Мигранты. Сетевики

– Спасибо, Андрюх! А ты один, что ли, сегодня?

– Наши собираются чуть позже, и я с ними вместе приду, как будто так и должно быть. Просто я решил, что передавать конфиденциальный пакет при всех было бы не совсем правильным, вот и заглянул отдельно. Ну, давай, я побежал, скоро увидимся.

Дверь тихо захлопнулась, и Ельников, с нетерпением вскрыв пакет, начал жадно читать.

«Для начала, Олег, поздравляю тебя с успешным, за некоторыми досадными шероховатостями, завершением твоей первой «экскурсии». Отчёт закончишь спокойно после выписки из Склифа, для чего желаю тебе скорейшего выздоровления. По понятным, надеюсь, причинам ни мы, ни кто-либо из членов твоей семьи, с нетерпением ждущей любимого мужа и отца из очередной «научной командировки», навестить тебя в больничной атмосфере не можем, поэтому довольствуйся пока этой писулькой.

Во-вторых, поздравляю тебя с присвоением очередного воинского звания «полковник». По так же понятным тебе причинам копию приказа об этом прислать не могу. Довольствуйся словами, если веришь старику. А увидишь подлинник, тогда и «обмоем» звёздочки, как положено.

Вот видишь, поздравление за поздравлением в такой короткой записке. Надеюсь, в ближайшее время будет ещё одно – с успешной защитой докторской. Но, тьфу-тьфу, не сглазить бы, молчу, молчу. Однако, не обольщайся, товарищ уже полковник – не только улыбки начальства ждут тебя. На «разборе полётов» будет, за что пожурить полусостоявшегося «древнекитайского доктора»… А в целом – нормально. Ещё раз наискорейшего выздоровления тебе. Жму руку, Алексей.»

XIV

– Товарищ генерал-лейтенант, полковник Ельников по вашему приказанию прибыл! – чётко отчеканил Олег Алексеевич, переступив порог просторного, но без вычурности, строго обставленного кабинета с портретом президента страны на видном месте.

– Вольно, вольно… расслабься. Здравствуй, дорогой! – обнял Ельникова шагнувший навстречу сослуживец-начальник и старый друг Алексей Александрович Серёгин. – Я специально вызвал, вернее, пригласил тебя, – ты ведь пока ещё на больничном, – на полчаса раньше обозначенного прихода сюда того, знакомого тебе, нашего куратора программы, Анатолия Анатольевича. Помнишь? Это чтобы успеть поболтать по-дружески, обменяться впечатлениями, не напрягаясь присутствием высокого начальства.

– Такой же Анатолий Анатольевич этот наш куратор, как мы с тобой Фома и Ерёма…

– Ты, Олежка, всё та же язва – это, конечно, хорошо, пороху, значит, пока достаточно… Но не переязви когда-нибудь сдуру, знай меру. Мало ли…

Серёгин поднял глаза кверху и изобразил рукой, будто подносит ею телефонную трубку к уху, а другой постучал себя по лбу, что должно было бы означать «ты что, совсем форму потерял, пока в больнице валялся, не понимаешь, что всё здесь насквозь прослушивается, и наш «Анатолий Анатольевич» наверняка в настоящий момент этим как раз и занимается, готовясь к живому разговору».

Ельников же, отмахнувшись, брезгливо поморщился

– И с каких это пор ты, Лёха, так осторожничать начал?

– Не твоё дело! А, впрочем… скажу. Боюсь я расплодившихся у нас, как и в других ведомствах, молодых карьеристов, которые стремятся занять твоё

место, используя любую твою оплошность, неосторожно сказанное слово…

– Так боишься за своё кресло? Не разочаровывай меня, Алексей.

– Да не за место душа болит, а за дело. Угробят ведь, примитивизируют… фу-у, еле выговорил… почти не осталось нынче той нашей идеологической закалки, которой мы пока ещё гордимся. Вместе со стариками уходит на пенсию и она, родная. Не только в нашей, смею утверждать, сферах… Только не воспринимай, пожалуйста, эти мои всхлипы за извечное стариковское брюзжание о падении нравов.

– Нам с тобой до стариковства ещё далеко.

– Я о смысле, а не о возрасте. Хотя на моё, например, кресло метит человек моложе меня почти вдвое.

