Солнца трех миров

Как мы ни лелеяли гостей, к концу второй недели они засобирались в дорогу.

– Неужели уйдете? – не поверила Даша. – Оставайтесь!

– Надо идти, – сказала Инга. – Следующий хоул где-то там. – Она неопределенно махнула рукой в сторону обрыва. – Точнее сказать не могу – мешает тот хоул, через который вы сюда прошли. Нам надо уйти от него подальше в сторону, желательно на юг, чтоб я могла узнать точное направление.

– Но ведь неизвестно, куда тот хоул ведет. Или – откуда. Если он ведет с другой планеты сюда, вы даже не пройдете через него.

– Пойдем искать следующий.

– Так можно блуждать бесконечно! Зачем вам это?

– Кому как, – улыбнулась Инга. – Боря хочет собрать неопровержимые доказательства своей теории, найти хоул на Землю и вернуться туда с триумфом. Хотя я думаю, что триумф сам по себе волнует его меньше всего. Ему важно до истины докопаться. Он бы без колебаний собственную теорию опроверг при случае, – но теперь такое уже невозможно. Витя считает, что именно через хоулы перемещаются по Вселенной НЛО. И тоже хочет найти подтверждения своим догадкам. А я… Я хочу найти своих. Если я могу чувствовать хоулы, то и остальные либеры тоже. Мне Боря наводку дал, я его статьи читала, а другие могли сами догадаться. Наверняка кто-то из либеров уже ушел в другие миры. Мы могли бы основать колонию и помочь другим нашим перебраться туда. На Земле нам все равно не дадут жить.

– За что вас так ненавидят? – спросила Даша. – Я тоже побаивалась либеров. Но только до встречи с тобой.

– Вот если бы ты не побаивалась, а по-настоящему боялась, ты бы нас ненавидела, – сказала Инга. – И любые встречи только усилили бы страх. Из тех, кто нас панически боится, как раз и сколачивают бригады для поиска и уничтожения либеров. Большинству людей свойственна ксенофобия – обычно это чувство в них дремлет, но достаточно любого повода, чтоб оно проснулось и сорвалось с цепи, перерастая в агрессию. А сильнее всего нас ненавидят те, кто хотел бы использовать в своих целях, но не может. Потому что мы никому и никогда не позволим себя использовать. Для властей мы опасны уже тем, что видим истинную картину мира, чувствуем подоплеку происходящих в обществе процессов, слишком хорошо понимаем природу власти вообще и знаем, из кого она состоит, кого покрывает и кто из ее рук кормится. Если б у нас хватило терпения молчать, все было бы нормально, да только его не хватило. Если б мы оказались податливее на прогиб, все было бы вообще замечательно. Ведь многие знают то, что знаем мы, не стесняются высказываться, и даже что-то предпринимать. Однако для них это сплошь и рядом лишь способ набить себе цену и продаться подороже. Для нас такое неприемлемо.

– А это реально – найти хоул на Землю? – спросил я. Больше для того, чтобы прекратить обсуждение темы либеров, чем для чего-то еще.

Инга посмотрела на меня. Умела она читать мысли или нет, мое намерение она угадала.

– Хоулы на Землю наверняка есть, – сказала она. – Или скоро появятся. Если не отсюда, то с других планет. Ты Борю спроси, он тебе расскажет. Упрощенно это выглядит так: в некий момент времени число хоулов начинает расти, и они соединяют планеты нашей Галактики, а может, и всей Вселенной, все более плотной сетью. В интеграции участвуют лишь миры с похожими характеристиками – каков допустимый разброс параметров, я не помню, тоже спроси у Бори. Но Земля точно способна интегрироваться только с землеподобными планетами, газовые гиганты – с газовыми гигантами, а на счет звезд Боря пока не уверен. После прохождения интеграционного пика число хоулов начинает сокращаться. Затем все повторяется. Сейчас мы на пути к пику.

Витя попросил нас помочь со снаряжением. В целом-то у их компании все было, но увидев наши мачете, он загорелся желанием заиметь такие же.

– Топор есть, а мачете я с собой не захватил, – сокрушался он. – Хотя дома – четыре штуки! Зачем, думаю, в Патагонии мачете? А хоулы еще когда найдем. И куда попадем через них? Может, в арктические льды. И не взял…

– Ну что, мастер булата, – сказал я Лысому. – Сделаешь гостям мачете?

