скачать книгу бесплатно
Рубрикатор
Юрий Владимирович Манусов
Пародия на Дэна Брауна. Невероятные приключения русского студента-математика, обучающегося в США. Погони, убийства, интеллектуальные загадки, любовные романы, детективные расследования, погружения в подсознание. В целом – фэнтези и чёрный юмор.
Юрий Манусов
Рубрикатор
Нью-Йорк
Чёрт возьми! Как не хотелось опаздывать на юбилейную лекцию, приуроченную к сорокалетию присвоения имени Рихарда Куранта «Институту математических наук» при Нью-Йоркском университете.
У железной лестницы, ведущей на эстакаду станции метро «18-е авеню», неожиданно появилось объявление, сообщающее о том, что линия «D» «Бруклин – Манхэттен» закрыта на ремонт до четырёх часов после полуденного времени.
Марк, чертыхнувшись, пешком направился к линии «F», продолжая ломать голову над странным сообщением, присланным чуть свет с телефона отца. Сам отец уже два дня как в воду канул.
Первым в сообщении стояло число «86», через запятую – «биб», ещё через запятую – «рубрикатор». Всё!
Очередной тест на сообразительность? Вряд ли. Видимо, ситуация не допускала открытой информации.
Взволнованный сообщением Марк немедленно сел за компьютер.
Что означает «86»? Это «год»? Номер улицы, номер дома, квартиры? Или, быть может, страницы? И почему бы не поезда? А «биб»? Это имя, аббревиатура, сокращение? Где ключ? В «рубрикаторе»? Возможно.
Желая получить чёткую формулировку, Марк «загуглил» это слово. В появившейся статье прочёл: Рубрикатор – таблица иерархической классификации, содержащая полный перечень включенных в систему классов и предназначенная для систематизации информационных фондов и массивов.
Внезапно обнаружил неизвестное ему определение: Рубрикатор – в средние века писец, раскрашивающий заглавные буквы в манускриптах, а также впоследствии в печатных книгах; лицо, делающее надписи красным карандашом.
«Писец» навёл Марка на мысль, что «биб» – это, скорей всего, «библиотека», а «86» – её адрес.
Забив в поисковую строку: «Библиотеки Нью-Йорка», Марк побежал глазами по открывшемуся списку.
Есть! Число «восемьдесят шесть» связывалось только с филиалом Бруклинской библиотеки «Новый Утрехт». Марк был почти уверен, что найдёт там закладку с конкретной информацией в одной из редких книг.
Открыв в интернете карту Бруклина, он повёл взглядом по «Восемьдесят шестой стрит». Библиотека находилась рядом со станцией метро «18 Av» линии «D». Можно было ехать, но его не отпускал отцовский постулат: «Одно решение – не решение, выдай два, а лучше пять».
Марк, вернувшись к сообщению, стал размышлять.
Попробуем представить число «86» суммой цифр: 8 + 6. Или нет, лучше разностью: 8 – 6 = 2. В этом случае «двойкой» можно поиграть: 8 = 2?, а 6 = 2?3. Но что это даёт?
Марк встал, походил. Развёл руками: ничего. Вдруг хлопнул в ладоши.
«86» – год моего рождения, а наоборот – год рождения отца. Да и мамы. Разность этих чисел равна восемнадцати. И мне – восемнадцать. Есть повод задуматься.
Марка никогда не удивляло, что родители завели ребёнка так рано. Оба – подкидыши. Учились в советской школе-интернате, дружили с ранних лет. Дружба переросла в любовь, любовь – в страсть, страсть обернулась беременностью. Мама, с детства игравшая принцесс, была для папы принцессой и в жизни. Он для неё – принцем. Стройный, красивый, всегда в окружении девочек, да имеющий коллекцию побед на самых престижных физико-математических олимпиадах. Одарённого юношу заметили и уже ждали в именитом физико-техническом институте. Рождение ребёнка совпало с окончанием школы, и выпускникам интерната в лице молодых родителей дали полагавшуюся им по закону квартиру. Жена настояла, чтобы муж продолжил учёбу, и тот с блеском сдал вступительные экзамены в физтех. Институт выплачивал талантливому студенту повышенную стипендию и помогал юному папе материально. Через год, получив ясли, решила учиться и мама. Имея тягу к языкам, она выбрала иняз.
