скачать книгу бесплатно
Наконец, с опозданием на пятнадцать минут, из приёмной вышел слуга и попросил Первого советника пожаловать к Сэйлори.
Когда Голари вошёл к королю, он увидел, что обстановка в приёмной не совсем обычная: шторы были задёрнуты, на столе стояла большая лампа. И Сэйлори был не один: в том кресле, в котором обычно сидел Голари, теперь устроился Малум, начальник Королевских Птицеловов. Малум сделал не очень настойчивую попытку уступить своё место Первому советнику, но король очень быстро кивнул в ответ на приветствие Голари и велел открывавшему дверь слуге принести ещё одно кресло. Первый советник не подал виду, что уязвлён таким отношением: по придворному этикету, Малум, фактически, конечно, обладавший большой властью, но не имевший даже титула шейлира, должен был приветствовать Перового советника стоя, не говоря уже о том, что должен был уступить ему место.
– Простите, профессор, что заставил вас ждать, но ночное происшествие в Тёмном городе требует срочного реагирования, – сказал Сэйлори. Таким тоном, которым говорят «простите», совсем не чувствуя себя виноватым. Впрочем, король говорил таким тоном почти всегда.
Голари понимающе склонил голову и застыл с выражением вежливого ожидания: он ждал, что король расскажет о происшествии, которое взбудоражило весь дворец.
– А… как я понимаю, вы, профессор, ещё ничего не знаете? – с притворным удивлением сказал Оланзо, переглянувшись с Малумом, и Голари в очередной раз почувствовал неприязнь к этому «королю-птичнику», как его шёпотом называли в Шестистороннем.
– Всё верно, Мэйлори, я прибыл сразу из ратуши, и мне пока ещё никто не сообщил о происшествии, – смиренно отозвался Голари, слегка склонив голову. Но тут же выпрямился и посмотрел на Малума неожиданно вызывающе: – А судя по количеству Королевских Птицеловов во дворце, у тара Малума вряд ли нашёлся бы свободный человек, чтобы меня проинформировать, как того требует Устав.
Король нахмурился, но он не мог не признать, что Первый советник умело указал начальнику Королевских Птицеловов на его место и в то же время дал понять королю, что не намерен терпеть совсем уж несправедливые обвинения. Ни одна мышца не дрогнула на лице Малума, – напротив, его улыбка стала ещё более любезной, – но Оланзо прекрасно знал, что птицелов открыл список заметок с названием «Первый советник Голари».
– Малум, расскажи лори Голари о происшествии – несомненно, второй человек в Королевстве должен об этом знать.
– Тут, в общем-то, и рассказывать особо нечего, если не вдаваться в подробности: минувшей ночью в одном из заброшенных зданий Тёмного города напали на одного из моих людей. Да так, что он до сих пор не может до конца прийти в себя – врачи говорят, что он больше не годится для службы, – небрежно поведал Малум.
Голари удивлённо приподнял брови:
– Его ранили? Известно ли что-либо о нападавших?
Малум снисходительно улыбнулся, как всегда, когда штатские строили из себя детективов: всё равно они задавали не те вопросы.
– Можно сказать, что ему нанесли очень серьёзные повреждения, хотя применение какого-либо оружия не выявлено. Предположительно нападавшей была женщина, известная в городе как бродячая поэтесса Кора Лапис.
– Кора Лапис? – простодушно удивился Голари.
– А что, вы с ней знакомы? – тут же спросил король.
Первый советник помимо воли стал оправдываться в присутствии этих двух птичников:
– Нет, конечно нет. Но её стихи знают, наверное, все в Тар-Кахоле. Я видел её однажды – такая миниатюрная женщина. В голове не укладывается, как это она могла напасть на Птицелова? Может, это какая-то ошибка?
Малум нахмурился. Ему не нравилась перспектива очередной байки про его службу: на этот раз наверняка будут говорить, что офицера Птицеловов с лёгкостью победила женщина.
– Возможно, у неё были сообщники, – веско сказал Малум, – и к тому же она использовала какое-то тайное средство – может быть, яд. Пока врачи не могут ничего сказать. Сама Кора Лапис, судя по всему, скрылась: мои люди обыскали весь Тар-Кахол, но не нашли её.
