Химия любви

Вот что разозлило Каталину! Сама я не сомневалась, что Крейг не имел в виду ничего дурного, однако понимала, на что тут можно обидеться. Слишком часто на нас смотрят снисходительно, именно как на «ученых дам» – не только в лаборатории, но и на конференциях. Словно у нас не такое же образование, не те же знания и навыки, что и у коллег-мужчин.

Крейг смущенно кашлянул и счел за благо сменить тему.

– Над чем сейчас работаете? – спросил он.

Язык у меня ворочался с трудом; но надо ответить, иначе он решит, что я чокнутая! Гм… вполне возможно, уже решил.

– Мы… ээ… тут… как раз зашли… мм… за кое-какими химикатами…

Аллилуйя, я могу говорить! Произношу слова!

Только не те. На вопрос я так и не ответила – и продолжаю на него пялиться, расплывшись в такой широченной улыбке, какой на Хеллоуин на самой страшной тыкве не найдешь.

Каталина бросила на меня взгляд, в котором ясно читалось: «Что ты в нем нашла?» В ответ я пожала плечами. Что толку ей объяснять? Она ведь совсем его не знает!

Строго говоря, я тоже. Просто абсолютно уверена: Крейг хороший человек – как может быть иначе?

Каталина тряхнула головой и объявила:

– Ладно, я пошла готовить нитроглицерин.

Спасибо Каталине за заботу, но, право, напрасно она обо мне беспокоится!

Она вышла из кладовки, и мы с Крейгом остались наедине.

Наедине, боже правый! И разговариваем – с ума сойти!

– Что она сказала? Нитроглицерин? – с усмешкой переспросил Крейг.

– Просто глицерин. – Объяснять, что подруга имеет в виду, я, разумеется, не собиралась. – Она сейчас работает над органическим увлажнителем. А мне, честно говоря, больше нравится создавать новый макияж. Что может быть интереснее? Вот сейчас у меня в работе стойкая губная помада: полностью натуральная, яркие живые цвета…

Взгляд Крейга скользнул в сторону, равнодушно пробежал по полкам с химикатами. Что это? Неужели ему… скучно?

Я сама виновата. Вообразила, что он разделяет мою любовь к косметике, и принялась болтать о вещах, вовсе ему не интересных! Со мной такое бывает, когда волнуюсь.

Что ж, настало время оживить разговор. Например, рассказать увлекательную историю.

– Кстати, о нитроглицерине: в колледже со мной учился один парень, и как-то раз он решил изготовить нитроглицерин самостоятельно. Взрыв был такой силы, что все окна в лаборатории выбило!

Сработало: я снова привлекла его внимание! Кажется, он даже испугался.

– Нет-нет, с ним самим ничего страшного не случилось. Он стоял далеко от эпицентра. Только брови опалило, и волосы на голове чуть-чуть.

М-да, жизнь у меня полна приключений. Но теперь, по крайней мере, Крейг снова на меня смотрит.

– Вот чем вы, ребята, занимаетесь после работы? Стряпаете взрывчатку для черного рынка?

Вот так вывод! Разве я на что-то подобное намекала?

– Нет, тот парень этим занимался не за деньги. Ему было просто любопытно. И… нет-нет, здесь мы взрывчатку не делаем. И не станем. Разве только кто-нибудь изобретет способ безопасного применения взрывчатки для разглаживания морщин.

Я надеялась, хоть тут он рассмеется, но Крейг просто кивнул.

– Так что же, вы хотели показать мне эту свою… помаду?

– Формулу помады? Ах да. Пойдемте. Она у меня на компьютере.

Каким-то образом мне удалось добраться до рабочего места, не запутавшись в собственных ногах. Крейг шел следом – и это было так невероятно, что хотелось себя ущипнуть. Неужели это наяву – мы с ним разговариваем! Уже во второй раз!

Сев за ноутбук, я вывела на экран формулу. Крейг устроился справа и наклонился к экрану. У меня кружилась голова от мысли, что сейчас мы дышим одним воздухом.

Крейг взял с моего стола образец золотистых теней с блестками, повертел в руках.

– Новые румяна?

Ээ… он что, не заметил золота и блесток? Наносить такое на щеки станешь в одном-единственном случае – когда идешь в ночной клуб на вечер диско.

– Нет, это тени для век. Маркетинговый отдел сообщил, что они ложатся неровно, так что я…

Но тут я умолкла на полуслове. Крейг сделал самое страшное, что только можно себе вообразить.

Начал хрустеть пальцами.

