Королева секретов. Роман об Анне Клевской

– Мягкой и довольно робкой, хотя и старалась преодолеть это. Всячески подчеркивала свой королевский статус, но была доброй и щедрой госпожой. Это трагедия, что она умерла, не увидев, как растет ее сын.

– Он еще так мал. Ему нужна мать.

– Мадам, у него есть воспитательница, которая в нем души не чает, и огромный штат слуг. Ни одного ребенка так не баловали и не суетились так вокруг него.

– Все равно я постараюсь стать ему матерью, – решительно заявила Анна, – и дочерям короля, хотя леди Мария почти одного со мной возраста!

– Мать нужна леди Елизавете, – сказала Сюзанна. – Она потеряла свою, когда была совсем крошкой, а ее воспитательницу перевели к принцу Эдуарду.

– Как, должно быть, ужасно – расти в сознании, что вашей матери отрубили голову, – задумчиво проговорила Анна. – Не могу представить, что она чувствует. Я особенно постараюсь подружиться с леди Елизаветой. Бедная девочка!

Если ей не дано заботиться о собственном ребенке, она изольет свои неудовлетворенные материнские чувства на детей Генриха.

* * *

Вильгельм позвал Анну в библиотеку, его святилище, где держал присланные Эразмом бесценные книги, карты и портреты предков. Анна расчувствовалась, увидев среди них портрет отца – такого здорового и словно живого, стоящего на коленях перед Благословенной Девой с Младенцем.

Они сели на скамью, где лежало несколько подушек с гербом Клеве.

– Анна, вы должны знать, что решение короля жениться на германской принцессе вызвало множество разных толков и ликования среди лютеран. Не один только курфюрст надеется, что этот брак поведет короля дальше по пути религиозных реформ. Некоторые даже предвкушают, что вы убедите его величество перейти в протестантскую веру.

– Но я католичка. Зачем мне это делать?

– Вот именно, Schwester, но это не так широко известно. Многие ошибочно полагают, что, раз Клеве порвало с Римом и сочувственно относится к реформам, мы должны быть лютеранами. Доктор Олислегер пишет, что английские реформаторы надеются увидеть в своей новой королеве вторую Анну Болейн, которая была другом протестантам, и рассчитывают, что вскоре обретут нового друга и защитника на троне.

– Тогда мне их жаль. Это напрасные надежды.

– И к тому же опасные. Хотя король симпатизировал реформистам, когда находился под влиянием королевы Анны, он отошел от этой позиции и теперь придерживается более консервативных взглядов. В этом году он заставил парламент принять акт, говорящий о возврате к старым доктринам. Сейчас опасно защищать реформы или проявлять симпатии к лютеранам. Я знаю, мы не всегда держались одной с вами точки зрения на религию, но теперь я думаю, хорошо, что вы верная католичка.

– И всегда ею буду. Боюсь, протестантам суждено разочароваться во мне.

– Не сближайтесь с ними, – посоветовал ей Вильгельм. – В Англии еретиков сжигают.

* * *

Мать была занята составлением для Анны нового, достойного будущей королевы гардероба. В ее покоях повсюду лежали рулоны дорогих тканей, доставленные на выбор дюссельдорфскими торговцами.

– Все должно быть по немецкой моде.

Анна не хотела перечить матери, но отметила про себя, что Сюзанна хмурится.

– Английская королева, конечно, должна носить английские платья, – осмелилась высказать свое мнение она.

– Нет! – отрезала мать. – Я слышала, что они нескромные. Пусть вас видят в приличных немецких платьях и головных уборах.

За спиной у Анны Сюзанна молча качала головой. Но вмешиваться она не могла.

Мать была крайне раздражена, когда король Генрих прислал в Клеве портного по имени Уильям Уилкинсон.

– Неужели король считает меня неспособной выбрать свадебный наряд для своей дочери? Этот мейстер Уилкинсон хочет сделать ваше платье в английском стиле. Я сказала ему «нет»!

– Если бы я оделась по английской моде, разве это не был бы комплимент моей новой стране?

Герцогиня покачала головой:

– Нет, дитя. Отставим в сторону скромность, вы отправляетесь в Англию как представительница Клеве, живое воплощение союза. Вы должны надеть лучшее из того, что может дать Клеве. Пусть ваш наряд соответствует нашим обычаям. Это послужит напоминанием о вашем положении в мире. Ваш отец хотел бы этого.

