Wild Cranberry

Юлия Герина

Wild Cranberry

1

Понедельник – 7 ч. 00 мин.

Дьявол! Я безуспешно пытался открыть глаза. Голова лопалась от боли. Сработавший на часах будильник вибрировал на запястье, не давая снова уснуть, и я тряхнул рукой, пытаясь сбросить часы к чертовой матери. Вторая попытка открыть глаза, но уже по одному, была более успешной. Яркий солнечный луч бил четко в левый глаз, и я, жмурясь, отвернулся от окна. Дал себе ещё десять секунд, прежде чем резко открыть теперь уже правый глаз, не утопающий в подушке.

Та-ак, Ветров! Ну-ка, давай, вспоминай быстро, где тебя вчера носило и чьи это рыжие патлы у твоего лица щекочут нос? Попытался сосредоточиться и воспроизвести хоть какие-нибудь картинки вчерашнего вечера, но, увы, в голове была пустота, и только бьющая молотком по черепушке тупая боль говорила о том, что эта часть тела все еще у меня на плечах, но правда, увы, пустая.

Часы снова завибрировали. Значит, прошло уже десять минут, как я пытаюсь собрать себя в кучу и встать с этой пропахшей дешёвыми духами и сексом чертовой чужой кровати.

Аккуратно сел, схватив себя за колени. Голову повело и, не удержавшись, я завалился обратно на матрас.

Ветров! Скотина! Соберись!

Мысленно дал себе несколько пощечин и сделал новую попытку оторвать торс от кровати. Удача улыбнулась с третьей попытки, и я тут же спустил ноги на пол.

– Твою мать!.. – Громко матерясь, я принял вертикальное положение. Голову снова прострелило острой болью.

Пошатываясь, сделал первые шаги, стараясь сфокусироваться на обстановке вокруг. Взгляд наткнулся на смятые на полу брюки с торчащей из них резинкой трусов. Отлично! Два в одном. Уже проще…

Тихонько, чтобы не побеспокоить гудящую черепушку, наклонился и подобрал одежду. Продолжил осмотр. Рядом на кресле обнаружил такую же скомканную рубашку. Пиджак же висел аккуратно на спинке. Значит, вчера было ещё не всё потеряно. Хоть что-то, да соображал.

В какой-то момент, теряя равновесие, с размаха плюхнулся в кресло и, не давая себе расслабиться, натянул боксеры с брюками, не разлепляя этот тандем. С рубашкой сложнее. Три пуговицы на груди отсутствовали. Застегнул те, что ещё болтались, и, гремя пряжкой ремня, заправил полы рубашки в брюки.

– Милый? Ты уже уходишь?

Вздрогнул, услышав грудной, прокуренный голос со стороны кровати.

Что? Ветров, твою мать! Если это транс, я тебя собственноручно кастрирую!

Сорвался с места и подошел к кровати, уже не обращая внимания на взрывы петард в голове. Резко сорвал одеяло с рыжухи и замер. Секундное замешательство, и я с облегчением выдохнул. Ничего странного или дополнительного у девицы в промежности не наблюдалось. А в области грудной клетки, как и положено, торчали две перекаченные силиконом дыни.

Мать твою, Ветров! Пора заканчивать с пьянкой. Иначе неизвестно, кого в следующий раз утром ты найдешь в кровати!

Выпустил одеяло, и оно мягкой горкой накрыло длинные ноги девицы.

– Ты чего? – снова захрипела она.

– Ты бы заканчивала курить всякий шмурдяк, детка, – дал ей дельный совет, а сам поискал в кармане пиджака два стандартно приготовленных на все случаи жизни презерватива. Не нащупав ни одного, ещё раз за это идиотское утро с облегчением выдохнул. Отлично, значит, воспользовался по назначению. Достал из другого кармана портмоне и положил на кровать рядом с голым бедром несколько купюр.

– Пока, малышка.

– Позвонишь? – услышал, надевая в коридоре обувь.

Оставив дурацкий вопрос без ответа, вышел из квартиры.

Понедельник – 8 ч. 53 мин.

