Год 1941, Священная война

Тогда штаб группы армий «Центр» догадался напрямую связаться со штабом второго авиакорпуса, в том числе поддерживающего действия германских войск под Борисовом. Все подтвердилось, и даже более того. Оказалось, что и «мальчикам Геринга» тоже досталось по первое число, в то же время и в том же месте, и сейчас они оплакивали потери второй группы тяжелых истребителей из двести десятой эскадры скоростных бомбардировщиков, первой группы из семьдесят седьмой штурмовой эскадры, и жестокий разгром (семьдесят процентов потерь) пятьдесят первого ягдгешвадера. Как раз его пилоты, чудом удравшие от свирепых «Карателей», доложили, что на земле творится полный разгром: все горит, и вообще непонятно, остались ли там живые немецкие солдаты.

После этого сообщения в штабе фон Бока все забегали ошпаренными тараканами. В район Борисова на трех бронетранспортерах (один из них с мощной рацией) в сопровождении роты мотоциклистов выехала оперативная группа, составленная в основном из офицеров абвера (военной разведки) и ГФП (полевой полиции, иначе называемой «гестапо вермахта»). Первые должны были разобраться в том, что произошло, а вторые – нет ли в этом какой-нибудь измены. Первое сообщение о том, что первоначальная информация подтвердилась в полном объеме, и даже, с жутковатыми подробностями (раненых почти нет, но полно тех, кто от пережитого сошел с ума), поступила в Минск к шести часам вечера.

А уже в десять часов (рапорта и пленки доставили связным «Шторьхом») Федор фон Бок имел возможность «любоваться» на только что отпечатанные, еще влажные, фотографии сцен Борисовского погрома. На восточный берег реки, где опять окопались большевики, немецких фотографов не пустили (да они не очень-то и хотели, так как подходящей натуры им хватало и без того). Вот, к примеру, борт «тройки», изрешеченный из малокалиберной пушки так, будто он сделан не из крепкой германской брони, а из тонкой консервной жести, а вот это кровавое пятно – все, что осталось от неудачника-панцермана. А вон воронки – на том месте, где ожидали очереди на переправу грузовики со снарядами, а вон и бывший бетонный шоссейный мост, с разрушенными до основания двумя средними опорами.

Восемнадцатую дивизию, решил Федор фон Бок, теперь предстоит формировать заново, и форсирование реки тоже придется проводить с самого начала, да еще и в гораздо худших условиях, ибо мостов, которые можно захватить с помощью хитрости или нахрапа, теперь просто нет. При этом он просто боялся подумать о том, что будет с его группой армий «Центр» и всем Третьим Рейхом, если такие истории станут повторяться регулярно. Нет,-нет, только не это.

Ночью старику снились кошмары. С ясного неба, исчерченного огненными письменами, на него пикировали странные аппараты, похожие на гигантских поджавших лапы стальных пауков, воздух вокруг кричал стоном рвущихся басовых струн, и то тут, то там разверзалась земля, выбрасывая столбы огня. А он, Федор фон Бок, такой маленький, пытался втиснуться в какую-нибудь щелку, в тщетной надежде спасти свою жизнь, и молил небеса о спасении. Утром от всего пережитого, и так-то далеко не юный красавец, командующий группой армий «Центр» стал похож на живого мертвеца, в русском народном фольклоре фигурирующего под именем Кощея Бессмертного.

И вот в тот момент, когда в кабинет к Федору фон Боку вошел генерал Гудериан и щелкнул каблуками, вытягиваясь перед начальством (выскочка, как назло, оказался пунктуален), в здании штаба вдруг началась непонятная суета. Раздались крики на вполне понятном немецком языке: «Бросай оружие, руки вверх, не шевелиться!» и топот множества ног, прозвучало несколько отдельных выстрелов в здании, а у входа прогрохотала гулкая пулеметная очередь. В приемной командующего что-то невнятное пискнул испуганный адъютант, потом с треском выбитых шпингалетов толстая дубовая двухстворчатая дверь распахнулась настежь, и в кабинет ворвались четверо вооруженных до зубов громил. У одного в руках был единый пулемет с примкнутой патронной коробкой, у трех других – укороченное подобие перевернутой вверх ногами автоматической винтовки Мадсена. Лица всех четверых были раскрашены диагональными полосами черного цвета, что придавало им устрашающий и свирепый вид, а форма цветом, покроем и красной звездочкой на каске отдаленно напоминала советскую. Именно что отдаленно, ведь не бывает у солдат Советов жилетов с множеством карманов, надетых поверх противопульных кирас, касок, обтянутых тканью защитного цвета, толстых перчаток с обрезанными пальцами и, самое главное, погон! Типичные большевики обычно должны быть растеряны, туповаты и неумелы, а эти – как идеальные боевые машины с взведенной до отказа пружиной.

