Клятвы самозванцев

– Меня все еще интересует, как ты летаешь, огневолосый, – как ни в чем не бывало обратилась к нему королева. – Покажи, на что способен твой дракон. Через три дня вам предстоит сжечь посольство одного из моих женихов. Раз уж тебя назвали рыжей смертью, да будет так.

Глава 4. Змеиный клубок в золотых масках

Мышь радостно фыркнул, завидев Лина издалека, и совсем не величественно подпрыгнул на месте, балансируя на мощных задних лапах. Лин расплылся в счастливой улыбке – его мальчик не растерял искренней любви к нему, даже несмотря на взявшегося из ниоткуда отца. Кстати, топтавшегося рядом и наблюдавшего за радостным сыном то ли с интересом, то ли с неодобрением. Не разберешь, что на уме у этих существ. Если Разящий столь же вреден, как его всадник, то Лин заранее знал, что общего языка с золотым драконом даже не стоит искать.

Мышь тем временем взмахнул крыльями и продолжил фыркать от радости, а стражники шарахнулись от страха. Никто из них не знал, что может выкинуть дракон, воспитанный рыжим дикарем, и потому сторонились. Эта мысль поселила в душе Лина мрачное торжество.

Мыша уже оседлали. Седло осталось прежним, отчего Лин свободно выдохнул. К внезапным переменам он был не готов. Новое седло могло бы разрушить все его планы.

– Разве вы тоже будете летать? Я полагал, что это наши с Мышем смотрины, – спросил Лин у Аман Нарана, на что тот закатил глаза, но нехотя ответил:

– Перестань звать дракона этим унизительным именем. Отныне его зовут Вороной. Позабыл приказ Ее Величества?

– Попробуйте объяснить это дракону, который за десять лет привык зваться Мышем, – буркнул Лин, не удостоив главу войска даже взглядом.

– Сам объяснишь. Для чего еще ты нужен?

– Разве не для того, чтобы он остался в строю, а не скис от горя?

– Не мни о своей роли в жизни Вороного слишком много, – отрезал Аман Наран.

– Боюсь, это вы недооцениваете мою роль в его жизни.

С этими словами Лин вышел из процессии, которой они шествовали к огромной площади посреди «Города мира», где и топтались два дракона. Он поднял руки и хлопнул ими. Мышь на миг замер и повторил за ним, взметнув крылья и сомкнув их. Лин развел руки в стороны и поклонился, дракон сделал то же самое. Он опустил руку до земли, и Мышь послушно улегся, сложив крылья, что служили ему и передними лапами.

Их объединила та связь, какой другим всадникам не добиться даже за десятилетия тренировок. Лин ощущал себя как никогда всесильным, твердо зная, что они с Мышем особенные, и намеревался заставить высокомерного ублюдка Аман Нарана подавиться своими словами.

Лин усмехнулся, заметив, с каким интересом наблюдали за ними все вокруг: от королевы до стражников.

– Ваше Величество, позвольте мне оседлать Вороного и показать вам несколько трюков?

Все естество Лина дрожало от предвкушения, желая показать, чего они с Мышем стоят.

Королева Цэрэн благосклонно кивнула, и Лин сорвался с места. Он бежал к дракону, а тот с громким топотом спешил навстречу. Лин услышал за спиной сдавленные мужские крики. Кажется, стражники испугались, что дракон вот-вот собьет своего всадника с ног и бросится к королеве, но Мышь замер как вкопанный в нескольких шагах от Лина и потянулся к протянутой руке. Он, будто ребенок, жаждал ласки родителя, и Лин нежно погладил горячий нос, ласково улыбаясь.

– Ну что, малыш, впечатлим их всех? Пусть знают, что мы особенные, – тихонько говорил он, пока Мышь довольно щурился. – Поймай меня, как ты умеешь, но сначала мы полетаем с трюками.

Дракон кивнул, прекрасно понимая Лина. Тот проверил седло, убедившись, что все ремни целы и закреплены на своих местах. Жаль, полотно осталось в ангаре цирка, с ним трюки показались бы еще зрелищней.

– Взлетай, малыш. Подберешь меня в середине площади, – велел Лин, и дракону не потребовалось повторять дважды.

Тот раскинул крылья и взлетел, оттолкнувшись от земли мощными задними лапами. Волосы Лина взметнулись от порыва ветра, и он с громким смехом убрал их от лица, наблюдая за Мышем. Дракон описывал идеально ровные круги по спирали, как они много раз тренировались.

