Найти пропавшего Загуляева. Детектив

Евгений Романович поворачивается к Дане и Робу:

– Задачи понятны, господа? – те кивают, как китайские болванчики – тогда за дело!

И когда мы встаём, чтобы выйти, он говорит нам вслед:

– Маргарита Николаевна, держите меня в курсе дела!

Не поворачиваясь, киваю и спрашиваю тихо у Клима:

– Как ты думаешь, чего он так этим делом заинтересовался?

– Наверное, потому что оно запутанное и необычное.

– Роб! – зову я патологоанатома – послушай, Роб, а ты выяснил, от чего умер этот парень?

– Ну, конечно! – Роб дожидается нас с Климом и говорит – друзья мои, не желаете пройти в мою святая святых и посмотреть кое на что интересное?

– Мы только за!

– И ко мне потом зайдите! – кричит нам вслед Даня.

В морге у Роба спокойно и тихо, а ещё холодно. Надеваю белый халат, с непривычки зябко передёргиваю плечами.

– Как ты тут сидишь? – спрашиваю его недовольно – как у пингвина на Севере – мороз по коже прямо.

– Я привык – с улыбкой отвечает Роб – итак, друзья мои – он показывает на компьютер – посмотрите сюда.

Мы старательно глядим на модель головы на экране, а также на модель правой руки человека.

– Его убили довольно странным способом. Сначала его обезвредили шокером, ударив им вот сюда – модель головы на экране вертится и мы видим затылок с двумя чёрными точками – мужчина теряет сознание, а тот, кто его оглушил, шприцем берёт у него неимоверное количество крови из вены.

– Это, наверное, для того, чтобы оставить следы на том месте, где пропал Загуляев – предполагает Клим.

– Возможно – говорит Роб – дальше убийца ударяет его в висок камнем, отчего ломается височная кость, ну и, соответственно, наступает смерть. После этого этот ненормальный – а судя по его действиям, нормальным его не назовёшь – выковыривает у убитого глаза и вставляет в глазницы искусственные. Вы их не видели, потому что глаза его были закрыты. А кровь не текла, потому что к тому времени уже свернулась. Потом он ломает у жертвы пальцы правой руки – не все, только указательный, средний и большой, вытирает его лицо от крови спиртовой салфеткой и переносит труп в дом жены фотографа, где подвешивает его на крюк.

– Жесть какая-то – говорю я – к чему такие сложности?

– Ну, Марго, всё очень просто – заявляет Клим – смотри, для фотографа что самое важное в его деле? Правильно! Глаза, чтобы ловить подходящие моменты и руки, чтобы эти моменты запечатлеть!

– Ну, ты и голова! – восхищённо свистит Роб, а я вынуждена признать, что Клим действительно иногда соображает получше меня самой.

– Роб – говорю ему – а на его теле нет посторонних следов?

– Нет. Скорее всего, убийца работал в перчатках. Но примечательно то, что за сутки до убийства у него был половой акт – на его теле найдены характерные следы царапин, а на соответствующем органе – интимная смазка.

– О, боги! – у меня из груди вырывается стон – прошли всего сутки, а информации – выше крыши, и что с ней делать – я не знаю.

– Ты справишься – говорит Роб – мы ведь не один раз видели тебя в деле.

– Ладно – говорю я Климу – пойдём к Дане. Хотя нет, подожди. Он там список друзей и знакомых Загуляева распечатал – езжай, поговори с ними, чтобы время не терять. А я в это время узнаю, что выяснил Даня.

Клим уходит, а я устраиваюсь рядом с начальником лаборатории, чья нелепая лопоухая внешность до сих пор иногда вызывает у меня смех.

– Так, Марго, смотри. Я выяснил, что в то время, когда Юлия сидела на берегу и ждала мужа, действительно по этой железной дороге проходили два состава – один грузовой, товарняк, а другой пассажирский, дальнего следования. Товарняк состоял в основном из цистерн и шёл в сторону, противоположную городу. А вот пассажирский шёл наоборот, в город, где у него была тридцатиминутная остановка на вокзале. И вот что я тебе скажу, Марго. Здесь – он обводит на карте кружком место, где располагается станция – находится эта самая «Еловая дурь». Видишь, расстояние от того места, куда предположительно выбрался Загуляев и до станции совсем небольшое. Так вот, когда поезда подъезжают сюда, неважно, в каком направлении они идут, они по правилам обязаны снизить скорость.

