задние лапы, бесстрашные псы уставились на Старлея. Они ждали команды, готовые по одному слову хозяина разорвать любого. Старлей, не выказывая в лице минутного замешательства, метнулся в диспетчерский пункт. Следом кинулись собаки.
Эта комната напичкана средствами контроля и связи. Здесь стояла военно-полевая радиостанция, кстати, способная выдать сигнал в космос, также и принять сигнал, пульт управления охранной системой, в основном состоящей из акустических датчиков. Имелись незадействованные видеокамеры, два канала с датчиками ночного видения.
На дисплее, показывающем спектр частот, улавливаемых акустическими датчиками, полоса нижних частот зашкаливала. Причем, низкочастотные колебания уходили за предел слышимых частот. Это тот звук, что сводит с ума, что является предвестником аварий, катастроф. Этот звук лишь ощущается клеточками тела, приводя в смятение разум на подсознательном уровне.
Так сдвигается земная твердь в начале мощного землетрясения.
Так съезжают с опор громадные агрегаты, зачиная техногенные катастрофы.
Так является нечто ужасное, чему пока нет названия. Ведь как утверждают классики слова, только счастливы одинаково, беда приходит каждый раз под новым ликом.
На дисплее обозначилась зона с крайне высоким уровнем гула, быть может, и сам источник. Это шлюзовая камера. Датчики, установленные в ней, казалось вот-вот выйдут из строя, судя по хаотичному провалу сигнала.
Старлей, сжав кулаки, двинулся к источнику сигнала. Псы бросились вслед. Порфирий шел по пятам Старлея, временами лапой ударяя по голенищу сапог. Хозяин приостановился. Обычно насмешливое выражение Порфирия сменила маска отчаяния и боли. Воспользовавшись этой паузой, он рысцой двинулся в другую сторону. Кот с воплем ринулся в обратную сторону, поминутно оглядываясь. Старлей понял: его направляют в оружейную комнату.
Устроители подземного склада предусмотрели вооруженную охрану. В окрестностях завода располагалась воинская часть внутренних войск. В случае ядерного конфликта элитный спецвзвод перемещается в подземное защитное сооружение. Разумеется, где военные, там и оружие. Оружейную комнату замаскировали под одну из секций склада. Старлей подобрал ключи к мощному замку. На всякий случай держал оружейную комнату запертой.
За первой, обычной на вид, двери располагалась подвижная решетка из металлических прутьев толщиной в двадцать миллиметров. Решетка опиралась на ролики. Как только рука Старлея разомкнула запорное устройство, решетка от легкого толчка скользнула по направляющим. Вспыхнул свет и глазам предстал арсенал, устрашающей мощи. В пирамидах поблескивала вороненая сталь автоматов АК-74, ручных гранатометов… На отдельном щите – пять снайперских винтовок. Штык-ножи поблескивали зубьями акульего оскала. Ящики с патронами аккуратно сложены штабелями.
Старлей, не раздумывая, выхватил два автомата, взвалил на плечо сумку с патронами. Вновь повернул к шлюзовой камере.
По мере приближения к точке, связывающей пространство (и миры), видимая дрожь пробегала по ногам. Но не от страха – от бьющегося взаперти чудовища.
Тоннель, соединяющий подземную базу с выходом наружу, составлял 115 метров. Это 250 шагов. И это 250 мгновения отборного ужаса. Шаг за шагом, мгновение за мгновением приближались к первому охранному рубежу. Усилился поток воздуха.
Старлей не включил освещение тоннеля: пусть ничто не искажает и не сглаживает. Пусть это Оно явится в первозданном виде, когда только Тьма властвовала над миром, когда из затопившей твердь воды вздыбился первый Бог Атум…
Воздух казался ионизированным, точно шел разряд оголенного электрического кабеля. Старлей приостановился. Псы замерли, наклонив головы. Ноздри подрагивали, по полу разливался смертельный яд. С каждым мгновением инородного газа становится больше.
Не стоять, – читалось в свирепых мордах.
Бежать навстречу! Рвать, кромсать, размазывать по стенам.
