Верная Богу, Царю и Отечеству

Все это побудило Императрицу прислушаться к тем сведениям, которые исходили от князя Андронникова и передавались, как считает Спиридович, через Анну Вырубову, с которой Андронникову удалось установить дружеские отношения. Действительно, предложения Андронникова казались наиболее приемлемыми. Ведь Хвостов – патриот, преданный Их Величествам человек, чему свидетельством была его независимая, правая позиция в Думе, его яркая, сильная речь. Вспомнилась и рекомендация Столыпина. Ко всему прочему Хвостов уважает и ценит Григория Ефимовича, готов его защищать и ограждать от всех внешних влияний, пагубно сказывающихся на его репутации. Можно ли было предположить, какое превращение произойдет с Хвостовым? После увольнения Хвостова Государыня, переживая свою вину, писала мужу, что в Хвостова вселился дьявол.

Хвостов с Андронниковым хотели осуществлять свою деятельность и влияние на Императрицу через Распутина, считая его просто хитрым мужиком-шарлатаном. Охрану Распутина обеспечивал Белецкий через жандармского агента – полковника Комиссарова. Но вскоре выяснилось, что Григорий Ефимович не так прост, он вовсе не тот, за кого его принимали, и никак не желал быть орудием в их руках. Он был вполне независим, поступал и действовал так, как сам считал нужным, и спутывал все карты Хвостова. Сообщники решили, что поскольку цель достигнута и Хвостов у власти – он им больше не нужен. Распутин теперь только мешал, на его имени сыграли – и достаточно. Появляется мысль совсем избавиться от Распутина. Для этого подговаривают тюменского игумена Мартимиана, чтобы отправить его вместе с Распутиным в паломничество по Сибири с целью напоить и сбросить с поезда. Григория Ефимовича шантажировали сфабрикованными на него делами. Однако он отказался идти на поводу Хвостова и никуда не поехал. Преступная затея не удалась.

Тем временем Хвостов в своих честолюбивых планах видел себя уже на посту премьер-министра правительства вместо Горемыкина и вновь понадеялся, что ему в этом поможет Распутин. Но Государь назначил Штюрмера. Хвостов решил, что его обошли, и приписал все проискам Распутина. Жажда мести обуяла Хвостова, который, бравируя, часто называл себя «человеком без тормозов». Решение об убийстве Распутина созрело окончательно. К делу были подключены Белецкий с Комиссаровым. Но Белецкий был человеком богобоязненным. Вместе с Комиссаровым они решают воспрепятствовать планам Хвостова. Хвостов же пытается установить связь с расстригой Труфановым, чтобы впутать и его в это дело, и посылает некоего журналиста Бориса Ржевского в Христианию (Норвегия), где проживал Труфанов со своей подругой. На границе люди Белецкого перехватили Ржевского, ехавшего по поддельному паспорту, вынудили у него признание, а также изъяли письмо Хвостова к Труфанову, раскрывающее преступные планы. Ржевский был сослан. Хвостов попытался обвинить во всем Белецкого. Вся история просочилась в прессу. Разразился скандал: ведь назначенный по рекомендации Государыни министр Внутренних Дел, который должен был осуществлять внутреннюю охрану Государства Российского от всех воров, сам оказался преступником. Государь и Государыня были крайне возмущены и расстроены всем случившимся. Хвостов был снят. Его место долгое время пустовало. Кто же мог после всего случившегося оправдать высочайшее доверие Государя, кому верить? Государь не видел таких людей… Перед своим уходом Хвостов хотел отомстить Белецкому, отправив его губернатором в Иркутск, но и эта затея не удалась.

Вот собственно и вся история, которая через два года окажется под пристальным вниманием членов Чрезвычайной Следственной Комиссии в связи с допросами подследственной Анны Вырубовой. Надо полагать, что следствие хотело увидеть в этой истории злоупотребление властью, а, возможно, и пыталось усмотреть в ней признаки государственной измены, т.е. сознательно производимых действий с целью причинения вреда интересам Российского Государства. Однако допросы показали, что значение Анны Александровны сводилась всего лишь к роли гостеприимной хозяйки, радушно принимавшей всех, кто желал нанести ей визит. Единственное, в чем ее при желании можно было бы упрекнуть, так это в том, что она спешила поделиться впечатлениями от гостей со своей Государыней, и пересказывала ей содержание своих бесед, впрочем, расценивая это как долг перед Ее Величеством.