– Подожди – говорю я – то есть, ты хочешь сказать, что у Загуляева был шанс уцепиться за вагон?

– Ну, за цистерну вряд ли. Хотя в составе были и обычные вагоны, с контейнерами. А вот за пассажирский – почему бы и нет…

– Бред какой-то… Но зачем ему это?

– Нууу – задумчиво тянет Даня – может, он прячется от кого-то?

– Тогда бы он взял с собой хотя бы пятьсот тысяч, что хранятся в сундуке.

– Да, кстати, на сундуке потожировые только Загуляева, больше ничьих следов там нет. И на деньгах тоже.

– Эти деньги получены в банке. Интересно, кто их получил – сам Загуляев или тот, кто ему их потом передал?

– Трудно сказать. Попробуем по номеру на ленте отследить путь этих денег. И ещё – в дом попали с помощью родного ключа.

– Опять родной ключ – бурчу я – интересно, Юлия уже в квартире?

Её сонный голос говорит мне о том, что до дома она доберётся в лучшем случае к обеду. Спрашиваю у неё, сколько ключей было от дома в деревне, и получив ответ, что три экземпляра, прошу также найти ещё и их запасной экземпляр. Она обещает мне сделать это, как только сможет поднять голову с подушки и добраться до квартиры.

– Бухала она вчера, что ли – говорю недовольно – видимо, от горя…

Когда я возвращаюсь в кабинет, мой телефон начинает разрываться от звонков. Сначала звонит ведущий поискового отряда. Он с грустью в голосе заявляет, что отряды не обнаружили ни единого следа фотографа в зонах поиска.

– Мы под каждую корягу заглядывали – басит он – но Сергея словно след простыл.

– Ладно – говорю ему я – отрицательный результат – это тоже результат, и он даёт нам надежду на то, что Сергей жив.

– Ага – говорит мужчина – или его прикопали так, что мы теперь вовек не сыщим…

Оптимист, тоже мне…

Потом звонит стажёр из лаборатории и оповещает о том, что все больницы и морги были отработаны – Сергея, или кого-то, хоть отдалённо похожего на него, нет ни в одном заведении. Что же – только что я говорила одному, что это надежда на то, что пропавший жив – скажу и другому.

– Семьдесят процентов статистики таких дел свидетельствует об обратном – парирует сотрудник – что человек мёртв, просто лежит не в морге и не в больнице.

Вот отбрили, так отбрили… Я смотрю, мир полон оптимистов…

В конце концов мне звонит Юлия и говорит, что не может найти третий комплект ключей ни от квартиры, ни от дома. Голос её крайне раздражён – замки теперь придётся менять и там, и там.

– Я вам тут списки приготовила – говорит она – они все в компьютере у Сергея. Отдельно отметила тех, с кем у него были конфликты и разборки, а красным цветом – того самого клиента, которого полиция выводила из нашей квартиры. Вам куда отправить?

Диктую ей почту и с нетерпением жду, когда же придут списки. Ого! Двадцать две страницы! Вероятно, их пара – фотограф-тамада – действительно достаточно востребована. Так, где же этот скандалист? Ага – вот он! Фетисов Аполлон Аркадьевич… Ну, и имечко… Все святцы, наверное, перелопатили, чтобы назвать ребёнка.

Звоню оперативникам, прошу взять у шефа постановление, и ехать на задержание этого самого Аполлона Аркадьевича.

– Я не знаю, где вы его будете искать. У меня вот есть только его телефон и адрес места работы – говорю им – но сегодня же он должен быть у меня. К нему есть вопросы.

Не успеваю положить трубку, как звонит Даня. Смущённо покряхтывая, говорит мне:

– Марго, у меня дилемма… Может, ты поймёшь, в чём тут дело. Смотри, везде – в доме, в квартире, следы потожировых и ДНК самого фотографа. Эти следы совпадают с теми, что я взял с чёток с его шеи.

– Ну, и что тебя смущает?

– А вот на супружеской постели следы интимной близости жены Загуляева и… внимание! Стук барабанных палочек, гудок горна!

– Даня! – рычу я.

– И неизвестного, лежащего в нашем морге.

Часть 4

Вот те на! Тут тебе и любовная любовь, и отличная пара! А эта лицемерка Юля ещё утверждала, что она знать не знает этого мужчину, так похожего на её мужа! А сама, оказывается, за спиной любимого супруга развлекалась с его двойником! Хороша тамада, нечего сказать! Настолько хороша, что приличных слов у меня для неё нет!