Громко, вдумчиво, одним за другим. Каждый щелчок вонзался мне в сердце и исторгал кровь из ушей. Всеми фибрами души ненавижу эти звуки!

Внутренний голос подсказывал: тот единственный, что предназначен мне судьбой, ни за что не стал бы хрустеть пальцами у меня над ухом. Я велела внутреннему голосу заткнуться. Что за глупость – из-за такой мелочи… И все же… Нет, это нестерпимо! Я уже готова была взмолиться, чтобы Крейг перестал, но понимала, что тогда он точно примет меня за ненормальную.

– Вот, – сказала я, пододвигая ноутбук, в надежде, что это его отвлечет.

Слава богу, взявшись за ноутбук, Крейг прекратил издеваться над собственными пальцами! Он вчитывался – а я не сводила с него глаз, вдруг осознав, как важно для меня его мнение. Пожалуйста, пусть впечатлится, пусть оценит мой ум и знания! Внешние данные у меня не те, чтобы влюбляться с первого взгляда, – оставалось надеяться, что Крейг разглядит во мне нестандартную личность.

Но он молчал – и мой желудок начал скручиваться в тугой узел; я поняла, что должна объяснить ему ход своих мыслей.

– Здесь мне приходится тщательно следить за тем, чтобы не включать в формулу никакие не-веганские ингредиенты и в то же время не допускать слишком резкого поднятия баланса pH. Знаете, все косметические химики этим грешат…

– Ну да, ну да.

Что это, сарказм? И почему на лице у него откровенная скука? Я заерзала на табурете, поправила очки, запотевшие от собственного дыхания. Черт, почему я задыхаюсь? Не такой уж у нас важный разговор, как… как вообразила моя нервная система! Чувствуя острую потребность успокоиться, я схватила мензурку и глотнула воды.

Нет, не воды. Совсем не воды! Циклопентасилоксана.

Крутанувшись на табурете к раковине, я все выплюнула, сцапала вторую мензурку – ту, в которой была чистая вода, – налила из-под крана и прополоскала рот один… два… три… четыре раза.

– Эй, с вами все нормально? – спросил Крейг.

Меня тронула его забота. Все ли нормально? Быть может, стоит проверить по справочнику, который валяется в нижнем ящике стола. Хотя, скорее всего, обойдется. Ничего плохого я не чувствую. Циклопентасилоксан способен повлиять на эндокринную систему – но это если принимать внутрь, а я же его так и не проглотила!

И потом, если начну копаться в справочнике, Крейг догадается, какая я дура.

– Да, все отлично. Никаких проблем. – Быть может, я только что нанесла невосполнимый ущерб своим надпочечникам, но ему об этом знать не обязательно. – Я просто…

Нет, только не признаваться в своем мегакосяке! Я ведь собралась покорять Крейга умом и нестандартным мышлением – ни к чему ему думать, что я неспособна отличить химикат от чистой воды.

Хотя, строго говоря, так оно и есть.

Крейг поставил ноутбук на стол. О моей формуле ничего и не сказал – и я ощутила, что должна чем-то заполнить молчание.

– Понимаю, это не слишком увлекательно, но я просто выполняю порученное задание. Сама я, конечно, предпочла бы работать над чем-нибудь поинтереснее. У меня есть кое-какие идеи…

Тут у него на лице проступил интерес:

– Вот как? С кем-нибудь уже делились?

С Джерри, что ли? Да этот надутый болван не распознает перспективную идею, даже если она прыгнет на него и вцепится в физиономию, как личинка «чужого»!.. Но этого Крейгу тоже лучше не говорить.

– Еще нет. У нас длинный список текущих заданий, пока все внимание посвящаю им.

Надеюсь, прозвучало достаточно дипломатично.

Крейг молчал, и мне снова стало не по себе. Пошарив ладонью по столу, я наткнулась на термометр. Если когда-нибудь стану знаменитой и буду рассказывать об этом разговоре своему биографу, вряд ли смогу объяснить, с чего мне взбрело в голову поделиться древним анекдотом:

– Слышали, один градусник говорит другому: «Кажется, у меня температура». А другой отвечает: «Да тебе просто надо встряхнуться!»

Крейг медленно перевел взгляд на меня. Несколько раз моргнул.

Я молчала, погружаясь в глубины полного, беспросветного позора, после которого оставалось только залезть под стол и там дожидаться тепловой смерти вселенной.

Наконец он заговорил. Словно не услышав злосчастного анекдота – я уж и не знала, радоваться этому или огорчаться.