Я стоял у окна в своем кабинете, прижав лоб к холодному стеклу, в надежде, что холод, проникавший от него в голову, хоть чуть-чуть облегчит по-прежнему дико пульсирующую боль. Сильный ветер бился в окно, поднимая на высоту двадцатого этажа только-только появившийся на улицах города тополиный пух. Мое внимание привлекла яркая точка красного цвета среди однообразной серой массы, движущейся от метро к дверям офисного центра. Точка прорывалась сквозь толпу офисного планктона, проталкивая себе дорогу локтями, и мне даже с высоты двадцатого этажа было хорошо видно, как шарахались в сторону все, кому не посчастливилось попасть под удары её локтей.

Как только красная макушка скрылась под козырьком главного входа в здание, я потерял интерес к городскому пейзажу и возвратился на свое рабочее место.

Сел в любимое кресло, которое стоило столько бабла, что у Круглова челюсть об стол шарахнулась, когда он увидел счёт от известного в мире офисной мебели бренда. Из селектора раздался голос моего секретаря:

– Владислав Андреевич, вы будете присутствовать на совещании в отделе маркетинга в девять? Оно начинается через две минуты.

Твою мать! Забыл!

– Иду, – бросил Градову и, тяжело вздохнув, встал.

В последние дни, а возможно и месяцы, я не в форме. Просыпаясь по утрам под будильник, установленный на семь утра, не помню, как провел вечер и с трудом вспоминаю планы на предстоящий день, ну или как сегодня – не очень понимаю, где вообще нахожусь. А виной всему уже ставшее моим неизменным утренним спутником – жесткое похмелье. Прав Смолин, так и угробить себя недолго. Да, Ветров, докатился…

Я быстро положил заранее приготовленную Градовым таблетку на язык и, заглотнув остатки кофе, вышел из кабинета.

Вторник – 8 ч. 55 мин.

Красная точка медленно двигалась в общей массе людей, постепенно приближаясь ко входу в здание. Было интересно узнать, как выглядят обладательница столь яркой шевелюры…

Вчера снова посидели с Градовым в баре. Причем этот сопляк умудрился свалить, стоило мне отвлечься на какую-то цыпочку с выдающимся бюстом, снова оставив меня без присмотра и контроля. Опять не помню, как попал домой… Сейчас придет, я ему устрою!

Соберись, Ветров, пора начинать рабочий день! Отлепившись от окна, я сел в кресло.

Среда – 9 ч. 05 мин.

Сегодня красная точка двигалась с особым остервенением. Что неудивительно, ведь на часах было уже больше девяти. Народ вокруг нее шарахался в стороны, и она как ледокол прокладывала себе дорогу к зданию.

В многочисленных компаниях нашего тридцатиэтажного офисного центра рабочий день начинался в разное время: у кого-то с восьми, у кого-то с девяти, как у меня с красной точкой, у кого-то в десять часов, поэтому поток людей в утренние часы был практически бесконечным. Что творилось около лифтов, было даже страшно представить.

В нашей компании у сотрудников по согласованию с непосредственным руководством была возможность выбора, но при этом официальное рабочее время – с восьми до семнадцати, и это оптимальное решение, найденное опытным путем, иначе на работу большинству сотрудников вовремя было бы не попасть.

Четверг – 8 ч. 52 мин.

Мое дежурство у панорамного окна, случайно начавшееся в понедельник, уже приобрело систематический характер. Сегодня я проспал, хотя справедливости ради надо отметить, что наконец-то проснулся в своей собственной постели в полном одиночестве и, сладко зевая, поймал себя на мысли, что нужно поторопиться, чтобы не пропустить красную точку.

Быстро собравшись и вызвав такси, я вышел на улицу, с удовольствием вдыхая утренний майский воздух.

Вчера вечером снова затащил Градова в бар. Бедный парень, надо заканчивать его спаивать, иначе я рискую потерять ценного работника, основной ценностью которого, помимо мозгов, является его половая принадлежность. Найти толкового помощника-мужчину, оказалось не так-то просто, и уж поверьте, я потратил на это немало сил, так как с некоторых пор женщин на данной позиции не выношу. Любая из них, даже самая «синечулочная» девица, через полгода прекращала работу в нашей компании в связи с безответной влюбленностью в своего шефа. Причем полгода удавалось продержатся только дамам с каменным сердцем, которое, впрочем, в любом случае почему-то к этому сроку покрывалось трещинами. И как правило, именно эти дамочки вытворяли самые жёсткие безумства. Первое время я, что скрывать, помогал воплотить их фантазии в жизнь, но поняв, что геморроя от этого больше, чем удовольствия, быстро сворачивал лавочку. Короче, я постоянно страдал от домогательств своих помощниц, пока не нашел выход и не нанял Градова на эту позицию. Жизнь стала гораздо легче и проще. Так что Градов мой самый необходимый и стратегически важный сотрудник, которого надо беречь, а я что-то последнее время использую его не по назначению, спаивая парня.