– Хенде хох, херрен генерален! – по-немецки рявкнул тот, что с пулеметом. – Стоять смирно перед нашим обожаемым военным вождем, ибо он есть тяжелый бич в деснице Господней!

И когда вошел тот, кого отрекомендовали с такой помпой – обмундированный так же, как его солдаты, среднего роста, с серыми глазами и жесткими чертами лица профессионального воина – руки у Федора фон Бока сами потянулись вверх, и Гудериан последовал его примеру. И произошло это не потому, что в правой руке тот человек держал сияющий бело-голубым светом меч архангела Михаила, а из-за пронзившего двух этих беспощадных убийц понимания, что теперь все хорошее закончилось навсегда – не только для них, но и вообще для Третьего Рейха. Они пытались гнать от себя это чувство, но тщетно.

– Ну вот и все, господа генералы, – сказал вошедший, вкладывая меч в ножны. – С этого момента вы мои личные пленники. А там посмотрим, кого отправить на плаху, а кого еще можно приспособить к доброму делу.

– Да кто вы, черт возьми, такой?! – воскликнул фон Бок, в то время как один из солдат вытаскивал у него из кобуры пистолет.

– Человек я не здешний, поэтому мое имя вам ничего не скажет, – саркастически усмехнулся незнакомец. – Могу лишь сообщить, что как Специальный Исполнительный Агент Творца Всего Сущего, Бич Божий, Адепт Порядка, младший архангел и заместитель Святого Михаила по земным делам, Бог священной оборонительной войны, а также Защитник русских, сербов и болгар, я имею приказ моего Патрона очистить этот мир от скверны, то есть от вашего Третьего Рейха и всего того, что вызвало к жизни его существование. Собравшись в завоевательный поход на восток за землями и послушными рабами, вы сами выбрали себе такую судьбу – быть битыми смертным боем.

– Но почему Господь решил защищать не немцев, а русских, ведь они такие глупые и бестолковые?! – воскликнул фон Бок. – За последние сто лет они не выиграли ни одной войны, в то время как германская армия шла от победы к победе!

– Ой, что вы говорите, герр фон Бок? – всплеснул руками незнакомец. – И последнюю войну с Антантой ваша армия тоже выиграла? Или побежала, сверкая пятками, из-под Парижа прямо до хаты в фатерланд? А в этой войне вы еще даже не нюхнули цветочков, не говоря уже о том, чтобы отведать ягодки. Это во Франции пятьсот километров – уже конец географии, а в России это всего лишь щипок за бок. А в ответ прилетит так, что и не удержишь.

– Но большевизм – это колосс на глиняных ногах! – надменно вскинул голову гитлеровский генерал-фельдмаршал. – Стоит ударить его посильнее – и все рассыплется в прах!

– Большевизм, – громовым голосом назидательно произнес заместитель архангела Михаила, за спиной у которого развернулись крылья, а над головой засиял нимб, – это форма народного русского государства. Чтобы защитить его, мужчины как один возьмутся за оружие, а женщины и подростки встанут к станкам. Потом будут четыре года тяжелейшей войны, которая зальет кровью половину Европы, и в конце ее над раздолбанным вдребезги Берлином взовьется алое знамя советской победы, после чего о Германии можно будет говорить только в прошедшем времени. Нет, государство у вас на какое-то время еще останется, да только немцы в нем станут уже не те – надорвутся и измельчают, так же, как после поражения Наполеона измельчали французы. А ведь милейший Боня тоже воевал с Россией и дошел до Москвы, да только тот поход стал началом конца его Империи. Впрочем, теперь никаких четырех лет войны не будет – все пойдет проще, быстрее и страшнее, ведь вы, мерзавцы, собираетесь не только убивать солдат на поле боя, но и истреблять пленных в концлагерях, а также мирное население на оккупированных территориях, потому что ваш вождь уже освободил вас от такого понятия, как совесть. А убийства безоружных и беззащитных ни я, ни мой Патрон не прощаем.