– Да без проблем, – ответил он. – Полосы еще остались. Но вы притормозили бы, – слышь, Вить? Больше года таскаетесь по джунглям – неужто не надоело?

– Надоело! – засмеялся Витя. – Еще как надоело, ты бы знал! Всегда любил джунгли, в детстве бредил ими, а теперь ненавижу. И потому хочу побыстрей разыскать хоул куда-нибудь в другое место. Мне даже все равно, куда.

Эпштейна мы тоже не уговорили. Особенно нам не хотелось отпускать Ингу, которая знала, какие травы следует подмешивать во фруктовые салаты, чтобы потом не болел живот. Тогда я, надеясь хоть чуток задержать непосед, закинул такую наживку:

– А почему бы вам не построить плот? Вам ведь на юг нужно, а на юг должна течь река, что за болотом. Это по течению в дальних протоках видно.

– Да мы плыли уже по реке, – сказал Витя. – Тысячу километров, не меньше. Петляет она страшно. Общее направление хрен угадаешь. Но вроде да, на юг… Мы бросили плот в ста километрах отсюда, когда пошли искать ваш хоул. А теперь думаем: вдоль обрыва пешком не быстрее ли будет?

– У обрыва мало дичи, – сказал я. – И там трудно найти воду.

Гости наживку заглотили и стали совещаться. Пошли смотреть, где растут пригодные деревья. Потом еще совещались. А я этой уловкой просто давал время как следует подумать всем нашим и себе.

Мы могли не гостей у себя пытаться оставить, а пойти с ними. У болота, если разобраться, нас ничего не держало, кроме кучи металлолома, которая все равно когда-нибудь кончится. А вблизи другого хоула, даже если он односторонний и ведет сюда, можно было найти еще людей. Валера и девчонки после смерти Васи заметно затосковали. Надежда вернуться на Землю, какой бы слабой она ни была, могла бы их взбодрить. Но самое главное – после появления Инги мы особенно хорошо прочувствовали, насколько нам не хватает знаний о планете, где мы оказались, и насколько легче было бы с такими знаниями жить. В дороге мы могли научиться у Инги лечить себя местными средствами, ну хоть на уровне шаманов и знахарей. Да и много еще чему.

Инга мне вовсю подыгрывала.

– Хочу, чтобы вы пошли с нами, – сказала она, поймав меня в стороне от остальных. – Нас слишком мало. Борю можно не считать. Он как бы здесь, но его как бы и нет. Делает все, что скажешь, но вообще толку с него в джунглях как от фермера на диспуте по теоретической физике. Случись что со мной и Витей, он в лесу неделю не протянет, а на Землю точно не вернется.

– А тебе важно, чтобы он вернулся?

– Да. Ты что, не понимаешь? Другие миры – это свобода. Неужели сам не почувствовал, когда оказался здесь? Не верю.

Конечно, я почувствовал.

– О проблеме перенаселения Земли можно будет забыть, – продолжала Инга. – Об истощении ресурсов – забыть навсегда. Воевать друг с другом люди, наверно, не прекратят, но у них хоть появиться шанс попробовать сделать это. Земля для современного человечества – как тюрьма. И это не чьей-то злой волей обусловлено, а просто ограниченностью жизненного пространства. Хочешь не хочешь – живи по тюремным правилам, под присмотром надзирателей. Потому что анархия еще хуже.

– Интересно, – сказал я. – Тебя что, судьбы человечества заботят?

– По идее не должны бы, – рассмеялась Инга. – Но на практике выходит наоборот.

Прошло несколько дней – мы думали. Я, Валера, девчонки, даже Машка. Я это видел по их глазам. А потом Лысый сказал за ужином:

– Ну и сколько можно репу чесать? Останемся – прокиснем возле этого болота. Здесь совсем не курорт. А пойдем с ребятами – может, хоть найдем место получше. Или вправду доберемся до Земли – чем черт не шутит. Поселок, что ли, жалко бросить? Мы его так и так бросим, сами собирались. Хижины давно пора переделывать, а иначе как-нибудь утром проснемся в развалинах.

– Короче, плот можете не строить, – сказал я Вите. – У нас целых два.

Все засмеялись и сразу повеселели. И не нужно было никому ничего объяснять или о чем-то детально договариваться. Мы и так понимали друг друга.