Анна Александровна никаких целей не преследовала, никого к себе в гости не звала и ни с кем в сговор не вступала. Андронников и Хвостов просто обманули её, выдав себя за благородных, честных людей. Они вероломно воспользовались её простотой, радушием, гостеприимством и доверчивостью. Для неё же самой подобного рода визитеры всегда были в тягость, как она признаётся на допросах. Не было бы Вырубовой, Андронников нашёл бы другой способ навязать себя и Хвостова Государыне.

Тем не менее следствием всего этого было то, что «прогрессисты» разных мастей, от явных революционеров до либерально настроенных представителей великокняжеского сословия, получили в свои руки внешний повод для открытых нападок на царскую власть. До того времени тайные чаяния и смутные желания, которыми все они были одержимы, оставались лишь умонастроениями – не более, не имеющими никакой реальной точки приложения, никакой прочной опоры в государственной жизни. Просто сплетен о Распутине явно было недостаточно. Андронников, Хвостов, Белецкий своей неразумной, преступной деятельностью предоставили такой повод тем, кто стремился изменить государственный строй и кто воспользовался этим поводом для нанесения сокрушительного удара по Самодержавной России.

Была ли здесь вина Императрицы, Распутина, Вырубовой? Разве что в том, что в поиске выхода из того гибельного тупика, в который их упорно загоняли, они попали в новую ловушку, расставленную для них теми, кто называл себя верноподданными Русского Царя.

Известно, что князь Андронников для достижения своих целей рассылал повсюду множество писем, в том числе и Анне Александровне, в которых расхваливал кандидатуру Хвостова. Как уже было сказано, в искусстве притворяться Андронников оказался непревзойдённым гением, но гением злым. Он умел прекрасно излагать именно то, что надо было именно данному человеку и именно в данный момент. Он отлично понял, в ком нуждался Государь. В сложившейся ситуации в личность Хвостова легко было поверить, на многих он производил впечатление действительно того человека, о котором говорится в письме: именно пламенного патриота, именно преданного Государю и именно способного круто изменить дело в нужную сторону.

Все выше изложенное даёт основания предполагать, что автором приведённого письма мог быть князь Андронников. Однако ситуация была такова, что в тот момент Алексеем Николаевичем Хвостовым мог быть очарован и любой честный человек, в том числе и протоиерей Иоанн Восторгов, авторство которого мы предположили вначале.

Если же действительно это письмо принадлежит Андронникову, остаётся только с сожалением констатировать, что Андронников сыграл роль пламенного патриота и сыграл её блестяще, сказав то, что должен был думать и выразить Государю каждый из его помощников, будь то генералы, министры, князья или любой верноподданный огромной Империи. Но вся трагедия в том, что в тот момент для этих слов не нашлось никого, кроме афериста Андронникова.

Но кто бы ни был автор и каковы бы ни были его мотивы, значение сказанного в письме невозможно умалить, и оно заслуживает внимательного рассмотрения, так как в нём правильно изложено существо дела, точно указаны персонажи, тонко расставлены акценты, справедливо выражено возмущение.

Письмо Г. В. Бутми

Невозможно отрицать и того, что среди друзей Анны Александровны находились замечательные, честные люди, истинные патриоты, мировоззрение которых было замешано на здоровых национальных началах. И хотя это совершенно естественно, все же следует, по нашему мнению, это обстоятельство ещё раз подчеркнуть в связи с его важностью для характеристики облика самой Анны Александровны. Ведь и письмо было рассчитано лишь на то, что высказанные в нем мысли и настроения непременно найдут отклик в душе подлинно русской женщины.

