скачать книгу бесплатно
На следующий день при встрече я пытаюсь их образумить. Что, мол, эта тема не стоит того, чтобы портить отношения. Они всегда соглашаются, молча кивают головами, но только до следующих посиделок.
И вот, когда мы собрались в очередной раз, я решил сыграть на опережение. Как только пропустили по одной, говорю им:
– Вообще-то социализм это плохо, а капитализм еще хуже, потому что самый лучший строй – это первобытно-общинный.
Юрка с Генкой заулыбались. Поняли, что я их пытаюсь сбить с курса.
– Вот сегодня суббота, мы отдыхаем, ну и завтра денек, а потом все, рабочая неделя, отпуска не дождешься!
– Про работу говорить – только настроение себе портить, – сказал Юрка.
– Вот именно! А древний человек выйдет утром из пещерки: солнышко встает, птички поют – благодать. Спешить никуда не надо, перед завтраком можно немного погулять, как в санатории. Ну и самое главное, не надо топать на работу. Даже если захочешь поработать, ничего не выйдет. Ни одного рабочего места в округе. Захудалого работодателя днем с огнем не сыщешь. Так что отпуск у нашего прародителя был двенадцать месяцев в году.
– Так он, этот древний человек, вместо работы на охоту ходил, – усмехнулся Генка.
– На охоту, да не смешите меня! У нас на работе мужики вместо того, чтобы на диванчике поваляться после трудовой недели, в выходные на охоту ездят. Пострелять, водки попить, от жен любимых отдохнуть. Короче, одно сплошное удовольствие! Так и древнему человеку побегать по альпийскому предгорью за козерогом, какая это работа? Активный отдых, не более того. Да и бегать особо не надо было. Дичи было столько, что пусти стрелу и в мясо попадешь. А плоды с деревьев сами падают, руки только подставляй.
Смотрю, Юрка рюмки наполняет, а в глазах искорки бегают. С Генкой спорить пока не собирается. Хочет меня уличить:
– Я вот баню построил, дом достраиваю. А как первобытный человек решал вопрос с жильем?
– Хотите знать, в каких замках и дворцах жил доисторический человек? Ни в каких! Излишества ему были чужды! Он вел здоровый, аскетический образ жизни! Пещера его вполне устраивала. Приватизировал он ее один раз на тысячи лет, и все! Никаких тебе коммунальных платежей, никаких налогов! Да что там налоги! Даже за капремонт платить не надо. Природа делала все на совесть! До сих пор пещеры целые стоят. Живи и радуйся! А ты строишь свой дом пять лет и конца не видно. Одни только проблемы: кредиты, цены, налоги, нервотрепка с чиновниками.
– Все-таки непонятно, как они жили. Власти никакой нет, каждый сам по себе, что ли? – теперь уже Генка решил озадачить меня вопросом.
– Вас беспокоит, как они жили без государства, кто за порядком следил? Вы знаете, неплохо жили. Вот мы для чего ходим на выборы, голосуем? Наверное, для того, чтобы жизнь наша стала лучше. А за кого голосуем, не знаем. Поэтому и жизнь улучшается только у тех, кто… их знает. А в племени – один избирательный участок, у пещеры возле костра! Явка – сто процентов! Нет сомнения, что выберут самого мудрого и справедливого. Он тебе и милиция, и полиция, и судебный пристав!
Я, правда, не знаю, как они обходились без чиновников, и особенно без депутатов пещерного созыва. Но, видимо, как-то обходились. Представляете, какая экономия! Отсюда и высокий уровень жизни древнего человека. Всё есть, а работать не надо!
Я даже удивился, как это у меня так складно получается? Может, действительно, тогда было лучше. Ведь я просто хотел перевести стрелки. В это время обычно ребята уже начинали заводиться, а сейчас ничего, все нормально.
– А что будет, если пещерный человек заболеет? Ведь в округе ни аптеки, ни поликлиники. Таблетку от головы и то не выпьешь, – сказал Генка и спросил: – Что, помирать?
– А как вы себе это представляете? Огромный, косматый неандерталец с дубиной на плече поднимается по ступенькам городской муниципальной больницы? Почему с дубиной? А как же талончик добывать? А без него больные бабушки его к врачу не пустят. Они пострашнее саблезубого тигра будут. Им все равно, из какого века он пришел. А на самом деле, что ему там делать? Да в поликлинике приборов не хватит, чтобы измерить его могучее здоровье. Девственная природа, в которой он жил, – вот лучшая система здравоохранения.
