скачать книгу бесплатно
– Но пока я пришла, выполняя указания начальника. То есть мы пешки в их руках.
– Это не совсем так. Мы выполняем их указания, потому что это и в наших интересах. Вы же хотите, чтобы наш завод встряхнулся добрым начинанием, чтобы закипела работа, созданы новые рабочие места. Без производства, без умения что-то продуктивно делать – каюк любой стране. Наше начальство так и не перестроилось с той эпохальной перестройкой, которая случилась ещё до вашего рождения, Полина. Они управляют персоналом через страх, через низменную основу человека, а надо через высшие мотивации. Поэтому умные люди лишь позволяют им управлять, а наше сердце, наши помысла на другом уровне.
– У меня такое ощущение, что вы меня сильно мотивировали, и что поучите телекинезу в российском варианте. А может быть, мне перебраться к вам в кабинет?
– Вы уже перебрались мысленно, в своих желаниях. Делать это официально пока не стоит. Приходите, как возникнет необходимость в чем-либо.
– В чем?
– Да хоть в чем! Нужна техническая консультация? – пожалуйста. Хотите чаю с лимоном? – добро пожаловать на чай. Нужна душевная консультация? – и в этом не будет отказа… Сейчас мне, всё-таки, нужен состав проекта ТХМ ХХ. Хотя бы разобраться по учетным карточкам: что было, что есть и куда уплыло, чего нет. Поройтесь в картотеке, в любом случае надо начать с этого. Где-то должен быть след. Уж не похитил ли кто эту интеллектуальную ценность?
Полина передернула плечиками. Просторный кабинет с новенькой мебелью и зеленым уголком из тропических дерев ни в какое сравнение не шел с душным и пыльным помещением архива. Да и сам хозяин кабинета выказался интересным человеком. Бывают ли мужчины, которые не стареют? Старый мужчина – этот тот, у кого пуза отвисло, морщины как у печеного яблока, ходит с отдышкой, голос скрипуч, потухли глаза…
– Вы о чем-то задумались? – спросил Евгений Борисович.
– Отгадайте, о чём? Раз уж мы говорили о телекинезе.
– Вы думали, есть ли мужчины, которые не стареют.
– Почти в яблочко!
– Но это не телекинез, а психология. Иногда лица говорят больше, чем слова.
– Я подозреваю, этот лимон вовсе не лимон, а замаскированное деревце с молодильными яблочками.
– На этот раз вы угадали. Яблочки, как всякий мистический плод, срывают в определенное время. Например, папоротник цветёт в начале лета, всего одну ночь. С этого деревца плоды поочередно срываю в декабре.
– Хотела бы попробовать.
Евгений Борисович приблизил лицо к глазам Полины:
– Заказ принят. Пока могу сказать одно: редко, кто с первых взрослых шагов понимает, какой нам предоставлен дар жизни. И чем раньше придёт понимание, тем лучше. Тем больше шансов найти вариант своего неувядания. Вот мы сколько времени толчемся вокруг да около, но не о проекте. Думаете, почему?
Полина пожала плечами.
– На Руси был такой хороший обычай: прежде чем нанять работника, его садят за стол и кормят. Внимательно смотрят. Потому что как он ест, говорит о многом. Наш разговор – это не собеседование при найме на работу. Это поиск общих точек, скажем так, чтобы соединить усилия. Нам удалось. Теперь о главном: о проекте…
Из кабинета Полина вышла посвежевшая. Невнятное задание начальника обрело четкую форму плана конкретных действий. Ни о чем не надо тревожиться, никаких смутных страхов. Даже, если что-то пойдет не так, есть грамотный коллега; он поправит без смешков и всякого рода уничижения. Этот Евгений Борисович, оказался компанейским… парнем. Как будто чуть взрослее, намного умнее, но не старше. Так и не сказал, сколько ему лет. 40? 50? 60? Точно не тридцать. Это мужу тридцать с небольшим. Если их представить вместе, то муж кажется неряшливым сгустком энергии.
Евгений Борисович как будто всё знает, всё умеет, всё у него под контролем, даже грозным начальникам он позволяет руководить собой! Завидный мужчина. Крепкие руки, широкие плечи, легкая походка, зубы ослепительно-белые. Глаза живые и теплые, как лучики света. Как он сказал красиво: «Наша проблема вырастает в перспективу, в личный рост!»
Вау!