Если бы она только видела, насколько я сейчас зла!

Звоню ей:

– Юлия, вы дома?

– Да, у меня мастер замки меняет.

– У меня к вам важный разговор, я сейчас буду у вас минут через пятнадцать.

– Ну, приезжайте, конечно…

Кажется, что-то в моём голосе смутило её или вовсе испугало, потому что тон её был уже не таким уверенным, как раньше.

Прыгаю в машину, по пути звоню операм и прошу их посадить в допросную Аполлона Аркадьевича – пусть подождёт посидит, а заодно и подумает, за какие такие «заслуги» его к нам доставили.

Листки с результатами, взятыми у Дани, кидаю на сиденье рядом, чертыхаясь, выезжаю на «встречку» – слава Богу, никого нет, разворачиваюсь и еду к Юлии короткой дорогой. По дороге понимаю, что я ничего не понимаю. Зачем Юлии нужно было убеждать нас, что она не знает этого мужчину, когда она прекрасно понимала, что мы всё равно выясним информацию о любовной связи между ними?! Ведь видела же, что опера собирают потожировые и отпечатки пальцев! Что за детский сад?!

Влетаю в открытую дверь квартиры, при этом чуть не сбиваю с ног мужчину, который меняет замки. Он провожает меня взглядом, и я вижу, как тихонько крутит пальцем у виска. Вид у меня, видимо, действительно такой, словно я сбежала из психбольницы.

Протягиваю Юлии листы и спрашиваю её:

– Скажите, как вы можете это объяснить?

Она сидит на диване с мрачным видом, под глазами синие круги, на голове придерживает рукой пакет с мороженым мясом, кажется, ей сейчас совсем не хочется думать.

– Что с вами? – спрашиваю я её – вам плохо?

– Перебрала вчера с подружкой. С горя…

Так я и предполагала!

– Может, обезболивающее?

– Да пила я уже – мрачно говорит она и переводит взгляд на листы, потом спрашивает меня – это что вообще?

– Ну, вы читайте, там всё написано!

Она со стоном отбрасывает результаты в сторону и опирается о спинку дивана.

– Я не в состоянии о чём-либо думать. Может, объясните мне кратенько, в двух словах?

Я бросаю косой взгляд на мужика, который ковыряется в замках и явно развесил уши, чтобы подслушать разговор.

– Юлия, так вы по-прежнему утверждаете, что не знаете того мужчину из погреба?

– Да нет же! А в чём, собственно, дело?

Я беру листки и, потрясая у неё перед носом, говорю ей:

– А экспертиза вашего постельного белья говорит об обратном! Она говорит о том, что вы спали с этим человеком!

– Что?! Вы в своём уме – заявлять подобное?!

– Вы можете обманывать нас сколько угодно, но экспертизу не обманешь!

– Послушайте, ваша экспертиза на этот раз ошиблась! Я никогда не изменяла мужу и не спала с другими мужчинами.

– Почему вы не хотите признать, что этот человек был вашим любовником? Ведь в этом нет ничего удивительного, сейчас у каждого второго или второй любовник или любовница!

– Хороши же ваши семейные ценности – спокойно и с усмешкой говорит она, потом поднимает подбородок – но у меня они совершенно другие, а потому я в сто двадцатый раз говорю вам о том, что я не знаю этого мужчину – я никогда не встречала его, и уж тем более я не могла с ним спать! Вы, вероятно, решили, как это сейчас называется, «взять меня на понт» и возможно потом состряпать обвинение в убийстве против меня, вот и выдумали липовые результаты!

– Вы понимаете сейчас, в чём вы обвиняете следователя?

– Да мне плевать! – она вскакивает и начинает орать – мне плевать, можете посадить меня за решётку, но я вам повторю ещё раз – я знать не знаю этого мужчину!

– Тогда как вы объясните следы вашей интимной близости на кровати!

Внезапно мы затихаем и одновременно поворачиваем головы вправо. Вызванный «муж на час» стоит и смотрит на нас огромными удивлёнными глазами. Он сейчас похож на сову, сильно удивлённую чем-то или кем-то.

– Что ещё? – рычит Юлия.

– Я закончил – говорит мужчина.

Она трёт лоб.

– Простите, ради Бога. Сколько я вам должна?

Он называет цену, она рассчитывается, мужчина кидает на нас очень красноречивый взгляд, означающий, вероятно, то, что и адрес Юлии, и её телефон он внесёт в чёрный список на ближайшие лет сто, и собирается уходить.