– Невероятно…

– Сегодня у нас всё вероятно, оглянись вокруг!

– Понятно, дальше можешь не объяснять.

– Ну, ладно, поскулили и забыли… Рассказывай, давай, я так ждал этой минуты.

– Многовато у меня рассказывать, Алексей, времени до прихода сюда Анатолия Анатольевича точно не хватит. Ты уж лучше задай ряд наводящих вопросов в общих контурах, а в подробностях потом, позже изложу. Наверняка не одним махом, а в несколько этапов. Кроме того, достаточно подробно всё, что надо изложено и в служебном рапорте, и в отчёте для правительства через Анатолия Анатольевича.

– Хорошо, пусть будет так. Тогда, для начала, скажи, Олег, вот на примере той большой группы приезжих провинциалов, что пошла по «гербалайфовским» сетевым маркетинговым путям-дорожкам, сильно ли деградировало массовое сознание нашего народа за перестроечные годы? Я спрашиваю без разграничения на российских и других, а в общем, усреднённо в отношении народных масс всего бывшего СССР.

– Я бы не стал так ставить вопрос, Алексей. Не с луны ведь свалились все эти подонки, для которых нет ничего святого. И не вдруг множество людей превратились из законопослушных граждан в злостных правонарушителей. Скорее следует говорить об обнажении в результате Перестройки восемьдесят пятого года некоторых язв нашего общества, существовавших и вызревавших всю советскую историю, и даже ранее.

– Например?

– Ну, например, братья Моськины, о чём я писал в предварительных тезисах к большому отчёту. Как были они при советской власти мерзавцами, преступниками, далёкими от общественных интересов, да ещё и неоднократно судимыми, так ими и остались после её падения, войдя в перестроечную экономику уже открыто-хищнически, а не с прежней установкой «тайком-подпольно». Немало людей и в советские времена были богатыми, соответственно своему богатству наслаждались жизнью, но –тайно, украдкой. А теперь это можно делать открыто. Многие воровали, убивали, насиловали, и сидели за это в тюрьмах. А многие не делали всего этого, но не отказались бы, и делали бы, кабы не боялись этой тюрьмы. Перепутав же объявленную Перестройкой свободу со вседозволенностью, очень, очень многие перешли грань разумного…

– То есть горбачёвский лозунг о новом мышлении29 Моськиным и иже

ними не понадобился, чтобы взять его на вооружение?

– Для них это новое – не забытое старое, как и для миллионов близких им по духу. А вот взять, например, бывшего подполковника морской пехоты Александра Ивановича Георгицу, так он и был, и остался приличным человеком. Эталон защитника Родины, какие бы политические и экономические катаклизмы ни сотрясали её, многострадальную. В эту помойку – Салон восточной медицины, попал случайно, в поисках нормальной работы с достойным заработком, не найдя таковой у себя дома в Молдавии после демобилизации из армии. И, раскусив суть этого Салона, ушёл оттуда, ещё и крепко поколотив на прощание его хозяев. Такого не

своротишь никакими тёмными деньгами, хоть в мульти-миллионных суммах.

– Выходит, качественных изменений во взглядах и поведении наших соотечественников не произошло? Кто каким был, тот в целом таким и соатлся? И ты берёшься это утверждать?

– Нет, Алексей, вот этого как раз я утверждать не буду. Возьмём хотя бы того же интересного во многих отношениях персонажа – Антона Дроботова. Такой же, как и Георгица, кадровый офицер, разве что званием пониже, с настоящим стержнем в характере и мышлении, сохранившимся, поверь, и сегодня, несмотря на некоторые метаморфозы в личных жизненных обстоятельствах. Служил отлично, да демобилизован был, как тысячи и тысячи его сослуживцев, по сокращению в духе той же непродуманной перестройки. Пошёл в бизнес, потерпел в нём крушение и, спасая себя и семью от нанятых инвесторами бандитов, при этом не отказываясь погасить возникшие финансовые задолженности, подался в столичную авантюрность. Но, заметь, не пошёл в прямой криминал, где быстрее всего можно было бы решить денежные проблемы, а выбрал наиболее безобидный, если можно так выразиться, метод «честного отъёма больших денег у богатых и сверхбогатых москвичей и гостей столицы», ибо малоимущие граждане дорогостоящими услугами «древнекитайских» салонов не пользуются. То есть к грабежу простого трудового народа Дроботов никак не причастен. Но и по отношению к богатым (добывающим, кстати, свои большие денежки чаще всего путями, далёкими от праведных), в отличие от своих коллег по бизнесу бесстыжих братьев Моськиных, применял он исключительно безвредные, и даже полезные, действительно настоящие, элитные травяные препараты, пользуемые королями и президентами. Не скрою, вынужден был Антон ради спасительного заработка мошенничать, назначая пациентам-богатеям лошадиные дозы по баснословным расценкам, а также обманывая при взаиморасчётах своих нижестоящих дистрибьюторов и расклейщиков листовок, но, ещё раз повторяю, не во вред прямой безопасности общества. И других к этому призывал, имеется в виду «не во вред», то есть «не навреди». Эксперты подтверждают: доза приёма препаратов реального китайского учёного-травника доктора Ли, поскольку они относятся к пищевым, а не лекарственным, не имеет решающего значения. А Дроботов пользовал своих пациентов только этими препаратами, и никакими другими.

