Архитектор Гармонии

– М-да, Егор Алексеевич, это довольно оригинальный способ отвадить доктора Липкина от участия в наших беседах. А вдруг… ему и это покажется интересным? Что вы думаете на этот счёт, господа коллеги?

– Александр Сергеевич, я думаю так: мы посадим нашего Ваню у дверей, рядом положим роман Михаила Афанасьевича, открытый на той странице, где.

– Там, где бабы без подштанников, Жорик! Ну, про… сеанс… магический! Вот смеху-то будет!

Журналист, немного подумав, полностью согласился с мнением Егорши.

– А что, придумано с юмором! Молодец, Егорша!

– Ваньша, открывай книжку Афанасьича и садись у дверей. Гляди, не усни! Ты закладку-то, закладку на том самом месте сделай, не забывай! Вот так…

Александр Сергеич молча наблюдал за приготовлениями коллег и, наконец, громко спросил Журналиста:

– Георгий, если Вы ещё не достаточно здоровы, то мы можем отложить наш предыдущий разговор на тему.

– Нет, профессор, я очень даже хорошо себя чувствую! Признаться, я ещё раз перечитал некоторые главы из наших книг и стенограмм, посвящённых тёмным пятнам средневековья, и о многом догадался.

– Ты смотри, какой… догадливый стал! А коли так, то садись и начинаем работать! Как говаривал Пушкин: «Время не ждёт»!

– Не путай с романом Джека Лондона «Унесённые ветром», литературовед!

– Чего?

– Проехали, Егорша! Александр Сергеевич, можно мне начать сегодняшний разговор?

– Конечно! Ведь с новыми силами намного легче приниматься за трудные дела, Георгий. Но прежде я зайду к доктору Липкину и объясню ему, что для большей умственно-эмоциональной продуктивности нашего научного сообщества, ему следует отключить прослушивающие устройства.

– Это «жучки» значит?

Александр Сергеевич вернулся в палату через пару минут и вместе с Ваней стал извлекать шпионскую гарнитуру из различных мест, включая койку профессора и прикроватную тумбочку Егорши.

– Ну, вот и всё… пожалуй! А теперь – за работу, коллеги! Ваш выход, господин Журналист!

Георгий достал из кармана какую-то домашнюю заготовку на листе бумаги и сказал:

– Дорогие друзья, мне вспомнились отрывки некоторых глав из наших сборников, где мы уже не раз задавались вопросом: в чём состоит суть такой острой заинтересованности Пилата в жизни и… смерти героя по имени Иешуа? Тогда мы смогли обнаружить для себя главную причину, на наш взгляд – это «бессмертие» за счёт гибели невинной Жертвы. Думаю, что в целом мы оказались правы. Но, что меня сильно поразило – так это тот факт, что при всей фантазии древнеримской моды, прокуратор Пилат никогда бы не позволил себе одеться в белый плащ с красной подкладкой! Это бы выходило за рамки устава и обычаев того времени!

– Молодец, Журналист, подготовился знатно! Говоришь ладно и без запятых – «обсоси гвоздок», как говорится!

– Егор Алексеевич, помолчите…

– Итак, продолжаем разговор! – Георгий взглянул на страницу своих заготовок и продолжил. – И вот тут мы должны очень внимательно прочитать диалог прокуратора и арестанта. Думается, что большинство читателей, если и обратило внимание на некоторые странные эпитеты, которые раздаёт Иешуа людям, то наверняка не уловило сути сказанного арестантом.

– Вы имеете в виду… фразу «добрые люди» из уст арестанта, господин Журналист?

– Разумеется, Александр Сергеевич! Некоторые критики, по этой самой причине, позволили себе довольно недвусмысленно высказаться о душевном состоянии героя романа Иешуа. В их представлении арестант – это некий «благой, незлобливый чудак-проповедник».

Надо напомнить всем нам, что на рубеже 12–13-х веков, в народе этих людей как раз и называли «бродячими проповедниками». Тех, кто считал, что все люди – «добрые».

– Это он о ком сейчас, Сергеевич?

– Думаю, что речь идёт о «богомилах», катарах. Сам термин «катар» как раз и означает «чистый, невинный».

– Ну, прямо, как… агнец божий!

– Абсолютно верно подмечено, Егорша! И не будем также забывать о том, что Пилат «поставил» всё именно на этого «чудака»! Но ведь, рассуждая в таком русле, мы странным образом перемещаемся на «литературной машине Времени» Михаила Булгакова совсем в другую эпоху!?

