Анафора

Не из хвастовства хочется сказать, что я – Монарх города Вертексбурга, всегда был милосерден ко всем простолюдинам и знатным. За всю свою жизнь я помиловал сотни душ, решил около тысячи проблем и не было такого случая, чтобы я отдавал приказ казнить кого-либо. Этот вопрос решался исключительно жандармерией, и я не лез в их дела.

В скором времени уезжаю я в Афферен на переговоры, быть может после встречи продолжу писать мысли свои на всеобщее обозрение. A bientot!».

2.9 – Обычный день обычной жизни

Одним ранним субботним днем, в местном подвальчике Вертексурга случилось обыденное и в целом типичное происшествие. На ступеньках кирпичного дома собирались местные любители браги, подпольный бар открылся совсем недавно, но многие уже успели «заправиться» высокоградусной настойкой. Так, совсем скоро начал дебоширить местный постоялец по имени Гюнтер Фринд.

Человек этот был невысокого роста, среднего возраста, носил всякие тряпки и в целом был похож на бродягу. В трезвом состоянии этот тихоня никогда не показывал своих эмоций, но стоило ему учуять запах спирта, как шутки лились с его уст до самого вечера. От скуки каждый день он играл в карты, обычно проигрывал и оставался без последних штанов и нагой добирался до своего дома. Не любил он упреков и просьб, всегда устраивал дебош, если кто-то шутил или оскорблял его славное имя.

Вот и в этот раз очередной умник не удержался от шутки в адрес Гюнтера Фринда. Наш силач хамского поведения не терпел, вызвав шутника на справедливый бой, хватал стул или металлическую миску и принимался учить уму и разуму супостата. Однако владельцы бара ожидали такого исхода, и нанимали местных мужиков в охранники, чтобы те выгнали куда подальше агрессивных пьяниц, покуда не разгромили уютный подвальчик на мелкие кусочки…

И вот сидят они вдвоем – Шутник и Гюнтер Фринд на брусчатке, да попивают брагу. Заводит Гюнтер привычный свой говор и начинает рассказывать новому другу о тяжелой жизни своей:

– Видишь пальца, нет? Гыг, ты же наверняка подумаешь, что это у меня его крыса откусила, ведь я пекарь, а какой же пекарь без крысы в пекарне? Но, нет, ты совершенно не прав! Че молчишь? Говорю же, ты не прав.

Новый друг же его, пары слов связать не может и просто мычит.

– Воот, а между прочем, этот мизинчик мой – пал волей храбрых, или смертью, ну умер в общем достойно. – запинаясь рассказывал Гюнтер.

– Ага. – иногда просыпаясь говорил товарищ.

– Ты че возмущаешься? – разозлился Гюнтер. – Говорю же, не перебивай, я тебе же душу тут разливаю, а ты мне тут о своем городишь! Слушай значит, было это где-то, гыым, не важно, когда-то давно, наверное. Сидел я в ресторане элитном, даа, дорогой ресторан, вокруг табуретки с подушками, пиво разных сортов, да еще и трубач играл в тот день. Официантка хорошенькая была, такая в массе, сама вся из себя, но ты понял уже. Хотя, что-ты понимаешь, не пойми, как критику, но ты похож на пьяницу, без обид дружище. Значит сижу на табуретке за столом, пью то, что приносят и в целом не жалуюсь. Садятся значит ко мне 3 типа каких-то и давай уговаривать выпить, но я и отвечаю им: «я вам не собутыльник, чтобы вас поить» и отказываюсь. Тогда предлагают мне в карты сыграть, ну ведь это уже дело чести, да и выпивох всегда хорошо надурить можно. Дурил я их где-то около получаса, однако же очнулся поздно ночью без штанов и кожаных ботинок. Ободрали ироды до нитки! А еще сидит один лысый, главный у них видимо, и говорит мне смеясь: «играем дальше, или ты готов признать, что проиграл уже все, что можно?». Я ему и твердо отвечаю: играроврам. Он опять начинает меня расспрашивать, а я опять ему чуть ли не крича говорю: играрэемм!