(как равно тридцать лет назад размазался по стене кровавый силуэт Торса)
Старлей передернул затвор автомата. В камере полнится нечисть. Звуки сверхнизкой частоты – это набат нечисти. Так идёт призыв её к сбору. Так оглашается окрест началом шабаша. С каждым мгновением их становится больше. Удары – это вливание новых сил. Черти, ведьмы, упыри сплачивается в единого кроваво монстра. Когда их станет так много, рухнет преграда. Бетонная стена, способная противостоять ударной волне ядерного взрыва, превратится в песок от наплыва нечисти. Видимо, наверху дела обстоят еще хуже, чем в тот памятный день, ровно тридцать лет назад.
Единственная защита – разъединить. Мгновенно в голове обрисовался план. Пуля калибра 7,62 вошла в патронник. Последние метры растворила ярость. Псы, чувствуя настрой хозяина, с каждым мгновением словно теряли телесную форму. Псы словно превращались в ударную волну отмщения.
У массивных ворот шлюзовой камеры воздух до предела насыщен озоном. По ту сторону ворот уже начался распад реальности. Эта страшная реакция – один из сценариев загадочных смертей, нового оружия ликвидации очагов сопротивления. Вместе со всем: с людьми, животными, сооружениями. Тот благостный воздух, без которого любая жизнь остановится через четыре минуты, стал сырьем для отравляющего заряда. Двухсоставные молекулы кислорода под воздействием непонятной энергии распадались на атомарные. На озон, которые тут же вступая в соединение с азотом, образовал смертельный туман из паров азотной кислоты, закиси и окиси азота, не менее опасных. Контур двери светился желтой линией – это прорывался яд сквозь герметичное уплотнение. Само уплотнение разрушалось.
Вот как их хотят уничтожить?! Это чудище бьёт как шаман в барабаны. От буйства ударов воздух стал ядом. Старлей повернул рубильник мощных вентиляторов, предусмотренными проектировщиками, как раз на случай выхода в среду с чрезвычайно опасной концентрацией распыленного яда.
Загудели двигатели вентиляторов. Желтый контур двери растаял, как иней.
Во входной двери имелось смотровой окно, через которое мог пролезть лишь Порфирий. Это окно также уплотнялось винтовым зажимом. Старлей крутанул штурвал зажима. Окошко вышло из рамы, плавно повернулось на шарнирах. Черный квадрат отобразил блики громадного фиолетового осьминога. Так вот каков облик чудовища! Старлей сбросил с плеч ранец с патронами два автомата АК, взял наперевес ручной пулемет, расправил ленту с патронами.
Получай же, гад, порцию горячего! – вороненое дуло вошло в окошко. Щелкнул предохранитель. И палец Старлея до упора надавил на гашетку. В шлюзовую камеру ворвался вихрь огня. Огня нашего, рукотворного, отлитого в пули.
Прошил Фиолетового Могильца сверху вниз, слева направо, по диагонали. Снова сверху вниз, слева направо, по диагонали… Пули рикошетом дважды, трижды прошивали чудище. Бетонный пол собирал обильный урожай пустых гильз. Вскоре лента пулемета кончилась. Старлей отбросил в сторону разгоряченный ствол, воткнул в окошко два дула автомата. Один ствол взяв правой рукой, другой левой. Пальцами на обеих руках одновременно надавил на спусковые крючки.
Автоматная очередь дуплетом полетела в шлюз. Гул стихнул. Наступила привычная абсолютная тишина, если не считать мощные раскаты двух автоматных стволов.
Отвел душу. Давно так не стрелял, разве что в Афганистане в 1984 году. Автоматные очереди расчленили Могильца на сотни клочков. Отработав по пять рожков с патронами, Старлей швырнул на пол дымящиеся автоматы.
Вслед за тишиной наступила тьма. В черном квадрате окошка на полу шлюзовой камере словно тлели угли от пожарища, разнесенного другим ураганным огнём.
Но эти крохотные сгустки разорванного чудовища вдруг обрели подвижность. Из каждого огонька вырастала нечто такое, от чего зашевелились волосы. Черный квадрат стал экраном, и картина, развернувшаяся в нём, потрясла. Перед глазами с феноменальным ускорением развивалась эволюция живой жизни. Из зарева пожара вылетели искры. Они словно намагничены. Они притягивали частица окружающего. Они превратились в младенца, на котором различим гребень дракона, затем в крупноголового ящера, где гребень уже простирался от головы до хвоста. Вдруг тысячи ящеров взлетели, ударились в стену и рухнули вниз. Но это не смерть – это начало укрепление зла.