– Знаете, буду рад, если как-нибудь вы заглянете ко мне в кабинет и поделитесь этими вашими идеями. Я сейчас ищу что-нибудь новенькое. Что-то такое, что заставит мир заговорить о «Минкс Косметикс».

Разумеется. Все мы об этом мечтаем – о какой-нибудь блестящей инновации, которая изменит нашу индустрию!

Крейг продолжал, словно читал мои мысли:

– Оно и понятно: руководители косметических компаний по всему миру ищут одно и то же. Но легче сказать, чем сделать, верно? Если бы мой отец… – Тут он оборвал себя и вздохнул. – Словом, мне нужно найти что-то такое, что обрадует отца и «КРТ».

Я знала, что «Минкс Косметикс» – одно из подразделений крупного конгломерата под названием «КРТ Лимитед». Выходит, к этой компании имеет отношение его отец?

Впрочем, куда больше волновал меня другой вопрос: как может хоть один человек на свете – тем более родной отец – не радоваться Крейгу? Просто потому, что… ну, это же Крейг!

– Так вот, – закончил он, – если вам придет в голову что-нибудь свеженькое, сразу идите с этим ко мне, договорились?

Что-то в его тоне меня насторожило. И он, должно быть, это заметил, потому что вдруг наклонился ко мне близко-близко, так что, сдвинься он чуть вправо – мы бы практически поцеловались.

От одной мысли об этом в мозгу случилось короткое замыкание, и все тревоги меня покинули.

Крейг блеснул глазами, изогнул губы в игривой улыбке.

– Идете сегодня на вечеринку?

– На корпоратив? – выдохнула я.

Разумеется, на корпоратив! О чем еще он может говорить? Каждый год в январе, после рождественских праздников, дождавшись, когда все вернутся на работу, «Минкс Косметикс» устраивает для своих сотрудников грандиозный праздник в честь успехов предыдущего года.

Но я ни в коем случае туда не собиралась. Корпоративы – это не мое. Ненавижу шумные сборища, вообще терпеть не могу толпу. Для меня идеальный вечер – сидеть дома, смотреть кино, в крайнем случае небольшой теплой компанией играть в настолку. А все эти тусовки, на которых приходится вести светские беседы с незнакомыми людьми… по-моему, их стоило бы запретить Женевской конвенцией.

Крейг кивнул.

– Надеюсь, вы там будете.

Он придвинулся еще ближе. Я чувствовала, как заискрили нервы: может быть, все-таки глотнула циклопентасилоксана? А Крейг промурлыкал вполголоса:

– Право, жаль, что в нашей компании запрещены неформальные отношения между сотрудниками!

Я шумно втянула воздух. Запрещены неформальные отношения? Давно ли? Никогда об этом не слышала. Если бы нам запрещалось общаться друг с другом в нерабочее время, уж наверное, Джерри напоминал бы об этом каждый божий день!

А миллисекундой позже я поняла, на что намекает Крейг, и сердце у меня подскочило и забилось где-то в горле. Выходит, если бы не этот запрет, он… я… мы…

Неужели мечты сбываются?!

Обычно я не нарушаю правил, но… может быть, на этот раз сделаю исключение.

– Да! Конечно, приду! Обожаю вечеринки!

Надеюсь, он не заметил, как фальшиво это прозвучало. Совершенно не умею врать.

В тот же миг распахнулась дверь кабинета Джерри, и я вздрогнула от неожиданности. В тумане восторга и больших надежд я совсем забыла о непосредственном начальнике, который меня невзлюбил.

Что, если он подойдет и влезет в разговор?

Если Джерри примется распекать меня на глазах у Крейга, это будет конец всему. Больше всего я горжусь своим интеллектом – и, наверное, просто умру на месте, если предстану перед Крейгом некомпетентной дурой. Полный кошмар! Я даже прикусила язык, чтобы убедиться, что не сплю.

Желание вцепиться в Крейга и не отпускать боролось во мне с другим, прямо противоположным – шепнуть ему: «Беги, пока мой босс все не испортил!»

Нет, нет. Хватит и того, что пялюсь на него как умалишенная и у него на глазах глотаю химикаты.

Джерри громко кашлянул, и Крейг взглянул на него через плечо.

– Мне пора. – Он снова повернулся ко мне. – Значит, встретимся на корпоративе. Потанцуем вдвоем и обсудим эти ваши идеи. Согласны?

– Еще бы!

Он хочет со мной потанцевать? Господи, ничего лучше и вообразить нельзя!