В связи с этим неудивительно и, по-видимому, совсем не случайно, что среди других документов архива Анны Вырубовой оказалось письмо одного из лидеров черносотенного движения Георгия Васильевича Бутми, хотя оно и не адресовано непосредственно Анне Вырубовой. Это письмо касается ритуального убийства православного мальчика Андрюши Ющинского, совершенного весной 1911 года евреем Бейлисом. Процесс по этому делу проходил в Киеве с 25 сентября по 28 октября 1913 года. Данная тема не могла не волновать Анну Александровну, как и ее Венценосных друзей и покровителей. Письмо дает косвенные основания предполагать, что и Анна Александровна находилась в рядах Союза Русского Народа, по крайней мере, была близка к кругу его активных членов.

«Санкт-Петербург, 25 апреля 1911 г.

Александровский просп. 21.

Многоуважаемый Георгий Епифанович.

Поручение Ваше исполнил. Ни в каком случае не допускайте погрома. Не только [киевские – не очень разборчиво], но и парижские и франкфуртские руководители жидовства не пожалеют средств, чтобы вызвать хотя бы маленький погромчик и тем отвлечь внимание от несомненного факта ритуального убийства. Да и нашим покровителям жидов будет дан повод утверждать, что киевские черносотенцы сами убили мальчика, подделываясь под ритуальное убийство с единственной целью вызвать погром… – Нет, на этот раз надо, скрепя сердце, стерпеть жидовское надругательство, но иметь неусыпное наблюдение за ходом следствия, и если есть среди союзников [членов Союза Русского Народа] охотники до розыска, вести частный розыск убийц, и весь добываемый частным розыском материал направлять в Земщину [газета СРН].

Будьте здоровы.

Жму Вашу руку.

Г. Бутми»69.

Глава 7. Предупреждения Григория Ефимовича Распутина-Нового

Имена русских людей, так или иначе причастных к свержению Русского Царя, больно произносить… Ведь это наши соотечественники, родившиеся на русской земле и имеющие все основания называться русскими, которые и были таковыми, но, к сожалению, только по происхождению, а не по духу. Многие из них обладали замечательными достоинствами и могли стать гордостью России, если бы… если бы не отступили от Православия и не предали своего Царя. Подумаем, читатель, не стоят ли и наши имена в этом списке… Быть может, и мы своим равнодушием, пусть даже и молчаливым согласием с ложью, отвержением воли Божией, нежеланием, согрев сердце в горячей молитве, ревностно следовать Божиему персту, указующему, где истина, где Божия Правда о нашем святом Царе, – не предали ли и мы всем этим своего Царя? А если так, то можем ли мы называться русскими? Не уподобились ли мы жидам, распявшим своего Царя, а нашего Бога? Ведь предательство – это их отличительный признак. Но не наш! Мы русские – с нами Бог! А если с нами Бог, то с нами и Царь – Его Помазанник. Сердцем почуем эту святую правду. Сердце – вещун для русской души, оно не обманет. Да будет нам всем примером сердце простого русского мужика, сибирского крестьянина, народного праведника, Божьего странника – Григория Ефимовича Распутина-Нового.

Сибирский крестьянин-праведник как пример беззаветного служения Богу, Царю и Отечеству

