Рубрикатор

– Нажимай «двадцать два».

Глорис нажала.

– Не переношу лифты.

– Клаустрофобия?

– Нет, просто не люблю.

– Что ещё не любишь?

– Красный свет.

– На светофорах?

– Повсюду, – видя себя в зеркале, Глорис отстегнула бейджик и сунула в сумочку. – У тебя есть машина?

– «Бентли Континенталь».

– Не самая плохая.

– Подарок отца. Но я предпочитаю метро – красный свет исключён.

Загорелась лампочка двадцать второго этажа, лифт замер и двери разъехались. Марк пропустил Глорис вперёд, вышел сам и, свернув в коридор, подвёл журналистку к двери с цифровой панелью. Набрав код и надавив на ручку, посмотрел в «глазок». Только теперь дверь открылась.

Глорис догадалась.

– Основным ключом является глаз?

– Это прихоть отца, он жил здесь до меня.

– А если «глазок» сожгут?

Марк засмеялся.

– Америка не Россия. Однако форс-мажор предусмотрен. Входи.

Гостья, переступив порог, оказалась в обитой лазерными дисками прихожей. Марк вошёл следом. Повесив куртку, он закрыл дверь и вынул из шкафа две пары домашних тапочек.

– Переобуешься?

– Конечно.

Сняв туфли, Глорис надела тапочки. Переобулся и Марк.

– Чувствуй себя как дома.

– Постараюсь.

Парень открыл дверь в гостиную.

– Можно называть тебя Лорой?

– Хоть чёртом.

Войдя в зал, Глорис тут же устремила взгляд на картину с изображением палитры и трёх кистей.

– Почему именно Элизабет Мюррей?

– Отца надо спросить.

– Сам знаешь эту художницу?

– Нет.

– А в метро на станции «Лексингтон авеню» был?

– Не раз.

– Видел на стенах мозаики?

– Видел! Это её?

– Да.

– Помню даже кофейную чашку, из неё идёт пар и по нему тянется какая-то надпись.

– Чашек с паром – две. Надпись длинная или короткая?

– Несколько слов.

– Длинная – это строчка из стихотворения Гвендолин Брукс: «Продолжай цветение, несмотря на шум и хлестание вихря», короткая – название рассказа Делмора Шварца «Сны порождают обстоятельства».

– Ты словно родилась здесь.

– Увы – нет, но умереть надеюсь.

– А я надеюсь на обнаружение гена смерти.

Глорис усмехнулась.

– Сам обнаружишь?

– Поиском занимается отец.

– Вот о чём надо писать!

– Ты неисправима.

– Прости, не в силах унять журналистский зуд.

Марк шагнул к домашнему кинотеатру и взял со столика пульт.

– Оцени лучше отцовскую автоматику, – нажав на кнопку, парень сдвинул шторы и стал включать и выключать скрытые светильники. Теневые комбинации удивительным образом меняли пространственные формы.

Глорис наблюдала с интересом.

– А покажи всю квартиру.

– Пожалуйста.

Марк явил гостье спальню, оформленную в стиле Людовика XVI; библиотеку с книжными шкафами времён Гёте; спортивную комнату со скульптурой греческого атлета; ванную с мозаикой римской термы, наконец, кухню со старинным русским самоваром.

– Что скажешь?

– У твоего отца нет вкуса.

– Спорить не буду.

– Кстати, не увидела компьютера?

Марк хитро улыбнулся.

– Оставил на сладенькое.

– Интересно.

Выйдя из кухни, он провёл Глорис по коридору и остановился у глухой стены.

– Ничего не замечаешь?

– Нет.

Марк приложил палец к выключателю, и стена, дрогнув, стала отъезжать.

Глаза девушки загорелись.

– Твой папаша не Фантомас?

Марк засмеялся.

– Круче. Правда, никак не удосужусь посмотреть фильм.

– Их много.

– Тем более, – парень взял девушку за локоть. – Не споткнись.

Оба переступили через плинтус и шагнули в тёмный проём. Включился свет.

Глазам журналистки предстала комната без окон, с обитыми тканью стенами, навесным потолком и ковролином, похожим на шахматную доску. Слева Глорис увидела компьютерный стол с двумя креслами; прямо – диван со столиком, справа – «шведскую» стенку и на потолке кондиционер.

Марк торжественно объявил.

– Бывший кабинет отца!

– А «шведская» стенка зачем?

– Догадайся.

– Выпрямлять позвоночник?