– Играэаэвыждм! – повторил наш товарищ.

– Да, там я ему и сказал. – подтвердил Гюнтер. – А он такой: что ставить будешь? Отвечаю ему, что все поставлю и отыграюсь в ту же минуту. Опять он ржет: «Давай-давай, вот кольцо серебряное есть у тебя, не побоишься вместе с мизинцем поставить?». Запросто, – рискованно отвечаю я. В тот день, наверное, карты крапленые были у них, проиграл я в щепки. Говорю: мужики, не троньте палец, он мне нужен, я уже к нему привык, но нет же, схватили, да как взяли топорик, да как стукнули. Следующим утром проснулся я без пальца и без кольца. Вот такая вот история…

– Играээээм! – изредка кричал слушатель, лежащий рядом.

– Да, что ты понимаешь. – возмутился Гюнтер. – Пьяница, вот ты кто!

С пятой попытки встав, направился Гюнтер домой, но то ли дорога была с неровными углами, то ли планета Земля меняла свою гравитационную постоянную, качало нашего игрока со страшной силой. Чуть ли под повозку не попал, когда дорогу переходил!

Зайдя в один из дворов справить нужду, заметил он двух латников.

– Мужики, вы чего? – испугался Гюнтер.

Успел он только застегнуться, как его грязного и пьяного схватили под руки и унесли в неизвестное место. Отчаянно пытался он вырваться, но напоили ироды честного человека, чтобы снять последнюю рубаху. Да, чтобы не кричал Гюнтер громко, понадавали ему тумаков и отключился он в момент.

Проснулся же он следующим днем от того, что кто-то льет на него холодную воду, которая до того противная, что ему невольно пришлось открыть глаза. Однако же не узнал он того человека, который поливал его.

– Дружище, не узнал меня, что ли? – насмешливо спросил человек.

– Брат, конечно, конечно же узнал. – тихо молвил Гюнтер.

– Какой брат? Ты вообще мозги пропил, у тебя и не было никогда брата!

Гюнтер вдруг заплакал и отвернулся к стенке.

– Вот, брата нет, и отец умер, остался я один в этом холодном мире…

– Кончай лирику, – потребовал мужчина, – иди умойся, надень ту рубаху и те штаны, которые висят на стуле, я зайду через несколько минут, будь готов к серьезному разговору. С этого дня твой образ жизни меняется, без твоего согласия естественно.

– Так точно…

Гюнтер Фринд осмотрел комнату, она выглядела богато и поэтому он понял, что находится не дома. Незнакомец предусмотрительно оставил на столе флягу с водой. «Знакомая фляга, однако» – подумалось Гюнтеру.

Чтобы не сыскать беды, Гюнтер решил выполнять все просьбы того незнакомца, однако же это чертовски пугало его в душе. Зачем кому-то нужен пекарь, да и к тому же без нажитого состояния и постоянной работы?

Напившись воды, ему хотелось бы выпить чего покрепче, но он держался, ибо пить алкоголь категорически вредно, да и в последнее время чувствует себя Гюнтер не очень. Он плохо спит, порой бывает слабость и температура, во рту часто чувствуется запах печени, однако нет денег на хорошего лекаря, как и на лекарство соответственно…

– Поздно пить расторопшу, не так ли, приятель? – проговорил незнакомец, возвращаясь в комнату.

– Кто ты? – грубо проговорил Гюнтер.

– Ты действительно меня не узнаешь? – удивился незнакомец. – Когда-то в молодости ты считал меня своим товарищем, а что теперь? Ты даже не можешь узнать черты моего лица, а ведь я почти не изменился.

– Зато я изменился! – крикнул Гюнтер.

Незнакомец рассмеялся.