Вот свидетельство одной мужественной русской женщины, которая, исполнившись ревности о Боге и Божией правде, не погнушалась посетить отца Григория лично, чтобы самой, а не понаслышке, не из грязных сплетен понять, кто он. Не будем воспроизводить полностью замечательный рассказ, взятый из книги Фёдора Винберга «Крестный путь». Скажем только, что пришла она в его дом 16 декабря 1916 года, накануне его убийства, настроенная самым решительным образом, желая обличить лукавого мужика и потребовать от него прекратить обманывать Царскую Семью и терроризировать Россию. ««Читали ли Вы русскую историю, любите ли Царя, как его надо любить?» – спросила женщина Григория Ефимовича. И он ей ответил: «Историю, по совести скажу, не читал – ведь я мужик простой и тёмный; читаю по складам только; а уж пишу – и сам подчас не разберу… А Царя-то, как мужик, во как люблю! Хоть, может, против Дома Царского и грешен во многом; но неволею, клянусь крестом… Чувствуется, матушка-голубушка, что конец мой близок… Убьют-то меня – убьют, а месяца так через три – рухнет и Царский Трон…». Много ещё говорила с Распутиным старая писательница, и он слушал её жадно, как бы впитывая каждое слово… Наконец она поднялась и стала прощаться… «Матушка-Барыня, голубушка Ты моя! Уж прости ты меня, мужика, что на «ты» Тебя величаю… Полюбилась Ты мне, и от сердца это говорю… Перекрести Ты меня, хорошая и добрая Ты… Эх. Как тяжело у меня на душе…». Маленькая ручка, освобожденная вновь от перчатки, осенила Распутина крестным знамением, и он услышал: «Господь с Тобой, брат во Христе… »»70.

Господь со всеми братьями и сестрами во Христе, кто вслед за Григорием Распутиным так горячо и искренне, до смерти возлюбит своего Царя! Как явствует из этого рассказа, за достоверность которого ручается Федор Винберг, Григорий Ефимович предвидел свою кончину, а вслед за ней и скорое падение Царского Престола.

Загадочные телеграммы

В своих загадочных телеграммах, которые хранятся в архиве Анны Вырубовой, Григорий Распутин пытался хоть как-то повлиять на развитие роковых событий, неумолимо влекущих Россию в бездну. Григорий Ефимович вовсе не навязывал свою волю и не пытался диктаторски вмешиваться в государственные дела, но лишь осторожно и ненавязчиво и в то же время настойчиво предлагал ключи, помогающие в иносказательной, образной форме простонародной речи раскрыть истинную подоплёку событий, помочь своим Венценосным Друзьям принять верное решение в крайне запутанных государственных делах. Вот два коротких письма, где он, судя по всему, имея в виду Хионию Гусеву, раскрывает смысл злодейского нападения на него в селе Покровском. Он просит не замыкаться на формальной стороне дела, но смотреть глубже и видеть тех, кто стоял за внешним фасадом событий, намекая на заговор и вовлеченность в него влиятельных лиц. Далее речь идет о том, что надо воспрепятствовать втягиванию России в войну, что России война не нужна и все будут только благодарны, если ее удастся избежать. Известно, что Григорий Распутин был против начала войны с Германией, предрекал неисчислимые бедствия и доводил свою позицию до Государя, полагая, что его подталкивают к этому роковому шагу его ближайшие советники и прежде всего Великий князь Николай Николаевич, образный намек на которого находим во втором письме. По нашему мнению, письма через Анну Вырубову направлялись самому Царю.

«Новый Петергоф

Вырубовой

Милый дорогой, ведь она не одна, за ней есть другия. Разсмотрись хорошенько. Один [по смыслу скорее – они] от гордости мутят. Не давай повода к распрям. Они же будут спасибо давать [т.е. говорить], что устояли [т.е. не поддались распрям]. Вся Россия за это – не плюнешь в глаза, что на мири успокоились. А для них все верти хвостом».

«Новый Петергоф

Вырубовой

Не забудьте неурожай, бедствия, везде худой признак. Не будет ли против нас природа. Не смотри на шпоры, что они побрякивают» 71 .

Пророческое письмо

Косвенное подтверждение того, что телеграммы на имя Вырубовой адресованы именно Государю, находим в книге С. В. Маркова «Покинутая Царская Семья». Вот отрывок из неё, который поможет лучше раскрыть эту тему и дополнит приводимый нами материал:

«Тремя телеграммами и письмами он [Григорий Распутин] пытался воздействовать на Государя в сторону недопущения Последним войны. В бытность мою в Тюмени в 1918 году зять Распутина, Б. Н. Соловьёв, показывал мне это письмо к Государю в подлиннике, так как Государыня передала до этого Соловьёву на хранение ряд писем Распутина и другие документы.