– Подождите! – вдруг говорит она, и он останавливается, прижимая к себе деньги, видимо, думая о том, что мы, две сумасшедшие, способны на то, чтобы отобрать его заработок – вы в район выезжаете для смены замков?

– Н-нет.. Я… Только по городу… Д-досвидания – заикаясь, говорит он, и спешит уйти.

Она провожает его взглядом, смотрит на меня, и мы вдруг вместе начинаем смеяться. Если бы кто-то видел всю сцену от и до, он бы, вероятно, поспешил вызвать службу скорой психиатрической помощи.

– Я не понимаю, как так может быть – разводит она руками – может быть, ваш эксперт действительно ошибся?

Я мотаю головой, не оставляя ей ни малейших шансов на ошибку нашего эксперта.

– Послушайте, Юлия – начинаю мягко – если всё так, как вы говорите… Ну… Каждый же мужчина ведёт себя… гм… в постели по-разному… Вы должны были заметить разницу…

Она решительно возражает:

– Нет! Никакой разницы не было. Сергей всегда был очень нежен в этом отношении, и ничего не изменилось, не было никаких резких перемен…

– Ну, а голос? Во время секса он что-нибудь говорил вам?

– У него привычка шептать на ушко разные нежности…

– И… так было всегда?

– Да.

– А вы… извините за интимный вопрос… занимались этим при свете?

– Нет – она густо краснеет – у меня комплекс относительно моей фигуры… Ну, вам не понять, вы вон какая стройная, как тростинка. А я никак не могу похудеть… Сами понимаете, работа тамады, это… иногда приглашение к столу… А там разные соблазнительные вкусности. Но Сергею всегда нравилась моя фигура, и он не понимал моего стеснения. Но и не возражал, что мы занимаемся любовью в темноте.

– И что? При свете дня, в любое другое время суток… Вы этим не занимались?

– Почему? Было иногда…

Я со стоном сажусь рядом с ней на диван.

– Честно говоря, эта история становится всё более запутанной.

– А вы выяснили, кто этот человек?

– Эксперты пока работают над этим. Юлия, в последнее время вы замечали какие-то странности за мужем?

Она задумывается.

– Да, пожалуй, нет… Только вот… Но я думала, мне показалось. Помните, я говорила вам, что Сергей очень экономный… Так вот в последнее время мне стало казаться, что он тратит больше обычного…

– Вы сказали ему о ваших сомнениях?

– Ну, конечно. А он попросил не брать в голову, мол, он сэкономил какую-то сумму, да и всё…

– Ну, а на что он тратил?

– На наш быт – она пожала плечами – дарил мне подарки, купил несколько новых нарядов для работы, я же должна менять их…

Я задумываюсь, потом встаю – мне пора ехать, там этот Фетисов, наверное, уже копытом пол в допросной пробил, ожидая меня.

Его голос я, кажется, слышу даже на первом этаже. Подхожу к допросной, опер, которому Фетисов, видимо, порядком надоел, говорит ему:

– Успокойтесь, Аполлон Аркадьевич, иначе я вам задержание оформлю на трое суток!

– С какой это радости? – басит тот.

– До выяснения обстоятельств!

Я вхожу, кивком отпускаю опера, и говорю:

– Сядьте, Фетисов, и прекратите буянить! Тут вам не матч по футболу и не спорт-бар! Тут Следственный Комитет, а я полковник Жданова!

Я знаю, как действует на таких вот «буянов» мой «железный», с прохладицей, голос. Фетисов не исключение – он опускается на стул и говорит:

– Надо же, полковник! Фитюлька тридцатилетняя – и уже полковник…

– Фетисов, или вы угомонитесь, или я отправлю вас к нам в ИВС до того момента, пока не посчитаю, что вы успокоились.

Он поднимает руки:

– Ладно, ладно – и тут же повышает голос – но я требую ответить мне внятно на вопрос, какого, простите, хрена, я делаю в вашей обители?!

Я молчу, специально неспешно раскладываю бумаги на столе, а сама из-под ресниц наблюдаю за ним. Да уж – колоритная фигура! Высокий, здоровый, с большими глазами на мясистом лице и с длинными тёмными волосами, сально блестящими и завязанными в хвост. Кого-то он мне напоминает… Ну, да ладно, сейчас не время об этом думать…

– Аполлон Аркадьевич, скажите пожалуйста, где вы были в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое мая этого года?

– Где?! Где я был…Дома я был, спал…

– Это может кто-то подтвердить?