Федор фон Бок еще хотел что-то сказать, но непреклонный пришелец, прислушавшись к чему-то внутри себя, прервал его резким движением руки и скомандовал:

– На этом все, герр фон Бок, разговор окончен. Задача нашей операции выполнена, обратная амбаркация ударной группировки завершена. Нам тоже пора уходить. А теперь, парни, проводите господ генералов до геноссе Бергман.

Раз – и в стене кабинета образовалась дыра, за которой виднелся другой мир, пронизанный нестерпимым палящим зноем и благоухающий миррой и ладаном. Вот тут-то Федору фон Боку и Гейнцу Гудериану стало по-настоящему нехорошо. Одно дело, когда рациональный немецкий разум подсказывает своему хозяину, что, скорее всего, напавшие на штаб люди до поры до времени прятались в потайной части подвала, а значит, деваться им некуда, а нимб, крылья и светящийся меч у их предводителя – это дешевая имитация, цирковой фокус. Минск полон немецкими войсками, и поэтому господ германских генералов и прочих штабистов скоро освободят, а нахалов строго накажут. Надо лишь немного потянуть время пустой болтовней. И совсем другое чувство наступило при понимании того, что эти самые нахалы могут прийти в любое место по выбору, сделать свое черное дело, а потом отступить тем же путем, и преследовать их для обыкновенных смертных будет невозможно.

Толчок прикладом в спину от одного из солдат – и вот сначала фон Бок, а потом и Гудериан оказались на другой стороне, пересекли границу между мирами, будто шагнули из комнаты в комнату. А тут все не как у людей: какой-то город в древнекитайском стиле, башни-пагоды с выгнутыми крышами, площадь с фонтаном, вооруженные до зубов женщины-солдаты в тропической форме, мужчины-офицеры и, несмотря на невероятную жару, ощущение мороза по коже всем телом. Такого же просто не может быть!

Восемьсот пятый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Площадь Фонтана

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Ощущение, что этот мир покинул Основной Поток, пришло ко мне в тот момент, когда я только вошел в кабинет командующего и даже не успел сказать ни одного слова. При этом ключевым персонажем, влияющим на ход событий, оказался не похожий на Кощея Бессмертного генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, а неугомонный живчик Гейнц Гудериан, который моими способностями бога войны тестировался как тактик первого класса. На должность нового командующего группой армий «Центр» у Гитлера кандидатуры найдутся, причем по большей части даже лучшего качества, чем Федор фон Бок, а вот Гудериана ему заменить некем. Этот маньяк танковой войны лично вникал во все вопросы, мечась между корпусами и дивизиями своего корпуса, и в то же время оставлял достаточно инициативы командирам на местах. Так чтго Федора фон Бока после первого установочного допроса стоит поставить в стасис на хранение, чтобы потом предъявить товарищу Сталину, а с Гудерианом можно и поработать.

Остальные же старшие чины штаба группы армий «Центр» – начальник штаба генерал-майор Ганс фон Грейфенберг, начальник оперативного отдела генерал-майор Хеннинг фон Тресков, начальник разведывательного отдела генерал-майор Рудольф фон Герсдорф – из своих кабинетов попали прямо в казематы моей службы безопасности, оказавшись в цепких руках товарища Бригитты Бергман и криминальдиректора Курта Шмидта. И ним же угодила прочая «вкуснятина», включая так называемых «переводчиков» (а на самом деле эмигрантов-остзейцев). К ним у меня отдельный счет, как к людям, пошедшим войной на свою первую родину, чтоб не тискали потом свои гадские мемуары, в не менее гадском эмигрантском издательстве «Посев». Эти кадры еще даже не представляют, как жестоко они попали, очутившись в моих владениях.