– Ты и изменился? – громко сказал незнакомец. – Да глупости, ты остался таким же, каким и пришел в королевскую гвардию, твое воспитание погубило тебя. Быть может ты не помнишь, но я помню все и в мельчайших подробностях, отсутствие дисциплины, бегство, трусость и алкоголизм. Забыл, ты ведь это все забыл, ведь так?!!

– Вот оно что… – разозлившись ответил Гюнтер. – Папин любимчик, подхалим генералов, послушный песик Адриан, это ведь ты? Конечно же ты, кто бы мог подумать. Слышал я сплетни, что не помогли тебе твои медали, выгнали тебя точно так же, как и меня?

– Помнишь все-таки, я так и предполагал. – ответил Адриан. – Ты всегда завидовал мне, ровно также и ненавидел. Клеветал меня за спиной и публично шутил, и чего ты добился? Я же предлагал тебе перемирие, предлагал помощь.

– Помощь, перемирие? – продолжал кричать Гюнтер. – Ты никогда не реагировал на личные оскорбления, но срывался с цепи, как только мы говорили за дисциплину и армию, что с тобой не так? Я помню, как ты сломал мне нос тогда на нашей последней встрече, что изменилось? Ты также одинок и думаешь лишь о том, что у тебя было, но и армию с дисциплиной у тебя забрали, какая жалость!

– Это временно. – успокоившись ответил Адриан. – Я найду тебе дом, помогу с лечением, дам одежду, но ты окажешь мне услугу…

– Неужели кукловод снова в игре? – рассмеялся Гюнтер. – А что если я откажусь, что ты сделаешь, может нос вправишь спустя 16 лет?

– А ты все шутишь… Неужели ты еще пьян, когда же появиться тот всего боящийся Гюнтер Фринд?

– Больше никогда, я другой, Адриан. У меня нет ничего, я пеку социальный хлеб, которым и питаюсь, а из остатков варю себе брагу. Думаешь я уже могу чего-то бояться?

– Конечно, все мы чего-то боимся.

– Что за услуга? – поинтересовался Гюнтер.

– Недалекий монарх наш, в который раз делает попытки по ослаблению нашего государства. Я видел Германа, видел его армию – она совершенна и дисциплинированна. А что у нас? Грегор распустил кавалерию, уничтожил доктрины нашей обороны, мы посмешище! Герман может напасть в любой момент, я уже вижу, что он делает, и нам придется все изменить, пускай это и будет радикально, но это единственный выход и вполне отчаянный шаг.

– Ты же не военачальник. – напомнил Гюнтер.

– Пускай, но, по моим сведениям, он заинтересован в тебе. – Адриан тыкнул пальцем в Гюнтера. – Это, как ты, наверное, понял, соответствует моим планам. Я надеюсь в твоей помощи.

– Что? – заулыбался Гюнтер. – Как он вообще узнал обо мне?

– Ты действительно не знаешь? – задал встречный вопрос Адриан.

– Нет, я же был худшим из худших. – уверил Гюнтер.

– Пускай в жизни оно так, да вот твой покойный отец хотел из тебя воспитать блестящего военного и покорного воина, но как мы знаем ничего не вышло, а вот на бумагах у твоего отца все же получилось сделать из тебя звезду, пускай только в характеристике.

– Выходит мне придется идти в офицеры?

– Да, ты все верно понял.

– Но я ничего не умею, да и забыл все то, что мог когда-либо учить!

– Не волнуйся, твоя задача создать хорошее первое впечатление, если все удастся, то ты знаешь кто будет дергать за ниточки. – рассмеявшись ответил Адриан и открыл дверь наружу. – Отдыхай, тебе следует подумать, какой жизни ты хотел и к чему вообще пришел.

Дверь захлопнулась. У Гюнтера моментально появилась мысль сбежать, но щелчок закрытия замка переубедил его в правильности такого решения. Глотнув воды с армейской фляги, он улегся на кровать и продолжил спать.