На следующее утро мы развили кипучую деятельность. Лысый раскочегарил печку и перековывал весь пригодный металл на остроги, наконечники для стрел и другие необходимые вещи. Валера ему помогал, а когда оказывался не нужен, резал из покрышек сандалии в запас. Машка взялась показать Вите лучшие охотничьи места и заодно накопать побольше клубней колючки. Инга с Дашей занялись заготовкой фруктов и съедобных трав на первое время, а нам с Эпштейном досталось усовершенствование плотов. Витя сказал, что река широкая и там можно ходить под парусом.

Боря обмерил наши плоты, быстро сделал подсчеты, карябая на земле прутиком, и сказал, какой высоты должны быть мачты и какие нужны по форме и площади паруса. Мачты мы сделали быстро, с креплениями для них возились гораздо дольше. Таня взялась за плетение больших тонких циновок для парусов, а позже к ней присоединились Даша с Ингой.

Десять дней мы заготавливали припасы и вообще все, что могло потребоваться в дороге. Сплели канаты для якорей и выбрали на островке со скалой камни для них. А Инга еще посоветовала вырубить щиты из крыш и капотов машин.

– Я могу ошибаться, – сказала она, – но мне кажется, на планете есть разумные. Не люди – местные жители. И если мы их встретим, лучше держаться настороже.

Глава 7

Перетащив на плоты припасы, вещи и оружие, мы установили на носовые треножники арбалеты и без всяких церемоний тронулись в путь, бросая поселок, в котором прожили целый год.

Шли то на шестах, то на веслах, и вскоре выбрались в незнакомые протоки, по которым плыли четыре дня. Витя сразу сказал: на реке часто невозможно сориентироваться, где главное русло, а где боковые рукава. Девчонки на ходу доплетали паруса. Мы то гребли, то бросали это дело и готовили древки для стрел, рыбачили, осматривались. Штурманом нашей флотилии единодушно назначили Ингу. Только она знала, куда вообще плывем, и могла ориентироваться на реке без карт и компаса. Который, кстати, у Вити был, но он его даже из рюкзака не вытаскивал. А вот на команды мы как-то не разбились и постоянно переходили с плота на плот, не в силах наговориться с новенькими и друг с другом. Витя старался держаться на том плоту, где не было Инги с Эпштейном.

– Устал я от них, – признался он мне. – Оба помешаны на своем и больше ничего знать не хотят.

Ну это кто бы говорил. Сам Витя был помешан на летающих тарелках так, что по сравнению с его увлеченностью интерес Эпштейна к хоулам казался невинным хобби. Потом я догадался, что Витя отчаянно влюблен в Ингу, но надежду на взаимность давно потерял и находиться рядом с ней ему нелегко. В то же время я заметил, что Даша всеми силами пытается отжать меня подальше от Инги, когда мы втроем оказываемся на одном плоту. И все время мы с Дашей были рядом, как бы я ни прыгал туда-сюда с одного плавсредства на другое. Вот те на! Сколько раз ведь пытался к ней подъехать, пока жили в поселке, но Даша отвечала на мои поползновения более чем прохладно, принимая хуже только ухаживания Лысого. А теперь, значит, когда конкурентка объявилась, она меня вдруг заревновала. Ну ладно, чертовка рыжая, курносая, конопатая, покажу я тебе… Однако что предпринять, как-то не придумывалось. Я только злился без толку, не зная, как теперь себя вести, и завидовал Валере с Таней, у которых с самого начала все было легко и просто.

Когда появилась Инга, я совсем уже было собрался поухаживать за ней, махнув рукой на Дашу; но теперь, если Инга меня отошьет, Даша ведь мне припомнит эту попытку. Или не припомнит?.. А если я сделаю вид, что Инга мне без разницы? Тогда зловредная рыжая стервочка моментом успокоится, и все у нас с нею пойдет по-старому.

Или не успокоится, а будет у нас наконец хорошо?

Э, нет, брат, тут торопиться не надо. Долго ты ждал – еще подождешь. Неспроста ведь Дашка тебя сторонится – что-то ей мешает, а сказать она не хочет. Вот и догадайся – что.

Инга поглядывала на меня нежно, почти страстно, когда это видела Даша, и лукаво – когда та этого не видела: опять решила мне подыграть. Даша принимала все за чистую монету, злилась и сжимала губы, однако их отношения с Ингой чудесным образом не портились. Витя во время подобных уроков актерского мастерства начинал сопеть так, что было слышно с соседнего плота, но в итоге его природное добродушие всегда побеждало раздражение, и наши с ним отношения не портились тоже.