Рухнувшие ящеры обрели четыре лапы и багровую шерсть. Гребень драконы вырос в пылающей пасти. Четвероногое воинство вновь кинулось грызть бетон стен. С умопомрачительным остервенением выбивали щербины в монолите бетона. Отгорев яростью, сползали на пол. И следующая волна – нашествие огненных обезьян, где драконье клеймо вылилось в устрашающие клыки и перепончатые крылья. Они с визгом, разрывающим слух, облепили стены, потолок.
Старлей отшатнулся, подхватил остывший пулемет. Вороненое дуло вновь выглянуло из смотрового окна, как из бойницы дзота. Палец уверенно лег на курок.
Вытаращенный зрачок пулемета возымел действие. Огненное отродье ухнуло на пол, словно дьявольский котел принял новую порцию плоти. Взметнулся огонь. Какие-то мгновения котел бурлил, метая огненные блики. Лицо Старлея побагровело. Он выпустил из рук пулемет, схватившись руками за лицо. Острая боль прошила тело. Казалось, кожа на лице обгорела. Теперь он и есть Красная Маска Смерти Эдгара По, перешедшая в другой мир.
Тревожась, что это действительно так. Действительно, на лице обгорела кожа, оголив пропитанные кровью мускулы лица, Старлей опустил руки, отвернулся от окна, поднял веки. Короткий вздох вырвался из коченеющей груди: глаза не лопнули. Он видит! Псы, точно по команде, сидели в линию, как второй рубеж охраны. У Порфирия зрачки мерцали тем же огнем, что бушевал в камере. Взгляд гипнотизировал. Старлей впился в эти зрачки. Вдруг багровые оттенки пропали, осталось обычное сияние кошачьих глаз. Бледно-голубое сияние звездного неба.
Старлей повернулся к окну. В бледно-голубом сиянии копошились фигурки. Маленькие человечки с огромными головами. Вдруг они разом повернули головы. Старлей в ужасе отпрянул. Эти лица искажены смертельной агонией. С выражением отчаяния, злости, жаждой мщения многие уходят из жизни.
Старлею довелось лицезреть на ужасающие минуты смерти. Мало кто умирает с любовью к прожитой жизни с надеждой на трансформацию этой любви, словно она и есть то русло, что вынесет душу в райские кущи благостной вечной жизни.
Умирают со злостью, с надрывом, со скрежетом зубов. Кто-то в беспамятстве, захлебываясь рвотной массой, кто-то с пеной в глотке, закатив глаза. Их не ждут в благостной вечной жизни. Их держит реальный мир. Держит богатством, роскошью, высшим набором физических наслаждений. Держит незавершенными делами по ликвидации конкурентов и врагов, вознамерившихся вырвать лакомый кусок жизни. Они не могут уйти – они поселяются рядом как призрак грядущей беды.
Шлюзовой камеры им мало. Им нужен подземная база, чтобы вооружиться, дабы совершить групповой акт насилия.
Такого отвратительного сосредоточия фигур, захлебывающихся в злости, Старлей не видал. Безумные взгляды, лязгающие челюсти, искаженные лица… Ба! Да тут полно знакомцев. В реальной жизни они были отъявленными негодяями, первостатейной сволочью, хладнокровными убийцами, гадкими лицемерами. И сколько еще не менее отвратительных морд, пусть не знакомых, но схожих по обуреваемой злости, безумной страсти крушить остатки доброго. Словно это доброе – причина безвременной кончины.
Старлей захлопнул окно. Голос дрогнул:
– Что получилось еще хуже, страшнее, опаснее. Если они проникнут сюда, нам точно копец.
Псы окружили Старлея. Кот прыгнул на руки. И припадая к груди хозяина, обхватил лапами шею. Влажный нос уткнулся в человеческую кожу.
Они вместе. Но этого мало.
Глава 4. Дом для чувственного счастья
Стоит погожий майский день. Небо блестит яркой синевой; нежным пухом зеленеет травка на газоне, у которого стоит Полина, рассеянно внимающая весеннему теплу. Сегодня она обулась в новые туфли на высоченном каблуке, и с некоторым колебанием сменила привычные темные джинсы на модную юбку, наполовину обнажающую стройные ножки. Вот бы ещё курточку с получки сменить и тогда… тогда обалдевший муж исцелует её всю и сумеет довести до классной чувственной развязки.
