Мировая история

Такое коллективное единомыслие можно назвать сутью существования города-государства; все недовольные порядками в своем городе могли поискать альтернативу в другом месте. Такая свобода выбора обеспечивала высокую степень единства горожан, но одновременно обусловливала узость их воззрений; греки навсегда сохраняли привязанность к своей местной автономии (еще одно греческое слово), и жители города-государства всегда взирали на внешний мир с настороженностью и подозрением. Постепенно у жителей полисов появились свои боги-хранители, свои праздники и свое церковное представление, соединившее живущих людей с прошлым, а также служившее обучению их традициям и законам. Так город-государство превратился в организм, существующий, сменяя поколения. В годы ветхозаветной старины категория граждан, то есть тех, кто составлял политически активную общину, сводилась к гоплитам, на которых держалась защита города-государства. Неудивительно, что в дальнейшем греческие реформаторы, обеспокоенные последствиями действий сторонников политического экстремизма, будет часто с надеждой обращаться к сословию гоплитов, видя в них устоявшийся прочный фундамент полиса.

У истоков городов-государств лежали и некоторые другии реалии: география, экономика, родство. Многие из этих городов выросли на очень древних территориях, заселенных в микенские времена; другие были новее, но почти всегда города-государства располагались в узких долинах, едва обеспечивавших их существование. Некоторым из них повезло больше: Спарту основали в просторной долине. Другим не посчастливилось совсем: Аттике досталась совсем тощая земля, и по этой причине граждан Афин приходилось кормить привозным зерном. Местный диалект усиливал ощущение независимости, укреплял чувство общего племенного происхождения, продолжавшее жить в массовых публичных поклонениях.

К началу исторических времен эти факторы уже поспособствовали возникновению чувства принадлежности к своей общине и индивидуальности, в силу которых греки фактически не могли себе представить жизни без родного города-государства: некие туманные лиги и конфедерации в расчет не брались. Участие граждан в жизни города было самым непосредственным; мы бы сочли его даже чрезмерным. Но из-за его масштаба город-государство мог обойтись без тонко настроенной бюрократии; сословие граждан, всегда составлявшее гораздо меньшую часть всего его населения, всегда можно было созвать на собрание в заранее оговоренном месте. Крайне маловероятно, что правитель города-государства стремился к мелочному бюрократическому регулированию дел его граждан; что-либо подобное находилось далеко за пределами полномочий его учреждений. Если судить по свидетельствам из Афин, а об этом государстве мы имеем больше всего информации, почерпнутой из надписей на камнях, разграничение полномочий власти, суда и законотворчества у древних греков происходило несколько иначе, чем в современном обществе; по аналогии с Европой Средневековья, исполнительный акт можно было оформить как решение суда в толковании действующей нормы права. Судоустройство, формально говоря, определялось ассамблеей граждан.

Число и квалификация членов этого ведомства определяла учредительный характер самого государства. От него в большей или меньшей степени зависели полномочия постоянного правительства в форме магистратов или судов. Ничто не напоминало бюрократию, уже наблюдавшуюся нами в царствах Ближнего Востока или в Китае периода Сражающихся царств (и даже еще большую при династии Хань). Правда, однозначные выводы по таким вопросам делать рискованно. Тогда существовало больше 150 городов-государств, и о многих из них нам ничего не известно; о большинстве остальных мы располагаем совсем скудными сведениями. Очевидно, что существовали большие различия между способами ведения городских дел, но общие подходы предположить можно. Поскольку богатство становилось все более широко распространенным, аристократия, потеснившая царей, сама превратилась в объект соперничества и нападок. Новые люди стремились заменить их правительствами, представители которых относились к традиционным интересам с меньшим почтением; в результате наступила эпоха правления тех, кого греки назвали тиранами. Они часто располагали большими деньгами, но к власти приходили за счет своей популярности у народа, и многие тираны должны были выглядеть доброжелательными деспотами. Они восстановили мир, нарушенный по причине социальных дрязг, вероятно усилившихся из-за затруднений, связанных с нехваткой земли для всех желающих. Мир способствовал экономическому росту, равно как обычно добрые отношения, связывавшие тиранов друг с другом. VII столетие было для них Золотым веком. Но все-таки век тиранов длился не долго. Не многие тирании просуществовали больше одного поколения. В VI веке до н. э. практически повсеместно течение жизни повернуло в сторону коллективного правления; стали появляться такие формы правления, как олигархия, конституционное правительство и даже зачаточная демократия.