– То есть данный субъект – Дроботов если не полезен в настоящее время обществу, но и относительно безвреден, то есть серединка-наполовинку, и при благоприятных условиях мог бы ещё неплохо послужить Родине?..

– Здравствуйте, товарищи! – прервал беседу генерала и полковника вошедший без стука в кабинет тот самый интеллигентный, доброжелательно улыбающийся, безупречной внешности «генерал в штатском», велевший во время первой встречи с Олегом Алексеевичем называть его «просто Анатолием Анатольевичем».

– Здравия желаем! – вскочили со своих мест собеседники, не знающие точного звания этого генерала, поэтому и ограничившиеся лишь первой половиной уставного приветствия.

– Поздравляю вас, товарищ полковник, и с присвоением очередного воинского звания, и с успешным выполнением, судя по прочитанным нами тезисам вашего многообещающего отчёта, служебного задания! Поправлюсь – первой части задания…

Упреждая разочарование новоиспечённого полковника, Анатолий Анатольевич многозначительно, как и во время первой их встречи, кинул краткий взгляд к потолку:

– В силу той же успешности, руководству нашего государства задание ваше интересно было бы продлить.

При всей многозначительности взгляда и поправки к краткому поздравлению генералу в штатском полностью загасить обеспокоенность героя дня не удалось. Так и есть, вскользь озвученное когда-то Серёгиным на уровне предположения продолжение эпопеи с внедрением в мигрантские круги – объективная реальность, и никуда от этого не денешься. Плакала скорая защита докторской, если придётся отправляться куда-то

немедленно…

Совсем немного, всего лишь в рамках приличия при разговоре со столь высоким начальством, но всё же приупавшим голосом Олег Алексеевич как можно спокойнее внешне попытался осведомиться:

– А… диссертация?

– Мы навели справки, – невозмутимо продолжал Анатолий Анатольевич. – К вашей её предварительной защите Учёный совет университета готов. По единодушному мнению председателя и членов совета, поработали вы над ней прекрасно.

– Спасибо, тов…

– Да Анатолий Анатольевич же я… – точь-в-точь с такой же, как в первый раз, мягкой улыбкой поправил точно так же, как тогда, волнующегося Олега Алексеевича генерал.

– Да-да, извините, Анатолий Анатольевич. Ещё раз спасибо, так сказать…

– Спасибо пусть будет потом, при получении заслуженных наград, которые, как я полагаю, в вашей судьбе ещё будут. Это кроме той, разумеется, которая ждёт вот-вот. А теперь, прошу прощения, вынужден прервать приятное общение с вами – пора на очередное рабочее мероприятие. Всего доброго!

XV

– Ну, что я тебе говорил перед этой твоей командировкой-погружением?

– усмехнулся, доставая из замаскированного в громадном, во всю стену, книжном шкафу бара-холодильника бутылку коньяка, бокалы, лёгкую закуску генерал Серёгин. – Как в воду, получается, глядел.

– Хитришь ты, Алексей Александрович, – с сомнением покачал головой Ельников. – А ну-ка, наливай, да выкладывай, что за операцию разработал для меня опять. Как и предполагал – пресса, журналистика?

– Ну, конечно! Что ещё более подходящее можно было придумать к

настоящему моменту, когда над общественным сознанием творится такое измывательство, какое иначе, чем идеологической диверсией и назвать трудно?