– Тогда увидимся, – сказал он, подмигнув, и сердце у меня едва не взорвалось от радости.

Вместе с Джерри Крейг зашел к нему в кабинет. Я провожала его взглядом.

Едва за ним закрылась дверь, я вознесла святому покровителю косметики (не знаю уж, есть ли такой) молитву о том, чтобы Крейг и Джерри беседовали не обо мне, а затем осторожно вытащила из нижнего ящика стола справочник по безопасному обращению с химикатами. Он сообщал, что при попадании циклопентасилоксана внутрь необходимо прополоскать рот (сделано) и убедиться, что ничто не препятствует свободному дыханию. Дышу вроде нормально – значит, жить буду.

Рядом возникла Каталина, бухнула мне на стол какую-то коробку.

– Вот, принесла тебе кое-что на пробу. Новая тушь, органическая маска для лица с медом и черникой, автозагар, который не течет, поцелуестойкая помада без сульфатов.

Я непонимающе заморгала. Мозг был еще занят вопросом, о чем (не обо мне ли?) совещаются за закрытой дверью Джерри и Крейг, и не мог быстро переключиться на другую тему. Чего Каталина от меня хочет? Ах да, протестировать новые продукты… Этим мы с ней занимаемся не так уж редко. Меня всегда удивляло, что в косметической индустрии, производящей продукты для женщин, трудятся в основном мужчины – и не могут проверять собственную продукцию на себе. Мы с Каталиной в этом смысле счастливое исключение.

Да, я способна проверить на себе подводку или блеск для губ; но это еще не значит, что умею краситься. Создавать косметику и ее использовать – два совершенно разных искусства. Зря люди считают, что одно умение непременно влечет за собой другое.

Я взяла помаду, повертела в руках и бросила обратно в коробку. Бесполезно. Сколько ни учусь макияжу по роликам на Ютубе, результаты моих усилий чаще всего напоминают картины Пикассо.

– Ну, если будет шанс куда-нибудь накраситься, – добавила Каталина, – просто попробуй и скажи, как тебе.

– А ты не хочешь спросить, о чем со мной говорил Крейг? Знаешь, у нас был важный разговор. Очень важный. Такой, что может изменить мою жизнь.

Вместо ответа она фыркнула.

– Нет, серьезно! Ты бы сама согласилась, если бы слышала!

– Поэтому он от тебя сбежал при первой возможности?

– Вовсе не сбежал, – пробормотала я. – Просто он занят. Ему надо работать. Ты не понимаешь…

Вспомнив, что Крейг сейчас общается с Джерри и нам ничего не грозит, я пересказала Каталине нашу беседу. Во всех подробностях – не умолчала даже о самых унизительных. Может, хоть это заставит ее понять, что разговор и вправду был такой, в котором заслуживает внимания каждое слово?

Но Каталина отреагировала совсем не так, как я надеялась. Не стала визжать от восторга или меня подбадривать. Вместо этого воскликнула:

– Ничего себе! Наша мисс Интроверт идет на корпоратив? Воистину конец света не за горами!

Как она может шутить? Неужели не понимает, насколько это для меня важно?

– Разумеется, иду. Ведь меня пригласил Крейг! Практически пообещал, что мы там будем как пара.

– Да нет, вряд ли. Кажется, это ты уже нафантазировала.

Если и так – что за прекрасная фантазия! Но вслух я, конечно, ответила другое:

– Ну, в любом случае он сказал, что хочет со мной потанцевать. По-моему, это что-то значит. Уверена, сегодня вечером у нас все изменится!

– Анна, я тебя обожаю, но pero no hablo[2] искусством самообмана.

На испанский Каталина переходит, когда хочет показать, что я ее особенно утомила. И ни разу до сих пор она не говорила мне ничего подобного!

– Прости, – быстро добавила она. – Зря я это сказала. Не хотела тебя разочаровывать. Забудь. Наверное, мне в самом деле нужно больше тебя поддерживать. Просто ты заслуживаешь лучшего, чем этот Крейг. Пойми, я только о тебе беспокоюсь.

– Понимаю, – ответила я. – И ценю. А теперь пошли работать, пока Джерри нас обеих не уволил.

Каталина кивнула, и обе мы вернулись на свои места. Я засучила рукава лабораторного халата и открыла ноутбук. Тот самый ноутбук, который только что держал Крейг. Я касаюсь мест, к которым прикасался он – мы почти что держимся за руки…

Нет, это даже для меня уже слишком! Зря бедная покойная мама заразила меня страстью к ромкомам.