– Нет. Я был один и спал один.

– То есть алиби на это время у вас нет?

– Да какое алиби! Я что вам, пацан-малолетка, по ночам шляться?! – он вдруг затихает, а потом говорит – послушайте, а что случилось?

Я кладу перед ним фотографию Загуляева и спрашиваю:

– Аполлон Аркадьевич, этот человек вам знаком.

Выражение его лица меняется – в нём читается неприкрытая ненависть и презрение.

– Да – роняет он – это фотограф, год назад он работал на свадьбе моей дочери.

– У вас с ним был конфликт, не так ли?

– Да вы можете объяснить, что случилось? – он с силой стукает кулаком по столу.

– Фетисов, прекратите, последний раз вас предупреждаю!

В открытую дверь входит оперативник, я жестом даю ему понять, что всё нормально, и он оставляет нас одних.

– Этот человек пропал. Ночью вместе с женой пошёл на речку у себя на даче – искать вдохновения, и пропал. От него остался только телефон. У нас есть версия, что его похитили.

Фетисов начинает смеяться.

– И вы думаете, что это я? Да зачем мне сдался этот придурок?

– Я не знаю, Фетисов. Мы обязаны проверить всех подозреваемых, а вы подозреваемый, потому что у вас с ним был конфликт даже с привлечением органов, то есть полиции. Что между вами произошло, какая собака пробежала? Вас фото не устроили?

Он машет рукой и заявляет:

– Я не могу говорить об этом… Это… семейное дело, оно касается моей дочери…

– Аполлон Аркадьевич, чтобы оградить себя от подозрений, вы должны всё нам рассказать.

Он некоторое время молчит и мнётся, щёлкает костяшками пальцев (терпеть не могу этот звук!) и заявляет, словно делая одолжение мне, а не для спасения своей шкуры:

– Ладно… Я всё вам расскажу… В общем, этот тип… Прямо на свадьбе моей дочери… занимался с ней сексом в дамской комнате. Соответственно, чуть не разрушив этим её брак!

– Что?! – удивляюсь я – пардон, а вы-то это откуда узнали?

– Хм… Дело было так… Где-то в середине свадьбы мой зять потерял свою невесту, мою дочь. Ну, моя жена пошла искать её, вошла в туалет, а там они… В кабинке… Она надавала этому фотографу по морде, вытолкала эту прости… Господи и привела ко мне, всё, конечно, рассказав. Ну, я и вставил ей там люлей…

– Ваша дочь не любит мужа?

Фетисов машет рукой.

– Эта малолетняя дурочка просто перепила на собственной свадьбе, ну, а сами знаете – пьяная баба себе не хозяйка… Ну, вот я и явился потом к этому фотографу – очень хотелось набить ему морду.

– Послушайте, а его жена – она была тамадой на этой свадьбе? Они же в паре работают.

– Нет, на этот раз он был один. Просто у нас тамада была одна из наших знакомых, да и всё.

Мда… Дело становится всё запутаннее. Юлия спит с родственником Сергея, Сергей на свадьбе имеет невесту…

– Фетисов, ну так всё-таки может есть человек, который может подтвердить ваше алиби?

– Чего уж теперь – машет он – только жене моей не говорите! У меня была… девушка.

– А жена ваша где была?

– Она уехала к матери, в район, сейчас, сами знаете, начинается горячая пора для огородников. Говорят, весенний день год кормит. А они в деревне живут, вот она и поехала помогать.

– Оставьте данные этой девушки. Мы с ней свяжемся для подтверждения вашего алиби.

Он пишет мне на бумажке имя, фамилию и телефон своей любовницы, а потом спрашивает:

– Я могу быть свободен?

– Да. Только из города не уезжайте.

Он встаёт, идёт к двери, а потом говорит мне:

– У меня не было повода для того, чтобы похитить этого недоумка. Я набил ему морду – и этого было достаточно.

Когда он уходит, я говорю сама себе вслух:

– Теперь понятно, почему Загуляев не стал подавать в суд на Фетисова.

Я задумчиво грызу ручку, когда дверь открывается, и входит Клим. Он отбирает у меня её, кладёт на стол и спрашивает:

– Ты чего, Марго?

– Да вот, Клим… Дело становится всё занятнее и занятнее…

И рассказываю ему сначала о том, что мне сообщил Даня, а потом о разговоре с Юлией.

– Значит – делает он вывод – эта Юля изменяла своему мужу с его двоюродным братом?

– Она утверждает, что нет.