В мои размышления ворвалась красная точка, быстро лавирующая в людском потоке. Машинально посмотрел на часы – 8.58. Отлично, не опоздала. Хмыкнув, отошёл от окна.

«Интересно, где работает эта незнакомка?» – мелькнула мысль, пока загружался компьютер. В этом дурацком офисном центре любой человек как иголка в стоге сена.

Стоп. Какая мне разница, где она работает? Никакой!

***

Спустя три недели мои наблюдения за красной точкой стали своеобразным ритуалом, без которого я уже не мог представить начало рабочего дня. Причем наметилась определенная закономерность. Если точка опаздывала, мой день был ни к черту, все валилось из рук, переговоры срывались, сотрудники беспредельничали. Но если она приходила вовремя, а ещё лучше раньше начала рабочего дня минут на пять, мой день складывался куда более удачно, а иногда и просто превосходно, как, например, вчера, когда нам удалось выиграть тендер на продажу и установку оборудования крупному областному заводу по производству алкогольных и безалкогольных напитков.

Сегодня красная точка опаздывала, причем жестко. Часы на моем запястье показывали уже девять ноль-девять, а ее все еще не было. Возможно, она взяла отгул? А может быть, пришла на работу раньше на полчаса? Чёрт, пора было завязывать с этой паранойей, иначе можно реально слететь с катушек. Рука непроизвольно сжалась в кулак, которым я со всей дури шарахнул по стеклу. Чертова точка! Узнаю, кто это и убью на хрен. Ну, или, как минимум, поспособствую увольнению, чтобы больше не отсвечивала перед офисным центром. Не мог нормально рабочий день начать из-за нее! Возвратился в кресло и вызвал Градова. Тот не замедлил появиться через десять секунд.

– Да, босс?

– Пригласи ко мне начальника службы безопасности офисного центра. – Брови Градова поползли вверх. – Хотя нет, лучше найди мне его телефон, думаю, звонка будет достаточно.

– Что-то случилось? У нас неприятности? – заволновался Сергей. – Мы ждём незапланированных гостей?

– Нет, тут другое, – успокоил я помощника. – Мне нужно одного человечка вычислить, он работает в этом здании.

– Может быть, лучше наших подключить?

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – отмахнулся я. – Иди уже, выполняй.

Градов молча развернулся и вышел из кабинета.

А уже через каких-то десять минут я набирал номер начальника службы безопасности – Серова Родиона Николаевича.

– Добрый день. Ветров Владислав Андреевич, – представился я, услышав четкое «слушаю» на том конце. – Мне нужна информация об одном из работников этого центра.

– Добрый день, Серов, начальник службы безопасности. А подробнее? Если это не нарушит порядок обращения с конфиденциальной информацией, постараюсь помочь.

– В здание на работу каждый день приходит женщина с красным цветом волос.

– Красным? – с удивлением переспросил Серов.

– Ну или с похожим оттенком. – Я чувствовал себя полным идиотом, но отступать было уже поздно. А вдруг это вообще мужик? Но это вряд ли… – Мне необходимо узнать ее имя, и в какой компании она работает.

– Я понял, постараюсь помочь, – без лишних вопросов согласился безопасник. – Как только что-то выясню, свяжусь с вами.

Выдохнул, посмеиваясь сам над собой. Докатился, Ветров! Лучше бы к врачу сходил, мозги полечил, а ещё лучше к наркологу, вместо того чтобы ни в чём не повинных людей увольнять.

Спустя час принял входящий звонок.

– Это Серов. Записывайте информацию. – Быстро он. – Со столь яркой внешностью в здание заходит лишь одна женщина – Соболь Екатерина Михайловна. Работает на девятнадцатом этаже в вашей компании, финансовая служба.

Что? Вот это номер! Хищно улыбнулся и поспешил поблагодарить Серова за столь оперативный ответ. А положив телефон на стол, потер руки:

– Ну что ж, радость моя, скоро я снова стану нормальным человеком!

2

– Соболь Екатерина Михайловна? – услышала я за спиной и поспешно обернулась.

