скачать книгу бесплатно
ВОПРОС. Вы упомянули о пяти процентах крылатых книг. Не обесценивает ли ваше изобретение многочисленные престижные литературные премии, включая Нобелевскую? Не боитесь расколоть современное писательское сообщество вашим текстолётом?
ОТВЕТ. Я не против премий, но если мы говорим о таланте писателя, то необходимо не забывать и о таланте читателя. Полёт на текстолёте – это наша премия талантливому читателю. Что касается Нобеля, то, на мой взгляд, ничто так не разъединяет писательское сообщество, как премия по литературе. Я надеюсь даже, что когда-нибудь Нобелевская премия мира будет присуждена за отмену Нобелевской премии по литературе.
ВОПРОС. Имеет ли значение объём произведения?
ОТВЕТ. Нет, не имеет. Мой помощник несколько раз летал в МГУ из Новокосино на лимериках, а это всего пять строчек, как вы знаете.
ВОПРОС (записка из зала). Если библейские тексты обладают такой мощной энергией, то, значит, и о текстах дьявола можно сказать то же самое? Что вы думаете о «Последней книге»?
ОТВЕТ. Я думаю, что такой книги не существует. Это просто красивая легенда.
ОТЧЁТ
о перелётах текстолётов за июнь по Москве:
В. Ерофеев, «Москва – Петушки» – м. «Новогиреево» – м. «Академическая».
В. Катаев, «Алмазный мой венец» – м. «Выхино» – Красная площадь.
Л. Андреев, «Баргамот и Гараська» – ул. Никольская (вся).
Э. М. Ремарк, «Три товарища» – ул. Тверская до Садового кольца.
И. Бунин, «Тёмные аллеи» – ВДНХ – м. «Чертановская».
Р. Бредбери, «Вино из одуванчиков» – МКАД, 19 км – м. «Сокольники».
И. Бабель, «Конармия» – ш. Энтузиастов (полностью).
Х. Ли, «Убить пересмешника» – Ленинский проспект (весь).
В. Маяковский, «Облако в штанах» – Тишинский рынок (4 круга).
А. Ахматова, «Поэма без героя» – Садовое кольцо (полностью).
Ю. Трифонов, «Московские повести» – Арбатские переулки (15 минут).
По России:
Л. Толстой, «Война и мир» – Петербург – Чебоксары.
А. Пушкин, «Евгений Онегин» – Москва – Барнаул.
Г. Мелвилл, «Моби Дик» – Сочи – Тюмень.
Э. Хемингуэй, «Прощай, оружие» – Торжок – Самара.
Б. Пастернак, «Воздушные пути» – Уфа – Находка.
Ф. Достоевский, «Братья Карамазовы» – Казань – Окуловка.
О. Генри, «Короли и капуста» – Новосибирск – Ижевск.
М. Булгаков, «Белая гвардия» – Апрелевка – Мурманск.
У. Фолкнер, «Шум и ярость» – Иркутск – Ноябрьск.
А. Чехов, «Дуэль» – Светлогорск – Мытищи.
И. Гёте, «Фауст» – Клин – Воркута.
У. Шекспир, «Гамлет» – Керчь – Ростов Великий.
Международный:
А. Уров, «Present Continuous» – Реутов – Усть-Каменогорск.
Ожог
Заступая вечером на дежурство, Счастливчик первым делом обходил все институтские аудитории, проверял окна, выключал забытый свет, закрывал двери. Собачонок любил эти обходы, позволявшие ему хоть на полчасика вообразить себя храбрым Мухтаром из любимого фильма своего хозяина. А тут представилась уникальная возможность доказать свою нужность. В темноте коридора собачонок первым учуял незнакомца и, убедившись, что хозяин рядом, громко залаял.
– Кто здесь? – крикнул Счастливчик. – Я вызываю милицию!
– Не надо милицию, – отозвалось в темноте, – я иду с собрания, я заблудился, мне плохо.
Собачонок с помощью своего мощного нюхательного компьютера определил отсутствие опасности и, радостно виляя хвостом, бросился в темноту обниматься.
– Включите, пожалуйста, свет, я ничего не вижу, – попросил незнакомец.
Счастливчик включил. Слепой зажмурился и закрыл глаза ладонью. Другой рукой старался смягчить собачьи объятия, затем медленно опустился на пол и сказал:
– Я задержался на собрании, меня мой друг пригласил, Ковырякин. Мы пришли вдвоём с Лутэ, потом к ней подсел этот мужчина, взял её за руку, они думали, что я ничего не вижу, я правда ничего не вижу, но только в темноте, куриная болезнь, ещё он сказал, что пришёл за ней, я слышал, он так и сказал, «я пришёл за тобой», его не было никогда, этого мужчины, его не было, а сегодня он взял Лутэ за руку, и они ушли, она ушла с ним, она ничего не сказала, когда он взял её за руку, она даже не посмотрела на меня, она всё это время смотрела на него, они ушли, она даже не оглянулась…
Слепой совершенно не умел плакать. Слёзы, накапливаясь, не знали, как им себя вести, падать ли просто вниз или растекаться по щекам… спасал рукав рубашки. Рукава – опытные в этом деле товарищи.