Эпштейн неожиданно нашел внимательного слушателя в лице Машки: при помощи какой-то невероятной интуиции она единственная понимала любые его рассуждения до конца. Остальные быстро ломались – вроде, и понятно он говорил, и простыми словами, однако вскоре собеседник начинал чувствовать себя как первоклассник, попавший на университетскую лекцию. Но только не Машка Ситуация. Эпштейн уважительно величал ее Марией Федоровной и скорбно говорил нам, что в ней пропал гениальный ученый.

Мы плыли меж бесконечных островов, стараясь выбирать протоки пошире и старательно избегая участков затопленного леса, где можно было застрять. Нередко выбранную протоку перегораживало упавшее дерево или она кончалась тупиком, забитым мелким плавучим валежником, травой и лианами. Мы возвращались, направляли плоты по другому курсу, шли вперед, иногда легко, иногда нудно цепляясь за коряги, снова возвращались, шли вперед… И на пятый день попали в главное русло, которое было шириной в полкилометра.

Река текла неспешно, неся по течению целые островки водорослей и поваленные деревья, на которых сидели похожие на цапель и пеликанов птицы, – и другие, ни на кого не похожие. Мы выбрались на стрежень, и скорость плотов даже без использования весел сразу заметно увеличилась. Дул попутный ветер, и мы подняли паруса. Справа были джунгли и слева стояли они же; прямо над головой висели два солнца – большое красное и маленькое голубое. Нас несла река, бурая от ила. Полдень, жарко, другая планета; обжившись в лесу у болота, мы часто забывали, что не на Земле, а теперь снова остро ощутили себя чужаками.

– Красиво здесь, – сказала Даша.

– Только красота какая-то мрачноватая, – добавила Таня.

– Просто непривычная, – сказал я.

– Ночью же не поплывем? – спросил Лысый. – Вдруг эта река задумает повернуть и упасть с обрыва водопадом.

– Ну да, если и услышим шум, в темноте берегов не найдем, – согласился Валера. – Луны-то здесь нет.

– Инга, ты сможешь почувствовать водопад? – спросил я.

– Это так не делается, Сереж, – ответила она. – То есть – захотела я, и почувствовала что хочешь, и сразу определила, что там впереди. Вспомни, сколько раз мы возвращались назад в протоках, а ведь я старалась. Представь, что ты почти слеп и глух, видишь только тени, слышишь только неясные звуки, а надо идти по незнакомым местам и находить дорогу… Понял, каково тебе придется? Нам лучше плыть только днем.

Вечером мы высадились на берег – вернее, наши плоты завязли в двадцати метрах от него, и пришлось брести по колено в грязи до относительно сухого места.

– Ночевать на плотах будем? – спросила Машка, когда мы развели костер.

– Лучше на плотах, – ответил Витя. – Там сухо, и ни одна дрянь по такой грязи к нам тихо не подберется.

– А если из воды вынырнет? – спросила Таня.

– Из воды – да, вынырнуть может. Поэтому на каждом из плотов должен стоять часовой, и крутиться он будет во все стороны как флюгер.

– А если плоты вместе свести?

– И так сведем. Но дежурить все равно лучше по двое.

Я взял Витин карабин и пошел побродить по окрестностям. У Вити был нарезной «Тигр» с хорошей оптикой – я планировал купить себе такой, когда жил на Земле, но так и не собрался. Теперь представился случай опробовать эту машинку. Однако я никого не подстрелил, не нашел ничего интересного, только измазался в грязи, уткнулся в протоку и повернул назад.

– Что-то тут колючки в лесу не видно, – сказал я возвратившись.

– По берегам последних проток ее уже почти не было, – отозвалась Даша. – Вить, вы когда впервые увидели колючку?

– Эти кусты без листьев? Из которых у вас изгородь была?

– Ну да.

– Вот как раз на подходе к обрыву, за неделю перед тем, как вас нашли.

– Наверно, она действительно нездешняя, – сказала Даша. – Боря, мог быть раньше хоул с другой планеты на том самом месте, где потом появился наш?

– Это не исключено, – ответил Эпштейн. – Но вы учтите, что механизм формирования хоулов мне пока не вполне ясен. Блуждающие хоулы, согласно моим расчетам, могут существовать от долей секунды до нескольких месяцев и даже лет. И чаще всего должны встречаться хоулы первой категории, то есть короткоживущие. Стабильные хоулы способны существовать подолгу, но появляются они только на пике очередной интеграции миров.