Марк хорошо помнил, как его тискали мамины однокурсницы. Папа же придумывал различные игры, во время которых ребёнок обучался всему на свете. В возрасте пяти лет мальчик свободно читал, решал алгебраические задачи, знал географию, историю, а с мамой изучал английский. Дальше – больше. Он досрочно окончил школу и с подачи отца стал студентом «Института математических наук» – одного из лучших математических центров мира.
Уйдя от воспоминаний, Марк взялся за число «восемнадцать», но занимался им недолго. Незачем было отцу писать «86», подразумевая под ним «18».
Оставив число в покое, Марк перешёл к «биб» и неожиданно прочитал русское слово на английский лад. Полученное «bib» давало сразу три значения: «нагрудник» или детский «слюнявчик»; аббревиатуру известного банка «Business Internet Banking»; расширение файла от BibTeX – программы для управления ссылками.
Что делать с «нагрудником» он не знал и с «банком» – тоже, зато «программа для управления ссылками» имела прямую связь с «рубрикатором». Иметь-то имела, однако никуда не вела.
На всякий случай Марк вписал «bib» в поисковую строку и неожиданно нашёл к данному слову ещё два значения:
«Bib» – малочисленное племя, обнаруженное в Пакистане.
«Bib» – аббревиатура Библии.
К первой находке Марк отнёсся с юмором: не поискать ли «ключ» в кармашке «слюнявчика», завязанного на вожде «племени»? А вот вторым значением он заинтересовался – отцовская Библия всегда пестрела закладками. Быть может, «ключ» в ней? На той же восемьдесят шестой странице? Хотя нет, ориентироваться требовалось на главу, ибо в непохожих по формату изданиях страницы могли не совпадать. Не теряя времени, Марк открыл Библию в интернете.
Увы, такого большого количества глав ни в одной из книг Писания не оказалось. Парень не расстроился. К существующим пятидесяти главам первой книги Моисеева он прибавил тридцать шесть глав второй его книги. Полученная в сумме восемьдесят шестая глава рассказывала о скинии, где описывались и перечислялись материалы, из которых она строилась. Марк не поверил своим глазам. Это же классификация, то есть «рубрикатор»! Один только абзац о камнях чего стоил: «…и сделали они наперсник в пядь длинною и в пядь шириною. И вставили в него четыре ряда камней. Рубин, топаз, изумруд – это первый ряд. Во втором ряду: карбункул, сапфир и алмаз. В третьем ряду: яхонт, агат и аметист. В четвёртом ряду: хризолит, оникс и яспис. И вставлены они в золотых гнёздах. Камней было по числу имён сынов Израилевых: двенадцать было их, и на каждом из них вырезано было, как на печати, по одному имени для двенадцати колен…»
Марк ринулся искать алгоритм. Но как ни старался, не нашёл. Не сдавшись, он просуммировал главы четырёх Евангелий. Восемьдесят шестой по счёту оказалась восемнадцатая глава Евангелия от Иоанна. Прочитав её, Марк разволновался. В содержании говорилось о предательстве Иуды, аресте Иисуса и допросе его Пилатом.
Неужели отец задержан? Не исключено. Что же тогда с мамой? Ведь и она молчит.
Не желая верить в арест, Марк вернулся к первой версии и поехал на «Восемьдесят шестую стрит» в филиал Бруклинской библиотеки.
Увы, ни старинных фолиантов, ни современных книг, связанных со словом «рубрикатор», там не оказалось.