Выдающимся примером послужили Афины. На протяжении длительного времени казалось, что в Аттике вполне достаточно пусть и тощей земли для того, чтобы предотвратить общественные волнения в Афинах, которые в других государствах вызвали движение колонистов. К тому же в ее хозяйственной системе с самого начала предусматривалась особая живучесть во многих отношениях; по гончарному производству уже в VIII веке до н. э. было видно, что Афины занимают положение лидера в сфере торговли и ремесел. Однако в VI веке до н. э. Афины тоже потряс конфликт между богатыми и бедными гражданами. Масло и вино (и емкости для их хранения) стали основными товарами афинского экспорта, а зерно оставалось дома. Одновременно через серию реформ уравняли права старого поместного сословия с недавно разбогатевшими нуворишами через новый народный совет, призванный исполнять функций экклесии, то есть общего собрания всех граждан. Сразу ликвидировать раскол в афинском обществе с помощью таких изменений не получилось. Век тиранов завершился только с изгнанием последнего их представителя в 510 году до н. э. Тогда в Греции наконец-то начали функционировать учреждения, посредством которых греки парадоксальным образом пришли к самому демократичному способу государственного управления. И это притом, что в Греции насчитывалось рабов больше, чем в любой империи.

Все политические решения принимались большинством голосов экклесии (участники которой к тому же выбирали главных судей и полководцев). Действенные меры предусматривались для организации граждан в объединения, предназначенные для того, чтобы предотвратить появление отдельных группировок городских жителей, противопоставлявшихся земледельцам или купцам. Наступала великая эпоха процветания, когда Афинам предстояло по сознательной инициативе властей организовывать праздники и поклонения, выходившие за пределы города и становящиеся достоянием всех греков. Это походило на попытку Афин стать лидером греческого мира.

Многое было сделано на противопоставлении Афин и их великого соперника Спарты. В отличие от Афин перед Спартой стояла задача не совершенствования ее учреждений, а противодействия их изменению. В Спарте нашел воплощение самый консервативный подход к этой проблеме, состоявший в ее решении на протяжении достаточно длительного периода времени посредством укрепления общественной дисциплины дома и покорения соседей, что позволяло спартанцам удовлетворять потребность в земле за счет других народов. Очень скоро по этой причине произошло окостенение спартанской общественной структуры. Спарта превратилась в настолько жестко традиционное государство, что появилось предположение о том, что ее легендарный законодатель по имени Ликург даже запретил записывать ее законы; положения всех законов внедряли в рассудок спартанцев с помощью строгого воспитания с юных лет как мальчиков, так и девочек.

Спарта обошлась без каких-либо тиранов. Правление ею поручалось двум ведомствам: совету старейшин и пятерке магистратов, названных эфорами, в то время как двух наследных царей наделяли особыми военными полномочиями. Эти олигархи подчинялись исключительно и в случае крайней необходимости ассамблее спартиатов (которых, если верить Геродоту, в начале V века до н. э. насчитывалось около 5 тысяч человек). Таким образом, Спарта представляла собой великую аристократию, своим происхождением, на чем сходятся древние писатели, обязанную сословию гоплитов. Спартанское общество осталось земледельческим; купеческому сословию пути не давали. Спарта даже осталась в стороне от движения колонизации, и спартанцы предприняли всего лишь одно мероприятие подобного рода. Из-за этого среди спартиатов возникла своего рода военизированная уравниловка, основанная на готовности каждого пожертвовать собой ради своего государства. Хотя время шло и позиция царей позволила немного смягчить условия их жизни, спартиаты так и не узнали, что такое богатство или уют. До самого наступления классических времен они все носили одинаковую одежду и питались в общинных столовых. Условия их жизни характеризовались одним словом – «спартанские», отразившим идеализацию бойцовских качеств и жесткой дисциплины.