– Я приказал объявить Кору Лапис в розыск и назначить награду за информацию о ней, – сказал король. – То, что она личность довольно-таки известная, может сыграть нам на руку.
Голари посмотрел на собеседников и всё-таки решил высказать своё опасение:
– Но, Мэйлори, это может вызвать… некоторое недовольство среди подданных… ну, то есть я хочу сказать, что, не зная, как было дело, люди могут решить, что это необоснованное преследование… – Первый советник сбился и замолчал под тяжёлым взглядом короля и насмешливым – Малума.
Профессор мысленно попросил себя успокоиться и не лезть не в своё дело. Всё равно его голос никто не станет учитывать.
– Вот вы, лори Первый советник, и позаботитесь о том, чтобы подданные поняли нас правильно и с подобающим подданным усердием принялись исполнять просьбу своего короля. На этом, я полагаю, мы закончим обсуждение нашего плана, действуйте, со своей стороны, как считаете нужным, – Оланзо благосклонно кивнул начальнику Птицеловов. – Пожалуй, время перейти к ежедневному докладу.
Не успел король договорить, как в приёмную осторожно постучали. Появившийся на пороге перепуганный слуга сообщил, что Сэйлорис просит немедленной встречи с Сэйлори и, в противном случае, «грозится ворваться силой», – с ужасом произнёс королевский слуга.
Король откинулся в кресле с невозмутимым видом.
– Ну что ж, пусть Сэйлорис войдёт, – распорядился он.
Лампа на столе короля, хотя и была почти полностью укрыта стеклом, отозвалась на сквозняк от открытой слугой двери, и тени на стенах дёрнулись, будто в каком-то странном танце.
Переступив порог приёмной своего отца, принц Таэлир застыл в нерешительности. Видимо, он не ожидал, что его примут так скоро и, как всякий, настроенный на долгое сопротивление, чувствовал беспокойство от неправдоподобно лёгкой победы. Но, вспомнив о цели своего вторжения, юный принц решительно шагнул вперёд, поклонился отцу, Малуму и Голари, которые встали со своих мест, чтобы приветствовать наследника (Голари искренне желал, чтобы король поскорее попросил их выйти).
Принц Таэлир, видя, что отец не торопится отсылать своих советников, нерешительно произнёс:
– Мейлори, я хотел бы говорить с вами наедине. Лори Голари, тар Малум, надеюсь, вы извините нас.
Пока Сэйлори и Сэйлорис смотрели друг другу в глаза, состязаясь в этой почти детской игре, Голари с любопытством оглядел принца: юному наследнику было семнадцать лет, и выглядел он одновременно и старше и младше своего возраста. Крупные черты на узком лице с острыми скулами напоминали больших кукол городского кукольного театра или бродячих актёров с их ярко накрашенными чёрными глазами на белых лицах. Тёмные волосы нарочито небрежно падали на лицо. Чёрная, расшитая серебряными каплями рубашка была спрятана под старым, истёртым тёмно-зелёным плащом. Всё в этом мальчике было сплошное противоречие.
– Ты действительно думаешь, что двое высших лиц Королевства, явившихся во дворец по делу, должны убираться по первому твоему слову, чтобы мы могли насладиться семейным общением? – тем временем спросил король.
Принц смутился, но тут же вскинул голову и запальчиво произнёс:
– Дело, по которому я пришёл, не относится к семейным, оно касается того происшествия, которое привело сюда половину штата Королевских Птицеловов.
– В таком случае говори, у меня нет секретов от моих приближённых, – сказал король, жестом приказывая Голари и Малуму сесть.
Хотя это была не совсем правда, он всегда мечтал сказать эту фразу. «Всегда, когда это только возможно, показывайте своим советникам, как велико ваше доверие к ним. И никогда не испытывайте ни к одному из них даже десятую часть того доверия, которое вам удастся показать», – поучала «Книга правителя стороны Штормов».
Таэлир всё ещё стоял, поскольку никто не позаботился о том, чтобы принести ему кресло. Плотнее сжав губы на слишком узком подбородке, он, видимо, решил, что терять ему уже нечего.
– Кора Лапис ничего не сделала, нельзя объявлять на неё охоту, это нечестно! И незаконно, – сказал принц, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Короля всё это, казалось, забавляло.