На советской стороне военных талантов, способных поколебать мощь Третьего Рейха, достаточно, но все они пока находятся на глубоко вторичных должностях (как полковник Катуков), а мощнейшими мехкорпусами и приграничными армиями мирного времени, ныне полностью разгромленными, командовали полные придурки, или, если вспомнить Власова и Понеделина, вообще потенциальные предатели. Исключения из этого правила – 9-й механизированный корпус под командованием Рокоссовского и 21-й механизированный корпус под командованием генерала Лелюшенко. Но как раз эти корпуса не были мощнейшими, имели на вооружении только танки старых образцов и не были укомплектованы по штату даже количественно. Полностью укомплектованный мехкорпус на 22 июня 1941 должен был иметь в своем составе сто двадцать шесть танков КВ, четыреста двадцать Т-34, триста двадцать девять БТ-5 и только тридцать четыре Т-26 в огнеметном варианте. Ни у Рокоссовского, ни у Лелюшенко современных танков не было ни одного. В девятом мехкорпусе имелось порядка трехсот, а в двадцать первом – около ста танков Т-26. И все. Но эти корпуса дрались с врагом так, что любо-дорого посмотреть: и крови у врага выпили достаточно, и знамен своих не посрамили.

Но все это так, архивные данные. С момента выхода мира сорок первого года из Основного Потока своей сущностью бога русской справедливой оборонительной войны я ощутил, что не меньшее количество военных гениев и богоравных героев так и остались не известными истории. Эти люди погибли в первые месяцы войны или попали в плен во время многочисленных окружений, из которых им не суждено было выйти, а ведь они могли свершить многое и многое. От таких соображений я начинаю наливаться такой благородной яростью, что самому становится страшно. Первое, чем следует заняться сейчас в полосе разгромленного Западного фронта, это вызволением из осады гарнизона Брестской крепости. Затем необходимо обратить внимание на бродящих по лесам окруженцев и выявить среди них разного рода командный состав, в первую очередь генералов и полковников. Трусов же и придурков, вроде генерала Голубева и маршала Кулика, лучше сразу пускать на мясо. Не было тут таких никогда, и точка. Зато способные и морально стойкие командиры мне нужны как воздух, так как без них невозможно сформировать боеспособное соединение из окруженцев и освобожденных из лагерей военнопленных. А у меня и командующего для такой армии еще нет – ведь подобное следует класть к подобному, и я не смогу присоединить выходцев из сорок первого года ни к армии Велизария, ни к армии Багратиона…

«Генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Михайлович Карбышев тебе подойдет? – с некоторой ехидцей спросила энергооболочка. – Вместе со своим адъютантом полковником Сухаревичем он сейчас бродит по лесам в треугольнике Барановичи-Минск-Слуцк, и, возможно, где-то рядом находятся остатки штаба десятой армии вместе с так нелюбимыми тобой генералом Голубевым и маршалом Куликом. Генерал Карбышев выходил из окружения вместе со штабом десятой армии до тридцатого июня, когда при попытке перехода шоссе Барановичи-Минск в ходе боя штаб был рассеян и прекратил существование как организованная единица. Пятого июля в районе местечка Узда Карбышев встречает отряд пограничников Августовского погранотряда под командованием майора Здорного, численностью около двух тысяч штыков, к которому ранее присоединились генерал Голубев, маршал Кулик и остатки штабных. А десятого июля, за неделю до выхода отряда из окружения, генерал Карбышев и полковник Сухаревич снова переходят к самостоятельным действиям – предположительно, по причине личного конфликта с Куликом, Голубевым или обоими этими деятелями. Но это еще не точно. Безупречно правильному восприятию мешает туман времени, недостаточное количество выживших свидетелей и очевидцев, а также различные домыслы и вымыслы мемуаристов, желающих очернить или обелить того или иного деятеля. Так что окончательное решение ты должен принять сам, при помощи своих дополнительных способностей, а я в этом деле пас».