– Неверно.

– Сдаюсь.

– Подумай ещё.

– Я курить хочу.

– Бросай.

– Не брошу.

– В Америке это атавизм.

– Глупцы! Сигарета, да с утренним кофе – кайф.

Марк спохватился.

– Насчёт кофе – верно.

Отведя гостью в лоджию, парень поспешил на кухню.

Глорис, открыв сумочку, достала сигареты и зажигалку. Закурив, невольно повела взглядом по урбанистической панораме с неровной грядой манхэттенских высоток, окаймлённых искрящейся лентой Гудзона, за которым, кутаясь в дымку, убегали к горизонту коричневатые кварталы Джерси-Сити.

Оторвавшись от пейзажа, журналистка вынула из сумочки телефон, набрала номер и, соединившись с абонентом, сказала по-английски: «Мероприятие затягивается, когда вернусь, не знаю». Услышав ответ, спрятала телефон и, сдув с сигареты пепел, продолжила курить.

В турке закипал кофе. Пена вздулась и, слегка пролившись, покрыла пузырьками выгравированный на серебряной поверхности бутон. Марк, подхватив турку, смахнул пальцем подтёк и поставил кофе на стеклянный поднос, где уже стояли две фарфоровые чашечки, вазочка с конфетами и розетка с нарезанным лимоном. Выключив конфорку, он сполоснул ладонь и, подняв поднос, направился к двери. В коридоре столкнулся с Глорис.

– Кофе готов.

– А я покурила.

– Предлагаю вернуться в кабинет.

– Хозяин – барин.

– Сгораю от нетерпения взять Утрехт за рога и накрутить ему хвост.

– Умру от твоих сравнений.

– Филологических академий не заканчивал.

– Ещё не поздно.

– Только после решения задач тысячелетия.

– Их много?

– Семь.

– О! Как чудес света.

– Точно.

В кабинете Марк поставил поднос на компьютерный стол и, включив системный блок, сел в кресло. Глорис, не дождавшись приглашения, опустилась в соседнее.

– Кофе пить будем?

Марк встрепенулся.

– Извини, – разлив кофе по чашечкам, одну протянул гостье. – Пробуй.

Девушка отпила глоток.

– Не разочаровал.

– Спасибо.

Компьютер загрузился, и Марк заиграл «мышкой» словно завершающий длительное соло пианист. С финальным аккордом открылась статья в «Википедии». Побежав глазами по тексту, Марк узнал, что Утрехт начинался с крепости, построенной ещё в середине первого века нашей эры римским полководцем Корбулоном; что Утрехтская уния положила начало объединению нидерландских провинций в единую республику; что Утрехтский университет является одним из старейших в Европе; что главная достопримечательность города – Домский собор.

– Прости, – Глорис тронула парня за руку. – Я слышала об Утрехте в связи с псалтырью.

– Какой псалтырью?

– Утрехтской, она так и называется.

– Секунду.

Марк, пролетев по клавишам, забормотал:

– Утрехтская псалтырь является выдающимся памятником книжного иллюстрирования эпохи Каролингского Возрождения. Она была создана около 820—835 годов в монастыре Отвильер и украшена сделанными тушью 166-ю иллюстрациями. С 1732 года Утрехтская псалтырь хранится в библиотеке университета города Утрехт.

Не дочитав статью, Марк обрадовано потёр руки.

– Есть!!!

– Что есть?

– Я тупица!

– Объясни.

– Два знака в сообщении отца я расшифровал. Выискал и средневекового писца. Оставалось связать манускрипт с названием библиотеки – «Новый Утрехт». Сделай я это и ответ не заставил бы себя ждать. – Марк одним глотком выпил кофе. – Спасибо тебе.

– За что?

– За псалтырь.

– Но чем она поможет?

– Надеюсь, приведёт к компьютеру отца. Кстати, – Марк развернулся в кресле, – тебя интересует ещё, для чего здесь «шведская» стенка?

– Интересует.

– Не хочешь угадать?

Глорис выпалила не задумываясь.

– Если решение не даётся, нужно биться об неё головой.

Парень засмеялся.

– Я бы не сообразил.

– По перекладинам можно подняться и вытереть пыль с кондиционера.

– Гениально!

– Отгадала?

– Почти. – Марк вынул из-под стола пульт. – Смотри на потолок.

– Смотрю.

Парень нажал на кнопку, и громоздкий кондиционер отъехал в сторону. Взору девушки открылся люк.

