скачать книгу бесплатно
– Нет, – мягко ответил Талькав. – Здесь Таука, там пампасы, – прибавил он, со страстной любовью указывая на беспредельные, расстилающиеся кругом равнины.
Гленарван понял, что индеец никогда не согласится покинуть степь, где похоронены его предки. Он знал, какую благоговейную привязанность питают эти сыны пустыни к своему родному краю. И он больше не настаивал – только крепко пожал Талькаву руку. Гленарван не стал спорить с индейцем и тогда, когда тот с улыбкой отказался принять плату за свой труд, сказав:
– Из дружбы!
Взволнованный, Гленарван ничего не смог ему ответить. Ему очень хотелось оставить честному индейцу хоть что-нибудь на память о его друзьях-европейцах, но у него ничего не было: и оружие и лошади – все погибло во время наводнения. Спутники его были не богаче его самого. И вот, когда Гленарван ломал себе голову над тем, как отблагодарить бескорыстного проводника, его вдруг осенила счастливая мысль. Он вынул из своего бумажника драгоценный медальон с дивным портретом кисти Лоуренса и подал его индейцу.
– Моя жена, – пояснил он.
Талькав с растроганным видом посмотрел на портрет.
– Добрая и красивая! – сказал он просто.
Роберт, Паганель, майор, Том Остин, оба матроса один за другим трогательно простились с Талькавом. Эти славные люди были искренне огорчены разлукой с их отважным, преданным другом. Индеец всех их прижал поочередно к своей широкой груди. Паганель заставил его принять в подарок карту Южной Америки и обоих океанов, на которую патагонец не раз посматривал с интересом. Географ отдал то, что у него было самого драгоценного. Что же касается Роберта, то единственное, чем он располагал, – это ласками, и он с жаром излил их на своего спасителя, не позабыв уделить часть их и Тауке.
Но к берегу уже подходила шлюпка с «Дункана». Проскользнув между двумя отмелями, она врезалась в песчаный берег.
– Как моя жена? – спросил Гленарван.
– Как сестра? – крикнул Роберт.
– Миссис Гленарван и мисс Грант ожидают вас на яхте, – ответил старший матрос. – Но надо спешить, сэр, – прибавил он, – нельзя терять ни минуты: уже начался отлив.
Все в последний раз обняли индейца. Талькав проводил своих друзей до шлюпки, уже спущенной на воду.
В тот миг, когда Роберт садился в шлюпку, индеец схватил его на руки, с нежностью поглядел на мальчика и сказал:
– Знай: теперь ты настоящий мужчина!
– Прощай, друг, прощай! – еще раз промолвил Гленарван.
– Неужели мы никогда больше не увидимся? – воскликнул Паганель.
– Quien sabe![58 - Quien sabe! – Кто знает!] – ответил Талькав, поднимая руку к небу.
Это были последние слова индейца. Их заглушил свист ветра.
Матросы оттолкнулись от берега. Шлюпка, уносимая отливом, направилась в открытое море. Долго еще над пенившимися волнами вырисовывалась неподвижная фигура Талькава, но мало-помалу она стала уменьшаться и наконец совсем исчезла из глаз его друзей.
Час спустя Роберт первый взбежал по трапу на «Дункан» и бросился на шею Мэри Грант под гремевшие кругом радостные крики «ура», которыми экипаж яхты приветствовал возвращение Гленарвана и его спутников.
Так закончился этот переход через Южную Америку, совершенный без малейшего отклонения от прямой линии. Ни горы, ни реки не могли заставить наших путешественников отклониться от намеченного пути, и если этим самоотверженным, отважным людям не пришлось бороться с людской злобой, то стихии, не раз обрушиваясь на них, подвергали их суровым испытаниям.
Часть вторая
Глава I
Возвращение на «Дункан»
В первые минуты все только радовались, что снова встретились. Гленарвану не хотелось омрачать эту радость известием о неудаче поисков.
– Будем верить в успех, друзья мои! – воскликнул он. – Будем верить! Капитана Гранта нет с нами, но мы совершенно уверены, что разыщем его!
В словах Гленарвана звучала такая уверенность, что в сердцах пассажирок «Дункана» снова затеплилась надежда.
Действительно, пока шлюпка приближалась к яхте, Элен и Мэри Грант пережили немало волнений. Стоя на юте, они пытались пересчитать сидевших в шлюпке. Молодая девушка то приходила в отчаяние, то, наоборот, воображала, что видит отца. Сердце ее трепетало, она была не в силах вымолвить ни одного слова и едва держалась на ногах. Элен, обняв молодую девушку, поддерживала ее. Джон Манглс молча стоял подле Мэри и пристально вглядывался в шлюпку. Его глаза моряка, привыкшие различать отдаленные предметы, не видели капитана Гранта.