Взглянув на экран, я обнаружила там иконку нового электронного письма. На миг воодушевилась, вообразив, что Крейг прислал мне записочку, но тут же поняла, что это едва ли возможно. Он сейчас занят с Джерри, и потом, откуда ему знать мой рабочий имейл? Разве что спросит у своей секретарши Гретхен, но это потребовало бы времени.

Гретхен, суровая немолодая дама, оберегала своего работодателя не хуже сторожевого пса. Не могу ее винить. Имей я доступ к телу Крейга, тоже охраняла бы его от любых незваных гостей!

Так или иначе, чтобы узнать мой имейл, Крейгу придется потрудиться. А значит, если он все же когда-нибудь мне напишет, – буду знать… При этой мысли я расплылась в улыбке до ушей.

Но, едва открыла почту, улыбка стерлась с моего лица, и из груди чуть не вырвался громкий стон. Писал Джерри. Недовольство обернулось гневом, когда, начав читать, я обнаружила, что он едко критикует мою новую формулу. Формулу, которую я даже ему не отсылала! Сам залез ко мне в ноутбук, подсмотрел и теперь разносит в пух и прах плоды моих трудов!

Ни с кем больше он так себя не ведет, ни с кем, только со мной! Это невыносимо! Я точно знала, что нашла верное решение, что формула сработает – а Джерри, можно сказать, пишет поверх моей работы красными чернилами: «Два, на пересдачу». Я давно уже не ребенок – и мне надоело, что со мной обращаются как с двоечницей!

Я была в такой ярости, что, когда дверь кабинета Джерри отворилась и оттуда вышел Крейг, почти не обратила на него внимания.

В памяти всплыли все большие и малые обиды, перенесенные от Джерри. Все дурацкие правила и придирки, которые только мешают работать. Все случаи, когда он выслушивал мои просьбы – и отказывал, даже не отрываясь от компьютера. Когда снова и снова унижал меня на глазах у коллег.

Что я здесь делаю? Эта работа ничего мне не дает. Помнится, всего несколько вечеров назад я твердо решила быть счастливой вопреки всему – и призналась себе, что на своем нынешнем месте несчастлива. Обещала стать сильнее и смело добиваться того, чего хочу. Что ж, вот и настал случай исполнить данное себе обещание.

Никто не даст мне избавленья, кроме меня самой. «Я властелин своей судьбы, я капитан…» Своего звездолета? Нет, там было как-то иначе…

Не важно. Одним словом, чтобы все изменить, надо набраться духу и просто… просто все изменить!

В этот миг мое тело сообразило, что я задумала, – и сердце забухало отбойным молотком, а руки и ноги отяжелели, словно пытались помешать мне встать.

Я все же поднялась со своего места – но вместо того чтобы направиться прямо к кабинету Джерри, свернула к столу Каталины. Сама не зная, надеюсь ли, что она меня подбодрит – или отговорит.

– Я решила сделать кое-что совершенно безумное! – объявила я.

Она подняла голову от мензурки, в которую вливала по каплям оливковое масло.

– Еще хуже, чем выпить циклопентасилоксана?

– Хуже. – Я тяжело сглотнула. – Ты, пожалуй, сказала бы, что я сегодня выбираю насилие.

Каталина замерла с мензуркой в руках. Подняла брови.

– Ты ведь не собираешься подливать тетрагидрозолин ему в кофе? Ведь визин, употребленный внутрь, на самом деле не вызывает понос, это просто байка. Хотя, не спорю, Джерри не помешало бы денек провести в сортире!

Джерри со спущенными штанами… такие фантазии меня совершенно не возбуждают.

– Нет, травить его не стану. Просто уволюсь к чертовой матери.

Глава 3

Я ждала, что Каталина начнет спорить. Скажет, что идея – хуже некуда, что лучше мне взяться за ум, вернуться на свое место и вкалывать дальше.

Но, к моему удивлению, она ответила:

– Правильно сделаешь. Будь у меня стаж побольше, сама бы свалила давным-давно. В Лос-Анджелесе и окрестностях десятки косметических компаний. Ты без труда найдешь работу – и получше, чем здесь. Да что там, в любой другой лаборатории будет лучше!

И в самом деле! Это замечание сильно меня приободрило. Ко мне в профиль в LinkedIn то и дело стучатся хедхантеры – наверняка работу долго искать не придется.