Передо мной стоял врач в белом халате и голубой шапочке на голове.

– Здравствуйте, – поспешила я подтвердить его догадку. – Что-то прояснилось?

– Предварительный диагноз: перелом. Возможно, есть смещение. Для постановки точного диагноза вашего сына увезли на рентген. Ждите. Как только будут результаты, я подойду к вам.

– С-спасибо.

Глядя, как доктор разворачивается и уходит, я тяжело опустилась на голубой диванчик около стены. Мысли галопом проносились в голове, перескакивая с одной проблемы на другую.

Это же надо такому случиться! Скоро лето, каникулы. И соревнования опять же. Черт! Ещё и на работу забыла позвонить! Потеряли меня, наверное. Сегодня было что-то важное? Вроде бы нет. Господи, голова кругом! Марк, Марк… Так меня подвести! Необходимо было срочно позвонить Круглову и предупредить, что опоздаю или, возможно, вообще не приду. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Не очень хорошо с моей стороны получилось, всего полтора месяца проработала и вот уже начинала прогуливать.

Погрузившись в так неожиданно возникшие проблемы, я не замечала вокруг себя беготню персонала травмпункта, ворчание пациентов на долгое ожидание, медсестру, которая неслась к выходу с грохочущей каталкой, толкая ее впереди себя, пока та не наехала мне на ногу.

– Ой, извините, – бросила она на ходу, а я, поджав ноги, продолжила ждать, развлекая себя невеселыми мыслями.

В реальность меня вернул врач.

– Екатерина Михайловна, – раздался надо мной мужской голос.

– Да? – Чуть успокоившееся сердце снова пустилось вскачь.

– Рентген подтвердил предварительный диагноз – перелом. Из хороших новостей – без смещения. Так что обойдемся без операции, наложим гипс.

Несмотря на его подбадривающий тон, я облегчения не испытывала.

– Скажите, доктор, как скоро мы можем поехать домой?

Высокий лоб прорезала глубокая морщина.

– Причин для пребывания в стационаре после наложения гипса нет.

– Костыли же еще нужны?

– Да, купите в медтехнике модель с регулировкой высоты. Я еще подойду, ждите.

Доктор ушел, а я опять упала на диванчик.

– Ужас! Ну Марк! Держись у меня! Как только заживет нога, я тебе ещё что-нибудь сломаю в воспитательных целях!

Теперь нужно было придумать, что делать с этим сыночком и его новой костыль-ногой. Сидеть с ним дома не вариант, у меня работа. Стоп! Я же на работу не позвонила!

Запустила руку в сумку, лежащую на коленях, и нащупала телефон.

Несколько секунд ожидания, и мой начальник гаркнул в трубку:

– Да?

– Максим Валентинович, добрый день!

– Добрый, Екатерина Михайловна.

– Я звоню отпроситься на сегодня. У меня неприятности с сыном.

– Что-то серьезное?

– Ногу сломал.

Минутная пауза.

– Хорошо, если будет возможность, работайте онлайн.

– Спасибо!

В этом весь Круглов. Трудоголик до мозга костей. Первое время, присматриваясь к своему новому шефу в поисках правильного подхода, я была удивлена его раздвоением личности. Добродушный и позитивный мужик за пределами финансовой службы, у себя в кабинете он превращался в калькулятор, готовый сожрать тебя с потрохами даже за небольшую ошибку. Спустя несколько недель я уже не вздрагивала, услышав его крики из серии: «Что с рентабельностью?», «Сколько можно просить не присылать мне сырые отчёты!»

Время двигалось медленнее улитки, и я, в ожидании Марка сидя на голубом диванчике травмпункта, вспоминала, сколько таких нештатных ситуаций нам с ним уже пришлось пережить за те семь лет, которые он находился на моем попечении. В пять он упал с горки на детской площадке, в семь разбил лицо и коленку при падении с велосипеда. Еще была сломанная рука, а также бровь, рассечённая об стеклянный журнальный столик так глубоко, что пришлось накладывать пять швов и выкидывать мой любимый белый ковер, насмерть залитый кровью этого паразита. И вот теперь нога… Мало мне проблем!

Сегодня мне уже сложно было представить свою жизнь без Марка, несмотря на то, что семь лет назад я вообще не хотела брать на себя ответственность за четырехлетнего ребенка. В те дни я, по большому счету, вообще ничего не хотела, только закрыть глаза и вернуть свою прежнюю, свободную и беззаботную жизнь в окружении такой же, как и я, золотой молодежи, где самой большой проблемой был недосып перед ответственным зачетом.