Полина плюхнулась в потертое офисное кресло. Отполированный ноготок густого сиреневого цвета утопил кнопку пуска компьютера. В старой электронной машине что-то заскрипело, заурчало, словно проснулся старый ворчун, недовольный, что потревожили. Пока компьютер грузился, шальная мысль уколола сердце. Она попробовала представить какая у Евгения Борисовича женщина. Элегантная стерва с огненной гривой волос? Или наподобие наших инженеров, ну типа Светланы Ивановны, Петровны, Васильевны, Николаевны? Может, что-то среднее.
Когда мужчина приятно выглядит и приятно напрягает тебя, подтянут и быстр в движениях, это значит, что у него есть строгий контролер. В виде собственного придирчивого взгляда, либо хорошая женщина, чьим расположением он дорожит…
Компьютер загрузился; образ Евгения Борисовича стерся на долгие мгновения. На мониторе, вспыхнувшим неровным светом, появилась картинка рабочего стола. Прежняя хозяйка архива уж точно обладала навыками очень опытного пользователя. Например, каталог она сделала точной копией деревянного шкафа с выдвижными ящичками, в которых плотным рядом расположились учетный карточки документов. Есть система поиска, но Полина никак не могла уразуметь алгоритм её работы. Тыкалась по кнопкам и значкам: когда-то удавалась попасть в нужное место, чаще у компа съезжали мозги – протестовал зависанием. А Полина просто-напросто выдергивала шнур из розетки, посылая ко всем чертям отупевший комп.
Сегодня манипуляции с компьютерной мышкой, наконец, дали желанный результат: виртуальный шкаф с документами, следуя велению реального архивариуса, без проволочек и зависаний открывался и закрывался. Списки документов, учетные карточки являлись взору как россыпь драгоценностей в ходе археологических раскопок. Уже не раз Полина от радости хлопнула в ладоши. Сколько раз она тщилась уразуметь алгоритм работы электронного архива – впустую! А сегодня пальчики летают по клавиатуре, мышка снуёт туда-сюда, подобно челноку швейной машинки. И раскрываются недоступные прежде электронные копии документов. Радуясь успеху, благодарила Нину за ценный труд.
Получается, Нина за короткое время сумела отсканировать бездну документов: инструкции, стандарты, методические указания, пояснительные записки, чертежи. Габаритные документы сканировала по частям, сшивала электронной вёрсткой в один приятно оформленный файл.
На одном ящичке рука задержалась, мелькнуло смутное подозрение: странно, почему он словно обит кожей, причём дорогой сафьяновой. Сафьяновой?!
Словно с головой бросаясь в омут, ткнула в алую кнопочку, напоминающую обнаженное сердечко. Экран вспыхнул алым заревом – и погас. Черный-пречерный монитор, предвестник грянувшей беды, черная метка компу. От страха Полина закрыла ладонями глаза. Опять эта сафьяновая папка. Она и здесь, в виртуале нашла тайное пристанище.
Сквозь пальцы брызнул золотистый свет. Медленно опуская ладони, увидела: монитор лучится рассеянными солнечными бликами. Плывут три серых облачка; на каждом знак вопроса. Внизу на крохотном клочке зеленой лужайки выпрямилась лилия с тремя соцветиями.
«Ответь на три вопроса, и, быть может, сафьяновый ларчик откроется» – прошелестел в голове вкрадчивый шепот.
Облачко выплыло на середину; закорючка вопросительного знака рухнула вниз, рассыпавшись на буковки, которые тут же выстроились в слова, а слова в предложение:
«Ты хочешь узнать больше о любви?» – Первый вопрос показался пустяковым. Полина передернула плечиками, естественно, нажав кнопочку «да».
Первый бутон лилии распустился.
«Готова отдать самое ценное, чтобы любовь вошла в сердце?» – Полина заколебалась. Что для неё самое ценное: дочь? муж? работа?
На дисплее выскочил хронометр, пошел отсчет. Секундная стрелка рваным ходом плыла к финишу. Полина поднесла кончики пальцев к вискам – так делал папа, когда возникала трудная задача. От бархатных прикосновений умерился стук взволнованного сердца. Внимая благостному успокоению, томная девушка прикрыла глаза.
Что за дурацкий вопрос! Рука потянулась отключить программку-розыгрыш. В это же мгновение стрелка достигла финиша. Пальцы отдернулись от клавиатуры как от раскаленной жаровни. Натуральная волна ударила в грудь, повалила на спинку кресла. Из динамиков монитора вырвался устрашающий рев.
Полина кусала губы. Голова отказывалась понимать суть игру, в которую затянуло любопытство. Не ответила на второй вопрос, ну и пусть! Эта сафьяновая папка заразила смертоносным вирусом всепоглощающей любви электронные мозги слабенького компа.