Счастливчик мало что понял в мокром монологе, но почувствовал неуловимо близкое и до боли знакомое.
– Вот что, – сказал он тихо, – сейчас идём ко мне, сядем, и ты всё расскажешь спокойно, по-человечески.
– Что значит, «по-человечески»? – удивился собачонок. – Он что, по-собачьему сейчас всё это говорил? Мне, что ли, он всё это рассказывал? Ну вы, двуногие, даёте!
С тех пор, как Стажёр похитил его из небесной канцелярии и отправил в Москву спасать Счастливчика, собачонок каждый день узнавал новое о человеках, которые нагло считали себя старшими братьями собак. Приходилось мириться с этим, настораживало только и пугало, что глупостей на земле старшие братья совершали гораздо больше, чем братья младшие.
Собачонок поудивлялся ещё пару минут, а потом весело побежал за человеками.
Традиционный послезащитный банкет проводился по соседству в столовой № 4, известной в округе под названием «Три коня». «Алиготе» с жемчужной ниточкой, крымская «Массандра», «Столичная» быстро стирали границы между аспирантами, доцентами и профессорами. Научные темы понимающе уступали место весёлым воспоминаниям, ностальгическим вздохам и «адавайтевыпьемза».
Берлен уже полчаса упрашивал писателя отдать ему «PRESENT CONTINUOUS» для полёта. Изрядно примассандренный писатель отказывался.
– Ну почему, – в который раз спрашивал Берлен. Писатель молча наливал свою рюмку, выпивал залпом, причмокивал, выдыхивал, переводил взгляд на собеседника, выдерживал паузу и только потом категорично произносил:
– Сам полечу!
После очередного самполечу к ним присоединился трезвый Ковырякин.
– Слушай, а где Слепой и Лутэ? Я что-то не видел их здесь.
– Не знаю, – пожал плечами Берлен, – я с ними вместе сидел на собрании, потом не видел…
– Вашу Луту забрал Бескрылый, – дыхнул перегаром Писатель. – А её парень, кстати, а почему слепой, он совсем и не слепой, зрячий он, он остался в зале. До сих пор там сидит, наверное.
– Что значит забрал? – встревожился Ковырякин. – И кто такой Бескрылый?
Берлен начал быстро трезветь, вспоминая таинственного незнакомца рядом с Лутэ. Оба они впились взглядом в порядком захмелевшего Писателя и с трудом выдержали его преочень театральную паузу.
– Бескрылый – это страшный человек, – сказала писательская голова и рухнула на стол.
Через десять минут друзья отчаянно тарабанили в парадную дверь института. Ещё через пять Счастливчик открыл дверь. Ещё через три они вошли в маленькую печальную комнату. Навстречу им шагнул выплаканный до дна Слепой и тихо сказал:
– Она ушла от меня.
Воспитание чувств
Первые безлутные дни были тяжелыми и непонятными для Слепого. Подолгу он сидел перед окном и задумчиво смотрел на Фудзияму. Гора сочувственно склоняла покрытую снегом голову, но помочь русскому юноше ничем не могла – своих влюблённых харакирщиков хватает. Слепой переводил взгляд на знакомый халатик в горошек – «Моё любимое блюдо, – шутил он по вечерам, – это Лутэ с горошком». У кровати застыли пушистые зайцы-тапочки, преданные и брошенные прелестной хозяйкой, на тумбочке – старинный гребень, подаренный Лутэ колдуньей из «Present Continuous»… Внезапно Слепой понял, что только что произошло ещё одно важное событие: все эти вещи в комнате он отчётливо различал, не зажигая света. А ведь на улице уже достаточно сумрачно, и наступило время куриной болезни. Но, оказывается, уже не для него. Было ли это хоть каким-то утешением? Нет. Скорее всего, поводом для того, чтобы попытаться вернуть всё как было. Слепой взял аккордеон, в киоске на автобусной остановке купил бутылку портвейна и через два часа уже шёл через знакомое картофельное поле к лесному костру, с которого всё началось. Совхоза, снабжавшего картошкой столицу на протяжении многих социалистических лет, уже давно не существовало, вокруг – средневековые замки выше среднего класса. Видеокамеры на столбах хищно вцепились в подозрительную фигуру с подозрительным футляром на плече. Слепой с трудом нашёл знакомое место, вплотную окружённое высоким периметром железных заборов. Оглядевшись и осознав, что ничего у него не получится, он устало опустился на землю. «Не услышат меня ребята, – подумал он, – и Бах уже не придёт никогда. Куда ему через такие заборы, и Лутэ больше не будет, зачем ей теперь водить меня за руку через лес, которого больше нет? Зачем зрячему поводырь?»