– Я права! – Глорис захлопала в ладоши.

– Не совсем.

– Разве стенка – это не лестница?

– Не буду спорить – лестница, – парень вернул кондиционер на место.

– А люк зачем?

– Программист – профессия рискованная.

– Значит – для побега?

– Лучше сказать – для исчезновения.

– Вдруг наверху капкан?

– Не попадёмся, – Марк щёлкнул мышкой, и на экране монитора появилась крыша. – Вид с камеры наблюдения.

– Впечатлил!

– Сейчас ещё и запечатлею.

Парень вывел на экран изображение кабинета, и журналистка увидела себя со спины. Повернувшись, она поискала глазами камеру, но не нашла.

– Запись ведётся?

– Отец вёл, я нет, – приблизив лицо девушки, парень сделал «скриншот». – На память.

Сохранив снимок, Марк продолжил показ. На экране последовательно появились гостиная, кухня, коридор, лоджия, лестничная площадка и двор с прилегающими улицами. Глорис даже разглядела свой автомобиль.

– А если пропадёт электричество?

– Питание пойдёт от аккумуляторов.

– Не квартира, а секретная лаборатория, – журналистка пытливо посмотрела на Марка. – Зачем она тебе?

– Я же сказал, осталась от отца.

Глорис покачала головой.

– Как надо любить сына, чтобы отказаться от такой квартиры.

– Не переживай, у него похожая.

– В Нью-Йорке?

– Не знаю.

– Сын, и не знает?

– Слушай, тебе надо работать в детективном отделе.

– Молчу, – Глорис подняла вверх руки.

– Да нет, отец вообще не впускает меня в свою жизнь.

– Почему?

– Говорит: «Посвяти себя математике».

– Извини, последний вопрос – от кого он баррикадируется?

– От охотников за информацией, – Марк возвратил на экран «рабочий стол» с ярлыками. – Отец разработал программу, с помощью которой можно проникать в самые защищённые компьютеры, копировать любые файлы и при этом оставаться невидимкой.

– Поразительно!

– Только представь себе, твой винчестер хранит новейшие разработки, которые спрятаны за семью замками в разных лабораториях мира.

– Отец их как-то использует?

– Не знаю.

– Ты говорил, он занимается поиском гена смерти.

Марк усмехнулся.

– Отец занимается этим ещё с института.

– Ладно, я убедилась, информация стоит того, чтобы за ней охотились, – Глорис достала из вазочки конфету, – однако не существует неприступных крепостей, – развернула её.

– Крепость ещё надо найди, – Марк взял у девушки обёртку. – Но даже пройдя сквозь стену, достаточно сделать неверный шаг, как информация самоуничтожится, – парень смял бумажку.

– В таком случае пострадает и отец.

– У него не одна подобная квартира.

– Ба! Обычно дублируют диски, а твой отец – квартиры.

– Ему видней.

– Согласна. Но здесь напрашивается вывод, если к информации не подобраться, остаётся заполучить владельца информации.

– Невозможно узнать, кто он.

– Я вот узнала.

Марк забарабанил пальцами по столу.

– Хороший урок, спасибо.

Глорис накрыла руку парня ладонью.

– Я лишь хотела сказать, что невидимку всё-таки обнаружили.

– Не уверен. Отец оснащён не хуже любого разведчика, имеет оружие, хранит несколько паспортов, причём их данные внёс во все компьютерные базы.

– Даже спецслужб?

– В первую очередь.

– Поражаюсь! Обладать такими способностями и не стремиться к славе Билл Гейтса.

– Отец по-другому смотрит на жизнь.

– Это как?

– Максимум адреналина.

– Его слова?

– Мой вывод. А что касается Билл Гейтса, ты угадала, он собирался его переиграть.

– В чём?

– В деньгах.

– Твой отец так богат?!

– Что значит – «так»?

– Тебе лучше знать.

– Скажу одно, когда я поступил в университет, отец положил на мой счёт десять миллионов долларов.

– Что ты говоришь?!

Марк улыбнулся.

– Ума не приложу, что с ними делать.

– Отдай мне.

– Зачем?

– Мечтаю о собственном журнале.

– Мечта неперспективная.

– Почему?

– Печатные издания отмирают.

– Знаю. Со мной учился один парень – химик, – Глорис запнулась. – Ладно, сразу к сути. Обложка будущего журнала будет источать аромат, который не исчезнет до выхода следующего номера.

