Срезы

Сеня проснулся в этом сне посреди площади, в одних трусах. Вокруг – толпа, и все пялятся. У одной бабки в голове мысль: «Опять Сенька нажрался». У соседа Витька: «Долг за гараж когда вернёшь, алкаш?» А у молодой девицы, что на днях в автобусе Сене подмигнула, вообще: «Фу, какой лох». Сеня покраснел, хотя в этом мире даже щёки светились, как лампочки, и спрятаться было некуда. Он попытался думать о чём-то возвышенном, типа заката над Волгой, но в голове только: «Где бы пивка взять?» И все это видели!

Пошёл Сеня на работу – а там начальник: «Сеня, ты опять отчёт не сдал!» Коллеги шушукаются, и их мысли – сплошной зоопарк: кто про премию мечтает, кто про любовницу, а кто просто: «Скорей бы пятница». Сеня решил схитрить, прикинулся больным, но его мысль «Симулирую, ха!» сияла, как неоновая вывеска. Начальник только хмыкнул и выдал: «Вали домой, симулянт, но отчёт к утру».

Дома – ещё хуже. Жена Галя, тоже вся насквозь позрачная, готовит борщ, а в голове: «Сеня, лентяй, ну хоть бы мусор вынес». Сеня хотел возмутиться, но его мысль «Галя, отстань, футбол идёт» даже соседи увидели через стены. А кот, и тот прозрачный, смотрел на Сеньку с мыслью: «Жрать давай, двуногий».

Сеня решил, что раз всё на виду, надо быть хитрее. Пошёл в магазин, думает: «Стырю батон, никто ж не докажет». Но только руку протянул, как продавщица рявкнула: «Сеня, я твою воровскую душу за километр вижу!» И весь магазин заржал. Сеня почесал прозрачный затылок, купил батон и пивка заодно, но мысль его «Житья нет в этом аквариуме» уже гуляла по району.

К ночи Сеня во сне совсем отчаялся. Сел на лавке, смотрит на прозрачный город, где все друг друга видят и судят. И вдруг понял: в этом мире все такие же, как он. У каждого в голове свой бардак – кто врёт, кто ленится, кто мечтает о глупостях. И никто не святой, хоть и светятся, как лампочки. Сеня засмеялся: «А я-то думал, только я такой раздолбай».

Тут он проснулся. Лежит в своей кровати, потный, с похмелья. Глянул на мутное окно – не прозрачное, слава богу. Галя храпит, кот орёт, на столе пустая бутылка. Сеня почесал пузо и подумал: «Ну и хрень мне приснилась. Хорошо, что у нас всё по-людски – никто никому в душу не лезет». И пошёл мусор выносить, пока Галя не проснулась. На всякий случай.

Глава 8

Улыбчивый Паша

В небольшом городке, где все знали друг друга по именам, жил Паша. Молодой парень, простой, как три копейки, но с одной особенностью: он всегда улыбался. Не то чтобы смеялся или шутил – просто его лицо светилось искренней, тёплой улыбкой. Шёл ли он на работу в местный магазин, здоровался ли с соседями, покупал ли хлеб в пекарне – улыбка не сходила с его губ. Возможно, он видел в мире что-то, чего не замечали другие.

Но городок не любил тех, кто выделяется. Люди перешёптывались. «Чего он лыбится?» – ворчала тётя Маша, помешивая борщ. «Жизнь тяжёлая, а этот как дурачок», – бросал дядя Коля, чиня старый велосипед. Даже Пашины ровесники, косились: «Паш, ты чё, под кайфом? Или просто не врубаешься, как всё хреново?» Паша только пожимал плечами и улыбался в ответ. Он не пытался спорить или объяснять – просто был собой.

На работе его тоже не жаловали. Продавщица Зина, что стояла за прилавком, шипела: «Хватит скалиться, клиентов пугаешь». Начальник, вечно с кислой миной, однажды вызвал Пашу к себе: «Ты серьёзнее можешь быть? Люди думают, ты над ними потешаешься». Паша пытался объяснить, что он не смеётся, что улыбка – это просто его способ жить. Но слова его будто в пустоту падали. «Иди работай», – отмахнулся начальник.

Соседи тоже сторонились. Когда Паша здоровался во дворе, кто-то отворачивался, кто-то бурчал под нос. Мать его, устав от пересудов, как-то вечером сказала: «Паш, может, хватит? Люди не любят, когда кто-то слишком… другой». Паша посмотрел на неё, улыбнулся мягко и ответил: «Мам, я не для них улыбаюсь. Для себя». Она только вздохнула и ушла на кухню.

Время шло, а Пашина улыбка не тускнела. Но чем искреннее он был, тем сильнее его не понимали. Дети во дворе начали передразнивать, взрослые – отпускать колкости. Даже старый пёс Бобик, что обычно вилял хвостом, стал обходить Пашу стороной, будто чуя, что тот не такой, как все.

Паша не злился, не грустил на людях. Он всё так же шёл по улицам, здоровался с прохожими, помогал старушкам донести сумки. Но иногда, когда никто не видел, он садился на скамейке у реки, смотрел на воду и молчал. Улыбка оставалась, но в глазах появлялось что-то, чего никто не замечал. Может, тоска. Может, вопрос: «Почему быть собой так сложно?»