Ну а какое здоровье у нас с вами? Мне ли вам рассказывать! Мы же все чахлые. Ту дубину у предка на плече мы только втроем подымем. Был недавно в гостях у знакомых. Попросил таблетку. У мужа аптечка, у жены аптечка. Одна общая большая – в шкафу. Другая, поменьше, – в холодильнике. А на полочке лежат лекарства без коробочки, которые сегодня выпить надо. У вас разве не так? При жизни себя бальзамируем. А что поликлиника? Лечение везде одинаковое. Запишут вам в карточку, что вы дохлый, и отправят в аптеку. Здоровья-то не прибавится.
Что, вопросов больше нет? Я думаю, вы со мной согласились.
– Вопросы всегда найдутся, – сказал Юрка, – со многим можно согласиться, но как же образование, научно-технический прогресс?
– Образование? А вы что, когда в ванну залезаете, обязательно Архимеда вспоминаете? Или без закона Паскаля жена тебе борщ не сварит? Что надо для жизни, древним детишкам объяснят древние бабушка и дедушка! Они всегда рядом, до пенсионной реформы еще очень далеко!
– А ежели я купить чего захочу, а денег нет, да и магазинов тоже? – теперь уже Генка решил меня озадачить.
– А вам сейчас денег хватает? Дурацкий вопрос, да. А нашим праотцам на эти бумажки было начхать. Зачем они им, если все бесплатно. И магазин не нужен. Не хочешь часто охотиться, забей с племенными товарищами мамонта. Мяса на месяц хватит, и женам – по шкурке, а то и по две. Это когда холодно, а когда тепло, древняя модница из фиговых листочков такой дизайн себе сделает, что ее молодой древний человек и про охоту забудет.
– Получается, что они при коммунизме жили?
– Ничего подобного. При коммунизме работу никто не отменял. Так что это, скорее, рай. Мы только мечтаем, как бы туда попасть. А древний хомо сапиенс жил миллион лет в этом эдеме и в ус не дул! И если бы не тот рационализатор (чтоб ему в аду сгореть), который решил из каменного топора железный сделать, мы бы с вами до сих пор в раю жили и горя не знали.
– Все, убедил, – сказал Юрка, поднимая руки верх. – Один только минус. Посидеть вот так древние люди не могли. Ликеро-водочных магазинов не было.
– Зачем магазины? Я же говорил, что плоды с деревьев сами падали. А что из них получается?
– Бражка получается, – выпалил Генка.
– Правильно, и не только бражка, но и вино хорошее можно сделать.
– А можно ли нам снова попасть в этот рай? – неожиданно спросил Юрка.
И пока я соображал, как нам попасть в рай, за меня ответил Генка:
– Можно! Нарыть побольше пещер! Разбить все население на племена и расселить! В Европе это сделать уже невозможно, у них и места мало, и цивилизация окончательно победила, а у нас еще вполне возможно.
– Правильно, Генка! Согласен, что немного непривычно. Ну ничего, постепенно адаптируемся. Зато потом мы будем по-настоящему свободны, здоровы и станем жить миллион лет так, как задумала наша матушка- природа.
Мы молча сидели несколько минут, обдумывая сказанное.
– А ведь, действительно, так и есть, – согласился со мной Юрка, – первобытный человек жил миллион лет, а может, и больше, и не жаловался. Потому что жил в условиях, которые придумала природа. А то, что потом придумал он сам, никуда не годится: рабовладельческий строй, феодальный, капитализм, социализм.
При этом он с улыбкой посмотрел на Генку. Мол, дураки мы были с тобой, когда выясняли отношения.
– А, я понял, почему нас так тянет за город на природу, и обязательно на шашлычок, – подхватил эстафету у Юрки Генка, – это ген древнего человека, который в нас сидит и зовет нас обратно к пещере у костра, чтобы окончательно не пропасть в этой цивилизации.
– Правильно, Гена! – добавил я. – Хотя, думаю, нам необязательно возвращаться в древний мир. Вполне достаточно приезжать на выходные на дачу. Сидеть вечерком у мангала и смотреть на звезды, точно так же, как это делали наши далекие предки.
Обостренное чувство справедливости
Я футболист. Играю в премьер-лиге. В последнем матче сильно ударился головой о штангу, потерял сознание. Увезли меня на скорой прямо со стадиона.
Утром очнулся на больничной койке. Голова вроде в порядке, ничего не болит. Так, небольшой туман в глазах. Напротив меня сидит больной в трусах и в майке, смотрит на меня. Я ему говорю:
– Что-то мне нехорошо!