У Полины пошли мозги набекрень. Она схватила клавиатуру обеими руками, дрожащими от ярости. В мгновение доска с кнопками стала грозной палицей. Со всего размаха треснула трансформированным оружием по компу.
Он устоял. Лучащийся свет монитора превратился в трехгранный клинок. И этот клинок схлестнулся с увесистой тороидной палицей. Девушка вскочила, бросилась наносить удар за ударом по компу, ставшему ненавистным. Но нечто вроде светового щита отводило удары. Щит и меч ослепляли глаза, но не умерили гнёв.
Видя, что с монитором не совладать, разъяренный пользователь ПЭВМ опустилась на колени. Но совсем не для того, чтобы признать поражение. Бульдожьей хваткой руки уцепились за системный блок. Прилагая титанические усилия вырвала блок из отсека стола. Вырвала с кишками и жилами, в виде всех этих шлейфов и проводков. Присев на корточки, тужась, словно штангист, выполняющий жим, с воплем взяла вес. Системник взлетел на выпрямленных руках.
Ни секунды не колеблясь, Полина швырнула импровизированную булыгу в клинок монитора. Прежде чем навек погаснуть, на зеленой лужайке раскрылся второй цветок лилии, воспарили слова: «Ты почти правильно ответила на второй вопрос. И это почти оставило тебя без моих подсказок раскрыть третий вопрос»…
«Что я наделала?» – Пронеслось отрезвляющим ветром. Но поздно. Системник смачно припечатал дисплей к стене. Вспышка света озарила комнату архива. И наступила темень. Явилась та первозданная Тьма, из которой вышел страшный Атум – первый Бог Вселенной.
Сейчас Атум, как и прежде, воспарит над бездной, произнесет магическое заклинание, приступит к творению мира, и прежде оплодотворит себя, чем сотворит подобное себе. Тот древний египетский миф выбрал место нового творения в полуразрушенных корпусах прежде могучего завода. Словно вокруг незыблемая водная гладь, первозданная темнота и распростертая в беспамятстве девушка, которой лишь два хрупких цветка лилии, вошедшие в память, не дают сгинуть в первозданное небытие…
***
Евгений Борисович в приятной рассеянности шагал в кабинете взад-вперед от окон до двери. Лакированные листья лимона колыхались вслед; из тугих бутонов прорывался долгожданный аромат. Или это витал оставшийся запах Полины. Аромат молодого тела, якобы модных духов, запах архивных документов. У девушки редкое имя.
В отличие от прожженного ловеласа, развязного бабника, Евгений Борисович всего лишь подмечал, говоря техническим языком, «изюминку» женской натуры, зерно, не давшее всходы. И затем вместе они либо взращивали плод, либо искореняли, как сорную траву в цветнике души; изгоняли как наносное поветрие. Предваряя вхождение в интимный мир, развитым чутьём проводился молниеносный экспресс-анализ, тест на годность к подпольному приключению.
Подпольному, потому что первые всходы в цветнике души должны быть невидимы никому, кроме их двоих: умудренному мужскому началу и внимающему женскому. Хотя может быть и наоборот: умудренный женский и внимающий мужской. Из прочих категорий людских характеров не терпел сплетников и сплетниц – тех, которые судили и рядили, промывали косточки, вникали, обсуждали выведанные интимные подробности. С этими только вежливое «здрасте» и чисто деловое общение. Суды-пересуды губят подобно проказе.
В техотделе издавна велась дурная традиция перемывать косточки другим. Две Светланы и две Любови – закоренелые сплетницы. Чаепитие у них, как пир вампиров, выпивающих душевные соки обозначенной (ых) в жертву. Как известно, чтобы стать вампиром недостаточно быть укушенной этим бесом бессмертия. Нужно самой вкусить кровь замаскированного монстра. То есть в данном случае посплетничать о сплетнице. Потому в техотделе не прекращаются интриги.
Принимала участия Полина в интригах и сплетнях? Похоже, нет. По первым признакам её не считают полноценным членом техотдела: какой-то архивариус, которая вечно теряет документы. Вечно заспанная молчунья, которая никак не может пробудиться от сна явного, от сна грёз и фантазий.
Есть надежда, что эта производственная проказа не тронула девушку.
А значит, девушка становится ближе.