Возможно, спартанская политика упрощалась или приглушалась серьезнейшей проблемой Спарты, которая заключалась в делении общества на общины граждан и остальных жителей. Большая часть жителей спартанского государства к категории граждан не принадлежала. Часть жителей Спарты были гражданами, но большинство составляли илоты (по сути рабы, привязанные к земле), которые наряду со свободными крестьянами выполняли ту же задачу выращивания продуктов, потребляемых в общинных столовых спартиатов. Изначально илотское население могли составлять местные жители, взятые в рабство в результате нашествий дорийцев, но этих рабов, как позже смердов, привязали к земле, а не сделали собственностью частных владельцев. Понятно, что позже их численность выросла в результате завоеваний чужих земель, прежде всего после аннексии в VIII веке до н. э. равнины Мессинии, исчезнувшей из греческой истории в качестве независимого государства на 300 с лишним лет. В результате над спартанским достижением нависло облако страха перед илотским восстанием, и этот факт не остался без внимания остальных греков. Отношения спартанцев с другими государствами осложнились. Все сильнее они опасались надолго отправлять свою армию за границу, чтобы в ее отсутствие дома не возникло соблазна мятежа. Власти Спарты постоянно находились начеку, а враг, которого они боялись, поджидал удобного момента у них дома.

Спарту и Афины в V веке до н. э. ждал смертельный разлад, и после него эти государства воспринимались как два полюса политического мира античной Греции. Ими конечно же не ограничивались модели государственного устройства, и здесь кроется одна из загадок греческого успеха. Следует помнить о богатстве политического опыта. Этот опыт послужил бы пищей для первых системных размышлений о великих проблемах права, долга и обязанностей, с тех пор занимавших лучшие умы человечества, по большому счету с точки зрения, обозначенной классическими греками. В доклассические времена царили авторитет обычаев и исключительно местный опыт.

Город-государство был общим наследием и практической собственностью греков, но они знали о других типах политической организации через контакты, установленные в ходе торговых отношений и в силу открытой природы многих их собственных поселений. У греческого мира имелись пограничные области, где существовала опасность возникновения конфликта с соседями. На западе они когда-то упорно продвигались в ходе практически безграничной экспансии, но два века поразительного продвижения закончились около 550-х годов до н. э., когда карфагенцы и этруски своей мощью поставили предел.

Первые поселения, располагавшиеся на местах, которые за несколько веков до этого использовались минойцами и микенцами, служат свидетельством того, что в их появлении торговля играла такую же важную роль, как земледелие. Их большая часть находилась на Сицилии и в Южной Италии, то есть на территории, которую в более поздние классические времена назовут Magna Graecia (Великая Греция). Богатейшей из этих колоний считались Сиракузы, основанные коринфянами в 733 году до н. э., и в конечном счете им суждено было превратиться в доминировавшее на западе греческое государство. Самая удобная их гавань находилась на Сицилии. За пределами данной колониальной территории поселения появились на Корсике и на юге Франции (в Массилии, позже названной Марселем), одновременно кое-кто из греков поселился среди этрусков и латинян в Центральной Италии. Греческие товары появляются даже в далекой Швеции, и греческий стиль архитектуры замечается в оборонительных сооружениях Баварии постройки VI века. Влияния более деликатные трудно определить, хотя один римский историк полагал, что греческий пример послужил предтечей цивилизации варваров на территории, позже ставшей Францией, и именно греки научили этих варваров возделывать почву и культивировать виноградную лозу. Если все произошло именно так, то потомки многим обязаны неугомонным греческим купцам.