Теперь идя ускоренным шагом к линии «F», Марк переключил мысли на культовую лекцию.
Расстегнув куртку и взявшись за лямки рюкзачка, парень перешёл на бег. Дышалось трудно. Стояла непривычная для октября духота.
Лишь в вагоне Марк почувствовал облегчение, отдав хвалу кондиционеру и заодно его изобретателю Уиллису Кэрриеру, успешно опробовавшему своё детище в одной из типографий Бруклина. Было это в 1902 году.
Чего только не знал Марк, хотя многое считал мусором.
Глаза постоянно натыкались на портреты Джорджа Буша и Джона Керри. Президентская гонка 2004 года подходила к концу, и вся Америка жила предстоящими выборами.
Поезд нырнул под землю, и англо-американское название метро «subway» – «подземка» оправдало себя. Окна, превратившись в зеркала, умножили вагон на два. Марку не понравилось его отражение. Волосы взлохмачены, воротник куртки торчком, плечи ссутулены. Распрямившись, он поправил воротник и пригладил волосы. Теперь на Марка смотрел вполне приличный молодой человек. Зеркальная нереальность вызвала у него ассоциацию с названием сегодняшней лекции: «О применении принципа Дирихле к проблеме конформных отображений».
Но Марка интересовала не столько тема лекции, которую впервые прочитал сам основатель института Курант, сколько приглашённые на неё светила. Воочию увидеть сразу целую плеяду гениев, когда ещё придётся.
Проехали станцию «Йорк стрит», очередная – «Восточный Бродвей» уже в Манхэттене.
Марк проживал на пересечении «Девятой авеню» и «Двадцать пятой стрит» в квартире, подаренной ему отцом.
Внезапно в его голове вспыхнуло название филиала бруклинской библиотеки – «Новый Утрехт».
Идиот! Как он проглядел такую деталь?! Утрехт – город в Голландии, в который отец недавно ездил.
На табло загорелось название станции «Вторая авеню». Следующая – «Бродвей-Лафайет стрит», где горе-отгадчику выходить.
Разозлившись на себя, Марк решил немедленно всё узнать об Утрехте.
Выскочив из метро, он перебежал Бродвей, промчался по Меркер-стрит мимо своего института, где вот-вот должна была начаться лекция, и свернул на Четвёртую Западную улицу. Через сорок секунд запыхавшийся Марк стоял в холле университетской библиотеки Элмер Хормс Бобст.
Холл одной из крупнейших библиотек Америки представлял собой дно огромного стеклянного колодца, опоясанного многоярусными балконами, за которыми просматривались залитые светом читальные залы со снующими как муравьи студентами.
Восстанавливая дыхание, Марк посмотрел вверх и вдруг увидел, как из-под самой крыши шагает в пустоту девушка. Падая, она спикировала и, врезавшись головой в мраморный пол, обдала остолбеневшего парня брызгами крови. Со всех сторон к распластанному телу сбегались люди, а потрясённый Марк всё стоял и стоял, не в силах сдвинуться с места. В самоубийце он узнал однокурсницу Клео и, что ужасней, симпатию отца.
Его дальнейшие действия походили на действия сомнамбулы. Взгляд Марка выхватил отлетевший от девушки телефон. Нагнувшись, он поднял его и механически сунул в куртку. Ему казалось, у него пропал слух. Нет, люди и, вправду, стихли.
Не в силах оставаться в холле, Марк поспешил к выходу и только сейчас заметил на куртке кровь. Ноги сами повели его в умывальник.
Из зеркала смотрело неживое лицо. Зачем Клео это сделала? Внезапно он вспомнил про телефон. Тот оказался работоспособным. Открыв раздел «SMS», Марк обнаружил одно-единственное сообщение: «Я обрываю нашу связь, не ищи меня, прощай». Адресантом значился отец, но писал явно не он. Клео никогда не была для него обузой.