Болезненные воспоминания, давно не тревожащие меня, вновь прорывались сквозь много лет назад возведенные заградительные барьеры.

На самом деле Марк мне не сын, а брат. В свое время мой любвеобильный отец осчастливил своим биоматериалом какую-то шалаву, и та, благополучно родив ему сына и получив немалую компенсацию за свое отсутствие в нашей жизни, свалила в закат. До четырех лет Марка воспитывали отец и няня, которую мальчик просто обожал. Но затем, по официальной версии, произошел несчастный случай, после которого на моих руках остался четырехлетний ребенок и отец-инвалид. Няня в той страшной аварии, случившейся когда они втроем возвращались с новогоднего представления, погибла. Вот тогда-то отец и насел на меня, уговаривая усыновить Марка, мотивируя это тем, что я сильно облегчу себе жизнь, избежав постоянного подтверждения нашего родства и оформления кучи ненужных бумажек, ведь именно мне теперь предстояло устраивать его жизнь и улаживать все вопросы с учебой, лечением и так далее. Умом я понимала, что он прав, но как же трудно было принять сложившуюся ситуацию! Денег нет, одни долги, а мой достаточно молодой, еще недавно пышущий здоровьем отец – инвалид, которому предстоит сложная реабилитация, требующая немалых средств.

К тому моменту мне уже исполнился двадцать один год, и я хоть и с натяжкой, но могла позволить себе иметь четырехлетнего сына. Марка переучивать не стали, внутри семьи все осталось по-прежнему, он мой брат, а я его сестра – Катюлька. Правда, к восьми годам под угрозами отключения интернета навсегда я стала Катей, что не мешало маленькому засранцу периодически вспоминать о Катюльке, доводя меня до белого каления. Но, несмотря ни на что, я обожала этого мальчишку. Тем более именно он больше всех страдал в данной ситуации, потому что вынужден был расти без нормальной семьи, на попечении хоть и взрослой, но явно не самой ответственной сестры.

Сейчас Марку одиннадцать. Он учился в школе, занимался карате, подсел на компьютерные игры – все, как у обычных детей. Отец, хоть и не смог подняться с инвалидного кресла, но вполне адаптировался к новой жизни. А я уже семь лет официально была матерью этого оболтуса.

Грохот каталки, снова пронесшейся мимо под управлением все той же медсестры, возвратил меня в действительность. Вот как теперь быть, ума не приложу! Отвезти Марка домой, где он будет целый день один? Нет, это не вариант, не дай бог, еще что-нибудь себе сломает. Придется отвезти к отцу. И на шею папиной помощнице, Светлане Владимировне, сядет ещё один инвалид. Вот блин!

Бросила взгляд на часы. Прошел только час из двух, отведенных доктором на ожидание, и за неимением ничего более интересного я снова провалилась в воспоминания.

Последний раз Марк серьезно болел лет шесть назад. Тогда это было воспаление лёгких, и, что самое обидное, под Новый год. Он лежал в больнице, постоянно ныл и просился домой. Мальчику было тяжело в пять лет оказаться в незнакомой обстановке. Тем более в его памяти еще были свежи воспоминания о праздниках, которые мы всегда шумно отмечали с отцом и его любимой няней Валей. Это было, пожалуй, самое тяжелое для меня время. Найти подход к ребенку, оставшемуся без женщины, заменившей ему мать, с отцом, который с огромным трудом принимал свое теперешнее состояние, да в придачу с кучей финансовых проблем. Но именно тогда мои волосы приобрели этот странный клюквенный цвет.

Большого разнообразия мультиков в больнице не было, и чаще всего дети смотрели «Русалочку». Понимая, что Дед Мороз из меня никакой, а порадовать ребенка мне очень хотелось, да и не только своего, я решила сделать сюрприз и потрясти всех появлением героини из их любимого мультика. Не найдя парика нужного цвета, решилась на кардинальные меры. Подобрав в салоне максимально близкий оттенок к волосам Ариэль, мастер покрасила меня в цвет «дикая клюква», который, как оказалось позже, порадовал не только детей. Я продолжала краситься этим оттенком до сих пор, потому что без него казалась себе бледной поганкой, несмотря на то, что Светлана Владимировна и отец настоятельно советовали мне сходить к психологу. По мнению первой, так выражалась моя затянувшаяся депрессия, по мнению второго – это психическое расстройство.

