скачать книгу бесплатно
Здесь таких много перебывало.
– Но ведь это невозможно – быть одновременно сторонником и монархии, и Учредительного собрания. Эти две системы в самом принципе противопостоят друг другу, – проговорил Крайст.
– Вы всерьез? – усмехнулась девушка, не поднимая головы, – Вы всерьез ожидаете знания таких тонкостей от борцов за чужую свободу?..
– И все-таки, это хорошо, что ты не проститутка, потому, что проституция очень мерзкое дело.
Девушка подняла глаза на Крайста, улыбнулась, не без части сарказма и ответила:
– Если бы проституция была бы только сексуальной – это дело было бы не таким мерзким…
Находясь за ржавыми железными запорами, Риоль и Крайст не видели, да и не могли видеть того, что Искариот аккуратно снял свой французский пиджак и сложил его на траве. Потом повесил коричневую шляпу на сук дерева, вытащил откуда-то кожаную куртку и фуражку с красной алюминиевой звездой и нацепил все это на себя поверх жилетки.
Подойдя к калитке, он достал из внутреннего кармана замусоленный, но весь в сургучных печатях, конверт и громко постучал в дверь.
Открывшего на стук красноармейца, он оттолкнул, чем заставил бойца опешить, и твердой походкой, осознающего свою власть человека, направился к кирпичному дому.
Войдя в него, Искариот взмахнул пакетом и громко крикнул:
– Приказ от товарища Троцкого!
Фамилия «Троцкий» произвела на всех присутствующих такое большое впечатление, что мгновенно наступила тишина, а красноармейцы и их начальник вытянулись по струнке.
– Особый отряд номер тридцать два готов выполнить любые приказания борца за свободу пролетариата товарища Троцкого, – подрагивающими губами, явно трепеща, при имени Троцкий, выговорил старший.
Искариот подошел к старшему, заглянул в его испуганные глаза, и подумал: «Это не верно, что с людьми всегда нужно разговаривать на том языке, который им понятен.
Иногда, с людьми нужно разговаривать на том языке, который они заслуживают», – а потом, тем пакетом, что держал в руках, наотмашь дал ему несколько пощечин:
– Кто задержал представителей Коминтерна?!!
– Красноармеец Севрюгов, – окончательно упав душой, выговорил старший.
– Немедленно открыть камеру!
– Есть!
Но когда Искариот вошел в грязь, в которой находились Риоль и Крайст, он почему-то, прежде всего, посмотрел на девушку, словно нарисованную акварелью:
– Н-да, красивая женщина и привлекает, и отвлекает одновременно…
В этот момент из-за спины Искариота появилось испуганное лицо старшего – хмель из него, как ветром выдуло:
– Это, – он указал пальцем, при этом сделал это так, словно подчеркивал, что не имеет отношения к поступку своего подчиненного никакого отношения, и больше того – терпеть не может таких подчиненных, – Красноармеец Севрюгов. Что прикажете с ним сделать?
Искариот посмотрел на красноармейца, потом на его начальника, изобразил на лице смертельную усталость, тяжело вздохнул, и проговорил:
– В камеру. А потом – в расход.
И тебя тоже.
Стоявшие в коридоре красноармейцы дружно подтянулись, а потом, выполняя привычную работу, сорвали с уже бывшего своего старшего кожаную куртку и ремень с кобурой, и втолкнули того в камеру.
Севрюгов, поникнув головой и ссутулившись, сам отдал винтовку и, стянув с себя гимнастерку, перешагнул порог грязного помещения.
Там они оба тихо уселись на нары, готовые расстреливаться.
«Ничего себе – борцы за свободу, – подумал Риоль, – Бараны на бойню и то не идут так безропотно.
А этим все безразлично: что других стрелять, что себя под свою пулю ставить…»
– Может не стоит с ними так? – Крайст вопросительно посмотрел на Искариота.
– Какая разница? Ты ведь знаешь, что через месяц их все равно свои же в чем-нибудь обвинят.
Они сами называют это революционной законностью.
При такой законности, те, кто находится на свободе, представляют из себя, куда большую опасность, чем те, кто сидит в тюрьме…
– И все-таки – это убийство, – как-то не очень уверенно сказал Риоль.
– Те, кто ведет гражданские войны – сами и убийцы, и самоубийцы одновременно, – сплюнув на немытый пол, сквозь зубы проговорил Искариот.
– …Интересное у тебя представление о людях, – сказал Риоль, выходя из калитки вслед за Искариотом, и видя, как тот брезгливо сбрасывает с себя кожаную куртку и аккуратно надевает поверх жилетки свой дорогой французский пиджак.
Замусоленный конверт с сургучными печатями, Искариот повертел в руках и выбросил в кусты:
– Да. Об определенной категории людей я имею некоторое представление.