Разящий следил за сыном, не отрывая глаз. Он не обращал никакого внимания на Лина, на что тот лишь снисходительно фыркал. Такой же сноб, как и его всадник.

Лин неторопливо прошествовал к середине площади и поклонился королеве, поймав ее заинтересованный взгляд и чуть заметный кивок одобрения. Он сбросил тяжелый форменный халат, который, к тому же, был ему велик, оставшись в широких штанах и свободной плотной рубахе. Кажется, такой вид могли счесть неподобающим, но разве эти мелочи волновали его сейчас? Лин поднял руку, выжидая, когда взмахи крыльев приблизятся. Еще несколько секунд, и Мышь достиг нужной точки. Лин схватился за ремень и взмыл в небо вместе со своим драконом.

Мышь взлетал по той же траектории, пока Лин висел на ремне, вытянувшись в струнку. Когда они достигли нужной высоты, Лин подтянулся, обхватил ногой ремень и вставил ступню в петлю. Она была предназначена как раз для еподобных трюков. Отпустив руки, Лин откинулся назад и после пары мгновений свободного падения повис вниз головой на одной ноге. Из-за шума крыльев и ветра он не слышал возгласов, но был уверен, что зрители на какой-то миг решили, будто новый дракон вот-вот лишится всадника.

Мышь описал два круга, прежде чем Лин изогнулся и вновь схватился за ремень. Он выпрямился, опираясь ступней на ту же петлю, и крепко схватился за ручку на седле. Подтянулся и легко, будто его тело ничего не весило, оседлал Мыша.

– Ну-ка, малыш, давай испугаем их, как зрителей в цирке! Пролети совсем низко к земле! – крикнул он, и Мышь довольно зарычал. Он любил пугать зрителей.

Лин крепче вцепился в ручки и прильнул к седлу, когда Мышь резко нырнул вниз. Он пронесся над площадью, облетел вокруг Разящего и стрелой взмыл в небо.

– Огонь, малыш! – выкрикнул Лин, и Мышь послушно изверг столп пламени, рассеявшийся в вышине. – Мне нужно, чтобы ты летел ровно! Я встану на твою спину, а потом упаду!

Снова согласный рык, и Мышь снизился, выровняв крылья. Он летел, рассекая воздух, как стрела. Лин осторожно поднялся на ноги в седле, удерживая равновесие и испытывая непередаваемый прилив счастья. Полеты всегда дарили ему упоительную свободу, и сейчас он почти забыл обо всех, кто ждал на земле. Лин чувствовал воздух, мощное тело под собой и тот самый трепет, которого давно лишился под куполом цирка.

Лин сделал шаг, и из груди вырвался крик, который он никогда не мог сдержать при свободном падении. Наверняка на земле решили, что он сорвался и кричит от ужаса.

Лин падал, набирая скорость, но совершенно не боялся. Мышь подхватит. Обязательно подхватит. Зрители, наверное, застыли в ужасе, и от мысли об этом Лин счастливо улыбался.

Миг, второй, третий, и совсем рядом мелькнула черная тень. Мышь подлетел снизу, и Лин распластался на седле, привычно отбив себе половину тела и вышибив воздух из груди. Подавив гримасу боли, он выровнялся в седле, а Мышь приземлился. Лин соскользнул на землю, с удовлетворением наблюдая за ошарашенными лицами стражников и евнуха, но особенное удовольствие ему доставил изумленный вид королевы. Она держалась за грудь и совсем не по-королевски пучила глаза.

Лин поклонился ей, завершая представление, и опустил руку к земле. Мышь, следуя его немой команде, склонил голову вслед за ним.

– Ты напугал меня, огневолосый, – выдохнула королева, приблизившись. – Мы все решили, что ты разобьешься.

– Разве мог я так бездарно погибнуть, Ваше Величество? Эти трюки мы проделывали с Мы… Вороным сотни раз. Ему в радость летать со мной, вы в этом убедились. Дракон слушается меня и понимает с полуслова.

– Дешевые трюки, акробат, – рыкнул Аман Наран, и Лин поежился, переведя на него взгляд. Янтарные глаза главы Крылатого войска метали гром и молнии. Казалось, он с трудом сдерживался, чтобы не надавать Лину по лицу.

Такая реакция оказалась неожиданностью. Лин полагал, что Аман Наран устыдится. А еще надеялся, что надменный кусок драконьего дерьма признает, что Лин в жизни Мыша значил куда больше, чем обычный всадник.

