За гранью возможного. Том 2

– Перезагрузка всей сети возможна, – сказала она. – Но это парализует базу на несколько часов. Рискованно.

– Оставаться с ним в системах – рискованнее, – возразил я, чувствуя, как усталость делает мой голос резким.

Мейсон кивнул, его пальцы коснулись жетона на шее.

– Делайте, – сказал он. – Эмили, начинай подготовку. Логан, удвой охрану. Кира, Юрий, помогите ей. Райан, проверь всех ещё раз.

Мы разошлись по своим задачам, но я заметил, как Кира посмотрела на меня – её глаза были полны усталости, но в них мелькнула тень чего-то нового. Надежды? Или желания сбежать?

В лаборатории мы с Кирой и Эмили погрузились в анализ систем. Экраны мигали, выводя потоки данных: энергосети, коммуникации, системы жизнеобеспечения. Эмили запустила глубокое сканирование, её пальцы мелькали по клавиатуре, а Кира отслеживала резервные каналы, где мы нашли эхо наблюдателя. Я помогал с сортировкой логов, но мои мысли были где-то далеко – в пустыне, где пепел ''Астора'' смешался с песком, или ещё дальше, в месте, где нет аномалий и разломов времени.

Через три часа Эмили откинулась на спинку кресла, её лицо было бледным, но довольным.

– Нашла, – сказала она. – Слабый сигнал в архивных серверах. Он не активен, но это он. Перезагрузка должна его стереть.

Кира посмотрела на экран, её глаза сузились.

– Уверена? – спросила она, её голос был напряжённым.

Эмили кивнула.

– На 90 процентов, – сказала она. – Лучше, чем ничего.

Мы доложили Мейсону, и он дал добро. Перезагрузка началась в полночь. Свет в коридорах мигнул, гул оборудования затих, и база погрузилась в непривычную тишину. Мы стояли в командном центре, глядя на экраны, где системы одна за другой отключались и запускались заново. Кира сжала мою руку, её пальцы были холодными, но сильными. Я почувствовал, как её дыхание замедляется, словно она боялась, что тишина обманчива.

Когда системы вернулись в онлайн, Эмили запустила повторное сканирование. Экран показал чистый результат – ни эха, ни следов наблюдателя. Она выдохнула, её плечи опустились.

– Кажется, сработало, – сказала она, но её голос был осторожным.

Мейсон кивнул, его взгляд был тяжёлым.

– Хорошо, – сказал он. – Продолжайте мониторинг. Но пока… отдыхайте. Вы заслужили.

Ужин в столовой был тихим. Мы с Кирой сидели за угловым столом, перед нами стояли тарелки с каким-то супом и котлетами, но еда казалась безвкусной. Логан и Райан обсуждали что-то у соседнего стола, их голоса были приглушёнными. Эмили ела молча, её взгляд был устремлён в пустоту. Кира ковыряла ложкой в тарелке, затем посмотрела на меня, её глаза были мягче, чем обычно.

– Юра, – тихо сказала она, – я больше не хочу быть здесь. Это… слишком. Я хочу выбраться. Куда-то, где нет баз, нет аномалий. Может, к морю.

Я почувствовал, как её слова отзываются в груди. Море. Я почти забыл, как оно звучит, как пахнет солью и свободой. Я сжал её руку под столом, мои губы дрогнули в улыбке.

– Тогда завтра, – сказал я. – Уедем. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Она улыбнулась, впервые за дни, и её лицо стало теплее. Мы доели ужин, не говоря больше ни слова, но её рука осталась в моей, как обещание.

Наша комната была холодной, но кровать казалась мягче, чем когда-либо. Мы легли, не раздеваясь, слишком уставшие, чтобы возиться с одеждой. Кира прижалась ко мне, её дыхание щекотало шею, а её рука лежала на моей груди. Я обнял её, чувствуя, как её тепло разгоняет холод, и погрузился в сон. Сон был глубоким, как бездна, и в нём не было ни мха, ни наблюдателя – только тишина. И Кира.

Глава 6 – Свобода

Утро прокралось в нашу комнату мягким, тусклым светом, пробивавшимся через приоткрытую дверь. Кира уже была на ногах, её силуэт в серой футболке и джинсах казался живым, почти невесомым, пока она завязывала волосы в высокий хвост. Её движения были быстрыми, но в них чувствовалась лёгкость, которой я не видел в ней уже давно. Я сел на кровати, потирая глаза, и не смог сдержать улыбку, когда она обернулась, поймав мой взгляд. Её голубые глаза блестели, как море, о котором мы оба мечтали, а в уголках губ играла искренняя радость.

