скачать книгу бесплатно
Почти смешно. Рассказы: улыбнемся, погрустим
Юрий Гаврюшенко
В книге представлены короткие рассказы, преимущественно юмористические, но не только. Автор подмечает в нашей жизни такие ситуации, на которые мы порой не обращаем внимания, и превращает их в забавные и увлекательные истории.
Почти смешно
Рассказы: улыбнемся, погрустим
Юрий Гаврюшенко
Иллюстратор Ольга Гаврюшенко
© Юрий Гаврюшенко, 2023
© Ольга Гаврюшенко, иллюстрации, 2023
ISBN 978-5-0059-8484-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Разговор банковских карточек
– Всё, пропала я! Даже не знаю, что делать! Чертов банкомат скушал меня. Бедный хозяин чуть с ума не сошел. Все надеялся, что эта чокнутая машина выплюнет меня обратно на белый свет. Не дождался, ушел. И вот теперь, как дура, лежу в спецприемнике, словно в тюрьме. Замуровали, демоны!.. Ой, тут, кажется, еще кто-то есть. Вы кто? Здесь плохо видно.
– Это я.
– Кто это я?
– Банковская карточка, я здесь с утра страдаю.
– Соседка по несчастью, значит. Это хорошо, не так страшно вдвоем будет. Что ж, давайте знакомиться. Я золотая карточка «Голд Кард»! Даже в темноте видно мой золотой отлив. А вы, извините, кто будете?
– Я карточка «Мир», на мне две птички нарисованы, на веточке. В темноте плохо видно.
– Мир дому твоему, значит. Ну и как поживаешь, карточка «Мир»?
– Да я живу тихо-мирно, никого не трогаю, а этот нехороший банкомат похоронил меня заживо.
– Не переживай сильно, скоро нас освободят, поверь мне. Скажи лучше, хозяин тебя не обижает, пополняет регулярно?
– Да, регулярно, четвертого числа каждого месяца.
– А почему только четвертого?
– Хозяйка моя, Евдокия Ивановна, пенсию получает четвертого числа.
– А где ты бывала, что видела?
– Да я, кроме продуктового магазина и аптеки, больше ничего и не видела.
– Что же это ты, бедняжка, весь месяц только по магазинам и аптекам?
– Почему месяц? Только одну неделю, а потом три недели лежу на полочке, отдыхаю, жду четвертого числа.
– Скучная у тебя, однако, жизнь, на полочке лежать!
– Почему же скучная? К Евдокии Ивановне подружка приходит. Они чай пьют с сухариками, разговаривают, а я слушаю.
– Ну и о чем они говорят?
– Ой, они долго говорят! Сначала о погоде, потом о детях и внуках. Здесь я их еще слушаю, но когда начинают обсуждать свои бесконечные болезни, я не выдерживаю, засыпаю. Просыпаюсь обычно под пенсионные разговоры. Ну а вы, Золотая Карточка, как живете, на полочке долго лежите?
– Мне на полочке некогда лежать. Я все время в делах. Мой хозяин, Роман Сергеевич, скучать не дает. Бабки поступают регулярно и не только четвертого числа. Очень приятно, когда тебя ими фаршируют. Что-то щелкнет, и ты уже как будто сытая и в дорогой одежде. Неповторимое ощущение.
– И что, много поступает?
– Об этом я тебе, карточка «Мир», сказать не могу, тайна вклада. Но ты особо не завидуй. Это недолго длится. Потом Роман Сергеевич начинает меня разбазаривать направо и налево.
– Это как «разбазаривать»? По аптекам бегать?
– Понимаешь, любит хозяин мой всякие увеселения: рестораны, сауны, командировки. Но и меня по ним таскает. Как я от них устала!
– А это что такое? От Евдокии Ивановны я таких слов не слышала.
– В ресторане собираются мужчины и женщины, садятся за столы, а потом едят и пьют.
– Чай с сухариками?
– Коньяк с омариками! Да, он похож на чай, только горький и дурной какой-то. Меня один раз уронили в бокал нечаянно. Так я потом так чудила! Бедный хозяин целую неделю по банкам бегал, счета выправлял.
В сауне почти как в ресторане, только прежде чем за стол сесть, надо почему-то обязательно догола раздеться.
А вот в чем прикол командировки, я никак понять не могу. Те же рестораны и сауны, только надо обязательно куда-то далеко ехать. И везде эти женщины визжат. Ох, как я их не люблю! Они еще хуже, чем коньяк.
– Почему хуже?