Мнению почившего и горько оплакиваемого отца Анне нечего было противопоставить. Однако мейстер Уилкинсон оказался непреклонным. Платья, которые он сошьет, будут в английском стиле. Так распорядился король. И вот в течение нескольких недель, пока он работал при дворе, Анне приходилось терпеть жалобы матери. Английские платья никуда не годятся; они некрасивые, и вырезы у них совершенно неприличные… Когда мать ушла, Анна подняла одно из платьев, чтобы показать его Эмили, и обе они прыснули со смеху.

– Вильгельм умер бы! – хохоча, проговорила Эмили.

В противоположность английским, наряды, сшитые немецкими портными под руководством матери, имели вырезы под самое горло, юбки с ровным краем без шлейфов, что заставило английского портного покачать головой. На примерку ушла целая вечность. Анна ощущала на себе тяжесть бархата и шелковистость дамаста. Платья были сшиты так, чтобы пояс застегивался выше талии, имели длинные свисающие рукава, отороченные мехом или расшитые по краю золотой нитью; многие были богато украшены золотом. К платьям сделали немало поясов с декоративными пряжками. Мать заказала киртлы из дамаста и шелка, чтобы они виднелись из-под раскрывающихся спереди юбок. Изготовили и новые Stickelchen, богато украшенные бисером и драгоценными камнями, несколько белых льняных, а также вуали и батистовые чепцы. Ларец для драгоценностей Анны – вещь сама по себе прекрасная, из чеканного серебра с накладками из слоновой кости, – был полон тяжелых серебряных гривен и цепочек, ожерелий и подвесок, а также колец и перстней.

Новый гардероб Анны пополнялся день ото дня. Мать никому не давала сидеть без дела. Времени терять было нельзя, так как скоро наступит зима, а до того Анна и вся ее свита должны быть собраны и готовы к отъезду в Англию.

Анну терзали опасения, что старания матери могут оказаться напрасными и король не позволит ей носить немецкие платья, раз уж он обеспечил ее новым гардеробом в английском стиле. Втайне она считала, что английские платья идут ей больше…

* * *

На третьей неделе октября послы Вильгельма вернулись в Дюссельдорф. Анна присутствовала, когда брат принимал их и доктора Уоттона в своем кабинете.

– Ваша милость, король Генрих желает, чтобы леди Анна приехала в Англию как можно скорее, – сказал доктор Олислегер. – Мы здесь для того, чтобы сопроводить ее в Кале.

– Господа, мы до сих пор ждем охранной грамоты от королевы-регента, – ответил Вильгельм. – Король сам просил этот документ у императора. Без него леди Анна не может ехать.

– Его величество уверен, что документ вскоре будет получен, – сказал Вернер фон Гохштаден, представительный мужчина, близкий к семье герцога и преданный ей.

– Лорд Кромвель прислал это вам, миледи, – сказал Олислегер, передавая Анне письмо. – Он желает поздравить вас с помолвкой.

«Обычно, – подумала Анна, – поздравляют счастливого жениха, который наконец-то получил выбранную им даму».

Доктор Олислегер вслух прочел письмо, переводя его на немецкий. Оно состояло из вежливых фраз в подобающем случаю почтительном тоне.

Анна улыбнулась:

– Я очень благодарна лорду Кромвелю за его добрые пожелания.

Из всех людей именно его она хотела бы иметь на своей стороне; он добился этого брака для нее, и она была обязана ему.

Доктор Уоттон обратился к ней:

– Лорд Кромвель поручил мне сказать, что шлет вам многочисленные поздравления, а также богатые дары в связи с помолвкой от его величества, как принято. Мне поручено передать это вам.

Он протянул Анне письмо с королевской печатью. Оно было от короля. Анна не стала его вскрывать, а поднесла к губам и поцеловала. Мужчины одобрительно взирали на то, как она кладет послание жениха в карман. Ей хотелось прочесть его в одиночестве.

– Мне также велено передать вам вот это, ваша милость, – добавил Олислегер, протягивая ей какой-то сверток. – Это вручила мне леди Лайл, супруга представителя короля в Кале, когда мы проезжали там по пути домой. Леди Лайл не терпится снискать ваше благоволение.

Анна вскрыла пакет. Там лежали изящно расшитые перчатки из испанской кожи.

– Какая прелесть!

– Дражайшая сестрица, вы должны помнить, ничто в этом мире не делается просто так, – предупредил ее Вильгельм. – Вы еще не знакомы с игрой в патронаж. Уверяю вас, леди Лайл надеется получить взамен какую-нибудь милость, когда вы приобретете влияние на короля.