– Ты не имеешь права рисковать собой без надобности. Это баловство может стоить тебе жизни, а Крылатому войску – дракона! – грозно продолжил Аман Наран, наступая на Лина. Он сжимал кулаки, явственно сдерживаясь от удара. – Ты, тупоголовый циркач, только и умеешь, что красоваться перед зрителями, но совершенно не желаешь думать о последствиях. Крылатое войско – не цирк. Никому из нас нет дела до того, какими трюками ты владеешь. Отныне ты – часть войска, ее маленькая шестеренка. В бою на тебя возложат надежды твои сослуживцы, и ты обязан их не подвести. Еще один подобный дрянной трюк, и я запру тебя в карцере на полгода! Ты понял, солдат?

– Понял, командир, – процедил Лин, смело встречая полыхающий взгляд главы войска.

– Господин Аман прав. В боевом строю нет места позерству, – добавила королева, но она не выглядела рассерженной, напротив – мягко улыбалась. – Однако вынуждена признать, что ваша слаженность с Вороным поразила меня до глубины души. Подобной связи нелегко добиться, но тебе удалось.

– Я растил его. По-другому не могло быть.

– Ты прав. Никто из Крылатого войска не растил своих драконов, но теперь я пересмотрю свое решение оградить драконьи яйца от людей. Ваш пример достоин подражания.

Лин вновь поклонился, чувствуя, что сегодня они с Мышем завоевали расположение королевы. Вместе с тем, подчистую лишились даже надежды на расположение Аман Нарана. Впрочем, день прожит не зря. Впечатление они произвели.

– Ваше Величество, позвольте нам с солдатом отправиться обратно, в Драконий город? Нам предстоит серьезный разговор, – спросил Аман Наран, не сводя с Лина угрожающего взгляда.

– Летите. Но, прошу, будьте к нему снисходительнее, господин Аман. Лин еще не знаком со строгим порядком, установленным вами в войске.

В глазах королевы мелькнуло неприкрытое лукавство. Кажется, день Лина совсем скоро из сложного превратится в отвратительный.

– Познакомится, – заверил ее Аман Наран и бросил Лину: – Седлай своего дракона, и следуйте за Разящим. Отстанешь – пеняй на себя, акробат. Эту ночь в таком случае проведешь в карцере.

Лин напряженно взглянул на удаляющуюся спину главы Крылатого войска и взволнованно сглотнул. Разве мог он подумать, что блистательный молодой всадник, так ловко управлявший золотым драконом, окажется злобным самодуром? Лин ведь мечтал стать похожим на него, представлял, что однажды встретит Аман Нарана и покорит его своим мастерством. Мечтал о его восхищении и признании. Что ж, некоторым мечтам суждено столкнуться с суровой реальностью.

* * *

Крылья Мыша рассекали воздух, а солнце слепило Лина, да так, что из глаз текли слезы. Ублюдок Наран знал, как помучить его под благовидным предлогом.

В «Городе мира», услышав угрозу про карцер, Лин снисходительно хмыкнул, мысленно отметив, что глава войска – баран, который упрямо не желает замечать его единение с Мышем. Разве мог он отстать от Разящего? И вот полет над столицей растянулся, казалось, до бесконечности, а Лин яснее ясного увидел, что командир и вправду достоин своего чина. А еще признал, что единение Аман Нарана и Разящего воистину восхитительно. Взрослый, своенравный дракон слушался совсем еще молодого юношу беспрекословно, будто тот растил его, как Лин – Мыша.

Лин сцепил зубы, не позволяя ущемленному самолюбию вывести себя из равновесия и вынудить совершить ошибку. Подумаешь, ублюдок Наран летал лучше. Как будто для Лина это стало неожиданностью. Он восхитился главой Крылатого войска еще пять лет назад. Сейчас же это восхищение попахивало возможностью провести ночь в холодном карцере, и оттого противно жглось под ребрами дурным предчувствием.

Лин прижимался грудью к седлу, всей душой надеясь на своего дракона. Мышь следовал за отцом, как привороженный, но размахом крыльев явно не мог соперничать с Разящим. Во время полета, похожего на отчаянную погоню, Лин с горечью понял, что по пути из Хаата в Шанъяр драконы Нарана и Тархана намеренно подстраивались под скорость Мыша, чтобы молодой дракон не переутомился.

Наран упрямо направлял Разящего на солнце, чтобы слепить Лина и Мыша, но они с достоинством приняли правила игры. Мышь иногда тряс головой, но скорости не снижал. Похоже, для него не отстать от отца тоже было слишком важно, чтобы так просто сдаться.

