скачать книгу бесплатно
И вновь – тишина.
Наконец Херб задает вопрос:
– У тебя много немнущихся костюмов? Которые после стирки не нужно гладить.
– Ну, есть несколько. У всех нынче такие есть.
– А их что, реально стирают?
– Конечно нет, – качает головой Смитти. – В химчистках применяют специальный метод. Отлично работает.
– Зачем же тогда на этикетках пишут, что можно стирать и не гладить?
– Да какая разница, что там пишут?
– Ты прав, – отзывается Херб, находя удобный момент, чтобы соскочить с темы.
– А вон и Фаррел из первого дома, – произносит, ухмыльнувшись, Смитти.
Он смотрит через фасадное окно на стоящий на противоположной улице, по диагонали, дом.
– Что он там, интересно, делает? – спрашивает Херб.
– Ящик смотрит, я думаю. Кресло у него идиотское.
Херб встает и пересекает комнату с подносом в руках. Ставит поднос на стол и возвращается. Никто на таком расстоянии и не подумает, что он подглядывает.
– Обычное кресло с обивкой. Что в нем такого?
– Красное! Кто в здравом уме в такую комнату внесет красное кресло?
– Да не переживай, Смитти! Наверняка скоро пригласит дизайнера и будет все переделывать.
– А помнишь, два года назад он все зашил сосной. Типа как на ранчо. А потом, и недели не прошло, притащил зеленое кресло. Тоже мне, мистер Первый Американец!
– Помню, – кивает головой Херб.
– Недели не прошло!
– Ну?
– Недели!
Херб взвешивает сказанное и говорит:
– Он что, может себе позволить нанимать дизайнера и рабочих каждые два года?
– Может, у него родственники богатые? – отзывается Смитти.
– А ты его знаешь?
– Я? Нет, конечно. Никогда там не был. Мы едва здороваемся.
– Хотя он, похоже, едва концы с концами сводит.
– Откуда известно?
– На машину посмотри.
– Может, он все деньги вбивает в дом!
– Все равно – странные люди.
– И что это значит?
– Тилли видела, как она покупает в магазине черную патоку.
– Черт побери, – качает головой Херб. – Это ни о чем не говорит. Патока – это вроде как народная медицина. Едят же люди всякую траву. А что касается машины, так, может, ему наплевать, что кого-то напрягает, что его машине полтора года.
Молчание.
– Пора бы мне покрасить дом, – говорит Смитти.
– Мне тоже, – вторит ему Херб.
Полосы белого света разрезают лужайку перед домом. Пикап Смитов въезжает на дорожку, заворачивает на стоянку и затихает. Дважды хлопают двери – словно двусложное слово. Приближаются женские голоса; дамы говорят одновременно, но ни одна не упускает ни слова из сказанного подругой. Распахивается дверь, входит Тилли, за ней Джанетт.
– Привет, парни! Отчего так тихо?
– Солидные мужчины, солидный разговор, – отзывается Смитти.
Они шли по волнообразным коридорам, дважды оказываясь над бездонными с виду колодцами – безо всякого для себя вреда. По этим колодцам они взлетели на верхние этажи, в просторное помещение, где их ждал Миелвис. Он был один. Его одеяние, состоящее из широкой желто-пурпурной ленты, которая по диагонали охватывала его тело от левого плеча, через талию и к правой ноге, делало его фигурой весьма представительной. Он приветствовал Чарли весело, но степенно, после чего открыто одобрил наряд гостя.
– Я вас оставлю, – сказал Филос, на которого Миелвис не обратил ровно никакого внимания (может быть, это говорило не о пренебрежении, а как раз наоборот – о высшей степени дружеского расположения, не нуждающегося в формальных выражениях?), пока тот не заговорил. Миелвис кивнул и улыбнулся. Филос исчез.
– Исключительно тактичен, – одобрительно сказал Миелвис. – Такой Филос у нас один.