Греки со своей энергичной экспансией явно вызвали у финикийцев зависть и желание повторить их пример. Финикийцы основали Карфаген, а карфагеняне захватили плацдарм на западе Сицилии. В конечном счете, они смогли перекрыть грекам торговлю в Испании. Однако они не могли прогнать греческих поселенцев с Сицилии, как смогли этруски, прогнавшие греков из Италии. Решающее сражение, во время которого сиракузцы разбили карфагенскую рать, состоялось в 480 году до н. э.

Этот год имел еще большее значение для греческих отношений с Азией, так как жители греческих городов Малой Азии часто находились в состоянии ссоры со своими соседями. Они претерпели много бед от лидийцев, пока не достигли соглашения с лидийским царем Крёзом, обладавшим легендарным богатством, и не принесли ему полагающуюся дань. Еще раньше греки повлияли на лидийские манеры; кое-кто из предшественников Крёза отправлял подношения для возложения к алтарям Дельфов. Теперь эллинизация Лидии стала происходить еще быстрее. Как бы там ни было, но намного более грозный соперник появился гораздо дальше на востоке. То была Персия.

Война между Грецией и Персией считается кульминационным моментом истории Древней Греции с последующим переходом ее в классическую эпоху. Так как греки придавали громадное значение своему затянувшемуся конфликту с персами, легко теряются из виду многочисленные нити, связывавшие соперников. На персидских флотах, и в меньшей степени в персидских армиях, отправленных на штурм Пелопоннеса, служили тысячи греков – главным образом выходцев из Ионии. Кир привлекал наемных греческих резчиков по камню и скульпторов, а у Дария служил лекарь грек. Вероятно, война послужила появлению антагонизма не меньше, чем его дальнейшему разжиганию, какое бы глубокое эмоциональное отвращение ни провозгласили греки к стране, народ которой относился к своим царям как к богам.

Причины той войны лежали в мощной экспансии Персии, находившейся под властью Ахеменидов. Около 540-х годов до н. э. персы покорили Лидию (то есть наступил конец правлению Крёза, якобы спровоцировавшего нападение персов своим опрометчивым толкованием высказывания дельфийского прорицателя, который будто бы сказал, что если тот пойдет войной на Персию, то сможет разрушить великую империю, но не уточнил какую). Теперь грекам и персам предстояло противостояние повсюду, куда бы ни направлялся наступательный порыв персидских армий. Когда персы покорили Египет, греческие купцы лишились там своих доходов. Затем персы переправились в Европу и подчинили себе прибрежные города до самого Македона, находившегося далеко на западе; переправиться через Дунай у них не получилось, а в скором времени пришлось уйти из Скифии. В этом регионе возник своего рода перерыв в войне. В 50-х годах V века до н. э. жители азиатских греческих городов подняли мятеж с целью избавления от персидского сюзеренитета. Поводом для мятежа можно считать поражение Дария в борьбе со скифами. Жители материковых городов или некоторых из них приняли решение выступить на помощь мятежникам. В Ионию направился флот Афин и Эретрии. В ходе последовавших операций греки сожгли бывшую столицу Лидии город Сарды (библейский Сардис), где размещалась западная сатрапия Персидской империи. Но мятежники в конечном счете потерпели поражение, а жителям материковых городов пришлось испытать на себе месть разгневанного противника.

Большие события в древнем мире обычно разворачивались неспешно, а подготовка масштабных экспедиций тем более требовала массу времени, но практически сразу после подавления ионийского восстания персы послали на греков свой флот; этот флот погиб во время шторма у Афонского мыса. Со второй попытки, предпринятой в 490 году до н. э., персы расправились с Эретрией, но потом потерпели поражение от афинян в сражении у местечка, название которого стало легендарным, – Марафон.

Притом что эта победа принадлежит афинянам, лидером на следующем этапе борьбы с Персией выступала Спарта, считавшаяся самым сильным из городов-государств на Греческой земле. Из Пелопоннесской лиги – так назывался военно-политический союз, образованный греками ради того, чтобы спартанцам не пришлось в будущем отправлять свою армию в зарубежные походы, – выделился некий национальный лидер в лице той же Спарты. Когда персы десять лет спустя возобновили наступление на греков, те практически единодушно смирились с верховенством Спарты, даже правитель Афин, которому удалось укрепить афинский флот, превратившийся в главную морскую силу лиги на море.