– Готов? – спросила она, её голос был мягким, но с той искрой, которая всегда заражала меня её энергией.

– К морю? – уточнил я, чувствуя, как её энтузиазм пробуждает во мне что-то давно забытое.

Она кивнула, её улыбка стала шире, а глаза загорелись предвкушением.

– Мейсон дал добро на отдых, – сказала она, поправляя ремень на джинсах. – Я нашла старый седан в гараже. Едем в Сильвер-Бэй. Там тихо, и… море.

Я задумался, пытаясь прикинуть расстояние. Географию в школе я не прогуливал, но Америка всё ещё была для меня загадкой. От Гринвуда до Сильвер-Бэй – это, должно быть, тысячи километров. Долгая дорога, но с Кирой я был готов хоть на край света.

– Сильвер-Бэй? – переспросил я, приподняв бровь. – Кира, это же… три тысячи километров, если я правильно помню. По дорогам.

Она не удивилась, её взгляд остался твёрдым, но в нём мелькнула озорная искра.

– И что? – ответила она, скрестив руки на груди. – Мы справимся. Планеты в миллионах километров отсюда нас не сломили, а какие-то три тысячи – тем более.

Я рассмеялся, чувствуя, как её уверенность прогоняет последние тени сомнений. Она словно прочла мои мысли – её глаза на миг сузились, и я почувствовал лёгкое тепло в голове, как будто она ответила мне без слов: Конечно справимся. Это ощущение уже не пугало, как в первый раз. Кира редко так делала, но я привык к её тихим вторжениям, к этой странной связи, которая нас объединяла.

В дверь постучали, и я вздрогнул, вырванный из момента. В комнату вошёл Джоуи, его лицо было, как всегда, невозмутимым, но в глазах мелькнула тень любопытства.

– Юрий, – сказал он, поправляя ремень винтовки. – Мейсон ждёт вас в кабинете.

Кира нахмурилась, её пальцы замерли на ремне рюкзака, который она уже начала собирать.

– Он что, решил отменить наш отпуск? – спросила она, её голос был резким, но в нём сквозила тревога. – Пару часов назад он был за.

Я пожал плечами, стараясь скрыть собственное беспокойство.

– Не знаю, Кира, – сказал я, коснувшись её плеча. – Но я не дам ему запереть нас здесь. Обещаю.

Она посмотрела на меня, и её губы дрогнули в слабой улыбке. Я почувствовал, как её тревога отступает, и направился к кабинету Мейсона, шагая по знакомым коридорам базы, где запах металла и антисептика въелся в стены.

Мейсон ждал меня за своим столом, перед ним стояла кружка кофе, от которой поднимался лёгкий пар. Его форма была безупречной, но тени под глазами выдавали бессонные ночи. Он кивнул, жестом приглашая сесть на диван, и я почувствовал, как напряжение в груди слегка отпускает.

– Собрались в отпуск? – спросил он, его голос был ровным, но в нём мелькнула тень улыбки.

– Так точно, – ответил я, стараясь звучать так же спокойно, хотя в груди росло напряжение.

Мейсон слегка усмехнулся, откинувшись на спинку кресла.

– Ничего против не имею, – сказал он, и я почувствовал, как плечи расслабляются. – Вы заслужили. Но я вызвал тебя по другой причине.

Он потянулся к ящику стола и достал два конверта, их края были чуть помяты, но запечатаны аккуратно. Я смотрел на них, не понимая, что происходит.

– У тебя же нет документов, – продолжил Мейсон, приподняв бровь. – Кроме пропуска на базу, ты… – он замялся, подбирая слова, – не существуешь в этом мире. По бумагам.

Он был прав. Я был призраком, человеком без прошлого, без имени в реестрах. Но мысль о том, что какая-то бюрократия может остановить нашу поездку с Кирой, казалась нелепой после всего, через что мы прошли.

– Вот, держи, – Мейсон протянул мне один конверт, затем второй. – Это для тебя и для Киры. Паспорта, права, пропуска, телефоны для связи. Если вас остановят, никто не придерется. И это для Киры, – он передал второй конверт. – То же самое.

Я взял конверты, чувствуя их тяжесть в руках, и посмотрел на Мейсона, не скрывая удивления. Он улыбнулся, но его глаза остались серьёзными.

