скачать книгу бесплатно
Даже Собачий Мальчишка облаял его, когда он вернулся на псарню.
Варт потащился в башню, в верхний покой, где Мерлин старательно вязал себе на зиму ночной колпак.
– Через каждый ряд убираю по две петли, – сказал волшебник, – и все равно верхушка почему-то получается слишком острой. Совершенная луковица. Видать, слишком много убавляю.
– Я думал, может, вы поучите меня чему-нибудь, – сказал Варт. – Все равно больше делать нечего.
– Ты, стало быть, полагаешь, что наукой занимаются от нечего делать? – ядовито осведомился Мерлин. Ибо и у него настроение было дурное.
– Ну, – сказал Варт, – смотря какой.
– Но уж моей-то во всяком случае? – спросил волшебник, сверкая глазами.
– Ох, Мерлин, – воскликнул Варт, не отвечая на вопрос, – прошу вас, найдите мне какое-нибудь дело, а то на душе так погано! Никому я ни на что сегодня не нужен и совершенно никакого разумного занятия не вижу. И все этот дождь.
– А ты бы вязать научился.
– Может, мне в кого-нибудь превратиться, в рыбу там или еще во что?
– Рыбой ты уже был, – сказал Мерлин. – Человеку мало-мальски прилежному нет нужды дважды давать один и тот же урок.
– Ну тогда, может, птицей?
– Если бы ты хоть что-то знал, – сказал Мерлин, – а это, увы, не так, ты знал бы и то, что птицы терпеть не могут летать под дождем, потому что у них намокают и слипаются перья, и вообще вид становится замызганный.
– Я мог бы побыть соколом у Хоба в кречатне, – упорствовал Варт. – Тогда я сидел бы под крышей и не намок.
– Эк куда тебя метнуло, – сказал старик, – в соколы.
– Вы же знаете, что можете обратить меня в сокола, если захотите, – закричал Варт, – и только нарочно дразните разговорами о дожде. Я так не согласен!
– Фу-ты ну-ты!
– Мерлин, милый, – взмолился Варт, – пожалуйста, превратите меня в сокола. Если вы не сделаете этого, я сам что-нибудь сотворю. Прямо не знаю что.
Мерлин отложил вязанье и поверх очков осмотрел своего ученика.
– Мальчик мой, – сказал он, – пока я еще не расстался с тобой, ты можешь стать кем угодно – овощем, животным, минералом, микробом или вирусом, на здоровье, но тебе придется поверить в превосходство моей прозорливости. Еще не время обращать тебя в сокола, – и прежде всего потому, что Хоб по-прежнему в кречатне, кормит птиц, – так что можешь пока посидеть и поучиться на человека.
– Ладно, – сказал Варт, – раз такое дело.
И сел. Через несколько минут он спросил:
– Дозволено ли мне говорить на манер человеческого существа или тому, кто вскорости будет лишь виден, но не слышен, надлежит просить особого позволения?
– Говорить дозволено всякому.
– Это прекрасно, потому что я хотел обратить ваше внимание на то, что вы уже на три ряда ввязали в ночной колпак свою бороду.
– Ах, чтоб меня!
– По-моему, самое лучшее отрезать у вашей бороды кончик. Принести вам ножницы?
– Почему ты раньше мне не сказал?
– Хотел посмотреть, что получится.
– Мой мальчик, ты подверг себя серьезной опасности, – сказал волшебник, – ибо мог превратиться в хлебный ломоть и поджариться.
И, бормоча себе что-то под нос, он принялся медленно и с величайшими предосторожностями, дабы не спустить петли, выпутывать бороду.
– Интересно, – спросил Варт, когда решил, что наставник его уже успокоился, – летать будет так же трудно, как плавать?
– Летать тебе не придется. Я не собираюсь превращать тебя в вольного сокола, – просто подсажу тебя на ночь в кречатню, чтобы ты мог с ними поговорить. Это и есть лучший вид обучения – беседа со специалистами.
– А они станут говорить?