Греки говорили и, несомненно, верили в то, что персы пришли снова (в 480 году до н. э. через Фракию) числом в несколько миллионов человек; даже если, как теперь кажется более вероятным, персы на самом деле располагали войском в лучшем случае под 100 тысяч человек (включая несколько тысяч греков), их было достаточно много для непропорционально меньшего числа защитников греческих городов. Персидское войско медленно двигалось вдоль побережья вниз к Пелопоннесу в сопровождении огромного флота, нависавшего с флангов. При всем этом греки располагали важными преимуществами в виде прекрасно обученной военному делу тяжелой пехоты, имевшей более совершенное вооружение, высокого боевого духа и рельефа местности, лишавшего персидскую конницу превосходства над греками.

На сей раз решающее сражение произошло в море. За ним последовал еще один ставший легендарным эпизод, когда царь Спарты Леонид I с 300 воинами своей личной гвардии на два дня остановил превосходящие силы персов в Фермопильском проходе. После гибели всех защитников персам пришлось оставить Аттику. Греки отошли к Коринфскому перешейку, свой флот они сосредоточили в бухте у острова Саламин под Афинами. Время работало на пользу грекам. Стояла осень; в скором времени должна была наступить зима, к которой персы не были готовы, а зимы в Греции весьма суровые. Персидский царь Ксеркс пренебрег численным превосходством своего флота и принял решение сразиться с греками в узких проходах у острова Саламин. Его флот дрогнул, и Ксеркс начал долгое отступление к Геллеспонту. На следующий год войско, которое он оставил после своего отступления, потерпело поражение при Платеях, а греки в тот же день победили в еще одном великом морском сражении при Микале у мыса с противоположной стороны Эгейского моря. На этом греко-персидская война завершилась.

То был великий момент в греческой истории, быть может, величайший, и Спарта с Афинами покрыли себя неувядающей славой. Затем наступила очередь освобождения азиатской части Греции. И это был период непреклонной веры греков в свои силы. Их порыв не ослабевал до самой высшей точки своего проявления, когда через полтора столетия образовалась Македонская империя. Осознание греками своей самости достигло максимального предела, и людям, оглядываясь назад на эти героические дни, оставалось только задаваться вопросом, не был ли тогда навсегда упущен великий шанс объединения Греции как великой нации. Возможно, к тому же здесь заключалось нечто большее, так как отражение азиатского деспота греческими вольными гражданами заложило зерно противопоставления между тиранией и народовластием, часто используемого поздними европейцами, хотя в V веке до н. э. это противопоставление возникало в умах очень немногих греков. Но из мифов рождаются будущие реалии, и несколько веков спустя другим людям придется оглянуться в старину, на Марафон с Саламином, и увидеть в них первые из многочисленных побед в сражениях, когда Европа вставала на пути варваров и одерживала верх.

С победой над персами началась величайшая эпоха в истории Греции. Кое-кто говорит о «греческом чуде», настолько высокими представляются достижения этой цивилизации. Однако фоном для тех достижений служила настолько горькая и развращенная политическая история, что все закончилось исчезновением главного атрибута, в котором существовала греческая цивилизация, – города-государства. Сложное в деталях, это дело совсем несложно представить в общем виде.