Кто же автор фальшивки?
Мать он исключил сразу. Она, конечно, могла догадываться, что муж у неё не ангел, однако вмешиваться в его личные дела не посмела бы.
Оба родителя, воспитываясь в интернате, полагали, что человек сам решает, как ему поступать. Угрозы, увещевания, слёзы и, тем более, желание напакостить считались невозможными в их отношениях. Наказанием могло служить лишь собственное чувство вины.
Перейдя в раздел «звонков», Марк увидел целый столбик «исходящих» и ни одного «входящего». Молчание отца подтверждало разрыв.
Спрятав телефон, он смыл с лица кровавые брызги. Бумажным полотенцем протёр кроссовки. На джинсах пятна сливались с фактурой, а вот на куртке резко бросались в глаза. Сняв её и перекинув через руку, Марк поспешил к выходу. Быстро проскочив холл, он оказался на улице. И только теперь вспомнил про Утрехт. Но о возвращении даже мысли не допускал. Померкла в сознании и лекция. Однако, не зная, куда себя деть, направился к институту.
У приоткрытой двери в зал толпились студенты. Марк подошёл ближе и, встав на цыпочки, увидел, что внутри – яблоку негде упасть. Потоптавшись, парень решил дождаться окончания лекции и хотя бы краем глаза взглянуть на корифеев.
Проследовав до конца вестибюля, Марк остановился у окна. Мысли путались, стягивались в узелки и рвались. Их обрывки, словно химические радикалы, снова связывались и вбрасывали в сознание случайные образы. Взгляд перекинулся на цветник за окном, который неожиданно вызвал ассоциацию с «вестибюлем», означавшим дворик, сооружавшийся в честь древнеримской богини Весты, хранительницы домашнего очага. А красная роза, казавшаяся чужеродной среди жёлто-сиреневых цветочков, вдруг налилась кровью. Марка передёрнуло и отбросило на год назад к этому же самому цветнику, откуда отец, неожиданно прилетевший из Москвы по какому-то срочному делу, впервые увидел его с Клео, спускавшихся с институтского крыльца. Подойдя к ним, он задержал на девушке взгляд и пригласил обоих обедать. Марк, уверенный, что Клео откажется, вдруг увидел в ней обезьянку, загипнотизированную удавом. Девушка молчаливо кивнула, хотя минуту назад заявляла, что опаздывает на фитнес. Удивляла она и потом. Разговорилась, развеселилась, выпила целый бокал вина. И это пуританка Клео из английской аристократической семьи?! В университете она близко никого к себе не подпускала. Даже красавец-бобслеист, о котором мечтала каждая студентка, не смог добиться её расположения. Да и Марка она воспринимала только как однокурсника. Правда, и однокурсник не претендовал на роль бой-френда. Стоило отцу это понять, как он из потенциального свёкра превратился в ухажёра. Сыпал остротами, шутил и даже выкопал откуда-то математические анекдоты. Один не понравился Марку: «Геометр: «Девушка, вы такая компактная». «Что, миниатюрная?». «Нет, замкнутая и ограниченная». Рассказывая анекдот, отец не сводил с Клео глаз, и могло показаться, что неприглядная характеристика относится к собеседнице. Но умница, какой свет не видывал, нисколько не смутилась. Да и внешность её вполне соответствовала названию – прекрасный пол.
После ресторана все трое поехали к Марку. А вечером удав повёз разомлевшую обезьянку в пятизвёздочное жилище.
Отец зачастил в Нью-Йорк, и сын не мог не предупредить потерявшую голову Клео, что папаша, бывает, расслабляется, но жену свою любит и никогда не бросит. Та холодно ответила, что такой разговор у них был, и ей достаточно просто встречаться.
Вдруг Марка бросило в жар. Не имеет ли бобслеист, продолжавший преследовать Клео, отношение к сообщению?! При желании, он мог легко перехватить отца в отеле. Но оставался вопрос: почему исчезла мама?