– Он очень много для меня сделал, – сказал Чарли и, помимо собственной воли, добавил:
– Как мне кажется…
– Ну что ж, – Миелвис окинул его внимательным взглядом, – Филос говорит, ты чувствуешь себя гораздо лучше.
– Скажем так, я только начинаю понимать, как я себя чувствую, – отозвался Чарли. – А это – гораздо больше того, что я знал, когда здесь оказался.
– Ну что ж, опыт был нелегкий, спору нет.
Чарли внимательно рассматривал Миелвиса. Что-либо определенное сказать по поводу возраста ледомцев он был не в состоянии, и, если Миелвис казался старше остальных, то лишь потому, что прочие выказывали ему явное, особого рода уважение. А еще он был несколько крупнее остальных, с более полным, чем у прочих местных, лицом и каким-то странным расположением глаз. Но ни в одном из встреченных им аборигенов Чарли не заметил явных и безусловных признаков старения.
– Итак, ты хочешь узнать о нас все, так?
– Именно!
– И зачем?
– Это мой билет на дорогу домой.
Идиома была настолько изношенной, что, вероятно, не могла быть выражена на ледомском, и Чарли понял это, как только произнес эти слова. В местном языке не существовало понятий «платить» и «получать доступ», а слова, которые он использовал, чтобы передать значение «билет», означали скорее «этикетка» или «индекс».
– Я имею в виду, – продолжил он, – когда я увижу все, что мне покажут…
– …и о чем ты только пожелаешь спросить…
– …и я расскажу вам, что я обо всем этом думаю, вы сможете отправить меня туда, откуда забрали.
– Я очень рад, что могу подтвердить это, – сказал Миелвис, и у Чарли возникло ощущение, что его собеседник своими словами и интонацией дает понять, что подтверждение существующей между Ледомом и Чарли договоренности дается ему не без труда.
– Ну что ж, начнем! – проговорил Миелвис, и в его устах это прозвучало как острота.
Чарли озадаченно засмеялся.
– Я даже не знаю, с чего! – сказал он.
Он читал у кого-то, скорее всего у Чарльза Форта, замечательную фразу: если хочешь измерить длину окружности, начни из любой точки.
– Ну что ж, – сказал он наконец, – мне хочется узнать о ледомцах… что-нибудь очень личное.
Миелвис развел руками.
– Спрашивай все, что считаешь нужным.
Но робость неожиданно овладела Чарли, и он не смог задать прямого вопроса. Вместо этого он начал осторожно подбирать слова:
– Вчера, перед тем как я лег спать, Филос сказал, что… что ледомцы никогда не видели мужского тела. Из этого я вывел, что вы все – женщины. Но Филос сказал, что это не так. Но ведь можно быть либо тем, либо другим, верно?
Миелвис не ответил. Он неподвижно смотрел в глаза Чарли, и на губах его застыла мягкая дружелюбная улыбка. Несмотря на все возрастающее смущение, Чарли опознал технику, которую использовал Миелвис, и по достоинству оценил ее – когда-то у него был учитель, который вел себя точно так же. Он словно приглашал собеседника самому найти ответ и сделать выводы. Но такая техника применима лишь к тому, кто располагает всеми необходимыми фактами и способен ими распорядиться – на этом были основаны детективные романы про Эллери Куина, где читателю предлагалось самому определить, кто убийца, на основании имеющихся сведений.
Чарли попытался вспомнить и оценить все тревожившие его впечатления, произведенные за этот короткий срок на него местными жителями. Что его смутило? Увеличенные, хотя и не слишком, грудные мышцы, размер пигментированного пятна вокруг соска, отсутствие широкоплечих и узкобедрых индивидуумов. Что касается прочих внешних характеристик, таких, как длина волос, то прически, как правило, у местных были короткие, но это не могло сбить Чарли с толку – как и разнообразие одеяний.