– Может, врача позвать? – отвечает.
– Да нет, у меня ничего не болит, на душе нехорошо, слишком несправедливо все это.
– А что так?
– Понимаете, у меня очень большая зарплата, ну прямо слишком большая.
Я привстал со своей кровати и шепнул ему на ухо.
– Ого, – сказал больной, – а разве такие бывают?
– К сожалению, бывают!
– Гляжу я на тебя, и что-то мне не верится. Столько даже министры не получают.
– Так вот и я о том же. За что мне такие сумасшедшие деньги? Что я сделал такого великого? Может быть, изобрел лекарство от тяжелой болезни? Или обеспечил мир во всем мире? Так нет же! Всего-навсего мячик гоняю!
Больной посмотрел на меня внимательно и говорит:
– Вы сегодня температуру мерили?
Тут мои ребята из команды заходят:
– Да ты, братец, совсем здоров! Ждем через три дня на тренировку.
– Никакой тренировки не будет! – отвечаю. – Я больше не могу играть за такой большой контракт. Совесть не позволяет. Вы понимаете, что мы делаем? Мы за одну игру получаем больше, чем сталевар у мартена или шахтер под землей за месяц тяжелого изнурительного труда! И слово-то какое – игра! Не работа, заметьте, а игра. Разве можно платить за игру на свежем воздухе? Это мы должны зрителям платить за то, что они бросили свои дела и пришли на нас посмотреть. Так сказать, удостоили нас высокой чести. Я не намерен дальше получать такую зарплату.
Ребята сидят молча, слушают, переглядываются. Как-то странно на меня смотрят. Тут жена заходит в палату. Видит, что со мной все в порядке, улыбнулась, поцеловала меня. Я говорю ей:
– Дорогая, нам придется вернуть все излишки с наших счетов. Я не должен был получать эти деньги. Я только сейчас осознал, что все недра нашей страны принадлежат всему народу, а не только футболистам.
Она перестала улыбаться.
– А те, что потратили? – спрашивает.
– А те, что потратили, будем постепенно выплачивать. Другого выхода нет. Тебе придется на работу устроиться. Ты же бывшая модель.
– Какая я модель, у меня уже не те параметры!
– Ну худей тогда или иди селедкой торговать.
– Какой селедкой?
– Какой? Не знаю какой! Может, тихоокеанской или атлантической!
Вышли они в коридор, что-то говорят вполголоса. Потом ушли. Заходит медсестра, сообщает, что укол сделать надо. Я ее спрашиваю:
– Вы, наверное, тысяч двадцать-тридцать зарабатываете?
– Да вроде того, – отвечает.
– Вот видите, а я только за один удар по мячу пять тысяч получаю, а если не попал, то все равно пять тысяч.
Она говорит:
– Ложитесь на живот.
Я улегся и продолжаю:
– Было бы справедливо, если бы вам тоже за укол пять тысяч платили, если не больно, конечно. А если больно, то, пожалуй, и двух тысяч хватит.
– Жалко, что вы не министр здравоохранения! – согласилась медсестра.
Я хотел еще что-то сказать про справедливость, но сестра напомнила мне, что ее другие больные ждут.
После обеда заходит в палату пожилой человек с бородкой. Говорит мне:
– Здравствуйте, я профессор Непреображенский, мне надо с вами поговорить.
– Хорошо, давайте поговорим. Вы сколько зарабатываете? – спрашиваю его.
– У меня хорошая зарплата – сто тысяч.
– Вот видите, вы профессор, ученый, науку двигаете, лекции читаете, а я, молодой парень, получаю столько за один день, даже когда отдыхаю.
– А почему вы тогда расстраиваетесь? – говорит профессор и улыбается.
– Как почему? Ведь это нечестно! Понимаете, профессор, мы, футболисты, забираем львиную долю денег. На остальные виды спорта крохи остаются. Потом, у меня друг на заводе работает. Так вот если он сделал брак, то с него высчитывают, а я иной раз с трех метров по воротам попасть не могу, и ничего, та же зарплата. Бред какой-то.
– Но ведь у вас контракт!
– Вот именно, а зачем я тогда подписывал такой большой контракт, о чем я думал? Головой, что ли, ударился? Я понимаю, когда у Роналду или Месси контракт на сто миллионов долларов, – так их весь мир знает. А кто меня знает? Я за матч наношу всего в среднем десять ударов: три удара в аут, два – на угловой, три удара мимо ворот и два удара по ногам соперника. Я не знаю, что мне теперь делать?