Прижавшись лбом к стеклу, Марк стоял раздавленный и опустошенный. В чувство его привёл шум за спиной, лекция закончилась.
Народ быстро заполнил вестибюль и тот загудел пчелиным ульем. У распахнутой двери заняли позицию репортёры, за их спинами выстроились телеоператоры, приготовили диктофоны журналисты.
Показались корифеи. Выходя по одному, они сразу же обступались интервьюерами.
У Марка разбегались глаза. Вот создатель «К-теории»; вот разработчик концепции p-адических модулярных функций; вот патриарх математического Олимпа, представивший доказательство существования семимерных сфер с нестандартной гладкой структурой; а вот вытащенный из России нелюдим, потрясший мир доказательством «Гипотезы Пуанкаре», сто лет остававшейся непокорённой.
Вдруг Марк увидел девицу с огненными волосами, которая бесцеремонно разорвала кольцо журналистов и, протиснувшись к седовласому мэтру, попросила его назвать самого перспективного молодого математика. Мужчина, улыбнувшись, показал на себя, но через секунду произнёс имя Владимира Воеводского, работы которого Марк хорошо знал.
Опустив диктофон, девица выбралась наружу и, не замечая стоявшего перед ней парня, стала высматривать очередного корифея. Марк устремил взгляд на её бейдж, пристёгнутый к лацкану белоснежного жакета, в глубоком вырезе которого проглядывалась пышная грудь. Девицу звали Глорис, и представляла она известный математический журнал «American Journal of Mathematics».
Выискав кого-то, журналистка рванулась вперёд и, налетев на Марка, выронила диктофон, который, ударившись о пол, скользнул к ногам парня. Придерживая на руке куртку, Марк быстро нагнулся, но вдруг потеряв равновесие, привалился к девушке. В тот же миг до него долетело слово «козёл», брошенное по-русски. Сомнений не было, перед ним – соотечественница. Подняв диктофон, Марк с победным видом протянул его уже не рыжей бестии, а красной девице.
– Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты.
Красна девица не смутилась.
– Ликует буйный Рим! – отпарировала журналистка лермонтовской строчкой и, забрав диктофон, сделала строгое лицо. – Если не заработает, умрёшь, – она включила запись. – Скажи что-нибудь, красавчик.
Так Марка ещё никто не называл.
– Вас, кажется, интересуют молодые математики?
– Не просто молодые, а перспективные.
– Говорят, я перспективный.
– Сейчас проверим, – журналистка переключила диктофон на воспроизведение и прослушала записанные фразы. – Тебе повезло, жить будешь, – она опять включила запись. – Назови своё имя и скажи, чем является для тебя математика.
– Пожалуйста. Звать меня Марком. Математика является для меня священной коровой, которую я собираюсь доить всю жизнь.
Глорис скривилась.
– Жуткое сравнение!
– Почему?
– Да потому что доить священную корову нельзя, на то она и священная. Но суть даже не в этом. Корова и математика находятся в разных лексических парадигмах и создавать из них коннотацию может только недоучка.
Марк, сам сторонник конструктивной критики, нисколько не обиделся.
– О коннотации можно подробней?
– Можно, – девушка выключила диктофон. – Возьмём, к примеру, слово «метель» и образуем с ним предложение. Допустим, такое: «метель огненных искр взвилась в небо». Сочетание метели с огненными искрами и есть коннотация. Понятно?
– Ты где училась?!
– Окончила журфак МГУ.
– А в Штатах как оказалась?
– Долго рассказывать.
– Извини.
– Да, нет, – Глорис засмеялась, – это не секрет. Кофе пьёшь?
– Пью.
– Поехали?
Парень опешил.
– Ты предлагаешь уйти?!
– А что, работа сделана. Напишу о молодом, подающем надежды математике.
– О Воеводском?