– И ты вот так легко ей поверила? Марго, слушай, но это действительно смешно! Любая женщина, за плечами которой девятилетний брак, легко сможет раскусить, её ли муж лежит с ней в постели.

– Даже в темноте?

– Даже в темноте.

– Но Клим! Они похожи, как две капли воды!

– И что?

– Ну, как бы есть один вариант…

– Какой?

– Сам Загуляев всё рассказал своему братцу о своей жене – повадках, привычках, что она любит…в постели… Ну и потом – в этом случае в темноте Юлия могла не увидеть отличия этого мужика и своего мужа, как-то: нос с горбинкой и отсутствие татуировки на запястье.

– Бред какой-то! – хмыкает Клим – зачем это было нужно Загуляеву? Зачем надо было подкладывать свою жену под чужого мужика?

– В этом-то и вопрос… И ещё… смотри, какая штука. Роб сказал, что неизвестного убили между двумя и тремя часами ночи, то есть как раз в тот период времени, когда Загуляев ушёл фотографировать арку из черёмухи. Эта кровь на тропинке, сломанные пальцы и выколотые глаза… он как будто хотел явно указать, за что пострадал Загуляев – за свои профессиональные навыки. И вот я думаю – может, это сам фотограф убил своего брата?

– А зачем?

– Чёрт! Да нет у меня пока ответа на этот вопрос, Клим! Кстати, как у тебя дела? Всех его друзей-знакомых опросил?

– Да. Их ведь немного совсем. Ну, в общем, Загуляев редко встречался со своими друзьями. Это в основном его одноклассники и однокурсники по институту. Они сказали, что он маленько не от мира сего. Мол, вместо бани с мужиками и пивка пропадает со своим фотоаппаратом, или днями фотки редактирует-печатает.

– Странный вы, мужчины, народ – задумчиво говорю я – если мужик не пьёт пиво и не ходит в баню с друзьями, значит он «не от мира сего». У меня вот Руслан тоже в баню не ходит и пиво литрами не глушит. Обрадую его сегодня, что он такой… не совсем нормальный…

– Да ладно тебе, Марго! Просто это атрибуты нормальной жизни стандартного мужика. А юристы – они не стандартные. Так что радуйся!

– Ну, ты хоть чего-то от них добился?

– Ну, конечно… Они сообщили мне, что в последнее время у Сергея стали появляться лишние деньги.

– Как это – лишние деньги? Они что, всю подноготную их семьи знают, включая бюджет? Прямо до копейки?

– Да нет же! Просто например раньше у него фиг можно было помощи допроситься – как-то раз кому-то из друзей нужны были деньги на лечение жены – собирали всем миром, он же сказал, что нет ни копейки и не дал. А совсем недавно приятель попросил его занять недостающую сумму для покупки машины – и он легко отвалил ему триста тысяч на полгода.

Присвистнув от удивления, я спрашиваю Клима:

– А они не поинтересовались, откуда такие суммы?

– Спросили. А он ответил – работать надо.

– И почему мне кажется, что те пятьсот тысяч из сундука – это не единственная сумма, которую прятал Загуляев от своей жены?

Клим задумывается, а я рассказываю ему про разговор с Аполлоном Фетисовым. Выслушав меня, он говорит:

– Слушай, а может, этот фотограф шантажировал кого-нибудь из невест таким образом? Вот и собрал капиталец…

– Да, такое вполне может быть. Слушай, Клим, надо проверить вот этот список, его прислала Юлия. Тут все свадьбы, которые они обслуживали. Бери, начиная с годичной давности, особенно отмеченные – это те, с кем у Загуляева были конфликты, в том числе, судебные споры. Может, ещё попадутся подобные случаи, как с дочерью Аполлона.

– Займусь этим прямо сейчас.

Когда я прихожу в кабинет, мне звонит дежурный с поста.

– Маргарита Николаевна, тут к вам какой-то мужчина просится. Говорит, по поводу фоторобота.

– Да, пропусти его.

Я прошу Клима встретить консьержа и отправить его в лабораторию к Дане, а сама звоню Робу.

– Роб, послушай, ты выяснил, что было добавлено в виски?

– Анализ крови мужчины показал наличие лёгкого снотворного. В смеси с алкоголем усиливается эффект, а в смеси с крепким алкоголем он усиливает вдвойне. Отсюда длительный сон и страшная головная боль при пробуждении. Ну, там ещё «побочки» всякие бывают, но видимо, это не в его случае.