Евгений Борисович приостановился у книжного шкафа. На одной полке стояли инструкции, стандарты, методические указания, регламенты – всё это временами использовалось для справки. На полке выше разместились технические книги, содержавшие базовые знания по профилю работы. Книги эти читаны-перечитаны, обращался к ним изредка. Тончайший налет пыли покрыл корешки белесой мутью, лёг на полированную полоску полки, где обосновался ряд сувениров: фигурки из гжели, полудрагоценных камней, бронзовая статуэтка, мельхиоровая рамка для фотографий, резные изделия из липы…
Никто не знал, не догадывался, что памятные сувениры либо вручены, либо куплены в знак состоявшейся любви. Когда удавалось, каждую весну встречать по-новому, с новыми ощущениями и новым субъектом интимного внимания – на этой полочке появлялся новый памятный знак. Самое дорогое – ощущения порой всплывали в сердце как сияние граней бриллианта. Память – капризная барышня; кнопочки управления ею порою недоступны. Явно выраженной рассеянностью, как начальной формой старческого склероза не страдал. Технические знания свежи в голове, как и прежде.
Что касается памяти ощущений, памяти пережитого, то алгоритм активации, считал Евгений Борисович, никогда не будет до конца уяснён. Только такими козьими тропами, как взыгравшее сияние в небесах, как обрывок мелодии, как памятный знак в виде сувенира возвращал дивные ощущения. Возвращал, чтобы подтолкнуть к новым.
Евгений Борисович салфеткой смахивал пыль, ставя плотнее друг к другу памятные знаки успешных и безопасных интимных приключений, важных личный свершений. Если завяжутся отношения с Полиной, каков будет сувенир? Места, в самом деле, найдется для новых памятных регалий, но всё-таки возраст, близкий к официальному пенсионному что-то нудит, что-то шепчет на ухо, как вредный старикашка-ворчун. Возраст – плохой советчик. Все друзья-ровесники состарились. И он знает, почему…
С металлическим скрежетом распахнулась дверь. Ворвавшийся ветер пронесся по фигуркам, сдувая пылинки; прошелся по серебру волос Евгения Борисовича, словно лакируя серебро всё еще пышной шевелюры. Он обернулся на свежее веяние, интуитивно предполагая, кто бы это мог быть.
Разлохмаченная Полина с округлившимися глазами, надкусанной губой, на которой алели бусинки крови, казалось, рухнет в изнеможении. К груди прижимает ворох каких-то деталюшек, опутанных тьмой разноцветных проводов. Вздымается девичья грудь в такт колотившегося сердечка. Глаза бледной красавицы мокрые от слез.
Евгений Борисович в доли секунды оказался рядом с гостьей. Придерживая за локоть и талию, довёл до компьютерного кресла. Руки Полины разомкнулись. Все деталюшки рухнули в мягкое седалище. Мигом к ослабевшей девушке пододвинулся стул. Она также ухнула в его мягкую длань.
– Говорить можете? – спросил Евгений Борисович.
Она кивнула. Указывая на металлические изделия и проводки, сказала:
– Где-то здесь ваш злосчастный проект.
– В смысле?
Губы старшего коллеги разъехались в улыбке. Таким же образом разъезжались мысли в голове.
– Это всё, что осталось от компа… Я не понимаю, что случилось, не понимаю абсолютно. Комп сбрендил!
– Это как же? Поподробнее, пожалуйста.
– Не поверите, на монитор выскочила программка, и стала задавать вопросы. Я её и тыкала, и сворачивала – ни в какую. Пришлось отвечать на вопросы. От этих вопросов толи у меня задымилась голова, толи у компа. Он заскрежетал, как мясорубка, в которую попала кость. И даже мне показалось, покрылся синим пламенем. Чтобы не спалить архив, я его схватила и решила выбросить в коридор. За что-то он зацепился, выпал из рук. И превратился в груду деталей. Я взяла эти комплектующие и бегом к вам.
– А зачем бегом?
Полина, уставившись на детали, сказала:
– Где-то здесь жесткий диск, карта памяти. Надо скорее вставить в ваш комп, чтобы не потерять данные. Я ведь нашла в нём электронный архив с бездной отсканированных документов.
– Не беспокойтесь, в этом случае скорость ничего не решает. Это же вам не донорское сердце, которое может жить всего шесть часов.
Хлопнула оконная рама, и в качнувшихся шторах пробежала вереница зеленых огоньков. Полина задрожала; слова вылетали из одеревеневших губ, как дробь барабана.
– Вы видели, видели?
– Что? и где?
– Там возле штор зеленое свечение. Такое же было и вокруг моего компа.