– Может, и так, но я должна поблагодарить ее за такой продуманный подарок, – настояла на своем Анна. – Доктор Олислегер, будьте добры, сообщите леди Лайл, что мне очень понравился ее подарок и что он доставил мне большое удовольствие.

Вильгельм в легкой досаде качал головой:

– Дайте женщине палец…

– Она проявила щедрость…

– Так поступят и многие другие люди, когда корона окажется у вас на голове. Вице-канцлер Олислегер и великий магистр Гохштаден подтвердят это. Не так ли, господа?

– Разумеется, ваша милость. Патронаж – негодное, но соблазнительное занятие.

– Так что упражняйтесь в нем изредка и с умом, – посоветовал Вильгельм.

– Лорд и леди Лайл оказали нам радушный прием, – продолжил доктор Олислегер. – Король поручил лорду Лайлу подготовить все к приезду вашей милости в Кале. Милорд сказал мне, что он занят обновлением королевского дворца; они называют его Казначейским. Действительно, весь город приводится в образцовый порядок. Мы видели, что на главных воротах, ведущих в город, идут строительные работы; улицы мостят заново.

– Боже, сколько суеты, и все из-за меня! – воскликнула Анна.

– Нет, Schwester, из-за королевы Англии! – поправил ее Вильгельм. – Вы еще не до конца осознали, какой важной персоной стали.

* * *

Позже, когда они с матерью сидели у очага в женских покоях, Анна передала Сюзанне письмо короля и попросила перевести его. Та прочла вслух:

Моей дорогой и бесконечно любимой супруге леди Анне. В этих нескольких строках от Вашего преданного слуги я заверяю Вас в своих любовных намерениях, так как не могу лично поговорить с Вами. Надеюсь вскоре получить от Вас весточку, чтобы быть уверенным в добром здравии моей дорогой госпожи. С другим посланием шлю Вам украшение, которое выбрал для Вас в надежде, что Вы сохраните его при себе навечно в знак искренней любви ко мне. Кажется, ждать нашей встречи еще так долго. Буду считать дни до Вашего приезда. Надеюсь скоро заключить Вас в объятия, на сем пока заканчиваю, Ваш любящий слуга и суверен, Генрих R.[16]

«Никто, – подумала Анна, приложив письмо к груди рядом с сердцем, – никогда не получал более прекрасного послания». Вдруг она ощутила радость, что согласилась на этот брак, что поедет в Англию, что станет супругой человека, способного так выразительно писать о любви. Это не было письмо тирана, женоубийцы или человека без чувств. Слухи лгали, она больше не сомневалась. Все будет хорошо.

Мать заглядывала ей через плечо. Заметив это, Анна подняла глаза и улыбнулась, а герцогиня сказала:

– Весьма уместно и трогательно.

* * *

Послы привезли с собой копию подписанного договора. И на нем, в самом низу стояла личная подпись короля Генриха: «Генрих R.».

На следующий день Вильгельм устроил торжественный прием в главном зале в Дюссельдорфе, где собрались все придворные, чтобы стать свидетелями того, как он ратифицирует договор. Мать и Анна выражали одобрение изящными кивками головы.

Наутро пришло известие от королевы-регента.

– Анна, с разрешения императора она дала вам охранную грамоту! – триумфально объявил Вильгельм. – И позволяет вашей свите сопровождать вас через Фландрию в Кале.

Препятствий для поездки не осталось. Путь к замужеству был свободен. У Анны засосало под ложечкой.

* * *

Вскоре они узнали, что король очень обрадовался известию о получении охранной грамоты.

– Он принудил королеву-регента издать распоряжения для обеспечения вам и вашей свите комфортной поездки, – сказал Вильгельм Анне, показывая ей письмо от Генриха.

Снова у нее внутри все затрепетало. Это происходило на самом деле! Назад хода нет.

В тот вечер с ними ужинал доктор Уоттон. Он пришел с книгой для Анны, присланной в подарок королем. Это был свежеотпечатанный перевод работы немецкого реформатора Вольфганга Капито «Краткое изложение псалмов», выполненный Ричардом Тавернером[17].