Вот текст этого, безусловно, исторического письма. Привожу его с соблюдением орфографии:

«Милой друг есче раз скажу грозна туча нат Рассеей беда горя много темно и просвету нету. Слес то море и меры нет а крови? Что скажу Слов нету неописуемый ужас. Знаю все от Тебя войны хотят и верныя не зная что ради гибели. Тяжко Божье наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот Германию победят а Рассея? Подумать так воистину не было горше страдалицы вся тонет в крови велика погибель бес конца печаль. Григорий»»72.

Это же письмо приводит в материалах следствия об убийстве Царской Семьи судебный следователь по особо важным делам при Омском окружном суде Н. А. Соколов – протоколы 105 и 106. Он поясняет, что этот документ был предъявлен ему в г. Париже 12 июля 1922 года князем Николаем Владимировичем Орловым и мистером Вильямом Астором Чанлером. «Представляя сии предметы, означенные лица… объяснили мне, судебному следователю, что, интересуясь делом об убийстве Царской Семьи, они через майора американского Красного Креста мистера Бекмана, находящегося в Вене в составе американского Красного Креста, вошли в сношения с проживающей в том же городе Матрёной Григорьевной Соловьевой и приобрели у неё перечисленные предметы за сто пятьдесят (150) американских долларов. При этом означенные лица объяснили, что Матрёна Григорьевна Соловьева, продавая им перечисленные предметы, сообщила, что письмо, значащееся в пункте 1-м, было написано её покойным отцом Григорием Ефимовичем Распутиным перед началом Великой европейской войны 1914 года; что это письмо хранилось Государем Императором у себя и было возвращено им её мужу Борису Николаевичу Соловьёву через камердинера Государыни Императрицы Волкова в г. Тобольске, когда там находился Соловьёв, доставивший для Семьи некоторые вещи»73.

Хорошо известно, что все склоняли Государя к вступлению в войну, буквально загоняли его в угол, где единственным для него исходом, при котором сохранялись бы достоинство и честь Великой Державы Российской, было вступление в войну с Германией. Убийство сербским масоном Гавриилом Принципом австрийского Наследного принца эрцгерцога Франца-Фердинанда (15 июня 1914 г. ст. ст.), которое послужило поводом для развязывания мировой войны, произошло с разницей в две недели с покушением на жизнь Григория Ефимовича Распутина-Нового в селе Покровском, когда подосланная убийца Хиония Гусева нанесла ему страшный удар ножом в живот (29 июня 1914 г. ст. ст.). Эти два события можно рассматривать, как последовательные звенья одной цепи. Как только миновала смертельная угроза и Григорий Ефимович начал поправляться, он вновь шлёт телеграмму, умоляя Государя «не затевать войну, что с войной будет конец России и им самим и что положат до последнего человека»74.

Государь чувствовал, что обречён на вступление в войну. Спираль мировых событий неумолимо раскручивалась антирусскими и антихристианскими силами на деньги еврейских банкиров по тайным планам мирового масонства помимо воли Русского Самодержца, не оставляя ему иных шансов. Уже невозможно было рассчитывать на взаимопонимание между Русским и Германским Императорами, их просто стравливали между собой. Поэтому, как пишет Анна Александровна, «телеграмма Государя раздражила, и он не обратил на нее внимания». Этот эпизод, явившийся результатом, кстати сказать, единственной настойчивой попытки Григория Ефимовича Нового повлиять на Государя в вопросе о вступлении России в войну, послужил причиной некоторого охлаждения между ними, чего так упорно добивались недруги и Царя, и России.

Записка Дурново

Насколько прав оказался Григорий Распутин, показало время. Он был не одинок в своем стремлении объяснить Государю пагубность войны. Среди подданных Государя были люди, трезво оценивавшие ситуацию и видевшие, чем грозило для России вступление в войну с Германией. Такую же позицию совершенно независимо от Григория Нового-Распутина разделял П. Н. Дурново. В 90-х годах (XIX в.) он занимал пост Директора Департамента полиции, а в правительстве Витте был назначен министром Внутренних Дел. Это был горячий и темпераментный по характеру человек, ответственно и ревностно относившийся к службе. По своим убеждениям он считался консерватором, и в то же время признавал необходимость реформ. Как свидетельствует начальник Петербургского Охранного отделения А. В. Герасимов, некоторые современники сравнивали его с Победоносцевым75.