– Потому что Роман Сергеевич, их одевая, меня раздевает. Когда он нажимает кнопку «оплатить» на телефоне, меня аж конвульсия пробивает от досады и злости. Вот представь, с тебя снимают твое дорогое платье и надевают какой-то бабе.
– Какой бабе, жене, что ли?
– Жене тоже иногда перепадает, а чаще разным фифочкам. Одна Анжела Витальевна чего стоит. После этой мадам я вообще чуть живая осталась, полтора цента на счету.
– А моя Евдокия Ивановна не ходит в рестораны и сауны. И в командировки не ездит. А зачем пить горький чай и тратиться на чужих женщин? Глупый он какой-то, твой Роман Сергеевич. Да и мне спокойней лежать на полочке и ждать четвертого числа, чем шляться где попало.
– Зато я, подруга, мир повидала, который у тебя на карточке написан. В разных странах была, на острова всякие летала.
– А что там, на островах, делать? Там же никого нет. Кроме этих двоих, Робинзона Крузо и Пятницы. А из еды только бананы и кокосы.
– Деревня ты, карточка «Мир»! Не только в банкомате застряла, но еще и в XVIII веке с этим твоим… Карузо. Сейчас на островах все есть, что пожелаешь. Была бы только карточка золотая. Стоит только Роману Сергеевичу меня вытащить из портмоне, так мне прямо в рот заглядывают. Хотят увидеть, что у меня там внутри, а главное, сколько.
Правда, хозяин своей привычке и там не изменяет. Каждый день булькает! И опять же, эти дамочки! Где он только их находит? Но все равно он меня любит больше всех. Это я точно знаю. Женщины приходят и уходят, а я остаюсь.
Один раз Роман Сергеевич выронил меня на пляже. Всю ночь лежала я под лежаком на песке, дрожала от страха. Ну все, думаю, засыплет меня сейчас песком и останусь здесь на века. Утром прибежал, на лице ужас, глаза на лоб повылазили. Нашел меня, целует, держа в трясущихся руках, и шепчет мне: «Дорогая ты моя, золотая, единственная».
– Золотая Карточка, а сколько же такие путешествия стоят?
– По-разному бывает. Когда хозяин с женой летал, потратил пять тысяч. А когда с Анжелой Витальевной, то и десяти не хватило.
– Если пять тысяч, то Евдокия Ивановна со своей подружкой тоже сможет на острова слетать.
– А у тебя разве счет в долларах?
– В рублях. А что такое «доллар»?
– Ой, темнота! О долларе не знает. Ну как тебе объяснить… Вот твоя Евдокия Ивановна выпивает стакан чая на рубль, а на доллар она бы выпила 72 стакана.
– Так она же лопнет! Не надо нам вашего доллара. Сами пейте 72 стакана. И острова ваши нам не нужны. У Евдокии Ивановны дача есть. Там тоже все есть: и огурчики, и помидорчики, и лучок зеленый. Даже коньяк есть, только он белого цвета. Летать никуда не надо, и карточка золотая не требуется.
– Трудно с тобой разговаривать, карточка «Мир». Если бы ты была у Романа Сергеевича, он бы тебя просто заблокировал, все равно толку никакого.
– Что значит «заблокировал»?
– Это когда в отключке лежишь, ни туда ни сюда. Со мной был такой случай. Роман Сергеевич что-то там накосячил, и меня на десять дней заморозили. Знаешь, как он страдал! Его в ресторане ждут, а он дома сидит. Вместо коньяка чай с сухариками пьет. Да и я лежала как обычный кусок пластика.
– А зачем меня блокировать, если я и так три недели в отключке лежу на полочке до четвертого числа?
– Тихо! Кажется, я слышу голос Романа Сергеевича. Нас открывают. Ура! Пока, карточка «Мир»! Привет Евдокии Ивановне!
Сухой закон
Знаете, почему я люблю в гости ходить? Потому что там можно остограммиться на законных основаниях! Ну вот представьте: сидит человек дома, грустит, переживает, злится на окружающий мир. А тут, бац, я и нарисовался! Специально пришел, чтобы его проведать, да еще не с пустыми руками! Ему приятно, что о нем помнят, не забывают. Ну и мне хорошо! А без этого дела по-настоящему проведать невозможно: чакры не откроются.