– Они каждую ночь говорят, как только наступает полная тьма. Рассказывают, как их поймали, и о том, что помнят из вольной жизни: о своей родословной, о великих делах своих предков, о военной выучке, о том, чему они научились и чему им еще предстоит научиться. В сущности, это армейские разговоры, такие можно услышать в кантине образцового кавалерийского полка: тактика, личное оружие, разного рода пари, знаменитые охоты, вино, женщины, песни. Другая их тема, – продолжал он, – это еда. Неприятно думать об этом, но основа их выучки – голод. Бедняги вечно хотят есть и все вспоминают лучшие рестораны, в которых им доводилось бывать, и как они там пили шампанское, заедая его икрой и цыганскими песнями. Все они, разумеется, из благородных семейств.
– Это безобразие, что им приходится жить в неволе и мучиться голодом.
– Видишь ли, они не вполне сознают, что пребывают в неволе, – не более, чем кавалерийские офицеры. Они почитают себя существами, преданными своей профессии, вроде как членами рыцарского ордена или чего-то подобного. Понимаешь, к членству в кречатне допускаются только хищники, и это изрядно помогает выдерживать подобную жизнь. Они знают, что ни один представитель низших классов туда проникнуть не сможет. Каких-нибудь черных дроздов и прочей шушеры на их насестах не встретишь. Ну а что до голода, об истощении тут речи, конечно, нет. Их ведь натаскивают, понимаешь? – ну и как всякий, кому приходится помногу тренироваться, они постоянно думают о еде.
– Когда я смогу начать?
– Начать ты можешь прямо сейчас, если хочешь. Моя проницательность сообщает, что Хоб сию минуту покинул кречатню и отправился спать. Однако прежде всего тебе надлежит решить, какого рода соколом ты предпочел бы стать.
– Я предпочел бы стать дербником, – сказал вежливый Варт.
Этот ответ волшебнику оказался приятен, ибо на языке тех времен «дербник» звучал как «мерлин».
– Очень правильный выбор, – сказал он. – Ну что же, начнем, если ты не против.
Варт поднялся с табурета и встал перед своим наставником. Мерлин отложил вязанье в сторону.
– Во-первых, ты должен уменьшиться, – сказал он, нажимая Варту на макушку и продолжая нажимать, пока тот не стал размером чуть меньше голубя. – Теперь привстань на кончики пальцев, согни колени, прижми локти к бокам, ладони подними на уровень плеч и сожми указательный палец с большим, а безымянный со средним. Вот так, гляди.
При этих словах дряхлый некромант встал на цыпочки и проделал все сказанное.
Варт прилежно повторил его позу, гадая, что будет дальше. Дальше Мерлин, шепотом произносивший последние заклинания, вдруг превратился в кондора, а со стоявшим на цыпочках Вартом ничего не произошло. Мерлин маячил перед ним, словно бы обсыхая на солнышке, с крыльями, раскинутыми чуть не на одиннадцать футов, с оранжевой головой и фуксиновыми глазами навыкате, похожими на драгоценные камни. Вид у него был удивленный и довольно смешной.
– Верните, – сказал Варт. – Вы не того превратили.
– А все весенняя уборка, клянусь Пресвятой Богородицей, – воскликнул Мерлин, вновь обратясь в себя самого. – Один раз пустишь женщину на полчаса в кабинет, и уже невозможно понять, где лежит нужное заклинание и вообще лежало ли оно там когда-либо. Ну, становись, попробуем снова.
На этот раз по-прежнему крохотный Варт ощутил, как ступни его, удлиняясь, царапают пальцами пол. Он ощутил, как задираются кверху и оттопыриваются пятки, как колени уходят в живот. Бедра его сильно укоротились. От запястий до плеч наросла сетчатая кожица, на кончиках пальцев раскрылись и стали быстро расти мягкие синеватые стволики первых маховых перьев. Вторые пустили ростки между запястьями и локтями, а концы каждого из больших пальцев опушились маленькими и прелестными ложными маховыми перышками.