Ну что же, в таком случае задачу по поиску генерала Карбышева необходимо ставить перед Коброй и разведчиками капитана Коломийцева. Сеть сканирующих сателлитов вокруг мира сорок первого года уже полностью развернута и функционирует, а потому идентификация нужных людей представляет собой исключительно техническую задачу. И пограничники в деле прерывания вражеских коммуникаций мне тоже не будут лишними. А я сам тем временем займусь гарнизоном Брестской крепости (героев надо выручать), а также приступлю к нарушению снабжения германских войск на Московском направлении, с чем на первых порах прекрасно справятся мои злобные фурии на «Шершнях». Полностью снабжения они не отрежут, но германский автопарк и подвижной состав на железных дорогах изрядно проредят, чем существенно сократят поток грузов, поступающих к передовым частям. Начнем с этого, а там будет видно. В любом случае, мир сорок первого года – это очень надолго: есть у меня предчувствие, что просто разгромить Третий Рейх для решающего изменения истории тут будет совсем недостаточно.

Восемьсот пятый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

С помощью гарнизону Брестской крепости вышла незадача. Из данных, собранных сканирующей сетью, следовало, что фаза активных боев закончилась несколько дней назад, и теперь сопротивление продолжают только одиночки и мелкие группы, определить точное расположение которых среди разрушенных укреплений методами орбитального сканирования невозможно. Зато четко и однозначной была полученная картина расположения на местности более-менее однородных групп людей с различными типами мышления.

Места концентрации немецкомыслящих контингентов (скорее всего, принадлежащих к личному составу сорок пятой пехотной дивизии и различным тыловым службам вермахта) обозначались на карте синим цветом и дугой охватывали крепость, частью занимая бывшие советские казармы, а частью располагаясь в палаточных лагерях. Местное население польского и белорусского происхождения было помечено изумрудно-зелеными и травянистыми пятнами, при этом белорусы по большей части к советской власти сохраняли нейтралитет, а вот поляки сотрудничали с немцами, считая их освободителями. И тут же, среди оттенков зеленого – густые синие кляксы вокруг Центрального и Полесского железнодорожных вокзалов. Но больше всего мое внимание привлекло ярко-красное пятно, обозначающее лагерь для советских военнопленных и интернированных гражданских лиц – то есть семей командиров и различных ответработников. Располагалось это небогоугодное заведение в километре к северу от крепости, сразу за линией железной дороги, и еще одно, совсем небольшое, красное пятно имелось в самом городе у железнодорожного депо. Вот и вся картина маслом в четырех цветах.

У меня даже кулаки зачесались. Если героический гарнизон спасать уже поздно, то за него следует отомстить, а лагерь военнопленных эвакуировать хотя бы в Артанию. К тому же Брест – это крупный транспортный узел, через который по шоссе и железной дороге к фронту непрерывно идет поток грузов, и разрушение его логистической инфраструктуры входит в круг моих ближайших задач. При взгляде на карту создавалось впечатление, что сам город – это не более чем рабочий поселок и административный центр, при мощном транспортном узле. Сначала у меня возникла мысль накрыть места компактного расположения германских зольдатенов депрессионно-парализующим излучением, а потом послать туда солдат генерала Багратиона с приказом поубивать всех германцев к чертовой матери – так же, как поубивали нукеров монгольских ханов и темников при разгроме летней ставки кагана Угэдэя.

Но потом я понял, что этот план весьма дурно пахнет. Подобного образа действий не поймут ни мои Верные германского происхождения, ни Небесный Отец, желающий вразумления и искупления грешника, а не его смерти. Ведь эти немцы самого начального периода войны на Восточном фронте под влиянием безнаказанности и вседозволенности не успели еще полностью развратиться и оскотиниться. Все это будет потом, а пока, как подсказывает энергооболочка, захваченных в плен советских раненых бойцов и командиров они не пристреливают на месте, а направляют в госпиталь. Секрет такой гуманности прост. Еще недавно сорок пятая дивизия вермахта называлась четвертой австрийской дивизией, а потому ее солдаты и офицеры в значительно меньшей степени пропитаны нацистским душком, чем соединения, сформированные на территории Германии.