Тем временем Грегор Импрессиоль готовился к завтраку. Ему подали чаю, варенной картошки и половину жаренной курицы. Любовь к жирной пище у него была неимоверная, поэтому с большим аппетитом он принялся есть. Через столовую как раз проходила Алиенора.

– О, Алиенора, иди сюда, ты кушать случайно не хочешь?

– Нет, папочка, я сыта! – быстренько ответила Алиенора.

– Ну постой, не спеши. Юные принцессы должны хорошо питаться, иначе кожа будет бледной, кости хрупкие, а волосы ломкие. Посиди со мной, за одно и расскажешь что-нибудь.

– Ну хорошо… – без особого желания согласилась Алиенора. – Значит смотри, утром я встала и умылась, вернулась в постель и продолжила дальше спать, однако мне стало скучно, поэтому я пошла в сад, посидела там и вот решила вернуться в свою комнату.

– Я так и понял, что тебе нечем заняться, это как раз мне на руку! – обрадовался монарх. – Недавно я просил слугу разыскать человека одного нужного, помнишь я тебе рассказывал о военном, так еще и пекаре?

– Да, в которого я должна влюбиться с первого раза? – рассмеялась Алиенора.

– Не кривляйся, всякое в жизни может быть, – заулыбался Грегор Импрессиоль, – во всяком случае, сегодня он должен будет приехать, наверняка сразу же и в должность вступит, ибо такого значимого человека так легко потерять, и так тяжело вновь найти!

– Даже не сомневаюсь… – с сарказмом ответила Алиенора.

– Что-ж, значит вечером приходи в тронный зал, там я буду общаться с ним, а ты посидишь посмотришь со стороны, может и приглянется. – Улыбчиво проговорил монарх.

– А лет то ему сколько?

– Хмм, – задумался Грегор, – ну, когда я последний раз был у своего товарища, выглядел он на лет пятнадцать, но давненько это было…

– Насколько давненько?

– Может лет 20-ть назад, я уже не помню…

– Приехали. – возмутилась Алиенора. – Так это уже старик какой-то!

– Ой ну какой старик! – запротестовал монарх. – Я еще молод и красив, а он так тем более. В любом случае мы должны сначала его увидеть.

– Хорошо, тогда я приду к вечеру.

Алиенора ушла в свою комнату.

Дом Адриана, вечер:

Адриан возвращается, открывает замок на двери и заходит к Гюнтеру.

– Ты готов?

Гюнтер лежит на кровати и никак не реагирует.

– Что с тобой? – спросил Адриан. – Тебе плохо?

– Я боюсь, – ответил неспешно Гюнтер, – ты говоришь у них есть информация обо мне, вернее о том, какой я весь из себя достойный и чрезвычайно умный, но ведь кого они увидят, когда я зайду в царский дом?

– На этот счет не волнуйся, на бумажке можно написать все, что угодно, она никогда особой роли и не играла. Главное помни историю, ты доблестный военный, который ушел с армии, так как открыл собственную пекарню и теперь трудишься ежедневно ради помощи беднякам. Понял?

– Мне кажется они не поверят. – сомневался Гюнтер. – Ты сам посмотри на меня, разве похоже, что я богат или во всяком случае здоров?

– У меня в доме есть баня, одежду тоже я найду. Твоя задача лишь создать красивую картинку, дальше я думаю про тебя все забудут и сможешь ходить, как раньше, если конечно не захочешь стать лучше.

– Конечно же я хочу стать лучше, – подтвердил Гюнтер, – с этого дня я больше не пью брагу, вот так, и может даже меня не отговаривать!

– Я думаю мне и не придется.

Через час Гюнтера привели в порядок, он побрился, слуги Адриана сделали ему короткую стрижку, причесали и намазали омолаживающими мазями. Он надел новую белую рубаху, длинные брюки и треуголку на голову.

Адриан велел ему вести себя подобающе, а также возвращаться сразу же к нему в дом никуда не сворачивая. Гюнтер лишь послушно соглашался.