И иногда мне очень хочется, чтобы оно было ошибочным…
– О чем ты думал, когда сунулся сюда? – спросил Крайст, внимательно глядя на Искариота, который подошел к ним вместе с девушкой, нарисованной акварелью.
– Это не имеет значения. Куда важнее то, о чем я не думал, – ответил Искариот, так же внимательно глядя на Крайста.
– О чем же ты не думал?
– Я не думал о том, что мне опять придется присутствовать при твоем последнем часе…
Слушая все это, девушка, нарисованная акварелью, молчала, но по ее лицу было видно, что она ничего не понимает, а просто рада тому, что оказалась на свободе. И еще то, что она сразу поверила людям, освободившим ее.
Иногда, для того, чтобы в тебя поверили – дать человеку свободу – это вполне достаточно.
– А можно я пойду с вами?
Конечно можно, дитя мое, – ответил ей Крайст, а Искариот усмехнулся: «Раньше ты набирал себе спутников из мужчин», – но сделал он это про себя.
– Ты, что же, стал женоненавистником, Искариот? – спросил Крайст, и Искариот, казалось, совсем не удивился том, что Крайст прокомментировал не сказанное им.
– Нет, Крайст. Просто все самое значительное на земле создано мужчинами
– Да – все.
Кроме мужчин…
Искариот отошел на некоторое расстояние, сдвинул свою шляпу на затылок и пробормотал:
– Если не обращать внимания на мелкие женские недостатки: корысть, интриганство, самовлюбленность, лицемерие, склонность к изменам – то можно обнаружить у них великие достоинства, – видимо расстояние, на которое отошел Искариот, оказалось недостаточно большим. Во всяком случае, Крайст, явно иронизируя, поинтересовался:
– Какие, Искариот?
– Длинные ноги, например…
– …Только я очень голодная, – смущаясь того, что начинает с просьб, проговорила девушка, нарисованная акварелью.
– Нам тоже не мешало бы подкрепиться, – поддержал ее Риоль, – Правда, я предпочел бы оказаться подальше от этого места.
– Не думаю, что здесь ресторации лучше, чем тюрьмы, – пожал плечами Искариот, – Так, что я вообще предпочел бы оказаться в другой эпохе.
Крайст тоже пожал плечами, и Риоль впервые увидел, как тот делает то, что остальные люди, делают постоянно:
– Там внизу, у дороги когда-то была не плохая корчма. Правда, корчмарь – каналья.
А Искариот, ухмыльнувшись, прибавил:
– Как все корчмари…
* * *
По склону холма они спускались напрямик, да и дорога куда-то делась, видимо затерявшись в высокой, никогданекошенной траве.
Девушка и Искариот шли быстрее, ориентируясь на черепичные остроконечные крыши, блестевшие на солнце у подножья холма, а Крайст и Риоль чуть приотстали:
– Крайст, – спросил Риоль, видя, как Искариот, бережно поддерживает под руку девушку, которой не ловко было спускаться на высоких каблуках по крутому склону, – Тебе не кажется, что Искариот довольно странный?
– Что тебя в нем удивляет?
– Для дурного человека, он слишком прилично себя ведет…
– Дурной человек? Ты это об Искариоте, который только что нас спас?
– Крайст, я так думал.
– Ничего. Вспомни, что я сказал тебе о добре и зле при нашей первой встрече.
– Я помню, но просто… – Риоль не смог сразу подобрать соответствующего выражения, и Крайст сделал это за него:
– Просто у человека иногда такая репутация, что лучше бы ее вообще не было…
– Я слышал о том, что он предал тебя, Крайст.
– А ты слышал о том, что меня кто-нибудь не предавал?..
– Знаешь, Крайст, я думал, что Искариот твой враг.
– У него были все свойства друга.
Кроме верности…
– Много воды утекло с тех пор, Крайст.
– Да, Риоль, и иногда мне кажется, что с тех пор Искариот сошел сума.
– Как это?
– Он стал все время говорить правду…
– Крайст, а почему люди, вообще, так много врут?
– Потому, что ложь защищать легче, чем правду…
Они замолчали, думая каждый о своем, хотя на самом деле, они думали ободном и том же.
Когда двое, думая каждый о своем, думают об одном и том же, это уже не просто попутчики, это – единомышленники.
– Кстати, а если бы Искариот не освободил бы нас – что бы мы делали?
– Ничего, Риоль. Просто ушли и все.
– Значит, он, можно сказать, ничего для нас и не сделал, если мы могли уйти без его помощи?
– Он пришел помочь нам.
А людей нужно оценивать не по поступкам, а по намерениям.
Это – куда человечней…
– А как же: «Благими намерениями… дорога в ад»?
– Это оправдание, которое придумали те, кто не понимал, что такое истинные благие намерения…
– Иногда, цель оправдывает средства.
– Нет, Риоль, средства, попросту, выдают настоящий смысл цели…
Риоль почувствовал, что получил право задавать любые вопросы.
И понял, что должен задать какой-то очень важный.