– Диссертацию, как не столько обещает, сколько дипломатично предполагает наш мудрый наставник-куратор Анатолий Анатольевич, я успею защитить до этого своего этого исчезновения на неопределённое время?

– А ты никуда и не исчезаешь. Сразу здесь, дома, в Москве будешь «погружаться», без всяких предварительных командировок, да ещё и под тем же, ставшим тебе, надеюсь, уже как родным, псевдонимом. Псевдоним делу не помеха, а даже в пользу, так как согласно роду твоей службы настоящее твоё имя широкой публике неизвестно, разве что нашему управлению кадров да твоим друзьям детства и ранней молодости, которые в лицо на улице скорее всего не опознают, если сам целоваться не полезешь, а под этим псевдонимом тебя уже знает немало людей, как среди богатых бывших пациентов, являющихся реальными представителями нужных тебе теперь деловых кругов, так и среди связанных с твоей недавней деятельностью разных жуликов, встречи с которыми теоретически весьма возможны. Так что, вполне сойдёшь за того, кого надо. А если, случайно, наткнёшься ещё и совсем уж на кого-то из близких коллег по прохиндейскому древнекитайскому бизнесу, то уж в их-то понимании ты под твоим этим псевдонимом не только реальная, но и почти героическая фигура – меньше года в Москве, а уже сумел полностью легализоваться, заделаться «коренным» в первом поколении москвичом, то есть приобрести, хоть и в кредит, собственное жильё и прописаться в нём, а после небольшого косметического ремонта и переселишься из съёмной квартиры. Это – символ успеха приезжего, и люди данной категории ещё больше к тебе потянутся.

– Так, может, вы уже и работёнку мне подыскать успели, чтобы самому не утруждаться?

– А как же! Наметили тут одну газеточку, неплохо раскрутившуюся на

благодатной и актуальной для пресс-жулья рекламно-мошеннической почве. Учредители её подыскивают грамотного, работящего, желательно солидной интеллигентной внешности бесправного приезжего человечка на место «зиц-председателя», то есть подставного директора, умеющего организовать рабочий процесс, но при этом не наделённого ни правом подписи финансовых документов, ни правом прикасаться к кассе фирмы вообще, без печати в руках и без каких-либо иных юридических и прочих полномочий.

– Именно приезжего? Предыдущий тоже таковым был?

– Точно так. Предыдущего выгнали по отработанной методике – человек приезжий, если он прибыл в Москву на заработки как обыкновенный гражданин, самостоятельно, без знакомств и связей, начинает ради наработки какого-то внешнего статуса вкалывать где получится, в том числе и на подобные этой шайки, как ломовая лошадь, получая, как в данном случае, свой небольшой процент от подтянутых им в кассу этой шайки денежных поступлений. В качестве дополнительной нагрузки, а скорее как условие получения этой «статусной» должности, в этой, например, редакции его заставляют ходить по различным массовым мероприятиям вроде пресс-конференций, выставок, писать репортажи с них, разные другие материалы для заполняемости газеты «живой» журналистской продукцией.

– А трудоустройство хоть легитимное, по трудовой книжке?

– Куда там! Рано или поздно от большинства таких псевдодиректоров начанают поступать в требовательной форме вопросы, а не узаконить ли администрации газеты с ним трудовые отношения. Тут «бузотёра» и выталкивают взашей, а на его место находят следующего, благо столица кишит приезжей рабочей силой на любой вкус и цвет.

– Ну, а если взбунтуется какой-то гордец, и не захочет сам уходить?

– Элементарно перестают платить заработанные деньги, и человек сам уходит. А в случае буйства – у учредителей всегда под рукой ангажированные силовики в милицейской форме или без неё, с бритыми головами. Утихомирят приезжего вмиг…

– Как называется издание?

– «Мастер».

– Дело, значит, мастера боится? А оно, издание, отраслевое какое-нибудь, или общей направленности?

– Отраслевое строительное.

– А примут меня?

– Ты уже порекомендован кое-кем из хороших знакомых основного, крупнейшего из учредителей. Этому знакомому тот верит безоговорочно.

– Главная цель моей работы в данном издании и ориентировочные сроки? Ведь, как я понимаю, это – проходной, промежуточный этап для подготовки к чему-то более серьёзному. А то слишком уж мелкий плацдарм для стратегического исследования.