– Спасибо, генерал, – сказал я искренне, и в моём голосе прозвучала благодарность.

– Не за что, – ответил он, но затем его взгляд стал хитрым. – И вот ещё.

Он достал из кармана связку ключей и положил их на стол. Я уставился на них, не понимая, что это значит.

– Это от машины, – пояснил Мейсон, заметив моё замешательство. – Стоит в гараже, для безопасности. Выгуляйте её. Она любит дорогу.

Я взял ключи, чувствуя холод металла в ладони, и посмотрел на него с недоверием. Машина генерала? Он доверяет её мне – человеку, которого знает едва ли пару дней? Может, дело в Кире, которую он явно знает дольше и лучше. Но всё равно это было… неожиданно.

– Генерал, я… – начал я, но он поднял руку, прерывая.

– Не переживай, Юра, – сказал он, его голос был твёрдым, но добрым. – Пусть ваша поездка пройдёт хорошо. И безопасно.

Я кивнул, заверив, что верну машину в целости. Уже у двери я услышал его голос:

– Юрий.

Я обернулся, встретив его взгляд – серьёзный, почти отцовский.

– Береги её, – сказал он тихо, и я понял, о ком речь.

– Обещаю, – ответил я, чувствуя, как его слова оседают в груди, и вышел.

Вернувшись в комнату, я застал Киру на кровати, сидящей сгорбившись, её лицо было спрятано в ладонях, словно она пыталась укрыться от мира. У её ног стоял единственный рюкзак, аккуратно собранный – наших вещей было так мало, что всё уместилось в одну сумку. Услышав скрип двери, Кира вскинула голову, её голубые глаза, полные тревоги, встретились с моими. Но в её взгляде тут же мелькнула искра надежды, как звезда, пробившаяся сквозь тучи.

– Ну что? – спросила она, её голос был настороженным, но в нём мелькнула надежда.

Я улыбнулся, показав ей конверты и ключи.

– Всё отлично, – сказал я, подходя ближе и опускаясь на край кровати. – Мейсон не просто дал добро. Он… позаботился о нас. Документы. И его машина.

Кира моргнула, затем её губы дрогнули, и она рассмеялась – её смех был лёгким, как утренний бриз, прогоняющий тени усталости. Она потянулась к своему конверту, её пальцы быстро вскрыли его, и она ахнула, вытаскивая паспорт и права.

– Серьёзно? – пробормотала она, её брови удивлённо изогнулись. – Он… реально это сделал?

Я кивнул, открывая свой конверт. Среди документов – паспорта, прав, пропуска и телефона – я заметил небольшую пачку наличных, аккуратно перевязанную резинкой. Моё сердце пропустило удар. Мейсон подумал обо всём. Я посмотрел на Киру, скрывая удивление, и просто сказал:

– Серьёзно. Пойдём, посмотрим, что за зверь нас ждёт.

Она вскочила, её движения были лёгкими, почти танцующими, и схватила рюкзак, перекинув его через плечо. Я почувствовал, как её рука скользнула в мою, её пальцы были тёплыми и сильными, а в глазах горело нетерпение. Мы вышли в коридор, спустились в гараж, где воздух был пропитан запахом масла, бензина и холодного металла. Свет флуоресцентных ламп заливал помещение, отражаясь от бетонного пола. Вокруг стояло несколько машин: потрёпанные джипы базы, пара скромных седанов сотрудников, но только одна, в дальнем углу, была укрыта чехлом, словно спящий зверь, ждущий своего часа.

Кира сжала мою руку сильнее, её дыхание стало быстрее, когда мы подошли. Я взялся за край чехла, потянул, и ткань с шелестом соскользнула, открывая нам алый Ford Mustang 1967 года – кабриолет, без крыши, созданный для дорог и ветра. Машина сверкала, как драгоценный камень, её кузов переливался глубоким, кроваво-красным цветом, будто впитавшим жар закатного солнца. Хромированные молдинги и решётка радиатора сияли, как расплавленное серебро, а чёрные гоночные полосы, тянущиеся от капота к багажнику, придавали ей вид хищника, готового сорваться с места. Открытый верх обнажал кожаный салон цвета ночи, манящий и дерзкий, а колёса с блестящими дисками казались созданными, чтобы пожирать мили дорог. Это была не просто машина – это была легенда, дышащая историей и мощью.