– И как далеко мы от пика?

– На этот вопрос ответа у меня тоже пока нет, – вздохнул Эпштейн. – Если судить по косвенным признакам, например, по участившимся исчезновениям людей, пик уже близко. Но тут легко ошибиться. Статистика – вещь обманчивая, резкий рост каких-то показателей может быть связан просто с улучшением методов сбора данных в той или иной области.

Ночь прошла спокойно, как и несколько следующих дней и ночей. Однако мы постоянно держались настороже, ожидая появления предсказанных Ингой местных жителей, против которых потребуются щиты. Похожих на крокодилов животных в реке не было, но Витя сказал, что в ней водятся гигантские сомы и водоплавающие ящеры длиной до десяти метров. Этих, последних, мы вскоре увидели: смахивающие на варанов звери с трудом выползали из воды на слабых коротких лапах, грелись на илистых отмелях, иногда дрались друг с другом и сползали обратно в воду.

Рыба ловилась плохо, и мы охотились на птиц, отдыхавших на плывущих деревьях и носившихся над водой. Речные птицы оказались пугливее лесных. Многие из них явно знали, что такое луки со стрелами и существа на двух ногах, не подпускали плоты близко и не летали над ними. Однако кое-что мы все же добывали, и заготовленные припасы расходовались умеренно. Инга на привалах разыскивала съедобные травы и учила это делать нас; Мартышка скакала по деревьям, обеспечивая пропитание себе, а заодно давала нам наводку на поспевшие и пригодные в пищу фрукты.

С первым поселением местных нам повезло. Когда мы подплывали к нему, как раз смеркалось, и Витя заметил далеко впереди слабое зарево: сквозь листву береговых зарослей просвечивали костры. Мы поспешно направили плоты к тому же берегу, потому что он оказался ближе, хоть это и было не самым лучшим вариантом.

– Давайте подождем, пока совсем стемнеет, а потом переправимся на ту сторону, – предложил Валера.

– Раз уж мы здесь, лучше сперва сходить на разведку и узнать, кто это такие, – возразил Лысый. – В темноте можно подобраться к ним незаметно.

– А если они видят ночью? – спросил я. – Вот будет невезуха.

– Подождите, – сказал Витя. – Сперва послушаем, что Инга посоветует.

Инга сидела на носу одного из сведенных вместе плотов, обхватив руками колени, и смотрела в лес. Торопиться с советами она не собиралась. Я попытался представить, каково это: вглядываться в информационные потоки и выуживать из них знания. Или я все не так понимаю? Зациклился на образах, связанных с рыбалкой? Скорее, Инга как-то через себя пропускает эти потоки. Должно быть, она не рыбак, а сеть…

– На разведку лучше не ходить, – сказала Инга, поднимаясь на ноги. – Не смогу объяснить, почему, но нам лучше не ходить в деревню.

– А там деревня? – спросила Машка.

– Не знаю. Но мне кажется, это не временная стоянка.

Дождавшись темноты, мы переправились на другой берег, оказавшись тремя или четырьмя километрами ниже таинственного селения, бросили якоря и заночевали на плотах не разводя костров. Перед рассветом позавтракали вяленым мясом и тронулись в путь еще при свете звезд. Когда взошли солнца, так и не увиденная нами деревня осталась далеко позади.

Через три дня, вечером, оглядывая берег в поисках места, где плоты могли бы пристать без особых трудностей, мы увидели узкую илистую отмель, испещренную следами.

– Похоже, водопой, – сказал Витя. – Надо остановиться чуть ниже на пару дней и настрелять дичи.

– Постой-ка, – сказал я. – Давайте подплывем ближе.

Шесты не доставали до дна почти до самой отмели, пришлось к ней подгребать. Отпечатки на подсохшем иле свидетельствовали о том, что мы пристали тут не первыми.

– Что тут такое вытаскивали? – спросил Валера, вглядываясь в отчетливые широкие полосы на берегу.

– Что-то большое, – сказала Даша.

– Не уверен, но я бы сказал, что тростниковые лодки, – пробормотал Витя. – Правда ведь, Борь? Помнишь, в Африке, на этом озере – как его?..

– Озеро и сами лодки я помню, – ответил Эпштейн.

– Смотрите, какие следы вокруг, – сказал Валера. – Интересно.

– Высаживаемся, иначе не разглядим.