Евгений Борисович подошел к окну, взялся за шторы. Полина ахнула, закрыв лицо руками. Мрак застил глаза. Так было, когда пропала надежда на возможность реальной первой любви. Мрак и холод, распухшее от слез лицо; утро, приносящее еще большую боль.
Вдруг теплая рука коснулась голова, приятным баритоном окружили слова.
– Полина, вы напрасно пугаетесь. В моем кабинете никогда ничего не бывает, что может досадить, вызвать негатив. Успокойтесь. Все под контролем.
– Это у вас, у меня – нет.
Она отняла руки: зеленое свечение исчезло. Уголки губ дрогнули в слабой улыбке.
– И вправду ушло!
– Присаживайтесь. Я стульчик придвину к моему зеленому оазису. Видите, сколько тут зелени, и без всякого свечения.
Взвыли псы за окном. Лай, переходящий в заунывный вой возвращал к предощущениям больших неприятностей.
– В этом году необычно много бездомных собак, – сказал Евгений Борисович. – За зиму собралась целая стая; где-то неподалёку обосновалась.
– Откуда они взялись?
– Очередная волна кризиса. Некоторым становится трудным прокормить себя, не говоря уж о собаке. Доллар скачет как припадочный: то вверх, то вниз.
– А почему из-за какого-то доллара столько неприятностей?
– Никто пока не может предложить замены. Что-то должно быть мерилом, общепринятым эквивалентом стоимости нашего труда, продуктов, услуг. Вы наверное знаете, что была «холодная война двух сверхдержав». Победила Америка. Но проиграла не Россия – проиграл весь мир. Теперь по праву сильнейшего идёт подчинение всего и вся в глобальном масштабе. Подчинение через доллар, через военную мощь, через междоусобные войны, через ложь и лицемерие. Но решать судьбы мира, думать за всех может только Бог, который где-то далеко и одновременно растворен во всем. Кто берёт на себя его функции, явно рискует. Причём, не собой – рискуют сотни миллионов (если не миллиарды) стать обездоленными.
– Где же наверняка больше присутствует Бог: в церкви? мечети?
– Церковь и мечеть – это самый короткий путь к Богу. Я бы сказал путь для лентяев. Ведь нет ничего проще, поставить свечку, помолится. Хоть и не случится вымаливаемое в полной мере, но часть хорошего и доброго всё равно произойдет.
– А в церкви можно помолиться, чтобы было много денег? Я, все-таки, думаю, будь в достатке деньги, решатся многие проблемы. Хотя бы муж не будет работать на двух работах, больше времени будет дома, мы каждый год могли бы отдыхать на берегу самого теплого моря. В нашем уральском краю мне катастрофически не хватает солнца.
– О достатке молятся, но не конкретно, чтобы приплыли в карман много долларов. Зачем вам доллар? Пусть будет рубль.
– Зачем рубль, если он зависит от доллара?
– Ага! Вы хотите только оригинал, только лучшее, первичное.
Она кивнула, чуть подумав, добавила:
– Ну, или чтобы доллара не было вообще.
– В этом кабинете долларом точно не пахнет.
Полина хохотнула. Евгений Борисович откинулся на спинку кресла, краешком глаз любуясь простодушной девушкой. Это царственное простодушие. Внешне Полина близка к идеалу телесной формы. Стройная, гибкая, с тонкой талией. Некоторые даже не подозревают, какое сокровище заключают в себе. Внешние данные Евгений Борисович ставил на первое место. Психологически подготовить красотку можно гораздо быстрее и проще, чем неуклюжей дурехе творить имидж.
Он и сам тщательно следил за внешним видом. Всегда подтянутый, бодрый, с приятным ощущением мускульной силы, которую поддерживает занятиями в элитном фитнес-клубе. Собственные физические данные под строгим контролем: вес, осанка, завидный мускульный потенциал (отчасти занимался бодибилдингом), отсутствие болезней. Раз в год по собственному почину проходил медицинское обследование, совмещенное с профилактическим пролечиванием: массаж, ванны, прочее.
Как-то взял за правило, пред тем как поехать в санаторий (предпочитал российские на берегу Черного моря) посещать косметический салон, где смягчали кожу лица, красили волосы, убирая седину, делали педикюр. Он пропитывался молодежным сленгом, одевал бейсболку, козырьком назад. Для пробы на пару с племянником шли на дискотеку. Восхищенные взгляды девчонок, их восторженный шепот, говорил, что попали в тему. На пару с племянником снимали девчонок, как два генерала выбирают помощниц перед строем замерших контрактников женского пола.