– Приятно видеть, что ты, наконец, немного заинтересовался государственными делами, – сказал Оланзо.
– Так вы… отмените это, да? Розыск Коры Лапис? – спросил Таэлир, и надежда в его голосе даже Голари показалась наивной.
– Конечно, нет, – сказал король. – Если бы ты видел немного дальше того, что происходит в твоей голове, ты бы знал, что Кора Лапис – опасная государственная преступница, она напала на офицера Королевских Птицеловов, который находился при исполнении своих обязанностей. Так что всё законно. Верно, лори Голари?
От неожиданности Голари вздрогнул и пробормотал что-то неопределённое. По правде говоря, он не мог пока давать заключение о законности, поскольку не успел изучить всех обстоятельств дела. Но поспешно возражать самому королю тоже не стал.
– Она ничего не сделала! Кора Лапис ничего ему не сделала, этому Птицелову, – сказал принц дрогнувшим голосом.
Король чуть склонил голову набок – его тень за спиной сделала то же самое, с видимым удовольствием наблюдая занятную сценку.
– Я понимаю, дорогой мой, что эта девушка – твоя любимая поэтесса. Хотя я и не понимаю ничего в поэзии, но, наверное, её стихи действительно неплохие. Но это не значит, что я должен из-за твоего каприза отменять справедливый приказ. Верно ведь, лори Первый советник, что все подданные Королевства равны перед лицом королевского правосудия? Нет исключения… ну, скажем, для любимых поэтесс наследного принца, я прав?
На этот раз Голари с готовностью кивнул. Король уже откровенно издевался, но это было их дело, семейное королевское дело.
Принц отступил назад, с ненавистью оглядев всех троих. Малум, как всегда, казался невозмутимым.
– Так знайте же, что ваши подчинённые просто слабаки! – зло сказал принц в лицо начальнику королевской секретной службы. – Этот офицер испугался простых стихов. Его никто и пальцем не тронул – Кора просто прочитала свои стихи! Я был там и всё видел, и я всем расскажу…
Тут принц сбился, заметив, каким взглядом смотрят на него отец и Малум. Одинаковым взглядом ищейки, напавшей на след.
– Так-так, ты, значит, был там? – уточнил король.
Принц угрюмо молчал, ещё не понимая, что произошло.
– В таком случае, Мэйлори, думаю, необходимо добавить к списку обвинения ещё и покушение на особу королевской крови, – деловито заметил Малум.
– Да-да, – кивнул Оланзо, – и теперь к тому же у нас есть свидетель.
Принц застыл на месте – Голари в какой-то момент даже решил, что он может наброситься на своего отца или выкинуть что-либо подобное, столько тихой ярости было в его взгляде.
– Вы что же, не слышите меня? Я говорю, что Кора Лапис ни в чём не виновата! – воскликнул он.
– Не надо кричать, мы тебя прекрасно слышим, – поморщился король. – И хотя ты сбежал из-под ареста и шатался непонятно где, я рад, что теперь у нас есть человек, который может подтвердить слова офицера.
– Так вы не будете объявлять её в розыск? – устало спросил Таэлир.
– Тому, кто не делал ничего дурного, незачем скрываться от правосудия, – тут же ответил король. – А о том, что ты видел, ты расскажешь на Королевском суде.
Принц с ненавистью посмотрел на отца:
– Не расскажу, – и повернулся, чтобы уйти. Но когда принц уже подошёл к дверям, его остановил голос отца.
Такой ровный и спокойный королевский голос:
– Может быть, тебе придётся рассказать.
– Придётся? – обернулся принц. – Вы что же, прикажете меня пытать, отец? Уверен, что птичники были бы только рады такому приказу.
Малум едва заметно улыбнулся – репутация его службы давно уже не задевала его. Рассказы о птичниках приписывала им то, что они никогда не делали, но не касались того, чем они действительно были опасны. Создать такую репутацию было сложно, но она защищала их, как выкованный мастерами Горной стороны защитный жилет защищал тело от случайных пуль.
– Нет, зачем же, – ещё более спокойно возразил Оланзо. – Мы же не чужие люди, уверен, мы сможем договориться. Если твоё свидетельство будет единственным, что сможет снять ужасное обвинение с этой девушки – думаю, ты не станешь отказываться.