Полина поджидала Евгения Борисовича, совершенно не думая о нём. Так поджидают запропастившийся служебный автобус, чтобы поехать в центральный архив. Редкий эффект расширения внимания открывал прежде неведомое разнообразие оживающей природы. Бронзовый жук и юркая ящерица, прошмыгнувшая по бордюрному камню, птичий щебет, стрекотание, воркование. Всё это создано для неё, стройной дивчины в модных обновках.
Сложный запах веет отовсюду. Полина никак не могла определить, что навеивал этот запах, и пыталась уловить в нём знакомые оттенки. Вот тонкие ноздри трепетно вдохнули флюиды мягкого сладковатого букета мужского одеколона, уже знакомого. Она повернулась; улыбка тронула губы; элегантный джентльмен спешил к ней.
– Я вышел вовремя и даже чуть раньше, – произнёс Евгений Борисович в оправдание. Непроизвольно мужской оценивающий взгляд пронесся по силуэту Полины. Вспыхнувшее в глазах восхищение, словно сбросило пелену навалившихся проблем. Он сумел уловить изначальный настрой молодой женщины: быть обласканной мужским вниманием. А в том, как она это делает, видел ряд оплошностей. Его, конечно же, не берут в расчет: в обыденном понимании он должен нянчить внучат; не распускать слюни на молодых дивчин.
Полина неожиданно ощутила: весенней разноголосицы прибыло с появлением старшего коллеги, считавшегося экспертом. Может быть, экспертом не только в деловых бумагах, каких-то там закупочно-финансовых процедур? Спинка её стала прямее, улыбка шире, тон дружелюбней.
– О, напротив! Я вышла подышать.
– После зимы не хватает кислороду. Что ж, пойдём потихоньку, не спеша, так сказать, плавно переместимся в пространстве, чтобы одновременно побольше вдохнуть свежего воздуха, ощутить весеннее тепло и не нарушить унылым и скучным диссонансом все эти весенние мотивы. В это время спешить не стоит, и вообще как говорят мудрые люди: «кто понял жизнь, тот не спешит».
– Вы поняли?
– Почти, и в достаточной мере, чтобы уметь наслаждаться простыми вещами. Простыми на первый взгляд…
Так обволакивая девушку приятными легко льющимися словами, в которых как бы между прочим, много любопытной информации, интересного смысла, пикантных подробностей, оригинального взгляда на обычные вещи, они дошли до автомобиля Евгения Борисовича. Это был Ситроен класса С последней модели золотистого цвета.
– У мужа подержанная иномарка с правым рулём. Мне необычно садиться там, где в нашей машине место водителя, – сказала Полина, усаживаясь на переднее сидение. – У вас комфортнее. Наверное, дорогая машина? Мощная? Куча разных опций?
– Не дешевая, – ответил Евгений Борисович. – Двигатель здесь две тысячи семьсот кубиков. Диаметр цилиндров 81 миллиметр, ход поршня – 88, степень сжатия – 17, до ста километров за 8 секунд; учитывая габариты и передний привод, это эффектный разгон… Вам понятно, о чём я говорю?
– Не то, чтобы понятно, скорее привычно: у мужа говорить о машинах – любимая тема. Я его слушаю, поддакиваю даже, потому что ему приятно говорить о хороших машинах. А мне на самом деле приятнее ездить на хороших машинах. – Она звонко засмеялась (Евгений Борисович улыбнулся, метнув взгляд на ожившую девушку).
Полина продолжала рассуждать;
– Так вот она какая иномарка с шестицилиндровым двигателем! Зачем так много горшков?
Евгений Борисович знал, что тертые автолюбители называю горшками цилиндры. Не выказывая удивления, пояснил:
– Я привык жить с запасом. Приступая к любому делу я держу в уме и руках несколько вариантов, которые упакованы в объёмистые горшки, образно говоря. Если дело пойдет не так, не по плану, не по разумению, распаковываю горшок за горшком.
– Любопытно. А мы наоборот: в кредит. Наберём кучу кредитов, а потом крутимся-вертимся, чтобы расплатиться.
– Типичная ситуация для нынешнего времени: всё и сразу.
– Как-то можно по-другому?
– Можно и нужно. Допустим, я что вижу, оглядываясь назад?
Полина рассмеялась неожиданному повороту в разговоре.
– Обычно говорят, оглядываясь назад, вижу гору выпитых бутылок и толпу разбитых сердец!