Кира тихо ахнула, её пальцы замерли на моём запястье, а глаза расширились от восторга.

– Юра… – ахнула она, её голос дрожал от восхищения. – Это же… мечта.

Я рассмеялся, её радость была заразительной, как солнечный свет. Мы обошли машину, Кира провела рукой по её изгибам, её пальцы скользили по лаку, словно она гладила живое существо. Её глаза сияли, как у ребёнка, впервые увидевшего чудо, и я почувствовал, как моё сердце бьётся быстрее. Я открыл багажник, забросив туда наш рюкзак, и повернулся к Кире, которая уже устроилась на пассажирском сиденье, её руки сложились на коленях, а взгляд был устремлён вперёд, туда, где ждали дорога и море.

– Готова? – спросил я, садясь за руль. Кожа сиденья обожгла холодом, но я уже чувствовал, как машина ждёт, готовая ожить.

Кира посмотрела на меня, её улыбка была ослепительной, как рассвет, и она кивнула. Я вставил ключ в замок зажигания, повернул, и двигатель пробудился с низким, рычащим рёвом, словно дикий зверь, вырвавшийся из сна. Вибрация прошла по всему кузову, отдаваясь в груди, и я почувствовал, как кровь закипает от предвкушения. Кира рассмеялась, её волосы развевались на ветру, и я знал, что этот момент – мы, эта машина, этот рёв свободы – останется с нами навсегда.

Автомобильный лифт загудел, как пробуждающийся гигант, и я почувствовал, как пол под Mustang’ом дрогнул. Кира, сидя на пассажирском сиденье, крепче сжала подлокотник, её глаза сияли предвкушением, а лёгкая улыбка играла на губах. Я держал руль, ощущая, как вибрация двигателя отзывается в ладонях, а рёв мотора смешивается с металлическим лязгом подъёмника. Свет флуоресцентных ламп гаража тускнел, уступая место серому утреннему сиянию, пробивавшемуся через щели вверху. Когда лифт остановился с тяжёлым вздохом, массивные створки разъехались, открывая нам Гринвуд – густую лесную глушь, где сосны и ели возвышались, как стражи, их кроны покачивались под лёгким ветром, а воздух был пропитан запахом хвои и влажной земли.

Я нажал на газ, и Mustang рванул вперёд, его алый кузов сверкнул в утреннем свете, словно факел, разрезающий тени леса. Кира рассмеялась, её голос звенел, как колокольчик, и она откинула голову назад, позволяя ветру, врывавшемуся в открытый кабриолет, растрепать её волосы. Дорога, узкая и извилистая, вилась меж деревьев, её асфальт был потрескавшимся, но гладким, словно приглашая нас унестись прочь от базы, от аномалий, от всего, что держало нас в клетке. Я бросил взгляд на Киру – её щёки порозовели от ветра, глаза блестели, как сапфиры, а улыбка была такой живой, что я невольно улыбнулся в ответ.

– Быстрее, Юра! – крикнула она, перекрикивая рёв двигателя и свист ветра, её рука легла на мою, сжимая пальцы с азартной силой.

Я вдавил педаль, и Mustang ответил утробным рыком, набирая скорость. Лес проносился мимо, зелёные всполохи сосен сливались в полосу, а солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны, танцевали на капоте, отражаясь в хроме. Дорога петляла, и я чувствовал, как машина слушается каждого поворота руля, как живая, словно мы с ней слились в одно целое. Кира запела – какую-то старую песню, которую я не знал, но её голос, чистый и звонкий, вплетался в шум ветра, и я понял, что никогда не слышал ничего прекраснее.

Мы вырвались из леса на открытую трассу, где Гринвуд уступил место полям, усеянным золотыми колосьями, колыхавшимися под ветром. Небо над нами было бездонным, с редкими облаками, плывущими, как белые корабли. Я включил радио, и старый рок заполнил кабину, его ритм слился с биением наших сердец. Кира подняла руки, позволяя ветру играть с её пальцами, и я почувствовал, как что-то в груди отпускает – страх, усталость, тени наблюдателя. Здесь, на этой дороге, с ней рядом, я был свободен.