И всё равно Паша не менялся. Его мир оставался добрым и разноцветным. Люди вокруг выбирали хмуриться, ворчать, видеть в жизни только серость – и это был их выбор. А Паша шёл своим путём, улыбаясь.

Глава 9

Воздушные шарики

В заштатном городишке, где время текло медленно, как смола, а Wi-Fi ловил только у почты, на пустыре за рынком появился старик с тележкой, полной воздушных шаров. Не простых, а «шаров желаний», как он уверял каждого, кто осмеливался подойти. «Думай о мечте, отпусти шар – и Вселенная ответит», – говорил он, поправляя старенький шарф. Шары переливались, как мыльные пузыри: алые для страсти, изумрудные для удачи, сапфировые для свободы. Цена – триста рублей за штуку, но старик клялся, что «это не плата, а дар небесам».

Лёха наткнулся на старика и тележку, возвращаясь с ночной смены. Его жизнь была как заезженная пластинка: склад, пельмени, сон, повтор. Но тут Лёха остановился. Он хотел сбежать из городишка, увидеть море, открыть кафешку, где пахнет кофе, а не картонной пылью. Старик прищурился: «Бери сапфировый, парень. Свобода – твоя тропа». Лёха, порывшись в карманах, наскрёб триста рублей – сдачу с пива – и взял шар, холодный, будто лёд.

«Мечтай, как следует», – напутствовал старик, а его глаза блестели, как у ворона, нашедшего блестяшку. Лёха зажмурился, представляя море: волны, бьющие о скалы, запах соли, его кафешка с верандой. Он отпустил шар, и тот рванул в небо, растворяясь в тучах. Лёха стоял, задрав голову, пока шея не заныла. «Ну, Вселенная, не подведи», – пробормотал он, чувствуя, как внутри шевельнулась надежда, как щенок, ткнувшийся носом.

Наутро он ждал знака. Может, письмо с выигрышем в лотерею? Или босс вдруг скажет: «Лёх, езжай в отпуск»? Но склад гудел, как обычно, коробки падали, а мастер орал: «Не тормози, соня!» К вечеру Лёха снова пошёл к пустырю. Старик был ещё там, тележка – тоже. «Не сработало? – хмыкнул он. – Бери алый, парень. Страсть подтолкнёт мечту». Лёха, скрипя зубами, отдал последние деньги, вытряхнув мелочь из кармана. Он сжал алый шар, думая о девчонке из соседнего подъезда, которая однажды улыбнулась ему в лифте. «Пусть она меня заметит, – шептал он. – И море. И кафешка». Шар улетел, как ракета, а старик только кашлянул в шарф.

Дни шли, а море не приплывало. Девчонка из лифта тоже прошла мимо, глядя в телефон, а на складе Лёхе урезали смены: «Кризис, брат, терпи». Он возвращался к старику, как на магнит. Изумрудный шар за удачу, ещё один сапфировый за свободу – Лёха тратил всё, что зарабатывал, а тележка старика не пустела. Соседи шептались: «Лёха свихнулся, шары какие-то покупает».

Однажды, в дождливый вечер, Лёха пришёл к пустырю, но тележки не было. Только лужа, в которой плавал лопнувший алый шар. Лёха подобрал его, повертел в руках. Из дыры торчал клочок бумаги – этикетка с надписью: «Сделано в Китае, партия 472». Лёха замер, чувствуя, как внутри что-то треснуло, как стекло под сапогом. Но вместо злости он вдруг засмеялся – хрипло, как старик. Шары – не Вселенная. Они просто резина. А мечта? Она не в луже и не в небе. Она в нём самом, как тот шар, которому надо дать воздуха. Лёха сжал этикетку и пошёл домой, думая: «Отпустить шар – это полдела. Надо ещё рукава засучить и самому стать шариком». Он представил море, кафешку, запах кофе. И впервые за долгое время вдохнул полной грудью, как будто отпустил не только шар, но и груз городишка. Завтра он начнёт – пускай с малого, с поисков курсов или подработки. Вселенная? Пусть смотрит. Лёха уже летит.

Глава 10

Блуждающий ум

Жил-был Антон. Обычный парень, лет тридцати, работал в офисе, где он перекладывал бумажки и пил кофе из автомата. Антон был не то чтобы мечтателем, но его ум… тот вечно блуждал, как потерянный пёс, который не знает, где его миска.

С утра, пока Антон чистил зубы, его мысли уже неслись куда-то. То он представлял, как бросает офис, покупает мотоцикл и мчит по пустыне, как в каком-то американском фильме. То вдруг вспоминал школьную любовь, Катю из параллельного класса, и гадал, замужем ли она теперь. К тому времени, как он допивал остывший чай, ум уже ускакал в другую сторону: а что, если взять кредит и открыть шаурмечную? «Точно прибыльно, – думал он, – все же любят шаурму». Но через минуту сомневался: «А вдруг прогорит? И налоги эти…»