Марк захохотал.

– Твой журнал будет самым востребованным – в туалете.

– Правильно мыслишь. Но аромат только приманка, я придумала потрясающее содержание.

– Какое?

– Дашь деньги, скажу.

– Деньги? – Марк не прекращал смеяться. – Сколько тебе нужно, миллион, пять, десять?

– Чтоб начать дело нужно девятнадцать миллионов, семьсот пятьдесят три тысячи – евро.

– Ты шутишь?

– С суммой – да, с мечтой – нет. Вижу себя первой журнальной леди Америки.

– Правильно, только фантастические цели и осуществимы.

– Дашь деньги?

– Дам, но вначале закончу с псалтырью.

– Прости, заболтала тебя.

– Не страшно.

Марк взялся за «мышку».

– Если не трудно, – покосился на гостью, – пойди похозяйничай, время обеда.

– Понимаю, – Глорис встала. – Что приготовить?

– Думаю, салат и нарезку, в холодильнике найдёшь.

– А можно сымпровизировать?

– Пожалуйста.

– Благодарю.

Подхватив сумочку, девушка направилась к выходу. Шагнув в проём, исчезла.

Оставшись один, Марк сравнил себя с прыгуном в высоту, у которого осталась последняя попытка. Что если шифр отца даст сбой?

Испытывая предстартовое волнение, он подключил к компьютеру накопитель и открыл условленную папку с фотографиями. Экран стал заполняться уменьшенными изображениями ландшафтов, под которыми вместо названий стояли числа, предназначенные для расшифровки текста в ключевой книге. Ею, как ни странно, оказалось Утрехтская псалтырь.

Отыскав в интернете полный текст латинского манускрипта, парень с головой ушёл в работу. Ничего не записывал, сразу запоминал. Закончив расшифровку, Марк откинулся в кресле. Планка была взята. Ему стал известен адрес рабочей квартиры отца, код на входной двери и пароль для доступа в компьютер. Как он и предполагал, квартира находилась в Утрехте. Желая получить скорейший ответ на загадочное исчезновение родителей, сын решил лететь в Голландию завтра же.

Закрыв папку с фотографиями, Марк выключил компьютер и, забрав поднос, отправился на кухню. Глорис стояла у плиты. Услышав шаги, обернулась.

– Получилось?

– Да, – парень поставил поднос на стол и увидел блюдо с непонятной смесью. – Это салат?

– Это суккоташ. Я нашла у тебя бобы и кукурузу и решила приготовить настоящую американскую еду.

– Как ты сказала – суко…?

– Суккоташ.

– Первый раз слышу.

– Рассказываю. Кипячу воду, бросаю бобы, варю две минуты. Отдельно обжариваю на сковороде зёрна кукурузы, добавляю к ним лук и чеснок. Солю, перемешиваю, жду, когда лук зарумянится и кладу на сковороду бобы с мелко нарезанным болгарским перцем. Через пять минут блюдо готово.

– Суккоташ как-то переводится?

– Да – варёное зерно кукурузы.

– С какого языка?

– С мёртвого.

– Я серьёзно спрашиваю.

– А я серьёзно отвечаю. Раньше на этом языке говорили индейцы наррагансетты, проживавшие в штатах Род-Айленд и Коннектикут. А сам язык принадлежит к алгонкинской ветви алгской языковой семьи.

Марк опустился перед девушкой на колени.

– Полетишь со мной в Голландию?

– Квартира отца там?

– Да.

Девушка подняла парня.

– К суккоташу – омлет с беконом и сыром. Ещё я увидела виски.

– Осталось после отца, тебе налью, сам не буду.

– Ага, значит, ты не только не куришь, но и не пьёшь?

– Не люблю больниц и кладбищ.

– Сильный аргумент, – Глорис усмехнулась. – Садимся?

– Да.

Марк всё-таки составил компанию гостье и выпил полрюмки. Похвалил суккоташ, омлет и, естественно, кулинарку. Перешли к чаю.

Глорис, отпив глоток, вопросительно посмотрела на парня.

– Объясни, если не секрет, как ты без конкретной ссылки вычитал информацию из псалтыри?

– Я ждал этого вопроса, – Марк опустил чашку. – Но вначале скажу, как информация шифруется.

– Скажи.

– К примеру, мне надо передать кому-то слово «Утрехт». Открываю любую книгу и нахожу в ней первую букву нашего слова. Допустим, на пятнадцатой странице в десятой строке сверху и в этой строке – четвёртой слева. Местоположение «У» будет таким: «151004».