Выйдя за дом, он направился к цитадели, которая находилась на приличном расстоянии от дома Адриана, но на кучера денег у него не было. Где-то в 6-м часу вечера Грегор Импрессиоль узнал от стражей, что какой-то приличный гражданин задержан у ворот и требует, чтобы его пустили к монарху. «Ах, какой настырный, настоящий рыцарь, велите пустить данного гражданина и проведите его в тронный зал» – потребовал монарх.

Встав со своего дивана, Грегор величественно уселся за свой стол. Не стоит скрывать и того, что волновался он сильно, ведь ему еще никогда не приходилось общаться напрямую с человеком, который должен будет занять важную должность в государстве монарха.

Стражи привели гражданина, и он самостоятельно открыл дверь в зал:

– Ваше Величество, я прибыл! – громко произнес Гюнтер.

– Прекрасно, я ждал вашего прихода, – обрадовался Грегор, – проходите, прошу к столу. Как вы добрались, все прошло без проблем?

– Вы знаете, ваше Величество, я человек готовый ко всему, если велено прийти в срок, то ни дождь, ни буря, ни тем более болезнь меня не остановит!

– Мне нравится ваше отношение к делу, очень благосклонно и мужественно, а нам в армии как раз не хватает таких людей, как вы.

– Именно поэтому я здесь. – подтвердил Гюнтер Фринд.

– Вот-с, мне хотелось бы перед заключением убедится в вашей честности, а также задать вам пару вопросов о службе, личной жизни и прочем. – проговорил Грегор водя пером по бумаге. – Вы же не против?

– Конечно нет! – ответил Гюнтер. – Хоть до следующего вечера мне вопросы задавайте, я хочу сказать вам одно: я всегда верен своей работе, будь это выпечка хлеба, или же служба на страже государства.

Дверь тихо скрипнула, Алиенора неспешно зашла и села на диван. Гюнтер Фринд сразу же кинул на нее вопросительный взгляд.

– А это дочь моя – Алиенора. – уточнил Грегор Импрессиоль.

– Доброго вечера, миледи. – поздоровался Гюнтер.

– Доброго… – задумчиво ответила Алиенора.

– Так-с, на чем это мы остановились? Хмм, из головы вылетело

– Вы хотели задать мне вопросы. – напомнил Гюнтер.

– Ах вот, точно! Значит меня интересует вопрос, как же так вышло, что с такими достижениями на службе, вы вдруг решили пойти работать простым пекарем лишившись званий и соответственно денег?

– Вправе я и сам задумываюсь о своей жизни. Вы знаете, мне постоянно завидовали, сослуживцы, соседи по дому, начальники, но это еще пол беды, мне не нравилось то, что кто-то постоянно пытался что-то доказывать, пробовал лезть по головам, работал не в угоду обществу, а ради своей выгоды. – профессионально говорил Гюнтер. – Признаюсь, я очень долго терпел, но понял, что ничего в этой жизни не меняется, поэтому ушел тихо и бесследно. В доме моем есть нужное оборудование, накупил я его на свои сбережения. Долгое время я пек бесплатно для людей, но когда-же деньги стали кончаться, мне пришлось работать ради денег. Так я и живу, в одиночестве, вместе со своим домом и хлебом…

– Мне жаль, – искренне распереживался Грегор, – могу я вам чем-то помочь? Быть может вам нужны деньги?

– Нет, что вы! – удивился Гюнтер. – Однако, когда посланник сказал мне, что вам нужен новый руководитель армии, я сразу же оживился, если я подхожу, то я буду рад изменить все старые устои и сделать нашу армию на уровень выше, чем было до этого.

– А можно задать вопрос? – спросила Алиенора.

– Мне? Гм, конечно, как вам угодно… – ответил Гюнтер.

– А почему у вас нос, как горбатая картофелина? Да и глаз косит, у вас паралич блокового нерва? – интересовалась Алиенора.

– Алиенора!!! – вскрикнул Грегор Импрессиоль. – Прошу простить ее хамское поведение, она с недавнего времени учится у лекаря и хватает то, что услышит. Но я искренне надеюсь, что таких вопросов больше не будет.