– Его величество полагает, что вам будет приятно увидеть посвящение ему, – сказал Уоттон. – Я прочту его для вас по-немецки. Мистер Тавернер молит Господа, чтобы Тот послал королю Генриху то, что мудрый царь Соломон считал сладчайшей и наилучшей частью жизни мужчины и неоценимым сокровищем, – разумную и мудрую женщину в супруги. Следует надеяться, – продолжает он, – что она будет плодоносной лозой в доме его величества, и дети, как раскинувшиеся ветви оливы, усядутся вокруг отцовского стола. И глядь! Господь уже услышал горячие мольбы подданных короля, так как самая прекрасная леди была послана ему Всевышним и готова приехать в его королевство. Дальше мистер Тавернер молит Господа усмирить природу, чтобы погода во время поездки была мягкой и нареченная невеста благополучно прибыла к его милости во исполнение сердечных желаний короля, ожиданий его подданных и в утверждение славы Господней.

Слушая эти напыщенные, но горячие слова, Анна испугалась. Сколько же людей возлагают на нее надежды! Удастся ли ей оправдать их?

Она собралась с духом и ответила:

– Молюсь, чтобы у меня получилось доставить радость королю и его подданным.

– Не сомневаюсь, что у вас это получится, мадам, – лучась улыбкой, сказал Уоттон.

Он сообщил ей о том, что повсюду, где она будет проезжать по пути в Лондон, ведутся спешные приготовления.

– Каждый город стремится обставить ваш приезд с возможным великолепием, – радостно вещал посол. – Все подданные короля желают выразить свою радость по поводу того, что их королева воплощает в себе союз, который они считают весьма выгодным.

«Лишь бы мне оказаться достойной всего этого», – молилась про себя Анна.

После ужина доктор Уоттон извлек из кожаной сумы свиток и передал его Вильгельму:

– Это, ваша милость, копия королевской жалованной грамоты, которой леди Анне выделяется содержание.

Вильгельм просмотрел документ и показал его сестре. Это был длинный список поместий со странными английскими названиями.

– Мадам, по заключении брака все это становится вашим, – объяснил Уоттон. – Эти владения обеспечат вас доходами от арендной платы и налогов как королеву или, да не допустит этого Господь, как вдовствующую королеву в случае вашего вдовства. Если вы захотите совершить путешествие по Англии, то сможете использовать эти дома по своему усмотрению. Арендаторы ваших земель с радостью окажут вам гостеприимство.

Анна была потрясена.

– Их так много!

– Да. – Уоттон улыбнулся. – Они дают ежегодный доход, который составляет условленное в договоре содержание. Вам ничего не нужно делать. Ваши служащие, советники, управляющие и экономы будут вести все дела в отношении вашей собственности к вашей выгоде. Покойная королева Джейн получила такой же дар от короля. Это необходимо для вашей жизни в Англии в соответствии с условиями брачного контракта.

– Вы станете богатой женщиной, Анна, – сказал Вильгельм, в высшей степени удовлетворенный.

– Я понимаю, какая удача мне выпала, – ответила она.

– Теперь осталось только обвенчаться, – подытожил доктор Уоттон.

* * *

Все складывалось так удачно, что Анна, по всей видимости, могла оказаться в Англии к концу ноября.

В начале месяца доктор Уоттон попросил о встрече с ней. Вильгельм, разумеется, присутствовал, мать тоже. Посла распирало от желания поделиться новостями.

– Король приедет в Кентербери, чтобы встретить вас, ваша милость! – объявил он. – Его величество не в силах ждать дольше. Вы обвенчаетесь там, и оттуда король сам будет сопровождать вас в Лондон.

У Анны перехватило дыхание. Через несколько недель она увидит его – этого мужчину, образ которого преследовал ее и наяву, и во сне уже не один месяц.

– Его величество оказывает мне огромную честь.

– Вот именно! – отозвалась мать. – Я дам указания матушке Лёве, пусть проследит за тем, чтобы при въезде в Кентербери вы были одеты по-королевски.

– Восхитительно, восхитительно! – воскликнул доктор Уоттон.

– Где совершится обряд венчания? – спросил Вильгельм. – В соборе? Я слышал, это чудо света.

– Не могу сказать, ваша милость. Предыдущие браки его величества заключались в домашней обстановке.

– Мне все равно, где я вступлю в брак с королем, – сказала Анна. – Важно, что мы станем супругами и наши великие страны объединятся.

Доктор Уоттон с признательностью посмотрел на нее:

– Ваша милость, вы ухватили самую суть дела. Вам будет приятно услышать, что, пока мы здесь разговариваем, лорд главный адмирал Англии и многочисленная депутация лордов Тайного совета готовятся к отбытию в Кале. Они должны встретить там вашу милость и сопровождать при пересечении Английского канала.