– Правильно понимаешь, Олег. Работа в этой жалкой, но финансово вполне успешной для её уровня газетёнке – лишь подготовительная площадка, учебный класс для прохождения тобой так называемого «курса молодого бойца». Ты должен по возможности скоро подготовиться к основной работе – организации и управлению новым, с нуля,       изданием, ни названия, ни конкретной ниши для которого ещё не определено. Определить, как считает наше с тобой начальство, ты должен сам.

– Что ж, спасибо за доверие…

– Не ухмыляйся, тебе действительно доверяют. На тебя рассчитывают, ты даже не подозреваешь, как.

– Ну, хватит, а то сейчас слеза прошибёт… скажи лучше, финансы на это новое, с нуля…

– Не твоя вообще-то должна быть эта забота, но чтобы всё было, как у нас в подобных операциях принято, по-настоящему, на тебя она всё-таки ляжет. Есть один амбициозный до болезненности бизнесмен-нувориш. Мишей зовут, Михал Михалычем. Вот за его обработку и возьмёшься попутно с адаптацией в газете «Мастер», с которой он, кстати, время от времени входит в рабочие контакты, рекламирует через неё свою продукцию, даёт интервью на актуальные для него темы, в общем пиарится понемногу. Как новый руководитель познакомишься с ним, посвятишь его фирме пару-троечку высокосодержательных, красиво написанных материалов скрыто-рекламного содержания если и не задаром, то за самую умеренную плату. Постепенно ненавязчиво втемяшишь в его голову блестящую идею стать знаменитым медиа-магнатом, единоличным владельцем для начала одного собственного яркого издания желательно федерального уровня, способного со временем не только прославить владельца, но и приносить сверхприбыли.

– Насколько он контактен?

– Тебе помогут познакомиться с ним, не волнуйся, да так, что инициатива будет исходить от него самого.

– Хорошо бы. Но нельзя же зацикливаться на чём-то одном. Мало ли что с кем может произойти. Есть альтернативы тому и другому, то есть газете «Мастер» и этому конкретному нуворишу?

– А то мы маленькие… издеваешься?

– Ладно, принято. Защищаюсь на Учёном совете, и…

– Нет уж, сначала «и», а по ходу двигаешь свою докторскую, никуда она не убежит.

– Бл… Но хоть отпуск отгулять дадите?

– Хватит с тебя больничного. А то разжиреешь, чего доброго, форму потеряешь.

– И что вы за люди, товарищи генералы! Хорошо, тогда у меня к вам просьба: помогите Дроботову.

– Да на свободе твой Антон, не переживай!

– Без тебя знаю, что на свободе. Я имею в виду в остальном…

– Моськины под стражей…

– И это я без тебя знаю!

– Да успокойся, что ты нервничаешь?.. В общем, слушай. Следствие в разгаре, и сроки этим негодяям светят, в который уже раз в их сволочной жизни, немалые. Ведь к убийству главной российской дилерши вашего уважаемого китайца доктора Ли и они, Моськины, причастны. А раскрытию этого преступления немало поспособствовал один твой друг-древнекитаец.

– Яковлевич?!

– Он самый.

– Молодчага Андрюха! А Дроботова Антона, я хоть и слышал краем уха, что отпустили, но не знаю, как – под подписку, или…

– Совсем. Сняты все обвинения, выдвинутые ему по анонимным доносам Моськина-младшего.

– Так Вовка Моськин ещё и анонимщик?

– И какой! Квалифицированнейший, с большим стажем…

– А как его раскрыли?

– Тоже с помощью твоего Андрея Яковлевича.

– Ну, Андрюха!..

– Так что, товарищ полковник, идём в журналисты?

– Куда ж деваться, если Родина зовёт… в журналисты, так в журналисты. Профессиональным писарчуком побыть очень даже интересно. За удачу?

– За удачу, Олег!

Прежде чем опрокинуть в себя по глотку коньяка, полковник и генерал одновременно достали из карманов по одинаковому с виду небольшому флакончику, вытряхнули по паре серовато-коричневых капсул, также оба одновременно кинули эти капсулы каждый себе в рот и, посмотрев друг на друга, расхохотались.