Сколько еще продлился полет, Лин не знал. От напряжения затекли пальцы, которыми он цеплялся за ручки седла. Когда Разящий резко ушел в сторону и стрелой ринулся вниз, а Мышь без раздумий повторил, Лин едва не выскользнул из седла. В этот самый миг он позавидовал Аман Нарану, которого в седле дополнительно держали ремни, пристегнутые за пояс. Им бы с Мышем такое обмундирование!

Разящий приземлился прямо на знакомое Лину поле в Драконьем городе. Рядом высились ангары, где порыкивали остальные драконы. Мышь опустился рядом с отцом, тяжело дыша и фыркая. Лин с трудом разжал руки и выскользнул из седла, чувствуя, как затекли бедра и поясница. Оказавшись на земле, он ласково обнял своего дракона за шею и с гордостью произнес:

– Малыш, я горжусь тобой. Ты – достойный сын своего отца.

«А вот я – никудышний всадник», – добавил он мысленно.

До сих пор перед глазами стоял полет Разящего и Аман Нарана. Как безупречно золотой дракон улавливал любое движение всадника и следовал за ним! Они будто делили одну мысль на двоих. Если до сегодняшнего утра Лин был уверен, что их связь с Мышем сильней, чем у кого бы то ни было в Крылатом войске, то за время полета его уверенность разбилась вдребезги и осыпалась трухой самолюбия прямо под ноги.

Аман Наран, как будто прочтя каждую невеселую мысль Лина, самодовольно усмехнулся и, поправив растрепавшийся пучок из волос, вальяжно направился к нему.

– Вижу, ты устал, акробат, – протянул он, рассматривая раскрасневшегося Лина. – А почему? Неужели лететь за вожаком оказалось трудней, чем вытворять бесполезные трюки на драконе?

– Не сказал бы, что устал. Нам с Мышем приходилось и посложнее.

– Твое пыхтение и красное лицо говорят об обратном.

– Я просто загорел, господин. Кожа у меня бледная, непривычная к солнцу, не то что у вас. Вы, командир, с загаром знакомы не понаслышке, солнце для вас уже неопасно, – милым голоском ответил Лин, прекрасно понимая, что наносит главе войска оскорбление.

Коренные жители Шанъяра, веками кочевавшие по степям под открытым солнцем и ветром, приобрели смуглый оттенок кожи, который остался и с их потомками. С течением веков и с примесью крови чужестранцев светлая кожа превратилась в гордость и цель. Загар остался признаком простолюдинов, гнувших спины под открытым солнцем дни напролет. Богатые и знатные шанъярцы его стыдились и всячески спасались от солнечных лучей. Сказать знатному человеку, что он загорел, все равно, что сравнить его с крестьянином или даже рабом.

– Это ты так неумело попытался меня оскорбить, акробат? – изящно изогнул бровь Аман Наран. – Не старайся. Я совершенно не стесняюсь своей кожи и загара. Чем еще попытаешься меня уколоть?

Лин взглянул на главу войска исподлобья, мысленно отметив, что докопаться до его слабых мест оказалось не так-то просто. Он был уверен, что Аман Наран состоит из честолюбия и гордыни, однако тот его удивил. Но что-то обязательно найдется. Не бывает людей без слабостей.

– И в мыслях не было оскорбить вас, господин, – улыбнувшись как ни в чем ни бывало, заверил командира Лин.

– К твоему сожалению, я уже решил, что ты хотел оскорбить меня, поэтому не могу оставить твой поступок без наказания.

«Карцер, – промелькнуло в голове Лина.

– Десять кругов бегом по кромке поля. Как закончишь, можешь прийти на обед в жилой павильон. После обеда приступим к общей тренировке. Пора тебя натаскивать. Времени у нас в обрез.

Лин с тоской обвел взглядом огромное поле и вопросительно уставился на командира.

– Начинать можно уже сейчас. Чего ждешь? – вновь изогнув бровь, насмешливо спросил Аман Наран.

– Может, карцер?

– Это было бы слишком просто. Беги, акробат, и загорай. Солнце как раз припекает.

С этими словами командир отвернулся и направился к павильонам.

Лин прожигал злобным взглядом его спину в черном халате с алым кантом и размышлял, как бы скостить себе изнуряющее наказание. Будто что-то почувствовав в очередной раз, Аман Наран крикнул, не оборачиваясь:

– Надумаешь схитрить – Разящий подсмалит тебе ноги. Не ты первый, кто пытается меня обмануть.