– Он там! Вон он! Отец! – шептала молодая девушка.
Однако по мере приближения шлюпки иллюзия рассеивалась. Когда же она была уже саженях в ста от яхты, то не только Элен и Джон Манглс, но и Мэри потеряла всякую надежду. Ободряющие слова Гленарвана прозвучали вовремя.
После первых поцелуев и объятий Гленарван рассказал Элен, Мэри Грант и Джону Манглсу об основных происшествиях, случившихся во время экспедиции, и прежде всего ознакомил их с тем новым толкованием документа, которое предложил проницательный Жак Паганель. Гленарван с большой похвалой отозвался о Роберте и заверил Мэри Грант, что она с полным правом может гордиться таким братом. Он рассказал о мужестве и самоотверженности мальчика в часы опасности и так расхвалил Роберта, что не спрячься тот в объятиях сестры, он не знал бы, куда и деваться от смущения.
– Не надо краснеть, Роберт, – сказал Джон Манглс, – ты вел себя как достойный сын капитана Гранта.
Говоря это, он притянул к себе брата Мэри и расцеловал его в щеки, еще влажные от слез молодой девушки.
Излишне упоминать о том, как сердечно были встречены майор и Паганель и с каким чувством благодарности вспоминали великодушного Талькава. Элен очень сожалела, что не могла пожать руку честному индейцу. Мак-Наббс после первых же приветствий ушел к себе в каюту и принялся там бриться спокойной, уверенной рукой. Что касается Паганеля, то он порхал от одного к другому, собирая, подобно пчеле, сладость похвал и улыбок. На радостях наш географ выразил желание перецеловать весь экипаж «Дункана», и так как он утверждал при этом, что Элен и Мэри Грант являются частью этого экипажа, он начал с них и закончил мистером Олбинетом.
Стюард нашел, что единственный способ, которым он может отблагодарить ученого за любезность, – это объявить, что завтрак готов.
– Завтрак? – воскликнул географ.
– Да, господин Паганель.
– Настоящий завтрак, на настоящем столе, с приборами и салфетками?
– Конечно, господин Паганель!
– И нам не подадут ни сушеного мяса, ни крутых яиц, ни филе страуса?
– О сударь! – укоризненно промолвил уязвленный стюард.
– Я не хотел задеть вас, друг мой, – заметил, улыбаясь, ученый, – но такова была наша обычная пища в течение целого месяца, и обедали мы не сидя за столом, а лежа на земле или восседая верхом на дереве. Поэтому-то завтрак, о котором вы нам возвестили, и мог показаться мне сновидением, вымыслом, химерой.
– Идемте же, господин Паганель, и убедимся в его реальности, – сказала Элен, будучи не в силах удержаться от смеха.
– Позвольте мне быть вашим кавалером, – обратился к Элен галантный географ.
– Не будет ли каких-либо распоряжений относительно «Дункана», сэр? – спросил Джон Манглс.
– После завтрака, дорогой Джон, – ответил Гленарван, – мы обсудим сообща план нашей новой экспедиции.
Пассажиры яхты и молодой капитан спустились в кают-компанию. Механику дан был приказ держать яхту под парами, чтобы быть готовыми пуститься в путь по первому сигналу. Свежевыбритый майор, а также и другие путешественники, быстро переодевшись, уселись за стол.
Завтраку мистера Олбинета была воздана заслуженная честь. Его нашли чудесным и даже превосходящим великолепные пиршества в пампасах. Паганель по два раза накладывал себе каждого блюда, уверяя, что он это делает «по рассеянности».
Это злополучное слово навело Элен Гленарван на мысль спросить, часто ли случалось милейшему французу впадать в его обычный грех. Майор и Гленарван, улыбаясь, переглянулись. Что касается Паганеля, то он громко расхохотался, откровенно признаваясь в своей слабости, и тут же дал честное слово в продолжение всего путешествия воздерживаться от присущего ему греха. Затем он самым забавным образом рассказал о своей неудаче с испанским языком и о своем глубоком изучении поэмы Камоэнса.
– Впрочем, – прибавил он, – «не было бы счастья, да несчастье помогло», и я не сожалею о своей ошибке.
– А почему, мой достойный друг? – спросил майор.