Как бы по мановению ока выросла дюжина хвостовых перьев со сдвоенными рулевыми посередке, а на спине, на груди и на плечах выскользнуло из-под кожи кроющее оперение, пряча корни наиболее важных контурных перьев. Варт быстро глянул на Мерлина, сунул голову между ног и там осмотрелся, взъерошил перья, чтобы они стали по местам, и принялся острым когтем скрести подбородок.
– Ладно, – сказал Мерлин. – Теперь садись ко мне на руку, – ох, да поосторожней, не цапайся, – и выслушай то, что я должен тебе сказать. Сейчас я тебя отнесу в кречатню, которую Хоб запер на ночь, и посажу рядом с Балином и Баланом, свободного и без клобучка. Теперь повнимательней. Не приближайся ни к кому без предварительного разговора. Тебе следует помнить, что они большей частью сидят в клобучках и с перепугу могут поступить опрометчиво. Балину и Балану можешь доверять, кроме них – кобчику и перепелятнику. К сапсанихе близко не подходи, разве что она сама тебя позовет. И ни в коем случае не вставай вблизи отгородки Простака, потому что он-то без клобучка, и будь у него хоть полшанса, он достанет тебя сквозь ее ячейки. У бедняги не все дома, и если он только ухватит тебя, живым ты от него не уйдешь. Помни, что ты навещаешь своего рода армейскую трапезную спартанцев. Эти ребята – кадровые военные. Единственное твое занятие в качестве молодого младшего офицера – это держать рот на замке, говорить, только когда к тебе обращаются, и никого не перебивать.
– Готов поспорить, что я не такой уж и младший, – сказал Варт, – все-таки дербник.
– Что ж, вообще говоря, ты прав, – сказал Мерлин. – Ты увидишь, что и кобчик, и перепелятник будут с тобой вежливы, но ради всего святого не перебивай ни старших дербников, ни сапсаниху. Она у них – шеф полка. Что же до Простака, то он тоже полковник, хоть и пехотный, так что с ними поаккуратней.
– Я буду осторожен, – сказал Варт, начавший уже немного побаиваться.
– Хорошо. Утром я приду за тобой. До того, как поднимется Хоб.
Птицы молчали, когда Мерлин внес в кречатню их нового сотоварища, и сохраняли молчание еще несколько времени после того, как их оставили в темноте. Дождь уступил место полной августовской луне, столь яркой, что можно было видеть в пятнадцати ярдах от двери мохнатую гусеницу, ползущую по бугристому песчанику крепостной стены, и Варту потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы глаза его свыклись с рассеянным светом, наполнявшим кречатню. Свет, слегка отливающий серебром, пропитал темноту, и перед глазами Варта предстало зрелище несколько жутковатое. Посеребренные луной ястребы и соколы стояли каждый на одной ноге, другую подобрав под свисающее с живота оперение, и каждый являл собою неподвижное изваяние рыцаря в полных доспехах. Они стояли важно в своих украшенных перьями шлемах, при шпорах и при оружии. Мешковина и холст отгородок между насестами тяжело колыхались под дыханием ветра, словно знамена в часовне, и в рыцарственном терпении высокая воздушная знать несла свою рыцарскую стражу. В ту пору клобучки нахлобучивали на кого только могли, даже на ястребов и на дербников, которых теперь в клобучках не держат.
Увидев эти царственные фигуры, стоящие столь спокойно, словно их вытесали из камня, Варт затаил дыхание. Он был до того ошеломлен их величием, что наставления Мерлина касательно смиренного и скромного поведения оказались совсем не нужными.
Наконец послышался легкий звон колокольчика. Крупная самка сапсана шевельнулась и произнесла высоким носовым голосом, исходившим из ее аристократического клюва:
– Джентльмены, можете говорить.
И вновь наступила мертвая тишина.
Лишь из дальнего угла, отгороженного сетью для Простака, сидевшего там привольно, без клобучка, и сильно линявшего, доносилась невнятная воркотня холерического пехотного полковника.