Лин сжал кулаки, тихо зарычав, и сорвался на бег. Чем быстрей пробежит проклятые круги, тем скорее получит возможность поесть. Позавтракать ему не дали из-за аудиенции с королевой, хорошо бы хоть пообедать, пока живот не скрутило от голода. Лин слишком хорошо помнил боль от приступов, чтобы намеренно голодать.

После каждого круга поле отчего-то казалось все больше и больше. Лин никогда не считал себя изнеженным парнишкой, но столь долгий бег показал, что не так уж он и силен. На восьмом кругу бок нещадно кололи десятки иголочек, а грудь сжималась, как бочка, стянутая железными обручами. На девятом кругу задрожали ноги. На десятом, кажется, открылось второе дыхание, но тут же закончилось, стоило сделать последний шаг.

Лин рухнул прямо на поле под равнодушными взглядами служащих, которые как раз кормили драконов, и самого Разящего. Сверху донесся довольный рык. Лин приоткрыл глаз, угрюмо взглянув на золотого дракона. Тот внимательно за ним наблюдал, но без злобы и недовольства. Кажется, Разящий был доволен, что чужеземец исполнил волю командира.

– Твой всадник бессердечен, – буркнул Лин, кое-как сев, на что Разящий ответил недовольным фырканьем и гордо вскинутой головой. Прямо как Аман Наран. Любопытно, кто у кого научился этому жесту?

Когда дыхание перестало разрывать грудную клетку, Лин поднялся на дрожащие ноги, подобрал сброшенный еще в начале забега халат и побрел к жилому павильону. Его вел дикий голод. У дверей павильона больше никто не дежурил – отпала надобность держать Лина под замком.

По памяти он направился в столовую. Ноги сами несли Лина в нужном направлении: расположение важных комнат он запомнил еще вчера, когда носился по павильону в поисках выхода. Чем ближе он подходил к раздвижным дверям, расписанным сложными узорами, тем отчетливей слышал громкие голоса. Кажется, в столовой кто-то ругался.

Жизнь не научила Лина приличиям, потому он мышкой замер у дверей и прислушался. В знакомом голосе, принадлежавшем Тархану, слышалась звенящая ярость:

– Я все-таки требую объяснений, почему этот рыжий выродок вдруг удостоился такой чести от Ее Величества?! Он здесь второй день, но ему уже отведена столь важная роль!

– С каких это пор я должен давать тебе объяснения? – парировал ледяной голос Аман Нарана.

– Ты в ответе перед всеми нами!

– Я в ответе только перед Ее Величеством и исполняю ее волю. Чужеземец – всадник Вороного, и всадник весьма неплохой. Королева давно ждала возможности поквитаться с династией Бай. И символом ее мести станет Вороной, хочешь ты того или нет. Уж прости, что не Могучего похитили ценой жизни Обсидиановой и здоровья почившего императора.

Лин усмехнулся. Слова Аман Нарана его, определенно, приободрили. Значит, не такое уж он и ничтожество в глазах командира.

– Одной мне кажется, что Тархану попросту не хватает внимания? – добавил строгий голос, явно принадлежащий взрослой женщине.

– Сказала та, кто никак не смирится, что в войске появилась девушка моложе нее, – фыркнул Тархан. Похоже, у этого ублюдка никогда не закрывался рот.

– Следи за языком, щенок! – рыкнул мужской голос, и Тархан, хвала всем богам, замолчал.

– Завтра ночью мы вылетаем к Долине черных степей. Это задание принадлежит чужеземцу, даже если кто-то из вас несогласен, – дождавшись тишины, заявил Аман Наран. – Именно Вороному Ее Величество доверила сжечь вражеский лагерь и показать, что он жив и готов мстить. Наши драконы – лишь помощь для него.

Кажется, земля ушла из-под ног Лина. Королева не шутила, когда говорила о сожжении людей? Никто в здравом уме не смог бы назвать Лина честным и праведным человеком, но сжигать людей в драконьем пламени! Не так он привык жить, не так решать проблемы и устранять препятствия. Его дракон умел лишь палить по мишеням, но уж никак не по живым людям.

По спине прокатилась противная дрожь, но Лин поспешно взял себя в руки. В конце концов, когда Валлин насильно отправил его на личную встречу с мерзким градоначальником городка, в котором их цирк давал несколько представлений, ему было куда страшнее. Даже хваленое обаяние не помогало побороть ужас перед боровом, которому захотелось поглазеть на яркого акробата, как на диковинного зверька. Лин вышел с той встречи победителем, заболтав градоначальника и даже получив памятный подарок в виде золотого перстня, что-нибудь придумает и сейчас.