– Да потому, что теперь я знаю не только испанский язык, но и португальский. Вместо того чтобы говорить на одном языке, я говорю на двух.
– Право, я и не подумал об этом, – ответил Мак-Наббс. – Поздравляю вас, Паганель, от всего сердца поздравляю!
Все присутствующие зааплодировали ученому, занятому едой. Паганель умудрялся одновременно и есть и вести разговор. Но он не заметил кое-чего, не ускользнувшего, однако, от Гленарвана, а именно: того особенного внимания, какое оказывал Джон Манглс своей соседке по столу, Мэри Грант. Легкий кивок головы Элен дал понять мужу, что, действительно, дело обстоит «именно так». Гленарван с сердечной симпатией посмотрел на молодых людей, а затем обратился к Джону Манглсу, но совсем по иному поводу.
– Как совершился ваш переход, Джон? – спросил он.
– В наилучших условиях, – ответил капитан. – Только я должен довести до вашего сведения, сэр, что мы не проходили Магеллановым проливом.
– Вот как! – воскликнул Паганель. – Вы, значит, обогнули мыс Горн, а меня с вами не было!
– Повесьтесь! – сказал майор.
– Эгоист! – отозвался географ. – Вы даете мне такой совет лишь для того, чтобы получить мою веревку.
– Полноте, дорогой Паганель! – вмешался в их разговор Гленарван. – Если не обладать даром быть вездесущим, нельзя же одновременно находиться повсюду. И раз вы странствовали по пампасам, вы никак не могли в то же время огибать мыс Горн.
– Но это не мешает мне сожалеть о том, что меня там не было, – сказал ученый.
После этого Паганеля оставили в покое, а Джон Манглс стал рассказывать о сделанном переходе. По его словам, огибая американский берег, он обследовал все западные архипелаги, но нигде не обнаружил следов «Британии». У мыса Пилар, при входе в Магелланов пролив, пришлось из-за противного ветра изменить маршрут и пойти на юг. Яхта прошла мимо островов Отчаяния, достигла 67° южной тиироты, обогнула мыс Горн, прошла вдоль Огненной Земли, затем через пролив Лемера и взяла курс вдоль берегов Патагонии. Здесь, на высоте мыса Корриентес, ей пришлось выдержать сильнейшую бурю, ту самую, которая с такой яростью обрушилась во время грозы на наших путешественников. Выдержала яхта этот шторм хорошо и уже три дня крейсировала в открытом море, когда выстрелы карабина дали знать о прибытии ожидаемых с таким нетерпением путешественников. Капитан «Дункана» прибавил, что с его стороны было бы недобросовестно не упомянуть о редкой отваге, проявленной миссис Гленарван и мисс Грант. Буря их не испугала, и если они и беспокоились, то лишь о своих друзьях, странствовавших в это время по равнинам Аргентинской республики.
Этими словами Джон Манглс и закончил свой рассказ. Лорд Гленарван поздравил его с удачно сделанным переходом, а затем обратился к Мэри Грант.
– Дорогая мисс, – сказал он, – я вижу, что капитан Джон воздает должное вашим достоинствам, и я очень рад, что вы так хорошо чувствовали себя на борту его судна.
– Как же могло быть иначе? – ответила Мэри, глядя на Элен Гленарван, а может быть, и на молодого капитана.
– О, сестра моя очень любит вас, мистер Джон! – воскликнул Роберт. – Я тоже вас люблю!
– Я плачу тебе тем же, дорогой мальчик, – ответил Джон Манглс.
Молодой капитан был несколько смущен словами Роберта, а Мэри Грант слегка покраснела.
Джон Манглс поспешил переменить тему разговора:
– Раз я кончил свой рассказ о переходе «Дункана», то, быть может, вы, сэр, ничего не будете иметь против того, чтобы ознакомить нас с подробностями вашего путешествия по Америке, а также с подвигами нашего юного героя?
Конечно, ни одно повествование не могло доставить большего удовольствия Элен и мисс Грант, как это, и Гленарван не замедлил удовлетворить их любопытство. Рассказывая, он как бы заново проделал, не пропустив ни одного эпизода, все свое путешествие от одного океана до другого: переход через Кордильеры, землетрясение, исчезновение Роберта, похищение его кондором, выстрел Талькава, нападение красных волков, самопожертвование мальчика, знакомство с сержантом Мануэлем, наводнение, убежище на омбу, молния, пожар, кайманы, смерч и, наконец, ночь, проведенная на берегу Атлантического океана. Все эти эпизоды, то страшные, то веселые, попеременно вызывали ужас или смех слушателей. Не раз, когда говорилось о Роберте, его сестра и Элен Гленарван, восхищаясь мальчиком, осыпали его горячими поцелуями.
