Поклонник

Я судорожно вдохнула, пытаясь что-то сказать, крикнуть, но его руки сомкнулись ещё крепче. Ладонь прижала меня к стене так сильно, что любое слово застревало в горле. Я чувствовала только его силу и собственное отчаяние, расползающееся внутри.

– Опасно ходить одной по тёмной улице, Эмма, – голос прозвучал низко, глухо, будто вибрацией проник прямо под кожу. Он был напряжённым, но в нём сквозила холодная уверенность.

Сердце бешено заколотилось, дыхание сбилось, и я почти физически почувствовала, как волна ужаса пронзила всё тело.

– Кто ты? – голос мой дрогнул, и сразу же я пожалела, что задала этот вопрос.

– Ты знаешь, кто я, – тихо, почти спокойно ответил он, и эта уверенность была страшнее любой угрозы.

Я резко дёрнулась, надеясь вырваться, но его пальцы сомкнулись на моём плече с такой силой, будто в них заключалась стальная хватка. Он прижал меня к стене так плотно, что воздух в лёгких стал редким и драгоценным.

– Отпусти меня! – прошептала я, с трудом выдавливая слова сквозь пересохшее горло. Я старалась звучать твёрдо, но слышала, как в моём голосе дрожит страх.

В ответ его хватка стала жестче.

– Если ты ещё раз дёрнешься, будут последствия, Эмма. Даже не пытайся кричать, – каждое слово он произносил медленно, с нажимом, и в них не было ни капли сомнения. От этой угрозы по спине пробежал холодный ток, заставив меня застыть.

Я замерла, боясь даже вдохнуть глубже, чтобы не спровоцировать ещё большую агрессию.

Он наклонился ближе, так что я почувствовала его дыхание на своей щеке, и тихо, почти интимно спросил:

– Ты меня поняла?

Внутри всё сжалось. Я кивнула, с трудом выдавив:

– Поняла.

Он ослабил хватку, и я почувствовала, как его пальцы скользнули по моей щеке. Я мгновенно зажмурила глаза, ощущая, как его прикосновение наполняет меня дрожью. Когда его рука коснулась моих губ, они задрожали, а я почувствовала, как всё тело напряглось от этого лёгкого, но напряжённого контакта.

– Боже, Эмма… – он выдохнул почти с наслаждением, наклоняясь ближе. – Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу.

– Перестань… – прошептала я.

– Перестать? – он усмехнулся, склонив голову набок, проводя пальцами по моим губам.

Я резко отвела лицо в сторону, но он перехватил мой подбородок, заставив снова смотреть прямо в его глаза.

– Тебе страшно? – его голос стал мягче, почти ласковым, но именно это пугало сильнее всего. В нём звучала странная смесь удовольствия и ожидания.

– Да, – я быстро выдохнула, не в силах соврать. – Да, мне страшно.

– Вот и правильно, – тихо рассмеялся он. – Страх тебе к лицу, Эмма. Ты бы видела себя сейчас… такие огромные глаза, дрожащие губы… как у загнанного котёнка.

– Зачем ты это делаешь? – дрожащим голосом выдавила я.

– Затем, что не могу иначе, ты понятия не имеешь, сколько ночей я представлял этот момент.

– Ты… сумасшедший, – прошептала я, и в голосе прозвучало больше отчаяния, чем силы.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было радости – только мрачная правда:

– Возможно. Но ты сама сделала меня таким. Ты даже не представляешь, что со мной происходит, когда я смотрю на тебя. – Его пальцы прошлись по моей шее. – Я хочу, чтобы ты принадлежала мне. Чтобы каждый твой вдох, каждый твой шаг, каждая мысль – были обо мне.

Я зажмурилась, пытаясь собрать остатки сил, чтобы хоть как-то сопротивляться этому нарастающему безумию, но он не дал мне времени. Его голос снова прорезал тьму:

– Скажи мне, Эмма… ты думала обо мне? Хоть раз? Ночью, в тишине, когда никого рядом не было?