Второй час бесконечного ожидания подходил к концу, когда мне наконец-то выкатили в кресле-каталке моего бандита. Он смотрел печально, сложив домиком брови, выражая вселенскую скорбь, явно надеясь смягчить меня, выставив себя в роли случайной жертвы. Его загипсованная нога торчала вперед, выступая в роли тарана. Интересно, а как я его засуну в машину с этим безобразием?

– Ну привет. – Я старалась не показывать своего волнения. – Допрыгался?

Он покаянно кивнул, а затем поднял на меня затуманенный влагой взгляд.

– Я же не специально.

– Ещё бы ты специально ногу сломал!

Тут главное – не поддаться желанию обнять и пожалеть. Я же прекрасно видела, что он с трудом сдерживал совершенно не подобающие, по мнению любого мальчишки его возраста, слезы.

Перевела взгляд на врача, стоящего за спиной Марка.

– Что нам делать дальше?

– Следить за его состоянием, и как только спадет отек, где-то через пять-семь дней, приезжайте на рентген-контроль. А дальше посмотрим. После снятия гипса, через пять-семь недель, ему предстоят реабилитационные мероприятия, которые включают в себя лечебную физкультуру, физиотерапию и массаж. К началу нового учебного года ваш мальчик будет как новенький. – Доктор, протянув руку, потрепал Марка по вихрастой голове. – Так что скоро увидимся, и не расстраивай больше маму.

Марк кивнул, буркнув что-то нечленораздельное.

Поблагодарив врача, мы выехали на улицу в сопровождении медбрата, который помог погрузить Марка в машину. Пристегнув ребенка ремнем безопасности, я обошла автомобиль и села за руль.

– Ну? Что делать-то дальше будем?

– Как что? Домой поедем. – Он тяжело вздохнул. – Эх, не погуляю теперь с ребятами…

– Не погуляешь? А как ты в школу будешь ходить? Это тебя не волнует? А то, что ты теперь ни одеться, ни помыться нормально не сможешь? А он: погулять!

– Кать, ну перестань. Я же не специально. Там невысоко было, не больше метра, наверное.

– Не больше метра? Как вы вообще додумались перелезать через этот забор? Вам что, было сложно сто метров до калитки дойти?

Марк молча смотрел в окно на больничный забор, вдоль которого мы ехали. Ответить ему было нечего. Подобные глупые идеи сложно объяснить, они рождались спонтанно, с подачи одного идиота, и будучи подхвачены остальными, всегда заканчивались плачевно. Вот как сегодня. Марк и его одноклассники, собравшись с утра пораньше у школы, решили перелезть через забор и сорвать контрольную по математике старшего брата одного из мальчишек, забросив в окно дохлого голубя.

– То есть на саму идею с голубем ты не ругаешься? – Этот балбес покосился на меня.

– А это следующий вопрос. Сколько раз тебя просить не вестись на идиотские идеи своих друзей?

– Да ты не представляешь, какая там училка! Она им о контрольной сказала только вечером вчера! Никто подготовиться не успел!

– А какое ваше дело, а? В каком классе его брат?

– В восьмом…

– Уж мог бы и сам что-нибудь придумать, а не впутывать вас. Короче, слушай меня. Сейчас я тебя отвезу к отцу, и там ты будешь жить ближайший месяц. Мне некогда с тобой возиться. О том, что ты, по всей вероятности, уже до конца года не появишься в школе, Евгению Викторовну я предупрежу.

– Как к отцу? Да ты что? А компьютер? А вещи мои? А ребята?

– Вещи привезу вечером. А ребята твои без тебя найдут, где шеи свернуть. Ты уже долетался. Лучше бы об уроках думал.

– Да тут осталось-то пару недель!

– Три недели. И это немало. Так что завтра найди того, кто сможет присылать тебе классные работы. А сейчас едем в Солнечное.

– Черт!

– Не ругайся!

– Давай хотя бы домой заедем, Кать. Я сам вещи соберу.

– Интересно, как ты их собирать будешь? Да и некогда мне сейчас разъезжать по городу, на работе ещё нужно успеть показаться. Плюс тебя из машины туда-сюда выгружать и загружать непросто. Лучше поищи медтехнику ближайшую, за костылями заедем.