Принц ничего не ответил, шагнул к двери, но уже на пороге обернулся:
– Попробуйте сначала поймать её.
Когда принц исчез, Оланзо и Малум долго сидели молча, что-то обдумывая, видимо, выверяя в своих птичниковых мозгах, как бы получше использовать ошибку принца, а Голари просто тоскливо смотрел на занавешенные окна и ждал момента, в который можно будет уйти. Задумавшись, он вздрогнул, когда король заговорил. Плохая привычка для Первого советника – задумываться в присутствии короля.
– Так что с докладом о Ледяном Замке? – спросил Оланзо.
– Ммм… Мэйлори, я проанализировал все доступные сведения за двести лет, вот краткая справка – но по любому из тезисов могу представить дополнительную информацию, если таковая потребуется.
Профессор протянул королю бумаги, стараясь, чтобы его рука не дрожала.
– Хорошо, я почитаю вечером. Спасибо, – неожиданно благосклонно кивнул Оланзо. – А пока скажите мне, что вы сами думаете о Школе просветителей?
Голари не ожидал такого вопроса. Он мог перечислить все приказы просветителя Люмара в хронологическом порядке, но не мог предположить, что королю будет интересно его мнение. К тому же это было самое опасное – высказывать своё мнение.
– Судя по тем сведениям, которые мне удалось получить, хранители, просветители и слушатели Ледяного Замка ведут весьма уединённую жизнь, их связь с внешним миром происходит, по большей части, за счёт хранителей, направляемых в храмы по всему Королевству. Просветители ведут себя довольно осторожно, точно соблюдают свои правила и обязательства по Конкордату. Почти никакие слухи и скандалы не касаются служителей Защитника, у подданных хранители, как правило, вызывают уважение.
Голари замолчал, ожидая, что король уточнит, что именно его интересует. Поскольку Оланзо молчал, то Первый советник спросил:
– Мэйлори, может быть, вас интересует что-то определённое? Я мог бы…
Король усмехнулся – и Голари с неприязнью отметил, что эта улыбка тут же отразилась на непроницаемом лице Малума.
– Да, лори Голари, меня, в сущности, интересует только один вопрос: можем ли мы рассчитывать на служителей Защитника как на союзников, если это будет необходимо?
Первый советник не смог скрыть удивление: для чего королю понадобились союзники – служители? Сложно представить себе просветителей, охраняющих, к примеру, границы с Синтийской Республикой вместе с королевскими солдатами.
– Думаю, что да. Конечно, можете, Мэйлори, ведь существует Конкордат…
Олинзо досадливо махнул рукой:
– Да-да. Но мне бы хотелось убедиться в этом. Поэтому я решил направить в Ледяной Замок своего человека. Королевского посланника, официально – чтобы засвидетельствовать верность принципам Конкордата и своё почтение просветителям, а дополнительные распоряжения я дам непосредственно самому посланнику. Вас, лори Голари, я попросил бы подготовить этот визит – с соблюдением всех этих формальностей и согласований.
– Да, Мэйлори, – кивнул профессор. – А кого прикажете направить? Кого-то из Зала Представителей?
– Нет, я выберу из людей Малума и сообщу вам о своём решении. Разумеется, официальные бумаги должны быть на кого-нибудь из Ратуши, и чтобы просветители ничего не заподозрили. Поручаю это вам обоим, – сказал король, устало проводя рукой по голове и давая понять, что совещание окончено. – Малум, и не забудь уже сегодня распорядиться, чтобы к утру листовки с розыском Коры висели на всех углах Тар-Кахола.
Малум отсалютовал по-военному, Голари церемонно поклонился. У входа Малум любезно, но с едва заметной усмешкой, пропустил Первого советника вперёд.
Оставшись один, король долго смотрел на свет настольной лампы, затем машинально взял в руки доклад о Ледяном Замке и, не дочитав, с неожиданной злостью отбросил его в сторону.
В это время на другом конце дворца Таэлир, дрожащий от возмущения и гнева, шёл в сторону покоев своей матери. Он не стал бы искать помощи королевы, если бы у него была хоть какая-то надежда найти помощь где-то ещё. Но из-за характера и положения принца друзей у него не было.