– Мне кажется, дорогой Георгий, что дни болезни и чтение исторической справочной литературы пошли Вам на пользу! Теперь Вы ощутили реальную связь между тем, кто носил бело-красные плащи с теми, кто называл себя и других «добрыми людьми»? Удивительные 12-й и 13-й века подарили нам слишком много загадок, друзья мои. Это и возникновение Ордена Тамплиеров в Париже, и расцвет так называемой «ереси» катаров на огромной территории – от Дунайской Булгарии и до Южной Франции. Скажите мне, Егор Алексеевич: почему Иешуа считал всех людей добрыми?

– Ну, ты спросил, Сергеич?!

– Судя по тому, как часто Булгаков упоминает в романе слова «добрые люди» устами героя, наш Иешуа, скорее всего, принадлежал к тем, кто исповедовал это самое раннее направление христианства! Катары полагали, что Вселенной правит Бог-Добро, а на Земле – всем заправляет Злой Бог, Дьявол… – учтиво добавил Георгий, и как прилежный ученик посмотрел на Профессора, ожидая одобрения.

– Прекрасное уточнение, Георгий! Надо отметить, что термин «добрые люди» у катаров означал и «добрые христиане»!

– Хорош смуту чинить, Сергеич! Ты про Первосвященника-то позапамятовал! По твоему выходит, что и он у тебя. «христианин»?!

– Егор Алексеевич, голубчик, спокойнее! Лучше подайте-ка мне ту картину с изображением юноши и… так называемого Жреца, кисти Ботичелли!

– На, держи, сектант! Вот смотри: в туфельках – это Юнош! А вот – Папа Римский!

– Кто, кто, Егорша?

– Да я уже и сам запутался! Жрец это. Высший, вроде как.

– Не мудрено и перепутать, если принять во внимание тот факт, что на Первосвященнике надета Папская тиара!

– Александр Сергеевич, а ведь, по сути, папа Римский и есть. Первосвященник!

– Вы правы, господин Журналист, терминология и само описание сути сюжетов картин Ренессанса слишком часто менялась за прошедшие столетия, включая и наши дни: жрец, священник, Первосвященник… и прочее. Егор Алексеевич, вот же перед Вашим носом, на другой картине, старинное изображение Чингисхана в старости! Рассмотрите внимательно! Разве Вы не замечаете того, что головной убор монгольского кагана практически не отличим от тиары Папы Римского или. Первосвященника?! А подножие тиары Первосвященника монгольской империи так же венчают равносторонние кресты – точно так же, как и у… Главы Ватикана. Взгляните на дату написания картины Ботичелли! Нет, я уверен, что действие сюжета картины происходит где-нибудь в Италии или во Франции.

– То-то и оно, на дворе – конец 15-го века! Уже приспела пора Америку ехать открывать, а вокруг этого Жреца – ну, ни одного ветхого иудея! Одни итальянцы, в натуре! Надо… надо было им, живописцам, историю-то хорошенько изучать у себя в венециях да в римах!

– И персонажи картин одеты абсолютно по моде времени написания произведения, профессор.

– Для справки, дорогой Егор Алексеевич, у меня возникают сильные сомнения в том, кем на самом деле являлся сей. «юнош» тогда, во времена росписи Сикстинской Капеллы! И ещё… взгляните на антураж, архитектуру и прочие детали картин! Ведь это типичные европейские… пейзажи, коллеги! Наверное, меня стала подводить память, но мне казалось, что я читал когда-то другое описание этого сюжета. И, простите великодушно, фреска Ботичелли всё-таки называется «Искушения Христа», а не «Юноша и Жрец»?! Кстати, хочу заметить, что в юном возрасте Иисус носил другое имя. Согласно апокрифам, разумеется.

– Да погоди ты, Сергеич! Память у него отшибло, понимаешь! Скачешь с одного на другое, перескакиваешь! Нагородишь тут сейчас «сорок бочек арестантов»! Мы сейчас вообще-то о чём толковали, помнишь ли?

– «Вообще-то», Егор Алексеевич, это всё затеяли Вы, неугомонный жрец! А я попытался Вам аргументированно возразить! Уж Вам-то, «знатоку» Ренессанса, стыдно не помнить, как менялись время от времени, названия многих легендарных полотен эпохи Возрождения! Ну, всё, достаточно препираться, и вспомните, пожалуйста, коллеги, как описал отношения между Первосвященником, Кесарем и Пилатом сам автор, Михаил Булгаков.

– У меня сложилось такое впечатление, Александр Сергеевич, что Первосвященник обладал огромным влиянием и пользовался прямой поддержкой самого Кесаря!

– И при этом ещё и доносы на Пилата строчил! Ох, не любили они друг друга!

– А вы не находите это странным: некая территория – протекторат или колония Рима, и Первосвященник этого края является общепризнанной влиятельной фигурой в духовном мире и даже в мире политики Рима? Вопрос: так кто же они на самом деле, – Пилат и Каифа?