– Да-а, Алексей, – вытер слезу Ельников, – никак не ожидал увидеть тебя употребляющим препараты доктора Ли. Ну, мне простительно, как штатному её апологету, а вот к тебе-то этот флакончик с тонизирующим средством, попутно нейтрализующим в какой-то мере воздействие алкоголя на организм, как попал?

– Так и попал. Думаешь, ты один всё обо всём знаешь. Мы брат, пока ты в своём древнекитайском салоне постигал науку облапошивания денежных людей в денежном же плане, узнали много чего интересного помимо поступающей конкретно от тебя информации.

– Например?

– Например, что доктор Ли, этот известный во многих странах американец китайского происхождения – и на самом деле один из крупнейших, авторитетных в мире фармакологов. А травник вообще, какому равных нет, как и его герба-продукции по концентрации, сбалансированности в ней полезных веществ, экологичности и так далее. Богат, имеет мощные производства, достаточно плантаций в разных уголках земного шара, над которыми даже самолёты не летают – сумел выкупить такой запрет во имя идеальной чистоты произрастаемых культур. Распространяет продукцию исключительно методом сетевого маркетинга, имея отделения и филиалы во многих странах мира.

– И что ты мне нового сейчас сказал?

– А то, что не только зарубежная элита благодарна доктору Ли за хорошее самочувствие, налаженное с его помощью, а и многие наши сведущие люди. Поскольку же, как мы с тобой знаем, истинный сетевой маркетинг не предполагает ни оптовой, ни розничной торговли в классическом её виде, ни прямой рекламы в средствах массовой информации, а распространение товара происходит исключительно по методу «из рук в руки», через личные контакты с соответствующей пропагандой из уст в уста, то о каждом конкретном потребителе знает только тот, кто реализовал ему тот или иной препарат или набор препаратов. Получая эти препараты опять же из рук в руки от вышестоящего дистрибьютора. А чтобы иметь ассортимент всегда под рукой, надо что?

– Изучить хорошенько вопрос, проникнуться, в числе прочего, и здоровым образом жизни, опробовать эффективность препаратов на себе, подписаться под вышестоящего дистрибьютора, это же ясно как день, и в нашем Салоне каждодневно происходило. Потом беспрепятственно получать продукцию на закрытом для посторонней публики складе по щадящим, несмотря на элитарность товара, ценам, с соответствующими скидками за численность подписанных тобой новых дистрибьюторов. Да я же подробно обо всём этом процессе докладывал. И что в стране есть немало добросовестных, любящих своё дело дистрибьюторов… пусть не загребающих сумасшедшие деньги, но и себя оздоравливающих, и других со знанием дела.

– Беда только, что твои коллеги-«древнекитайцы», мать их… извратили идею и превратили доброе дело чёрт те во что. На ежегодно проводимые за счёт доктора Ли дистрибьюторские съезды ездили как герои, получали награды, а Ли этот и знать не знал, а может понимал, да по каким-то соображениям не подавал виду… что количественные показатели ими достигались…

– Начинаем повторяться, товарищ генерал. Враньё в обширнейшей рекламе, которой даже неглупые люди продолжают и сегодня верить, профанация процесса оздоровления и омоложения вперемешку действительно элитными с фальсифицированными препаратами, дикое, многократное завышение цен в обход налоговой системы и так далее…

– Но ты вот сам заикнулся о порядочных, настоящих дистрибьюторах. Один из них, только не падай – моя двоюродная сестра. Отсюда и флакончик в моём кармане, который так удивил тебя. И ещё больше ты, голубчик, удивишься, если узнаешь, кто, кроме нас с тобой в нашем ведомстве, а то и повыше, помощью доктора Ли не брезгует, и выглядит благодаря этому, несмотря на сумасшедший график работы, как огурчик, минимум лет на десять-пятнадцать моложе.

– Что, и…

– Ч-ш-ш!

– Да-а…

– Ну, и, наконец, о рекламе, которой люди, увы, продолжают верить нередко слепо… Последствия этой машинальной веры ты увидел собственными глазами в ходе общения с разными Моськиными. Выходя за рамки одной темы, проблема эта серьёзнейшая. И именно рекламой, в сути и сущности которой ты успел кое-что уразуметь здесь, её тщательнейшим анализом тебе придётся заняться в первую очередь на твоём новом, газетно-журнальном поприще.