Глорис перебила.

– Можешь не продолжать. Где ты взял сами числа?

– Рассказываю. Когда отец приобрёл новую квартиру, её данные он зашифровал по приведённому мной примеру. Решил использовать псалтырь, хотя мог взять и томик Пушкина. Полученные числа записал под фотографиями пейзажей. Фотографии прислал мне по интернету, а вот название ключевой книги не прислал. Написал, получишь, когда грянет буря, – Марк поднял чашку. – Видимо, буря грянула.

Глорис помолчала.

– Твой отец мог погореть из-за Клео. «Шерше ля фам».

Марк вздохнул.

– Эта версия была у меня первой.

– Есть и вторая?

– Их много. Надеюсь узнать правду, когда войду в компьютер отца.

Глорис, допив чай, аккуратно поставила чашку на блюдечко.

– Можно сударь вас ещё побеспокоить?

– Пожалуйста.

– Я ехала к вам за одной вещью.

Марк растерялся.

– Какой?

– Растолкуйте мне гипотезу Пуанкаре.

– О!

– Желаю понять, в чём суть доказательства господина Перельмана.

Парень засмеялся.

– Вспомнил последний анекдот отца: «Вчера рассказал сыну о Перельмане. Пусть лучше от меня узнает, чем во дворе».

Засмеялась и Глорис.

– Я тоже не любительница дворов.

– Тогда предлагаю пройти к компьютеру.

– Пойдём, – Глорис встала.

В кабинете Марк достал из кармана стодолларовую купюру. Взяв её за уголок, показал девушке.

– Помнишь, что такое периметр?

– Помню, я же золотая медалистка.

– Сформулируй.

– Периметр – это общая длина границы фигуры.

– Правильно, но можно сказать короче – это длина замкнутого контура. Теперь спрошу: можно ли сложить сто долларов так, чтобы периметр полученной фигуры стал больше периметра первоначальной купюры?

– Дай сообразить.

– Соображай. Эту головоломку придумал математик Арнольд и назвал её задачей «о мятом рубле».

Глорис усмехнулась.

– Сразу видно, математик – русский.

– Советский. Задаче больше пятидесяти лет, но решил её только я.

Девушка схватилась за голову.

– А говорил, о тебе нечего писать!

– Успокойся, это шутка.

– Да?!

– Решить удалось молодому математику Тарасову, причём совсем недавно.

– Подожди, ты ведь не его упоминал?

– Я упоминал Воеводского.

– Запутал меня, – Глорис забрала у Марка сто долларов. – Говори, как складывать?

– Руками этого не сделать.

– Нет?

– Только в воображении.

– Периметр и, правда, увеличивается?

– Да. Причём, если не прекращать складывание, его можно увеличивать до бесконечности.

– Опять шутишь?

– Нет. Но забудем о «мятом рубле». Моей целью было подготовить тебя к восприятию гипотезы.

– Подготовил?

– Не знаю, – Марк включил компьютер. – Скажу лишь, что мы дожили до такого времени, когда можем понять то, чего не можем себе представить. Это слова физика Ландау.

– Знаю о нём.

– Не сомневался, – парень вывел на экран фотографию звёздного неба. – Человеческий разум не безграничен. Никому не дано представить, например, трёхмерный шар.

– Воздушный шарик разве не трёхмерный?

– Двумерный. Ты движешься по его поверхности как по плоскости. Хотя сам шарик находится в трёхмерном пространстве.

– Поняла.

– Раз поняла, то сформулирую гипотезу Пуанкаре на современном языке. Здесь можешь расслабиться.

– Как получится.

– Итак, – Марк заговорил, выделяя каждое слово. – Всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере.

Глорис покачала головой.

– И, правда, такое можно услышать только во дворе.

В прихожей раздался звонок. Марк удивился.

– Кто это может быть? – включив камеру наблюдения, он вывел картинку на экран.

У двери стоял мужчина средних лет в джинсовом костюме.

Марк улыбнулся.

– Не к тебе?

– Может, и ко мне, но вижу его впервые.

– Пойду, узнаю, кто он.

Не успел парень встать, как мужчина, отступив от двери, направился к лифту. Марк, продолжая наблюдение, стал переключать камеры.

Незнакомец вышел из подъезда, дошёл до «26-й улицы» и сел в припаркованный на ней автомобиль.

Глорис бросила.