– Забавно, – удивился Гюнтер, – ничего, ваша дочка довольно точно описала мои черты лица, наверное, оно у меня такое от непростой жизни.

Гюнтер поник взглядом.

– Что-ж, а вы знаете, у меня ведь еще и пальца одного нет! – рассмеялся Гюнтер. – Хотите расскажу?

– Ну… – неуверенно ответил Грегор, – если вас не затруднит.

– Конечно нет, я уже смирился. – ответил Гюнтер. – Значит представьте ситуацию: игральный стол, вокруг шум от шампанского, рядом со мной сидят красивые леди, а за другими столиками курят сигары джентльмены.

Рассказывал Гюнтер активно жестикулируя.

– Ну-с, и подходят ко мне трое светских магната, все из себя важные, от скуки ходят туда-сюда, я же, сглотнув шампанского, спросил у них: «Не хотите ли сыграть, светлейшие?». «Непременно» – ответил один из них. Был он безволосый и большой по телосложению, изрядно пьян. Собственно, не хочу затягивать, играли мы чрезвычайно долго, на кону были и золотые цепи, и жакеты, да и кольца не оставались на фалангах. В общем все было на кону. Я, впрочем, держался крепко и был спокоен, а вот противник мой был весь на нервах и очень боялся за свою судьбу. Ну значит последняя игра, остались мы с ним один на один, остальные выбыли. Одна карта у него, одна карта у меня, зал замер в ожидании…

Грегор и Алиенора тоже заметно напряглись.

– Кидает… И вот у него король, на моем лице проскользнула улыбка и я легонько мизинчиком кладу козырную шестерку! Вот и все, дурак определен, как и, впрочем, его состояние. Леди захлопали в ладоши, джентльмены закурили еще по сигаре. Однако же лысый до того разозлился, что схватил нож, которым слуга резал курицу и давай идти в мою сторону, а вокруг меня дамы, надо, чтобы они не пострадали. Удар, уклон, и лысый в крепком сне, да признаю, я уделал его одним левым, но к сожалению, один левый пострадал и упал в какой-то салат. – проговорил Гюнтер. – Но не думайте, что я жалею, нет, совершенно нет, для меня главное, что дамы остались в безопасности, а без мизинца прожить вполне реально.

Монарх был в полнейшем шоке.

– Ну, а что с лысым случилось? – спросила Алиенора.

– Да все нормально, приехала жандармерия и забрала его под стражу. Однако приходил он ко мне, денег предлагал и кланялся. Собственно, я его простил, ибо нельзя всю жизнь терзать чужую совесть…

– Ох, ну и приключения у вас, Гюнтер Фринд! – удивился Грегор.

– Да, такой уж я по характеру. – ответил Гюнтер.

– Значит, что я хочу вам сказать, – проговорил Грегор Импрессиоль, – почитал я ваши бумажки и окончательно убедился в их верности, через неделю вы можете приступать к службе, а я пока напишу нужное распоряжение. Можете быть свободны, спасибо, что уделили нам время.

– Благороднейшее спасибо, я действительно уже пойду, а то мне еще и хлеба испечь надо, заказы не ждут. – вставая ответил Гюнтер.

– Я вас понимаю, идите. – приказал монарх.

Гюнтер Фринд удалился и побрел домой к Адриану. Слуги Адриана встретили Гюнтера за цитаделью и усадили в карету, чтобы он никуда не заходил по пути. Грегор Импрессиоль же остался сидеть довольным и посчитал, что удачно смог провести переговоры.

– Ну как он тебе? – спросил монарх.

– Да странный какой-то, на вид неприятный, и вообще мне кажется, что он врет, да со страшной силой. – заключила Алиенора.

– Ой, ничего ты не понимаешь, это тот человек, который нам нужен, а по внешности никогда не следует оценивать людей, такой тебе совет на будущее.