С самого раннего детства Таэлира, ещё когда его мать была всего лишь молодой женой шейлира, она мало интересовалась жизнью сына – точнее, ровно столько, сколько требовали приличия для того, чтобы казаться заботливой матерью. Она улыбалась и гладила его по волосам, но в глазах её всегда была скука, стоило ей хоть ненадолго остаться с сыном наедине. Потом, когда Таэлир подрос, а Эйрил стала королевой, она и вовсе отодвинулась от него на расстояние светских манер. Он никогда не говорил с матерью о том, что было для него действительно важно.
Но теперь идти было некуда. И принц, повинуясь какому-то безотчётному порыву, решил попросить помощи у своей матери. «Ведь это она привела меня в этот мир. Но она ни разу не показала мне, для чего, или хотя бы, что она просто рада тому, что я есть», – горько и запоздало думал Таэлир, идя по длинному коридору в покои королевы, украшенному тошнотворными картинами-сценками придворной жизни в кремовых тонах.
Одна из фрейлин королевы присела в почтительном реверансе, но решительным заговорщицким шёпотом заявила принцу, что у королевы «утренние процедуры омоложения», с таким видом, как будто это были дела государственной важности. «Мне нужно срочно увидеть Мэйлири, это очень важно для меня, просто передайте это», – терпеливо объяснял Таэлир, уже проклиная себя за эту дурацкую затею и за то, что приходится объясняться, чтобы просто увидеть свою мать. «Утренние процедуры – вечером?» – успел машинально удивиться принц.
Так или иначе, королева приняла его только через полчаса, каждую секунду которых Таэлир нервно измерил шагами в небольшой приёмной. И когда он предстал перед прекрасными голубыми, как весеннее небо, глазами Мэйлири, его порыв стал казаться ему ребяческим и безнадёжным. Но просто развернуться и уйти не позволяли ни приличия, на которые наследник никогда, впрочем, не обращал особого внимания, ни, что было более важно, маленькая надежда хоть раз увидеть в глазах матери интерес к его, Таэлира, настоящей жизни.
Видимо, «утренние процедуры омоложения» были действительно эффективны, поскольку королева выглядела прекрасно. Для своих лет, и вообще – она выглядела, как женщина, которая знает, что её задача – вызывать восхищение, покорять и очаровывать. Она знала, что придворные дамы ждали от неё безупречного стиля в нарядах, а придворные шейлиры – безупречного цвета кожи и высокомерного и властного, но в то же время женственного и осознающего свою красоту взгляда. И она не жалела времени и сил на то, чтобы быть идеальной королевой. В особо тяжёлых ситуациях: например, когда надо было отказываться от пирожных с кремом к утреннему кофе, часами сидеть неподвижно с питательными маслами на лице и шее или не позволять себе неженственно злиться на бесчувственного мужа, – она ощущала себя почти мученицей.
– Здравствуй, дорогой мой, – сказала королева, благосклонно взглянув на принца, удивлённая его неожиданным визитом, но рассчитывая потратить совсем немного времени на выполнение материнских обязанностей. – Как ты поживаешь? Отец говорит, что ты не слишком хорошо ведёшь себя в последнее время. Позавтракаешь со мной? Сейчас принесут кофе.
– Мама, я… пришёл попросить тебя о помощи, – принц решил покончить с этим делом сразу. – Одна моя знакомая… известная поэтесса, её зовут Кора Лапис… в общем, отец считает, что она напала на Птицелова, но это не так. Отец велел объявить её в розыск. Я могу за неё поручиться, могу дать слово – но отец мне не верит. И… возможно, ты могла бы попросить отца хотя бы прислушаться ко мне, – сказал Таэлир.
Его голос звучал как никогда искренне – и будь королева хоть немного внимательнее к своему сыну, она поняла бы, как важна для него эта просьба, раз он сменил удобный насмешливо-светский тон на тон настоящего разговора – того, в котором приходилось запинаться и с трудом подбирать слова.
– Ты что, влюблён в неё, в эту девушку? – нахмурившись, спросила королева.
Принц вспыхнул в возмущении от хода мыслей своей матери, но быстро взял себя в руки и произнёс:
– Нет, мам, вовсе нет.