Мы останавливались у придорожных закусочных, где пахло жареным беконом и кофе. В одной из них, с выцветшей вывеской ''У Ллойда'', Кира заказала нам бургеры и молочные коктейли, её смех звенел, когда она пыталась уговорить меня попробовать её ванильный коктейль. Мы сидели на высоких стульях у стойки, наши колени касались друг друга, и я смотрел, как она слизывает пену с губ, чувствуя, как тепло её улыбки разгоняет холод, который так долго жил во мне. Официантка, пожилая женщина с добрыми глазами, подмигнула нам, пробормотав что-то про ээмолодую любовьээ, и Кира покраснела, но её рука нашла мою под стойкой, и я знал, что она не возражает.

Ночь застала нас на трассе, где звёзды горели так ярко, что казалось, можно дотянуться до них рукой. Я съехал на обочину, заглушил двигатель, и мы с Кирой забрались на капот Mustang’а, ещё тёплого от долгой езды. Мы лежали, глядя в небо, её голова покоилась на моём плече, а её пальцы переплелись с моими. Млечный Путь раскинулся над нами, как река из света, и я почувствовал, как её дыхание замедляется, становясь ровным.

– Юра, – прошептала она, её голос был мягким, почти сонным. – А если мы не вернёмся? Просто… останемся где-то там, у моря?

Я повернулся к ней, её лицо было освещено звёздами, а глаза смотрели на меня с такой искренностью, что моё сердце сжалось. Я коснулся её щеки, чувствуя, как её кожа согревает мои пальцы.

– Тогда останемся, – сказал я тихо, и её губы дрогнули в улыбке, прежде чем она прижалась ко мне ближе, зарываясь лицом в мою шею.

Мы продолжили путь на рассвете, когда небо окрасилось в розовые и золотые тона, а горизонт пылал, словно расплавленное золото. Mustang мчался по бескрайнему шоссе, его алый кузов сверкал, отражая первые лучи солнца, а рёв двигателя сливался с гулом ветра, создавая симфонию свободы. Дорога тянулась вперёд, прямая, как стрела, рассекающая равнины, где трава колыхалась под ветром, словно зелёное море, а вдали высились холмы, покрытые изумрудным бархатом. Кира включила радио, и старый блюз заполнил кабину, его хриплый голос рассказывал о дорогах и разбитых сердцах, но с ней рядом каждое слово звучало как обещание счастья.

Трасса сменялась автострадами, широкими, как реки, где асфальт блестел под солнцем, а белые полосы мелькали под колёсами, гипнотизируя. Мы проносились мимо грузовиков, их хромированные бока сверкали, как зеркала, и водители гудели нам, словно приветствуя двух беглецов. Кира смеялась, её волосы развевались, как золотые нити, а глаза лучились радостью. Она вытянула руку за борт, ловя ветер, и я почувствовал, как её энергия переливается в меня, наполняя лёгкостью, которой я не знал уже давно.

Мы въехали в каньоны, где дорога вилась между красными скалами, вздымающимися к небу, как древние храмы. Их ржавые оттенки горели под солнцем, а тени создавали узоры, похожие на письмена забытых богов. Ветер здесь был резким, он нёс запах пыли и сухих трав, но в нём чувствовалась жизнь, дикая и необузданная. Кира ахнула, указывая на орла, парящего над пропастью, его крылья расправлены, как паруса, и я притормозил, чтобы мы могли полюбоваться этим зрелищем. Она прижалась ко мне, её дыхание было тёплым на моей щеке, и мы молчали, позволяя красоте мира говорить за нас.

Дорога привела нас к озеру, чья поверхность сверкала, как сапфир, окружённый соснами, чьи отражения дрожали в воде. Мы остановились, припарковав Mustang у обрыва, и Кира, скинув ботинки, побежала к берегу, её смех эхом отражался от скал. Я последовал за ней, чувствуя, как холодная вода обжигает ноги, а её брызги, попавшие на лицо, пахнут свежестью. Она схватила меня за руку, закружив в импровизированном танце, и мы упали на траву, смеясь, задыхаясь, глядя в небо, где облака плыли, как белые замки.

К вечеру мы мчались по шоссе, окружённому полями подсолнухов, их жёлтые головы тянулись к закатному солнцу, как тысячи маленьких солнц. Небо пылало алыми, фиолетовыми и оранжевыми красками, и я почувствовал, как Кира сжала мою руку, её пальцы были тёплыми и сильными. Она запела под радио, её голос вплетался в мелодию, и я подхватил, хотя слов не знал, но с ней это не имело значения. Mustang летел вперёд, его двигатель рычал, как зверь, наслаждающийся свободой, а дорога казалась бесконечной, ведущей к горизонту, где нас ждало море.