– «Мерседес CLK Кабриолет». Появился только в прошлом году и был представлен на Женевском автошоу.

– Ты и в автомобилях разбираешься?

– Для журналиста это первое дело.

«Мерседес», тронувшись с места, уехал.

– Послушай! – Марк схватился за подлокотник. – Вдруг этого человека прислал отец?

– Если так, то придёт снова, – девушка оторвала взгляд от экрана. – Продолжим?

– На чём мы остановились?

– На том, что всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере.

Марк вскочил.

– Тебе известна эта гипотеза?!

– Нет, у меня тренированная память.

– Можно проверить?

– Пожалуйста.

Парень сел.

– Есть ещё гипотеза Тёрстона, она более общая, чем гипотеза Пуанкаре и формулируется так: замкнутое ориентируемое трёхмерное многообразие, в котором любая вложенная сфера ограничивает шар, разрезается несжимающимися торами на куски, на которых можно задать одну из стандартных геометрий. Повтори.

Глорис склонила голову набок.

– Замкнутое ориентируемое трёхмерное многообразие, в котором любая вложенная сфера ограничивает шар, разрезается несжимающимися торами на куски, на которых можно задать одну из стандартных геометрий.

– Поразительно!

– Мне не важен смысл, я запоминаю каждое отдельное слово.

– Вспомнил, мы с отцом играли в такие игры.

– Вот и хорошо. А теперь скажи без заумей, что доказал Перельман?

– Без заумей не скажу, поэтому ограничусь выводом. Наша вселенная является трёхмерным шаром в четырёхмерном пространстве.

– Смысл ясен, но я не Ландау, чтобы понять непредставимое.

– Хорошо, объясню на модели в виде воздушного шарика, о котором ты упоминала.

– Объясни.

Марк сосредоточился.

– Допустим, наш шарик сделан из такой резины, которая не рвётся и которую можно растягивать до бесконечности.

– Допустим.

– Берём щипчики, можно женские, защепляем ими кусочек поверхности шарика и тянем за эту складочку до Луны. Чтоб складочка не отстрелила, её конец придавливаем булыжником. Представила?

– Да.

– Проделываем ту же операцию в другом месте на воздушном шарике. Но складочку эту тянем теперь не до Луны, а до ближайшего дерева и конец опять закрепляем. Потом тянем кусочек поверхности в третьем месте, в четвёртом, в пятом – до тех пор, пока шарик не превратится в круглого ёжика, висящего на длинных-предлинных воздушных иглах.

– Увидела паука на паутине.

– Молодец, идём дальше. Не отпуская концы резиновых иголок, спутаем их между собой. Скрутим, сделаем петли, сами петли тоже вытянем и тоже скрутим. В результате получим непонятно что.

– Есть воздушный шарик-батон, который можно скручивать в разные фигуры.

– Отлично! Теперь посмотрим на полученного нами пузырчатого монстра не со стороны, а с первоначальной поверхности шарика. Что мы увидим над головой? Нечто плетённое-переплетённое, – Марк запустил на компьютере вращение сложной геометрической фигуры. – А сейчас вернёмся к гипотезе Пуанкаре и отметим, что это плетённое-переплетённое многообразие гомеоморфно шару. То есть, по сути, им и является. Именно это и доказал Перельман, сколько бы мерным шар не был, – глаза Марка горели. – Теперь внимание! Взятый нами шарик не просто шарик, это центр вселенной, а вытянутые из него и переплетённые складочки-пузыри – галактики. Пространство замкнутое, однако нам всегда казалось, что мириады звёзд несутся в никуда. Ни в коем случае. Звёздный хаос является поверхностью трёхмерного шара, пусть и ухабистой, – парень перевёл дух. – Чтоб удостовериться в этом, вернусь к воздушному шарику и напомню, что концы натянутых складочек мы закрепляли. Теперь отпустим их. Отстрелив, складки расправятся, и шарик снова станет гладким. То же произойдёт, если отпустить гравитационные растяжки. Звёздные скопления схлопнутся в точку, из которой и произошёл Большой Взрыв. Взрыв этот идентичен тому, что мы делали щипчиками, но в отличие от нас он будет растягивать и вращать космос ещё миллиарды лет. Заканчиваю выводом: вселенная не бесконечна, как мы думали до недавнего времени, а ограничена пространством трёхмерного шара, за пределы которого нам не выйти никогда, – Марк замолчал и посмотрел на Глорис. – Поняла?