В очередной выходной решил я брата Сашку проведать. Он, правда, на другом конце города живет в тещином доме. Ехать надо на автобусе, потом на трамвае, но игра стоит свеч. Любит он, чтобы его проведывали. У тестя его тоже настроение поднимается, когда я приезжаю. Даже сын его, который, казалось, только вчера еще под стол пешком ходил, а сегодня уже студент, и он с нами за столом сидит и не только для того, чтобы покушать. Жена Сашкина и его теща к проведыванию относятся не так радостно, как их мужчины. Но я женщин тоже не обхожу вниманием, гостинцы им всякие покупаю: огурчики соленые, яблочки моченые, капустку квашеную.
И вот, значит, приезжаю. Достаю гостинцы, ставлю на стол бутылку дорогого коньяка собственного приготовления. Все как обычно. Настроение приподнятое в предвкушении проведывания!
И вдруг Сашкина теща, Роза Львовна, женщина строгая, с характером, берет в руки мой драгоценный подарок и говорит:
– А ты знаешь, Лешенька, у нас теперь «сухой закон»! Спиртное не держим, потому что наши мужчины стали вести трезвый образ жизни. Я это у тебя заберу, чтобы их не провоцировать. Домой поедешь, отдам.
Сказала и понесла куда-то. Я стою, как парализованный, будто меня шпалой по башке огрели. Рот открывается, а сказать ничего не могу, как карась на песке. А зачем я тогда приехал (автобус, трамвай)? Смотрю на Сашку, а он только зенками своими ворочает и руками разводит: я, мол, не виноват. Что делать? Взял себя в руки, я же мужчина! Нашел в себе силы улыбнуться даже, как идиот.
Сели обедать. Скукотища! Никакой живости, только ложки стучат. Разве это проведывание? На поминках и то веселей. Ладно, пообедаю и поеду домой. Все равно выходной пропал!
После обеда Сашка повел меня к себе в комнату, на второй этаж.
– Понимаешь, Леха, – говорит, – мы долго сопротивлялись, но эта Роза Львовна просто какой-то фараон в юбке. После многократного чтения пролоббировала сухой закон!
А сам почему-то встал на коленки и полез под стол. Одна пятая точка торчит. Пошуршал чего-то там и вылезает оттуда с бутылкой.
– Это что? – спрашиваю.
– Текила! Хорошая вещь! Будешь?
– Он еще спрашивает!
Хряпнули мы с ним по полстакана. Солью закусили.
Не давая мне опомниться, Сашка тут же снова наливает.
– Давай быстрей, а то, не дай бог, теща заглянет! Конфискует контрабанду! – Затем дает корку лимона. – Зажуй и смотри – никому! А то обоим влетит! А сейчас иди!
Я говорю:
– А куда идти?
– Ну, погуляй по дому!
– А поговорить?
– Потом поговорим!
Ну что, думаю, можно и погулять. Вроде как уже не совсем зря приехал.
Слышу, по соседству музыка играет. Открываю дверь: сын Сашкин, Петька, сидит за столом, в ноутбук уставился.
– Заходи, дядя Леша! – говорит, а потом шепотом: – Пиво будешь?
Я как-то не привык текилу пивом полировать. Ну что делать, если «сухой закон»?
Петька дверь закрыл и извлекает из глубины дивана несколько баночек. Сели на диван, пьем пиво. Поговорили о музыке. Я пытался объяснить племяннику, что настоящая музыка была в наше время, а сейчас одна сплошная муть. Заставил его даже послушать что-то из Led Zeppelin и Uriah Heep. Пока он одну баночку смаковал, я три осушил. Затем Петька дал мне жвачку и добавил:
– Главное, чтобы бабушка не просекла!
– Понятное дело, бабушка у вас просто жандарм какой-то.
Спускаюсь со второго этажа. Настроение приподнимается: все-таки получается проведывание, хоть и неофициальное. Слышу спортивный репортаж. Захожу: тесть Сашкин, Юрий Валентинович, футбол смотрит.
– Присаживайся, Леша, рассказывай, как у тебя дела?
– Нормально у меня дела, дядя Юра, а давайте мы с вами лучше чего-нибудь клюкнем! У вас есть что-нибудь?
– Интересно, кто тебе шепнул? – выпучил глаза Юрий Валентинович и, не дожидаясь ответа, полез на шкаф.
Засунул свою длинную клешню в щель между верхней антресолью и потолком и вытаскивает полный набор: початая бутылка водки и прижатая к ней пальцем рюмка.
– Понимаешь, Леша, – начал Юрий Валентинович, – я за Спартак болею. Когда он забивает, я – рюмочку с радости, а когда пропускает, то с горя.
Когда матч окончился, мы успели накатить по пять рюмок. Правда, с радости только одну. Юрий Валентинович в перерыве еще раз лазил на шкаф.