Я сжала губы, не в силах ответить.

– Молчишь? – он усмехнулся, сжав мои плечи так, что стало больно. – Знаешь, что это значит? Что я прав.

Его ладонь скользнула по моей шее и остановилась на горле. Он чуть сжал пальцы, и я задохнулась, судорожно хватая воздух.

– Вот так, – прошептал он. – Чувствуешь, как легко я могу перекрыть тебе дыхание? Одно движение – и всё. А ты даже крикнуть не успеешь.

Я вцепилась в его руку, но он лишь сильнее надавил, а потом резко отпустил.

Я закашлялась, а он склонился ближе и почти ткнулся лбом в моё лицо.

– Ты дрожишь, – сказал он с мрачным удовлетворением. – И это сводит меня с ума.

Его пальцы грубо скользнули по моей щеке, к губам, прижимая их так, что стало больно.

– Ты даже не представляешь, как я хочу заткнуть этот твой рот… по-настоящему. Чтобы ты только стонала, а не пыталась спорить.

Я зажмурилась, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а внутри всё сжимается от ужаса.

Он тихо усмехнулся.

– Запомни, Эмма, – его слова были твёрдыми, как приговор. – Ты моя. Хочешь ты этого или нет.

Его слова будто прибили меня к стене сильнее, чем его руки. Я чувствовала, как по коже пробегал холодный липкий страх.

Он наклонился ещё ближе, так, что ткань его капюшона скользнула по моей щеке. Его дыхание жгло ухо даже через маску, каждое слово впивалось в мою голову:

– И не вздумай думать, что можешь от меня скрыться. Где бы ты ни была, с кем бы ни была – я всегда найду тебя.

Я попыталась отвернуться, но он снова крепко перехватил мой подбородок и заставил встретиться с его глазами.

– Видишь? – прошептал он. – У тебя нет выхода.

– Ты… больной. – Вскрикнула я.

– Может быть… но ты даже не представляешь, насколько сладко быть больным, когда причиной болезни являешься ты.

Я оттолкнула его руку от лица, голос вырвался сам собой:

– Отпусти меня!

Он лишь усмехнулся глухо, без растерянности. В его тоне не было ни сожаления, ни милосердия – только тень злорадства.

– Смешная ты, Эмма. Думаешь, после такой встречи я просто возьму и отпущу тебя домой? Как будто ничего не было? Как будто ты меня не видела? Как будто я тебя не держал вот так… – его пальцы скользнули по моей талии.

– Чего ты хочешь? – выдохнула я. – Просто скажи прямо, чего ты добиваешься?

– А вот это хороший вопрос, – он вдруг резко приблизился, сократив и так минимальное расстояние между нами. – Знаешь, чего я хочу, Эмма? Чтобы ты поняла, как это – когда твою жизнь контролирует кто-то другой. Когда каждое твоё движение, каждую твою мысль, каждый твой страх знает только один человек. Я.

– Ты псих… – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать.

Он засмеялся. Глухо, хрипло, почти искренне.

– Может быть, – легко согласился он. – Но ведь тебе это даже немного нравится, правда?

– Нет! – я дёрнулась снова, но его рука тут же прижала меня обратно.

– Ну-ну, не ври себе, Эмма. Это ведь так интересно – узнать, на что я готов ради тебя.

– Я вызову полицию… – прошептала я.

– Попробуй, – он пожал плечами.

– Ты взломал мой телефон! – я посмотрела на него, с трудом удерживая голос от дрожи.

– Ну да, а ты думала, я просто угадываю, где ты и с кем? Нет, Эмма, я не волшебник. Я просто умею добиваться того, что мне нужно.

– Это незаконно!