А еще – хоть в этом я не признавалась даже самой себе – как только я уволюсь, дурацкий запрет на неформальные отношения станет неактуален. Ничто больше не помешает нам с Крейгом быть вместе! Я его люблю, он меня… ну, кажется, я тоже ему небезразлична – осталось лишь убрать с дороги единственное препятствие!

Впрочем, в таких мыслях я бы никогда никому не призналась. Да и не в Крейге суть. Он не главная причина; главное то, что Джерри обращается со мной мерзко. Я представляла, как объявляю ему о своем решении, с каким торжеством смотрю в его изумленную и растерянную физиономию. Наконец-то я исполню свою мечту! Стану хозяйкой собственной жизни.

– Пожелай мне удачи! – С этими словами я заставила себя оторваться от стола Каталины и двинуться вперед.

– Ни пуха ни пера!

Каждый шаг ощущался так, словно я шла по зыбучим пескам в железных башмаках. Мое прежнее «я» отчаянно и беззвучно вопило: «Не надо! Не делай этого! Сядь на место, сиди тихо и жди, пока все образуется само собой!»

Именно так я до сих пор и поступала – и к чему это меня привело? Нет уж, пора взяться за свою жизнь!

Дверь в кабинет Джерри была приоткрыта. Я вошла без стука. Он коротко взглянул на меня и снова уткнулся в компьютер.

– Что такое?

Прояви он в этот миг чуточку человечности – или хоть вежливости – я бы, может, и передумала. Но теперь я собрала всю свою храбрость и, мысленно повторяя мантру «Хочу-быть-счастливой-хочу-быть-счастливой-хочу-хочу-хочу…», произнесла:

– Хочу вам сообщить, что подаю заявление об увольнении.

Вот это привлекло его внимание!

– Что такое? – повторил он, словно не расслышал.

– Подаю заявление, – повторила я, – и через две недели ухожу.

Ну вот. Я это сделала. Теперь нет пути назад.

Следующие несколько минут представлялись мне ясно как день. Он спросит, почему я решила уволиться. В ответ напомню обо всех его прегрешениях, сообщу, что все эти четыре года он недооценивал меня как сотрудника, и что Каталина права: я в самом деле заслуживаю лучшего. Целая речь, составленная в уме, вертелась у меня на кончике языка.

Джерри откинулся на стуле. Смерил меня взглядом – так, словно разглядывал бабочку, приколотую булавкой коллекционера, которая все еще бьет крылышками и пытается взлететь.

– Что ж, не вижу причин тянуть две недели. Раз вы увольняетесь, можете освободить рабочее место прямо сейчас.

Теперь настала моя очередь восклицать: «Что?!» Нет, это как-то уж слишком… слишком внезапно. Не спорю, само решение тоже было внезапным – но все же я ждала какого-то переходного периода. Думала, будет время привыкнуть к новой счастливой жизни. Спокойно, не торопясь, поискать себе новое место.

А еще думала, что наконец-то (НАКОНЕЦ-ТО) выскажу все, что у меня накипело! Но ответ Джерри меня как громом поразил: я стояла, не в силах произнести ни слова.

– Сдайте бейдж и собирайте вещи, – отчеканил он и снова повернулся к компьютеру, словно не желал меня видеть ни секунды дольше необходимого. – Надеюсь, рекомендации вы не ожидаете?

Я скорее бы ждала, что в одиночку поднимусь на Эверест, чем рекомендации от этого кошмарного человека! Отстегнув от нагрудного кармана бейджик, я положила его на стол. Понимая, что произносить речь уже поздно – да и в любом случае бесполезно, – молча вернулась на свое рабочее место. «Бывшее место», – мысленно поправила я себя.

Ведь я здесь больше не работаю.

Вещей в ящиках было немного, собрать их удалось на удивление быстро. Я двигалась как во сне. Рядом оказалась Каталина: что-то говорила, задавала вопросы, но я не различала ни слова – все казалось мне невнятным назойливым шумом. Вместе со своими вещами я упаковала коробку образцов, которые она просила меня протестировать. Хоть на это еще сгожусь.

– Анна, что случилось? – Наконец я поняла, о чем она.

– Джерри велел мне выметаться. Не ждать две недели, а прекратить работу с сегодняшнего дня, – ответила я, не столько ради нее, столько ради себя самой. Собственный голос звучал словно издалека, и смысл слов пока не укладывался в сознании.

В следующую секунду рядом появился охранник Дэниел с очень виноватым лицом. Не стоило удивляться, что Джерри распорядился выпроводить меня с охраной, но я все же удивилась.