– Один – интриган, другой – езуит! Хороша парочка! Скажу прямо: по всему ясно, что Пилат-езуит гнул свою линию: супротив священника и кесаря-царя. А в оконцовке, обхитрил и того и другого!

– Так, может быть, всё-таки, персонажем странного Пилата в романе была прикрыта некая новая нарождающаяся Сила, Георгий?

– Удивительно, Александр Сергеевич, как Михаил Булгаков сумел обнаружить связь этой «силы» с представителями «добрых, чистых» людей. А в итоге их всех ожидала похожая трагическая судьба: полное уничтожение Ордена и массовая резня катаров на всей территории Европы и не только…

– Разумеется, и тут не так всё просто! Да, Георгий, эти «силы» ушли с политической мировой сцены практически одновременно! Думаю, что теперь вы можете лучше понять, почему автор романа «Мастер и Маргарита» навсегда приговорил Жертву и Палача к вечному нескончаемому диалогу?

– Георгий, Егор и Профессор, с этого момента я слагаю с себя обязанности по ведению записи нашей беседы, простите.

– Ванюша, поэт ты наш дорогой, дыши ровно! Это ж мы в пылу, так сказать, философических прений! – и Егорша лихо подмигнул Александру Сергеевичу. – Что запишешь – то и ладно, Реинкарнант.

– Нет, друзья, мы не можем просто так, походя и всуе упоминать, святые для многих, сакральные понятия! Некрасиво это, простите.

* * *

В этом самом месте записи заседания прерываются. Ваньша-Реинкарнант отказался вести обсуждение тайн романа в таком русле и надолго удалился в уборную. Егор Алексеевич, не смотря на всю свою дерзость «правдореза», тоже усомнился в том, что прения сторон нуждаются в сохранении стенограммы. Александр Сергеевич, со своей стороны, предложил сократить детальное обсуждение данного вопроса и сразу перейти к теме «пожаров и огня» в романе «Мастер и Маргарита». Доклад поручили подготовить Профессору Сергеичу. Но и это ещё не всё…

Наивные пациенты напрасно поверили обещаниям главврача Липкина-Хайтовича, они были полностью уверены в том, что их никто не прослушивает. Им и в голову не могло прийти то, что пока они шумели, спорили и словесно рубились в своей весьма неоднозначной полемике, – главный врач больницы Лев Моисеевич Липкин-Хайтович сидел у себя в кабинете, слушал споры членов Лиги и… пил коньяк, пытаясь хоть как-то успокоить свою нервную систему. То, что услышал доктор, – было для него шоком! Но немного успокоившись, он постарался взять себя в руки и пригласил к себе старшую медсестру Марию. Бутылку импортного коньяка они допивали уже вместе.

– Лев Моисеевич, ну это же типичный казус в нашей профессии, вспомните: чего только мы с Вами не навидались в этих стенах, с какими пациентами не сталкивались! Сохранить нам, медперсоналу, своё стойкое душевное равновесие в этой ситуации – сложнейшая задача! Успокойтесь, прошу Вас!

– Мария, Вы поймите меня правильно! Я отдаю себе полный и ясный отчёт в том, что всё подслушанное мной за это время, – это абсолютнейший бред! Но… но, с другой стороны.

– Да чушь это со всех сторон, как не крутите, доктор!

– Может быть, всё может быть, Мария. Спасибо Вам за заботу, добрая женщина.

Глава 4. Орден Золотого Гребня и сапоги-скороходы

«Орлиный клюв, язык змеиный, трёхрогий гребень золотой…

В ответе пред Небесной силой, – он стережёт Закон Земной.

Его Престол – Ключи от Неба, от душ людских и от побед.

Певец Зари и страж Эреба вновь гордо чествует Рассвет!»

(Стихи Ивана 4-го в переводе Егорши и Вани Бессонова)

День не задался с самого начала…

Старшая медсестра Мария, несколько раз открывала дверь палаты, сердито и зорко озирала пациентов, но в палату не заходила. Егор Алексеевич беззлобно препирался с Ваньшей-поэтом и призывал Сергеича быть судьёй в их спорах. А сам профессор увлечённо читал, принесённые Журналистом, статьи об эпохе Ивана Грозного.

Мелкий накрапывающий дождь за окнами палаты, казалось, не закончится никогда, а золотисто-багряная листва клёнов в парке явственно напоминала членам Лиги о приходе осени.

Стемнело неожиданно быстро. Александр Сергеевич удобно, расположившись на койке, пытался посвятить Егоршу в сложнейшую цепь собственных исторических догадок. Он зачитывал длиннющие выдержки из журналов о строительстве Храма Василия Блаженного, затем разговор перешёл на тему Иоанна Крестителя. Егор Алексеевич пытался что-то бессвязно отвечать профессору. А когда речь зашла о сложной и крайне запутанной родословной Ивана Четвёртого, Егор чуть было не уснул.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.