Этюд в темных тонах…

Он сделал паузу, наслаждаясь моим молчанием.

– Но это ещё не всё, – добавил он. – Я также видел его ауру. У людей, долго служивших в армии или на флоте, она имеет определённые характеристики – жёсткую структуру, определённый цветовой оттенок. А у тех, кто видел боевые действия, остаются особые следы. Этот человек не раз смотрел смерти в лицо.

Я опустился в кресло, совершенно подавленный.

– Значит, вы всегда правы, – сказал я с оттенком горечи. – Вы всегда видите больше, чем другие.

– Не всегда. Я вижу многое, но не всё. Есть вещи, которые ускользают даже от моего восприятия, – возразил Холмс, и в его голосе послышалась серьёзность. – Есть силы, которые я не могу контролировать. И есть тайны, которые не поддаются разгадке даже при всех моих способностях. Но я стараюсь, доктор. Я постоянно совершенствую свои методы, изучаю новое, тренирую свои способности.

Он развернул письмо и быстро пробежал глазами текст.

– А вот и дело, которое предсказали карты, – сказал он, и голос его оживился. – От инспектора Грегсона. Убийство на Брикстон-роуд. Странные обстоятельства. Тело без видимых повреждений. Полиция в тупике.

Он поднял на меня взгляд, и в его серых глазах загорелся азарт.

– Что скажете, доктор? Не желаете ли составить мне компанию? Обещаю, будет познавательно. И возможно, вы своими глазами увидите применение тех методов, о которых я вам рассказывал.

Я колебался лишь мгновение. Любопытство и желание понять этого загадочного человека пересилили осторожность.

– С удовольствием, – ответил я, поднимаясь. – Дайте мне минуту, чтобы взять пальто и шляпу.

– Превосходно! – Холмс вскочил с энергией, которой не проявлял уже несколько дней. – И захватите свою записную книжку, доктор. Возможно, вам захочется делать заметки. Кто знает, может быть, однажды вы напишете об этом случае. Хотя, разумеется, придётся опустить некоторые… скажем так, необычные детали.

Он улыбнулся, и в этой улыбке я прочёл и понимание, и предупреждение. Мы оба знали, что вступаем в мир, где обычная логика переплетается с чем-то гораздо более странным и опасным.

Через десять минут мы уже спускались по лестнице к ожидавшему нас кэбу. Лондон встречал нас обычным утренним шумом, не подозревая, что где-то на Брикстон-роуд нас ждёт тайна, которая станет первым настоящим испытанием нашего партнёрства.

И рядом со мной, невидимый для всех, кроме Холмса, следовал верный Мюррей, мой призрак-хранитель. Я чувствовал его присутствие как никогда отчётливо, словно он тоже понимал, что мы отправляемся навстречу чему-то важному и, возможно, опасному.

Глава VII. Туманное утро на Брикстон-роуд

Стояло пасмурное, туманное утро. Над крышами Лондона повисла коричневатая дымка, казавшаяся отражением грязно-серых улиц внизу. Кэб катился по мощеной дороге, его колёса мерно стучали по камням, пробираясь сквозь утреннюю суету города. Редкие прохожие спешили по своим делам, кутаясь в пальто от промозглой сырости, характерной для лондонского марта.

Я сидел в экипаже напротив Холмса, ожидая, что он немедленно начнет обсуждать детали загадочного убийства. Рука моя лежала на кармане, где покоился револьвер – старая привычка афганской кампании, когда опасность могла подстерегать за каждым поворотом. Но теперь я направлялся к угрозе иного рода, к чему-то такому, против чего моё оружие может оказаться бессильным.

Однако мой спутник, казалось, совершенно забыл о цели нашей поездки. Он откинулся на сиденье и принялся рассуждать о кремонских скрипках с таким увлечением, словно мы направлялись на концерт, а не к месту преступления.

– Видите ли, доктор, – говорил Холмс, слегка прищурившись, – скрипки Страдивариуса и Амати обладают поистине уникальными свойствами, о которых знают лишь немногие посвящённые. Разница между их инструментами и современными скрипками заключается не только в качестве звука, доступного человеческому уху.

Он сделал паузу, явно наслаждаясь моим недоуменным выражением лица.

– Эти мастера – сознательно или случайно, это вопрос спорный – создали инструменты, способные производить звуки на частотах, недоступных обычному слуху. Звуки настолько высокие, что человек их не различает. Но сущности из потустороннего мира слышат их отчётливо. И более того, эти звуки воздействуют на них весьма специфическим образом.

Я нахмурился, не понимая, к чему он клонит.

– Холмс, при всём уважении, но какое отношение это имеет к…

– К нашему делу? – перебил он. – Самое прямое, Ватсон. Видите ли, звуки этих скрипок способны изгонять нечисть и очищать пространство от негативной энергии. В руках опытного музыканта, знающего определённые мелодии, скрипка Страдивари становится мощнейшим оккультным оружием. Гораздо более эффективным, чем любые заклинания или амулеты.

Я посмотрел на него скептически.

– Холмс, это звучит совершенно невероятно. Вы хотите сказать, что музыкальный инструмент может бороться с духами? Простите, но это слишком даже для моего расширившегося после знакомства с вами кругозора.

Холмс улыбнулся, словно ожидал моего недоверия.

– А церковные колокола, Ватсон? Вы никогда не задумывались, почему во всех христианских храмах используют именно колокола? Почему их звон считается отпугивающим нечистую силу? Это не просто суеверие. Колокольный звон действительно воздействует на потусторонние сущности, заставляя их покидать освящённое пространство. Определённые частоты, определённые вибрации – всё это имеет реальное физическое и метафизическое воздействие.

Он подался вперёд, его глаза загорелись энтузиазмом.

– Страдивари и Амати, будучи глубоко религиозными людьми и, возможно, обладая некоторыми оккультными знаниями, создали инструменты по тому же принципу. Правильные пропорции резонаторов, особая обработка дерева, специальный лак – всё это не случайность, а тщательный расчёт. Их скрипки – это, по сути, инструменты, способные очищать пространство от влияния тёмной потусторонней энергии.

Я задумался, обдумывая эту информацию. Аналогия с колоколами была убедительной – даже я, человек науки, не мог отрицать многовековую традицию использования колокольного звона для изгнания злых духов.

– Допустим, – сказал я медленно, – допустим, в этом есть доля истины. Но зачем вы мне это рассказываете именно сейчас, когда мы направляемся к месту преступления?

– Потому что, доктор, – ответил Холмс серьёзно, – в том доме, куда мы направляемся, присутствует нечто зловещее. Мюррей уже предупредил вас об этом. И возможно, нам понадобятся инструменты для очищения пространства. К сожалению, у меня нет с собой скрипки Страдивари, – он усмехнулся, – но я взял кое-что другое. Принцип тот же, только применение иное.

Я не выдержал.

– Холмс, – прервал я его рассуждения, – вы как будто совсем не думаете о предстоящем деле. Разве вас не волнует загадочная смерть на Брикстон-роуд?

Холмс повернул ко мне свой острый взгляд и слегка улыбнулся.

– Напротив, доктор, я думаю о ней постоянно. Но строить предположения, не зная всех обстоятельств дела, является крупнейшей ошибкой. Это может повлиять на предстоящий ход расследования, исказить восприятие фактов. Разум должен оставаться чистым листом до момента получения данных. А разговор о скрипках – это не праздная болтовня, а подготовка вас к тому, с чем мы можем столкнуться. Знание – это оружие, Ватсон.