– Закон? – он хмыкнул. – Законы меня не касаются Эмма. К твоему сожалению, я уже внутри твоей жизни. Я читаю твои переписки, слушаю твои голосовые, знаю, о чём ты думаешь, о чём мечтаешь… Даже знаю, что ты говорила Кате сегодня утром.

Я замерла. Меня будто окатили ледяной водой.

– Зачем? – сорвалось с моих губ.

Он чуть приблизился, запуская пальцы в мои волосы.

– Потому что ты – моя. И я не собираюсь тебя ни с кем делить.

– Я не твоя, – выдавила я.

– Нет, моя, – прошептал он. – Ты просто пока этого не поняла. И даже не думай, что тебя спасёт какой-нибудь Андрей, с которым ты неплохо поразвлеклась в командировке.

– Причём тут Андрей? – я дёрнулась, но он снова крепко прижал меня к стене.

– Причём? – он усмехнулся. – А ты сама как думаешь? Ты же буквально летаешь рядом с ним, готова на всё, лишь бы он заметил. Жалко смотреть.

– Ты ничего не знаешь! – бросила я, даже не осознавая, насколько слабо это прозвучало.

– Думаешь? – он снова провёл пальцем по моей щеке. – Эмма, я знаю тебя лучше, чем ты сама. А Андрей… он просто ещё один пункт в списке твоих разочарований.

– Закрой свой рот! – сорвалось с меня.

– Расслабься. Твоего «дорогого директора» я трогать не собираюсь.

Он прислонился к моему лицу так близко, что я почувствовала дух его слов на своих губах:

– Но если ты будешь и дальше играть в любовь с ним, я сделаю так, что ему будет не до тебя. Я умею убирать ненужных людей с дороги. Веришь?

– Ты больной ублюдок! – прошептала я.

– Да, Эмма, пусть будет так. Но разве тебе не интересно, до чего могут дойти больные люди ради тех, кого они любят?

– Это не любовь…

– Какая разница? – его голос снова стал почти ласковым. – Главное, что это о тебе, Эмма. Только о тебе.

Его пальцы снова скользнули по моей щеке.

– Просто знай Эмма, что тебя никто не сможет защитить. Ни Андрей, ни Кирилл, ни твои подружки. Никто.

Я резко вдохнула, но он продолжил, не давая мне вставить ни слова:

– Потому что я – твоя тень, Эмма. И единственное, что тебе остаётся – это привыкнуть ко мне.

Он резко отстранился, оставив меня стоять у стены.

– До скорого, Эмма, – его голос прозвучал глухо, словно из самой темноты, и в следующее мгновение он исчез, будто растворился в воздухе.

Я ещё несколько секунд стояла, прижатая к стене, будто проверяя – не вернётся ли он из тьмы. Воздух был тяжёлым, грудь сдавливало, руки дрожали так, что пальцы едва слушались, а ноги словно забыли, как идти.

Темнота вокруг уже не была прежней. Она будто жила собственной жизнью – шептала его голосом, касалась его руками, тянулась за мной.

Собрав остатки сил, я двинулась вперёд.

Я не бежала – просто шла быстрым, неровным шагом, стараясь дышать ровно.

Когда показался дом, он стал для меня настоящим убежищем. Я захлопнула дверь и, не включая свет, прижалась к ней спиной, будто только она могла защитить меня от внешнего мира.

Несколько секунд я просто стояла, а потом медленно сползла на пол и обхватила колени, уткнувшись лицом. Время растворилось – минута, пять, десять… Я думала о том, чтобы позвонить кому-нибудь, выговориться, услышать знакомый голос. Но страх сковывал, я боялась.

Я резко встала, включила свет, чтобы прогнать темноту, и пошла в ванную. Я повернула кран до упора и подставила руки под ледяную воду, пытаясь смыть с себя его прикосновения, его запах, его тень.

Но вода не помогла. Сколько бы я ни плескала лицо и шею, страх оставался внутри – живой, липкий, как напоминание о нём.