И в то же время немыслимо перетаскивать руками в фильтрационный лагерь пятнадцать тысяч бесчувственных тел – именно такой остаток личного состава имелся в сорок пятой дивизии после потерь при штурме Брестской крепости. Внезапная ночная атака «Шершней» и встречный бой тоже не подходят, ибо так этих австрийцев можно только поубивать, а не пленить, да и мои ветераны Бородина при этом тоже понесут ненужные потери. Тут требуется придумать нечто такое, серединка на половинку, чтобы и волки были целы, и овцы сыты. Противника необходимо лишить возможности оказывать осмысленное сопротивление, и при этом он должен пойти в плен своими ногами… Собственно, задача решаемая, только операция уже не будет молниеносной, ибо с момента обработки парализаторами австро-германской биомассы до начала отправки пленных колоннами через порталы пройдет никак не меньше восьми часов, а всего дело может затянуться на половину суток, от полуночи до полудня.

С другой стороны, чего мне бояться? Никаких значимых сил, за исключением этой самой сорок пятой дивизии, у вермахта в окрестностях Бреста нет. Налет люфтваффе мне тоже не страшен. Когда в воздухе «Шершни», то господство в воздухе переходит к ним, и перестает работать главная фишка германского командования «вот налетят “юнкерсы” и все разбомбят». Для Брестской операции я назначил дивизию генерала Воронцова, а освобождать лагерь военнопленных должен будет разведбатальон капитана Коломийцева. Поиски генерала Карбышева пока отложены, ибо брать под контроль эту компанию удобнее после пятого числа, когда та присоединится к отряду майора Здорного, уже идентифицированного орбитальной сканирующей сетью с вероятностью девяносто процентов. По крайней мере, других таких крупных отрядов с высоким уровнем мотивации и боевым духом в указанном районе нет.

При этом надо учесть, что график движения на железной дороге довольнно напряженный, и за двенадцать часов на станцию Брест-Центральный может прибыть несколько эшелонов – как с запада, так и с востока. Из глубокого тыла в зону боевых действий доставляют маршевые пополнения, боеприпасы и топливо, которые расходуются просто в огромном количестве, а в обратном направлении везут раненых и «почту» – то есть различное добро, награбленное ненасытными белокурыми бестиями на временно оккупированных территориях. Советские войска при отступлении транспортную инфраструктуру не разрушали, поэтому уже на одиннадцатый день войны специалистам Дойчебана[4] удалось наладить бесперебойное движение поездов от границы до Ново-Борисова и Бобруйска, что и обеспечило быстрый успех дальнейших наступательных операций группы армий «Центр». Разрушение Брестского транспортного узла станет одной из предпосылок краха блицкрига, и для этого мне понадобится саперный батальон капитана Трегубова.

Что касается спасения продолжающих сопротивление остатков крепостного гарнизона, то сами эти бойцы из своих убежищ не выйдут ни при каких обстоятельствах, это орбитальное сканирование установить смогло. Настроение у них драться до конца – умереть, но не сдаться, постаравшись забрать с собой как можно больше врагов. Для их обнаружения в развалинах укреплений необходимо сканирующее оборудование высокого разрешения и малого радиуса действия. В галактической империи и у диких темных эйджел такие психосканеры устанавливают на космические шаттлы и истребители, а потому в Аквилонии они имеются не в одном экземпляре. А вот задачи перед мастерскими «Неумолимого» на изготовление подобного оборудования я пока не ставил, ибо больше полагался на свои способности бога войны. Пришлось идти на поклон к товарищу Грубину и товарищу Орлову, и они мне не отказали. Шаттл темного клана «Игла Мрака» будет находиться в моем распоряжении в течение трех суток.

С майором Агеевым и его темноэйджеловскими женами я знакомство уже имел, правда, в шапочном порядке. И вот теперь они сидят в моем кабинете вместе с молодым (тридцать один год) генерал-майором Михаилом Воронцовым, капитаном Виктором Коломийцевым, командиром саперной роты капитаном Трегубовым и Коброй. Кобра поздоровалась с аквилонцами вполне дружески, ведь она пробыла у них в гостях гораздо дольше моего, при этом капитан Коломийцев смотрел на темных эйджел с любопытством, а генерал Воронцов – с некоторой опаской, но без неприязни. Темные эйджел выглядят лишь чуть малость более экзотичными, чем мои бойцовые остроухие или госпожа Зул бин Шаб, а к ним мои герои-бородинцы уже привыкли. Госпожа Азилиен тоже внимательно рассматривала сидящих напротив людей, потом тихонько сказала что-то на ухо своему мужу, после чего тот кивнул.