Некоторые следы на отмели напоминали человеческие, но их оставили очень широкие ступни. Я подумал, что на таких ногах удобно ходить по вязкому прибрежному илу и по окружающим реку болотам. Другие следы оказались похожи на крысиные, только крупнее. Их было гораздо больше. Раньше мы часто видели почти такие же следы у своего поселка, когда выслеживали больших водяных крыс. Правда, те передвигались на четырех лапах, а не на двух. Дальше, за отмелью, в лесу нашлись потухшие кострища с множеством дочиста обглоданных костей вокруг. Лысый наклонился и поднял с земли пару черепов.

– Гляньте, как у людей, – сказал он.

Мы долго рассматривали следы пирушки и пришли к единодушному выводу: крысоподобные существа привезли сюда человекоподобных, убили их, зажарили и съели.

– Похоже, пленников сперва пытали возле тех деревьев, – сказал Витя. – Там кровь кое-где на стволах. И обрывки лиан валяются.

– Сколько у тебя патронов к карабину? – спросил я.

– Чуть больше трехсот. Я четыреста брал, расходовал экономно. Теперь жалею, что не взял тысячу.

– Давайте уплывем отсюда, – предложила Таня. – Зачем нам на это смотреть?

– Наоборот, останемся, – сказал я. – Безопаснее места не найти. Если люди-крысы постоянно устраивают здесь праздники, мы их издалека заметим, – они наверняка попрут сюда с факелами, песнями и бубнами. Но, скорее, они на эту отмель разово завернули, чтобы пообедать большеногими, и в ближайшем будущем не заглянут.

Машка показала нам найденную ею примитивную стрелу с обожженным наконечником. Древко стрелы от сырости повело, и владелец ее выкинул. Судя по длине древка, луком он владел не слишком дальнобойным и мощным.

– Если у дикарей все оружие того же качества, мы с ними справимся, – сказал Валера.

– Да, но только на воде и если их будет не слишком много, – ответил я. – В лесу они нас забьют. Вся наша стратегия, думаю, должна сводиться вот к чему: не подпускать их близко, не доводить дело до рукопашной.

Спрятав плоты в камышах ниже по течению, мы до ночи укрепляли их на случай схватки, а утром продолжили начатое. К полудню по периметру каждого плота появился фальшборт из бамбука, сквозь который наружу торчали заостренные колья. Мы не знали, как далеко и высоко способны прыгать люди-крысы, но в любом случае у них теперь возникли бы немалые трудности с этими кольями, реши они взять нас на абордаж.

Металлических щитов, чтоб закрыться ими вокруг, не хватало даже на один плот, поэтому мы поделили их пополам и взяли с собой побольше бамбука, решив наделать щитов из него. Положение требовало наконец разбиться на команды, и мы разбились. Главным нашим оружием был карабин, а потому Витя вместе с ним ушел на один плот, забрав с собой Эпштейна и Таню, не отличавшихся особыми бойцовскими качествами. Впрочем, луком и пращой Таня владеть умела и пообещала натаскать Борю по основам. Арбалетчиком у Вити стал Валера.

Мы с Дашей делили первое место по точности попадания в цель из лука и оказались на другом плоту – вместе с Лысым, ставшим после смерти Васи лучшим пращником. Ингу мы надеялись всему научить, а решительности ей было не занимать. Кроме того, она когда-то брала уроки фехтования, и мы отдали ей единственное фабричное мачете. Арбалетом у нас заведовала Машка, еще в поселке демонстрировавшая чудеса скорострельности из этого оружия.

Теперь прыгать с плота на плот продолжала только Мартышка, пользуясь тем, что ее везде охотно принимали. А мы сходились вместе лишь на привалах у берега, но на всякий случай заготовили легкие мостки из бамбука, чтобы в случае чего быстро перебросить их между плотами на ходу и прийти на помощь соседней команде.

Через пару дней мы обнаружили сожженную деревню большеногих. Здесь бедняг съели прямо на месте, никуда не перевозя.

– Видно, тех, первых, люди-крысы наловили в лесу или на реке, – сказал Витя. – Они могли сбежать после нападения на эту деревню. Как считаете?

– Да тут наверняка не одна такая деревня, – ответил я.

И оказался прав. Вторую деревню мы нашли на следующий же день. Здесь несколько хижин уцелело: построены они были мастерски, а вот ограда вокруг никуда не годилась, и жителей она не защитила.