– Проклятые черномазые, – бормотал он. – Проклятая администрация. Проклятые политиканы. Проклятые большевики. Что в воздухе я вижу пред собою? Кинжал проклятый? Хвать за рукоять. Проклятое пятно. Так-то, Простак, останься тебе всей жизни один только краткий час, и то был бы ты проклят во веки веков.
– Полковник, – холодно произнесла сапсаниха, – не при младших офицерах.
– Прошу прощения, мэм, – мгновенно откликнулся несчастный Полковник. – Знаете, в голову что-то вступило. Какое-то глубокое проклятье.
И вновь тишина, официальная, жуткая и спокойная.
– Кто этот новый офицер? – осведомился тот же прекрасный и яростный голос.
Никто не ответил.
– Ответьте сами, сэр, – скомандовала сапсаниха, глядя прямо перед собой, словно бы разговаривая во сне.
Они не могли разглядеть его сквозь клобучки.
– С вашего позволения, – сказал Варт, – я дербник…
И умолк, испуганный тишиной.
Балан, один из настоящих дербников, стоявший с ним рядом, склонился и вполне добродушно прошептал ему на ухо:
– Не бойся. Называй ее «мадам».
– Я дербник, мадам, если позволите.
– Дербник. Это хорошо. А из какой линии Дербников вы происходите?
Варт ни малейшего понятия не имел, из какой линии он происходит, но не осмелился обнаружить себя ложью.
– Мадам, – сказал он, – я один из Дербников Дикого Леса.
Вслед за этим опять наступила тишь, серебристая тишь, которой он начал страшиться.
– Существуют йоркширские Дербники, – произнесла наконец ее почетное превосходительство своим медленным голосом, – и валийские Дербники и Мак Дербники с севера. Затем имеются Дербники Солсбери, есть кое-кто в окрестностях Экебура, также О’Дербники из Коннаута. Но я что-то не слышала ни о каком семействе из Дикого Леса.
– Осмелюсь сказать, мадам, – произнес Балан, – это, скорее всего, младшая ветвь.
«Благослови его Бог, – подумал Варт. – Завтра специально словлю воробья и скормлю ему, когда Хоб отвернется».
– Не сомневаюсь, Капитан Балан, что это правильный вывод.
Вновь наступило молчание.
В конце концов сапсаниха звякнула в колокольчик. И произнесла:
– Ну что же, перейдем к катехизису, а после – присяга.
Варт услыхал, как при этих словах слева от него нервно закашлялся перепелятник, но сапсаниха не обратила на это внимания.
– Дербник из Дикого Леса, – сказала она, – каковы суть Звери Ногатые?
– Звери Ногатые, – ответствовал Варт, благословляя свою звезду, что свела его с сэром Эктором, давшим ему Первостатейное Образование, – суть скакуны, собаки и соколы.
– Отчего же оные прозываются «Звери Ногатые»?
– Оттого что жизнь сих зверей зависит от мощи их ног, а потому, по закону, всякий, кто причиняет ущерб их ногам, почитается покусителем на сами их жизни. Ибо захромавший скакун – это мертвый скакун.
– Хорошо, – молвила сапсаниха. – Каковы суть твои наиглавнейшие члены?
– Крылья, – ответил Варт, мгновенье поколебавшись. Это была догадка, ибо ответа он не знал.
Одновременно звякнули все колокольца, и надгробные изваяния горестно опустили поджатые ноги. Теперь они, обеспокоенные, стояли на двух ногах.
– Твои что? – резко воззвала сапсаниха.
– Он сказал – его проклятые крылья, – сообщил из своего загона Полковник Простак. – Кто первым крикнет «Стой!», тот проклят будет!
– Крылья и у дрозда есть! – выкрикнул кобчик, в тревоге впервые раскрыв свой острый изогнутый клюв.
– Думай! – чуть слышно шепнул Балан. Варт лихорадочно думал.
Крылья, хвост, ноги, глаза – чего же нет у дрозда?
– Когти!
– Это сойдет, – добродушно произнесла сапсаниха, выдержав одну из своих пугающих пауз. – Верный ответ – «Ноги», как и на все остальные вопросы, но «Когти» тоже неплохо.