С этой мыслью он раздвинул двери столовой как раз на фразе:

– Интересно посмотреть, не растеряется ли циркач. Уверена, он и представить не мог, в какие жернова попадет.

Фраза принадлежала девушке, что вчера заговорила с ним, но так и не представилась.

– Я не привык теряться, молодая госпожа, – парировал Лин, своими словами вызвав не смущение, а одобрительную улыбку у незнакомки. Ему понравился ее дерзкий нрав. Они могли бы стать союзниками. Правда, для этого не мешало бы узнать ее имя.

Под чужими изучающими взглядами Лин сел на подушку перед свободным маленьким столиком, скрестив ноги, и совершенно не удивился, что остальные воины Крылатого войска почти синхронно поднялись и направились прочь. Лишь та самая девушка осталась сидеть, будто никуда не торопилась.

– Саури, приведи акробата на поле, когда он закончит с обедом. Надеюсь, ест он быстрее, чем бегает, – распорядился Аман Наран, пропустив остальных. Девушка послушно кивнула, и глава Крылатого войска с важным видом покинул столовую. Она же проводила его долгим взглядом.

– Вот и познакомились, Саури, – хмыкнул Лин, пропустив мимо ушей колкие слова командира и вновь поймав дерзкую ухмылку новой знакомой. Он наколол на вилку с двумя зубцами кусочек мяса, источающего сильный аромат специй, и придирчиво взглянул на него. Не сожжет ли себе рот, если откусит?

– Тебя забавляет, что все от тебя шарахаются, да? – без предисловий спросила Саури.

– А разве не должно? Кто-то смотрит на меня с неодобрением, кто-то – с тревогой, а кто-то – с любопытством. Но все смотрят. Я – артист, и привык быть в центре всеобщего внимания.

– Ни один новичок в войске не вел себя так дерзко, как ты.

– Даже ты? – изогнул бровь Лин, мигом поймав себя на мысли, что этот жест могут принять за подражание командиру. Ну уж нет!

– Даже я. Попасть сюда было моей мечтой, и, когда здоровье подвело матушку, я с гордостью оседлала Жемчужную. Но как же было страшно! Ты не представляешь!

– Кое-кто, похоже, боится до сих пор, – протянул Лин, вспомнив паренька, который весь вчерашний вечер тихонько рассматривал его, но так и не решился сказать ни слова. А ему жутко хотелось – Лин видел.

– Кажется, я понимаю, о ком ты. Тео – всадник Пламенного. Он считался самым маленьким драконом в войске, пока не появился Вороной. И сам Тео попал сюда всего год назад, после гибели отца. Тархан своими бесконечными придирками не дает покоя бедняге, а его дракон постоянно цепляет Пламенного.

– Такая низость не очень-то вяжется с образом благородного воина Крылатого войска, – хмыкнул Лин, заталкивая в рот очередной кусок жутко острого мяса. Кажется, с такой едой приступы напомнят о себе даже без голодовки.

– Странно, что ты веришь в этот образ, циркач. Ты же артист, сам сказал. Все, что видит публика, – всегда красивая ложь. Так и с Крылатым войском.

– Значит, я здесь приживусь, – подытожил Лин, на что Саури одобрительно хмыкнула и нагло украла у него со столика паровую булочку, за что заработала недовольное мычание. Лин терпеть не мог делиться едой. Пережиток голодного детства, никуда от него не деться.

Кое-как запихнув в себя обед, Лин позволил Саури увести себя в сторону знакомого поля, где все еще не просохли капельки пота с его лба после пробежки. Еще не успев дойти до ангаров, Лин на миг замер с разинутым ртом. В небе кружили восемь драконов. И не просто кружили, а держали определенный строй. Впереди – Разящий, позади него – Могучий и незнакомый темно-серый дракон, следующая линия – три незнакомых Лину дракона. Замыкали строй двое, один из которых – явно тот самый Пламенный, который до появления Мыша считался местным ребенком. Он и вправду оказался небольшим драконом. Кажется, даже не превосходил размерами Мыша. Лин не удивился бы, поставь Аман Наран их с трусливым Тео в пару.

– Красиво летают? – заметив его заминку, с гордостью поинтересовалась Саури.

– Поразительно, – признался Лин. – Никогда не видел столько драконов в одном строю.