В феврале 1914 года в качестве члена Государственного Совета статс-секретарь П.Н. Дурново представил Государю докладную записку, в которой изложил свои соображения относительно возможности и последствий войны между Россией и Германией. Выдержки из текста этой записки приведены в книге С.С. Ольденбурга «Царствование Императора Николая II». Относясь с сомнением к выгодам для России Тройственого союза (Россия, Англия, Франция), П. Н. Дурново, напротив, указывал Государю на более благоприятные стороны сближения с Германией, считая, что «борьба между Россией и Германией глубоко нежелательна для обеих сторон, как сводящаяся к ослаблению монархического начала». Его выводы можно рассматривать как точное предвидение событий, вызванных вспыхнувшей войной:

«Главная тяжесть войны выпадет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего толщу немецкой обороны, достанется нам… Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи – будем надеяться, частичные – неизбежными окажутся и те или другие недочеты в нашем снабжении… При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение… Начнется с того, что все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него… В стране начнутся революционные выступления… Армия, лишившаяся наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные авторитета в глазах населения опозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению»76.

Но как раз достижения этих целей и добивались те, кто, изощрившись в политических интригах и пользуясь слепотой и несостоятельностью многих высокопоставленных лиц Российской Империи, искусно направляли события именно по этому руслу. В этой игре Государь стал заложником чести, т.к. не мог действовать вопреки своей христианской совести. Слова «долг» и «честь» не были для него пустым звуком. Своей честью он мог не дорожить, но честь Державы Российской для него была священна. В силу этого Государь не мог нарушить обязательств перед союзниками, оставался верным слову Русского Самодержца и никого не предавал.

Пророчество преп. Серафима

О предопределённости и неизбежности дальнейших событий предрек ещё преп. Серафим Саровский через своего служку Николая Александровича Мотовилова:

«Бунтовщики-то, восставшие на Государя [речь вначале идёт о Николае I – прим. Ю.Р.] при восшествии его на престол, похвалялись, что хотя и скошена трава, да корни остались, то хотя и не по Боге они хвалились тем, а это, однако же, правда, ибо главные начальники этого злого умысла, выдавши тех, которых сами же вовлекли в злой этот умысел свой, а сами остались в стороне, и вот они-то ищут и будут искать погибели Государя и всей фамилии его царской, и неоднократно будут подыскиваться, нельзя ли как-нибудь извести их, а когда неоднократные их покушения не удадутся, то они примутся за другое – и будут стараться, чтобы если можно им будет, то бы во всех должностях государственных были все люди или согласны с ними, или по крайней мере не вредны им и будут всячески восстановлять землю Русскую противу Государя; когда же и это им не будет удаваться так, как им хотеться будет, ибо по местам ими заводимые частные возмущения будут по милости Божией скоро прекращаемы, то они дождутся такого времени, когда и без того очень трудно будет земле Русской, и в один день, в один час заранее условившись о том, поднимут во всех местах земли Русской всеобщий бунт…»77.

Вопреки предостережениям лучших русских людей сбылись худшие опасения. События неумолимо разворачивались по самому тяжелому и губительному сценарию – война, интриги, клевета, на фоне которых развертывался и вступал в окончательную фазу хорошо спланированный, широкий заговор против Помазанника Божьего. В заговор оказались вовлеченными, как уже было сказано, члены правящей династии Романовых и высшие военные круги вместе с теми представителями дворянского сословия, которые принимали участие в управлении государством через Думу и различные комитеты, общества, собрания. Деятельность заговорщиков хорошо координировалась иностранными агентами и щедро финансировалась иностранными капиталами. Все это происходило на фоне полного безумия светской толпы при крайне распущенных нравах, попрании исконных русских начал верности идеалам Православия, Самодержавия, Народности.