Выключив кран я прошла в спальню и почти не глядя упала на кровать.

Я лежала на кровати, уставившись в потолок, и пыталась загнать обратно дрожь, что всё ещё бегала под кожей. Я хотела думать о чём-то другом – о работе, о вчерашнем дне, о чём угодно. Но его образ, его голос, его прикосновения навязчиво возвращались, как заевшая пластинка.

«Ты дрожишь… И это сводит меня с ума».

Слова эхом отдавались в голове, и вдруг… я не просто вспомнила их. Я почувствовала их снова. Не только страх. Не только унижение. Что-то ещё. Что-то тёплое и колкое, что прокралось сквозь ледяной ужас.

Я зажмурилась, пытаясь прогнать это ощущение, но оно лишь усиливалось. Моя кожа вспоминала не только грубую силу его хватки, но и… интенсивность. То, как каждое его прикосновение, даже угрожающее, было заряжено диким, невероятным вниманием. Ко мне. Только ко мне.

«Ты даже не представляешь, как я хочу заткнуть этот твой рот… по-настоящему».

От этой мысли по спине побежали уже не только мурашки страха. Другая дрожь, низкая и глубокая, зародилась где-то внизу живота. Предательское тепло разлилось по телу, заставляя сердце биться чаще, но уже не только от испуга.

Я повернулась на бок, сжав подушку в объятиях, пытаясь унять странное возбуждение, которое начало пульсировать в такт воспоминаниям. Это было отвратительно. Ненормально. Но чем сильнее я пыталась сопротивляться, тем ярче всплывали детали.

Как он смотрел на меня. Как будто готов был проглотить целиком. Как его голос становился хриплым от желания. Даже от злости… но это было желание.

Я провела рукой по своему горлу, туда, где его пальцы оставили невидимые следы. Кожа горела. Я представила его руку не как орудие удушья, а как… инструмент ласки. Жестокой, властной, но ласки. Я представила, что было бы, если бы его пальцы соскользнули ниже… если бы его губы…

Стон сам вырвался из моих губ, тихий и стыдный, здесь, в безопасности моей комнаты. Я прикусила руку, чтобы заглушить его. Но было поздно. Тело, напуганное и возбуждённое одновременно, уже вышло из-под контроля.

Мои собственные пальцы робко повторили путь его рук. Каждое прикосновение было одновременно и утешением, и предательством. Я пыталась убедить себя, что это просто реакция на стресс, на выброс адреналина… но я знала, что это ложь.

Это было что-то другое. Тёмное, запретное влечение к той силе, что он над мной имел. К его абсолютной, пугающей уверенности. К тому, как он видел меня насквозь, видел тот самый страх, что сейчас заставлял моё тело трепетать совсем по-другому.

Я сжала бёдра, пытаясь подавить нарастающую пульсацию, но от этого стало только хуже. В голове проносились обрывки фраз, его шёпот, его дыхание на коже…

«Ты моя. Хочешь ты этого или нет».

И самое ужасное было в том, что в этот момент, в тишине своей спальни, предаваясь самым постыдным фантазиям, я… хотела. Хотела почувствовать эту власть снова. Не чтобы бояться. А чтобы… сдаться ей. Чтобы он заставил меня почувствовать то, что я сейчас чувствовала, но по-настоящему.

Сгорая от стыда, я позволила руке скользнуть ниже, туда, где пульсировало влажное, непослушное тепло. Касаясь себя, я закрыла глаза и представила, что это его пальцы. Его грубые, требовательные руки. Его голос у самого уха, произносящий те самые грязные, ужасные слова, от которых по телу разливался жар.

И это было так интенсивно, так мучительно стыдно и так невыносимо сладко, что я кончила почти мгновенно, беззвучно крича в подушку от волны оргазма, который смыл всё – и страх, и мысли, оставив только пустоту и тяжёлое, гнетущее осознание того, во что он меня превратил.