– Я распорядился, чтобы мою сестру по пути туда эскортировали четыреста всадников, – сказал Вильгельм, не желая уступать англичанам.

Доктор Уоттон поклонился:

– Превосходно, сир. – Он снова повернулся к Анне. – В Дувре вашу милость встретят остальные лорды Совета и проводят в Кентербери, к королю, который отвезет вас в Лондон праздновать Рождество. Вам это понравится, мадам, потому что при дворе отмечают все двенадцать дней Юлетид, с пышными торжествами, которые в этом году в честь вашего брака будут ярче обычных. Король распорядился, чтобы ваш официальный въезд в Лондон состоялся в день наступления Нового года, а ваша коронация пройдет в Вестминстерском аббатстве на Сретение.

Все это звучало восхитительно и превосходило любые ожидания Анны. Встречали ли раньше какую-нибудь королеву с такой торжественностью?

* * *

Из Лондона прибыл курьер в красной ливрее, украшенной розой Тюдоров и забрызганной грязью от быстрой скачки. Гонца прислал сам король из дворца Хэмптон-Корт. Его величество жаждал узнать, когда ее милость отправится в путь.

– Немедленно, – ответил вестнику Вильгельм.

Часть вторая. Королева Англии

Глава 6

1539 год

Вильгельм отправился в Шваненбург, где 25 ноября должен был собраться эскорт Анны, подобающим образом одетый и снаряженный. И пусть никто не посмеет сказать, что Клеве отправило свою принцессу в Англию недостаточно почетно!

Кортеж тщательно продумывался много недель: кто поедет с ней до Кале, кто отправится в Англию, кто останется там, а кто вернется домой. Анну должны были сопровождать знатнейшие дворяне и сановники страны. Возглавит эскорт доктор Олислегер; доктор Уоттон и члены его свиты тоже включатся в него.

В Дюссельдорфе, занятая последними приготовлениями среди суматохи сборов, проходивших под руководством матери, которая, попеременно то подбадривая, то распекая, совершила чудеса за отведенное ей краткое время, Анна не имела возможности задумываться о том, что скоро ей придется говорить прощальные слова. Из Брюсселя пришли добрые вести; их доставил отправленный Вильгельмом гонец.

– Анна, – объявила мать, – королева-регент намерена прислать знатного человека, который проследит, чтобы с вами хорошо обращались во владениях императора, пока вы не проедете Гравлин, где вступите на территорию Англии. Это весьма дружелюбный и почетный жест. Очевидно, что, несмотря на распрю между Вильгельмом и императором по поводу Гелдерна, вы будете в безопасности и под защитой во Фландрии.

– Это огромное облегчение. – Анна улыбнулась. – Все так добры ко мне.

– А как же иначе! – сказала мать.

Она опытным взглядом окидывала женские покои, еще раз проверяя, на месте ли составленные один на другой, обитые железом сундуки, холщовые мешки, сумки и ящики, готовые к погрузке в повозки и на вьючных мулов, которые потянутся вслед за процессией Анны. Герцогиня не догадывалась, что среди личных вещей дочери спрятано кольцо, оставшееся для нее единственным напоминанием о том, какой прекрасной может быть любовь.

Делать больше было нечего, кроме как помочь Анне одеться. Настало утро отъезда в Шваненбург, где она распрощается с родными.

– Не могу выразить, как я вам благодарна за то, что вы так основательно собрали меня в путь, – сказала Анна, чувствуя, что к горлу подкатывает ком.

Ей хотелось обнять мать и никогда не отпускать, но герцогиня не поощряла открытого выражения привязанности и эмоций.

– Это был мой долг и мое удовольствие, – ответила мать. – Теперь я вполне удовлетворена: вы поедете в Англию, снабженная всем необходимым королеве.

* * *

Анна не могла уснуть. Ее подушка была мокра от слез. Это случалось уже много раз за последние недели. В ночные часы человек нередко оказывается под властью мрачных мыслей и впадает в отчаяние. Как она сможет поехать в Англию и оставить все, что было ей знакомо и привычно, может быть, навсегда? Зачем согласилась на это? Ей невыносимо было расставаться не только с матерью, Вильгельмом и Эмили, но еще и с тем маленьким мальчиком, который жил в Золингене и по которому она тосковала каждый день.