– Эх, – тяжело вздохнула Алиенора, – как скажешь, а я, наверное, пойду к себе в комнату, что-то устала я от таких бесед.

– Иди, отдыхай. – ответил Грегор Импрессиоль.

Алиенора ушла, захлопнув дверь.

– Ах, ну и какой же он человечище!!! – не переставал восхищался Грегор Импрессиоль. – Великолепно, просто великолепно…

2.10 – Жара и нравоучение

В последние дни лета, Льюф и Герман сидели на террасе одного местного ресторана. Вокруг не было охраны, знати и прочих ненужных людей. Герман пригласил Льюфа с той целью, чтобы попрощаться, ведь сегодняшним вечером Льюф уезжает в новый неизвестный и далекий город, в котором он ни разу не был и даже не мечтал быть.

– Тебе чай или быть может чего-то по крепче? – спросил Герман.

– Пап, если честно, оба варианта не очень… – ответил Льюф. – Пусть мне принесут чего-нибудь холодного, мне до жути жарко здесь находится.

Герман жестом подозвал официанта:

– Извольте принести молодому человеку царского льда, а мне, пожалуй, десертного вина, и быть может какой-нибудь торт на ваш выбор.

– Не слишком ли рано для десертного вина? – удивился Льюф.

– Мне, Льюф, в последнее время настолько тошно, что только вино дает возможность протрезветь от меланхоличных мыслей…

– Что случилось, у тебя проблемы со здоровьем?

– Чувство тревоги, – тревожным голосом проговорил Герман, – после смерти Агаты я совершенно не свой; мне кажется, что вот сейчас лягу в постель и умру от генерализованного приступа.

– Может тебе стоит обратится за помощью к Мигелю?

– Обращался. Толку нет, я страдаю от тремора и беспокойства, ночами не могу спать, а его ответ: «это все от недосыпания». – рассказывал Герман. – И ты знаешь, даже если я усну, мне всегда снится один и тот же сон.

– И про что он?

– Во сне я всегда просыпаюсь и выхожу из дома, – вспоминая отвечал Герман, – я как сейчас помню, что иду к одной из башен цитадели. Всегда я поднимаюсь в самый верх. В то время пока я иду туда, меня преследуют люди. Я совершенно их не знаю, но они меня пугают своим криком, он до того страшен, что мне хочется выпрыгнуть прямо из бойницы, однако же я продолжаю идти…

– Жуть какая-то! – проговорил Льюф.

– Мне тоже не по себе, – ответил Герман, – с каждым этажом мне все труднее идти, люди сзади меня тоже начинают тяжело дышать, но никак не замедляются, а даже наоборот с каждым криком я слышу все отчетливее их приближение. «Царек, иди сюда!», – кричит какой-то мужчина. «Смирись, твой час пришел, во власти больше ты не важен!», – смеясь орет какая-то девушка, и даже малое дите параллельно плача выговаривает слова: «Сгинь, сгинь и пропади душа твоя в аду».

– Говорят, что сны имеют смысл, ты никогда об этом не задумывался?

– Задумывался и не раз, да толку мало от этого.

Прислуга принес вина и царского льда.

– Благодарствую. – ответил Герман.

– Так, и чем заканчивается сон?

– Порой мне кажется, что это и есть конец, но память рисует в сознании образы. – закрыв глаза ответил Герман. – На окончании лестницы стоят закрытые бойницы, как бы я не пытался, но открыть их не мог. Дыхание людей все сильнее и сильнее, мне кажется, что все они больны чахоткой, ибо по-другому объяснить их лающий хрип я не могу. Посмотрев вверх замечаю люк, по кирпичным выступам я карабкаюсь туда. Лишь открыв люк, меня хватают чьи-то руки и тащат вперед. Открыв глаза, я стою в середине башни на самой вершине, вокруг меня люди, большинство из них действительно больны, у кого-то на лице слезы, у кого-то радость, а у кого-то неимоверная злость…