Война с Персией после сражений при Платеях и Микале тянулась еще на протяжении 30 лет, но теперь она служила всего лишь фоном явления поважнее – обостряющегося соперничества между Афинами и Спартой. Все обошлось, и спартанцы с легкой душой отправились домой, переживая о своих илотах. В результате Афины остались бесспорным лидером тех государств, цари которых горели желанием продолжать освобождение от персов остальных городов. Они образовали конфедерацию под названием Делосская лига (союз), предназначенную для содержания общего флота, нацеленного на борьбу с персами, а командовать ею назначили афинянина. Время шло, но своих кораблей члены конфедерации в общий флот не предоставляли, ограничиваясь денежными пожертвованиями. Кто-то стал воздерживаться от платежей под тем предлогом, что угроза со стороны Персии ослабела. Вмешательство афинян, проверявших поступление средств, усилилось и стало жестче. Царя Наксоса, например, попытавшегося покинуть альянс, осадили на его острове и силой вернули в лигу. Делосская лига постепенно превращалась в Афинскую империю, и признаками этого можно назвать переезд ее совещательного органа с Делоса в Афины, использование общих денежных взносов на нужды Афин, распространение власти афинского городского суда на участников лиги и передачу важных уголовных дел на рассмотрение в афинские суды. После заключения мирного договора с Персией в 449 году до н. э. Делосскую лигу распускать не стали, хотя причины для ее сохранения не находилось. На пике существования этой лиги дань Афинам платили 150 с лишним государств.

Первые этапы этого процесса в Спарте восприняли благосклонно, довольные тем, что обязательства перекладываются на другие государства за пределами их собственных границ. Как и в остальных странах, изменения обстановки в Спарте осознавали с некоторым запаздыванием. Когда суть этих изменений до них доходила, оказывалось, что афиняне со своей гегемонией все больше влияли на внутреннюю политику греческих государств. У них часто возникал раскол по поводу содержания лиги. Вносившие налоги богатые граждане негодовали из-за необходимости вносить дань, а те, кто был беднее, ничего не платили, у них просто не находилось денег. Вмешательство афинян сопровождалось внутренней революцией, результатом которой становилась имитация афинских учреждений. Афины сами жили в условиях постоянной борьбы, которая неуклонно вела их в направлении демократии. К 460 году до н. э. эта проблема стала острой, и раздражение по поводу их поведения на дипломатическом поприще скоро приобрело идеологический привкус. Усилить раздражение Афинами могли и другие факторы. Они слыли крупным торговым государством, и положение еще одного большого торгового города – Коринфа – выглядело весьма неустойчивым. К тому же объектами прямой афинской агрессии оказались беотийцы. Таким образом, накопились предпосылки для формирования коалиции против Афин, и во главе ее в конечном счете встала Спарта, вступившая против Афин в войну, начавшуюся в 460 году до н. э. Последовали 15 лет весьма вялых вооруженных столкновений, закончившихся сомнительным миром. И только спустя еще 15 лет, в 431 году до н. э., началась большая внутренняя распря, которой суждено было сломать хребет классической Греции: речь идет о Пелопоннесской войне.

Она длилась с перерывами 27 лет, до 404 года до н. э. По сути, то была война сухопутных греков против греков морских. На одной стороне выступала Спартанская лига с Беотией, Македонией (ненадежный союзник) и Коринфом как самыми важными сторонниками Спарты; они удерживали Пелопоннес и пояс суши, отделявший Афины от остальной территории Греции. Союзники Афин располагались вдоль побережья Эгейского моря, в ионийских городах и на островах, то есть в области, принадлежавшей им со времен Делосского союза. Стратегия диктовалась доступными средствами. Армию Спарты было лучше всего использовать для захвата афинской территории с последующим ее подчинением. Афинянам было нечего противопоставить своим врагам на суше. Зато они располагали более мощным флотом. Он считается в значительной мере творением двух великих афинских государственных деятелей и патриотов – Фемистокла и Перикла, которые полагали, что великий флот позволит их городу отразить любое нападение. События развивались совсем по иному сценарию, к тому же в городе вспыхнула эпидемия чумы, а после смерти Перикла в 429 году до н. э. афиняне лишились достойного командования, но фактическая бесполезность первых десяти лет войны вытекает из данного стратегического тупика. В 421 году до н. э. пришлось заключить мир, продлившийся совсем недолго. Огорчения афинян в конце концов нашли выход в замысле по переносу военных действий вглубь суши.