Она не поедет! Скажет, что совершила ужасную ошибку. Напишет письмо с извинениями королю и все объяснит. Он легко найдет себе другую невесту.

Но потом Анна ощущала укол совести. А как же союз, жизненно важный для безопасности Клеве? Какой позор падет на Вильгельма из-за того, что она позволила английскому королю увлечься собой и обманула его надежды, да и на самого Генриха тоже! Это будет расценено как величайшее оскорбление. Что скажет мать, которая всегда учила ее ставить долг превыше всего и так напряженно трудилась, чтобы обеспечить ей достойный отъезд? Что подумают доктор Олислегер, доктор Уоттон и лорд Кромвель, которые месяцами вели переговоры о браке? Как быть с ожидающими ее в Шваненбурге лордами и леди из эскорта? Как они отреагируют, если получат приказ разъезжаться по домам?

Анна не могла больше лежать в постели и терзаться этими тревожными мыслями. Она встала, осушила слезы, обула бархатные туфли и надела тяжелый ночной халат, подбитый мехом горностая. Спускаясь по лестнице в башне, она услышала отдаленный бой часов – полночь – и вдруг увидела матушку Лёве, которая шла ей навстречу, завернувшись в черную накидку.

– Миледи! Я как раз ищу вас, – громким шепотом сообщила няня. – Я привела кое-кого повидаться с вами. Он ждет внизу.

Сердце у Анны заколотилось. Нет, конечно, этого не может быть… Матушка Лёве сама сказала, что это невозможно.

– Там?.. – начала было она, но няня, показав ей широкую спину, уже быстро спускалась по лестнице, так что Анна поспешила вслед за ней во двор.

Мужчина в дорогой меховой накидке, с золотой цепью, аккуратно одетая женщина и маленький мальчик, закутанный от холода, стояли на мостовой. При виде Анны мужчина низко поклонился, а женщина сделала быстрый реверанс, толкнув локтем мальчика. Тот тоже поклонился.

– Золинген желает выразить уважение и пожелать вашей милости счастья, – сказала матушка Лёве. – Позвольте представить вам мэра города, фрау Шмидт и ее сына. Эти добрые люди собирались прибыть сюда раньше, но были застигнуты бурей и пережидали ее.

Мэр сделал шаг вперед, и Анна оторвала взгляд от ребенка.

– Ваша милость, примите уверения в верности и сердечные пожелания удачи от всех людей Золингена. Мы давно питаем добрые чувства к герцогскому дому, ведь вы сами и ваши родные часто гостите в Шлоссбурге, и мы понимаем, какое благо вы приносите Клеве, согласившись на этот брак. Мы хотим сделать вам подарок, чтобы выразить свои чувства и нашу благодарность. Мы решили, что преподнести его должен один из наших самых юных горожан. Выйдите вперед, мальчик.

Ребенок снял шапку и вынул из-под накидки маленький сундучок. Анна не могла оторвать глаз от лица малыша. В мерцающем свете стенных факелов оно выглядело красивым: голубые глаза, вишневые губы и светлые волосы, как у нее и Отто; нос немного длинноват, а в остальном – совершенство.

– Ваша милость, прошу, примите этот скромный дар, – произнес мальчик заученную фразу.

Анна наклонилась и взяла сундучок, упиваясь мгновением, когда ее рука коснулась нежной кожи ребенка. Внутри лежала красивая золотая подвеска в форме сердца, украшенная эмалевыми узлами вечной любви, синим и красным.

– Благодарю вас, – сказала Анна, а потом, поддавшись порыву, наклонилась и поцеловала мальчика в щеку. Ей хотелось обнять его, но она не посмела. Пусть изголодавшееся сердце довольствуется тем, что можно. Выпрямившись, Анна добавила: – Господин мэр, этот подарок и тот очаровательный способ, каким он был преподнесен, глубоко тронули меня. Это великолепное украшение я буду хранить как память о вас и обо всех добрых людях Золингена. – Голос ее дрогнул, и она испугалась, как бы не расплакаться, ведь, увидев всего на миг своего малютку-сына, она вновь теряла его, теперь уже навсегда. – Простите, – сказала Анна, – меня переполняют эмоции при мысли о расставании с Клеве и теми, кто здесь живет и так дорог мне. А этот подарок воплощает в себе все то, что я оставляю позади. Примите мою самую смиренную благодарность, я буду молиться, чтобы Господь благословил вас за вашу доброту.