Затем он мысленно обратился к языку, на котором, как он справедливо полагал, мог говорить достаточно свободно, но который по-прежнему периодически ставил его в тупик. Он взглянул на Миелвиса, который продолжал серьезно и одновременно терпеливо смотреть на него, и произнес про себя на ледомском: «Я смотрю на него», после чего стал анализировать местоимение «него» и обнаружил, что оно не несет значения мужского рода. Нет, это было личное местоимение, его нельзя было использовать по отношению к вещам, но в ледомском языке оно было лишено гендерных характеристик. Если Чарли считал, что местоимение «он» и его производные относится к мужскому роду, то это было ошибкой самого Чарли, и теперь он это понимал.
Но если личные местоимения в ледомском не выражали характеристик рода, означало ли это, что местные жители не имели половых признаков? Чарли понял – лишь это допущение позволяло хоть как-то соотнести замечание Филоса с действительностью: мужчин они не видели, но и женщинами не были.
Слова и понятия «мужское» и «женское» существовали в языке, но… И Чарли понял: ледомцы несли в себе оба начала. Они были одновременно и мужчинами, и женщинами.
Чарли взглянул Миелвису в глаза. Тот терпеливо ждал.
– Вы – и то, и другое, – сказал Чарли.
Несколько мгновений его собеседник, застыв, будто каменное изваяние, молчал. Потом лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Тебе это кажется ужасным? – спросил он.
– Я пока не решил, ужасно это или нет, – отозвался Чарли. – Я просто хочу понять, насколько это возможно.
– Я тебе покажу, – сказал Миелвис и, поднявшись, все так же торжественно обошел стол и приблизился к Чарли, который от волнения едва дышал.
– Привет, парни! – говорит Тилли Смит. – Что так тихо?
– Мужской разговор, – отзывается Смитти.
Вступает Херб:
– Привет, девицы! Как покатали шары?
– Три броска – и партия закончена, – отзывается Джанетт.
– Хербу хватает одного, – произносит Смитти бесстрастно, хотя это и неправда.
Тилли подхватывает:
– А не накидаться ли нам всем? Налей-ка, Смитти.
– Только не нам, – отрицательно качает головой Херб, позвякивая льдом в пустом стакане. – Я свою норму залил, и мне хватит.
– Мне тоже, – подхватывает Джанетт, поймавшая мысль мужа.
Херб встает.
– Спасибо за выпивку и грязные шутки, – говорит он Смитти.
– Не вздумай рассказать им про девочек по вызову, – усмехается тот, а Джанетт изображает, будто кидает шар.
Тилли повторяет движение подруги, и Смит поглубже топит свое тело в кресло, что ему в любом случае нравится. Херб подхватывает сумку Джанетт, картинно закатывая глаза. Джанетт отключает электронную няню и сует мужу под левую подмышку, под правую отправляя свою сумочку. Она – леди, а потому некоторое время ждет, пока Херб не распахнет перед ней дверь, толкнув коленом.
Они выходят.
– Следуй за мной, – сказал Миелвис.
Чарли встал и пошел за ним в соседнюю комнату, поменьше. Одна из ее стен от пола до потолка была занята чем-то, напоминающим каталог, – ряды прорезей в стене, снабженных карточками. Но господи! – заметил Чарли, и здесь они не удосужились расположить все по прямой. Прорези сделаны в форме арок. Правда, Чарли отметил, что устроены они очень удобно – нечто подобное он как-то видел на конвейере, где инженер, занимавшийся оптимизацией рабочих процессов, располагал полочки с инструментами справа и слева от рабочего так, чтобы максимально облегчить его труд.
Возле боковой стены стоял мягкий белый смотровой стол. Проходя мимо него, Миелвис увлек его за собой и, пока стол неслышно катился за ним на невидимых колесиках, он уменьшился и стал высотой с обычный стул.
– Садись! – бросил Миелвис через плечо.
Ни слова не говоря, Чарли сел. Миелвис подошел к каталогу и принялся просматривать карточки. Наконец он решительно протянул руку:
– Вот то, что мне нужно!