Закончив свое повествование, Эдуард Гленарван прибавил:
– А теперь, друзья мои, давайте подумаем о настоящем дне. Прошлое позади, но будущее в наших руках. Займемся же снова капитаном Гарри Грантом.
Завтрак был окончен. Все перешли в салон Элен Гленарван и разместились вокруг стола, заваленного картами и планами.
– Дорогая Элен, – не теряя времени, начал Гленарван, – взойдя на борт «Дункана», я сказал вам, что хотя с нами и нет потерпевших крушение на «Британии», но надежды найти их у нас больше, чем когда-либо раньше. После перехода через Южную Америку у нас явилось убеждение, даже скажу больше – уверенность, что катастрофа эта не произошла ни у берегов Тихого океана, ни у берегов Атлантического. Отсюда, естественно, вытекает, что толкование той части документа, где говорится якобы о Патагонии, было неверно. К счастью, нашего друга Паганеля осенило внезапное вдохновение, и он понял, что в толковании документа была сделана ошибка. Он доказал, что мы шли по ложному пути, и истолковал документ так, что у нас нет больше ни малейших сомнений в его подлинном смысле. Я говорю о документе, который написан на французском языке, и прошу Паганеля здесь же разъяснить вам его, чтобы ни у кого из вас не осталось ни тени недоверия к моим словам.
Ученый не замедлил исполнить просьбу Гленарвана. Он убедительнейшим образом изложил, что, по его мнению, означают обрывки слов: gonie и indi. Он ясно вывел из слова austral слово «Австралия». Он доказал, что судно капитана Гранта, покинув берега Перу, могло на пути в Европу потерпеть аварию и быть занесенным южными течениями Тихого океана к берегам Австралии. Гипотезы ученого были так остроумны, а выводы так логичны, что заслужили полное одобрение даже Джона Манглса, а он был очень строгий судья в таких вопросах, и его нельзя было увлечь фантастическими планами. Когда Паганель кончил, Гленарван объявил, что «Дункан» тотчас же направится в Австралию.
Однако майор попросил, прежде чем будет отдан приказ взять курс на восток, разрешить ему высказать одно простое соображение.
– Говорите, Мак-Наббс, – сказал Гленарван.
– Цель моя, – начал майор, – не заключается в том, чтобы поколебать доводы моего друга Паганеля; еще менее собираюсь я опровергать их. Доводы эти я нахожу серьезными, проницательными, достойными всяческого внимания, и мы несомненно должны на них опираться в наших будущих поисках. Но я хотел бы, чтобы они были подвергнуты еще одной, последней проверке: тогда они станут бесспорны и неопровержимы.
Никто не понимал, куда клонит осторожный Мак-Наббс, и все слушали его с некоторым беспокойством.
– Продолжайте, майор, – сказал Паганель, – я готов ответить на все ваши вопросы.
– И вам будет чрезвычайно легко это сделать, – промолвил майор. – Когда пять месяцев назад мы изучали в Клайдском заливе эти три документа, нам казалось, что другого толкования, чем то, какое было предложено, быть не может. Крушение «Британии» нигде не могла произойти, кроме как у берегов Патагонии. У нас не было даже тени сомнения на этот счет.
– Совершенно верно, – заметил Гленарван.
– Позднее, – продолжал майор, – когда, на наше счастье, Паганель по своей рассеянности попал на «Дункан», ему были предложены на рассмотрение эти документы, и он безусловно одобрил наше намерение производить поиски у берегов Америки.
– Правильно, – подтвердил географ.
– И, однако, мы ошиблись, – закончил майор.
– Мы ошиблись, – повторил Паганель. – Каждый человек может ошибиться, но только безрассудный человек упорно не хочет признать, что он ошибся.
– Не горячитесь, Паганель! – промолвил майор. – Я вовсе не хочу сказать, что мы должны продолжать наши поиски в Америке.
– Тогда чего же вы хотите? – спросил Гленарван.
– Хочу признания того, что Австралия кажется нам теперь единственно возможным местом крушения «Британии», с той же очевидностью, с которой еще недавно таким местом нам казалась Америка.
– Охотно признаем это, – ответил Паганель.
– Принимаю это к сведению, – продолжал майор, – и вместе с тем убеждаю вас не давать воли своей фантазии и не доверять всем этим противоречивым «очевидностям». Как знать! Быть может, после Австралии какая-нибудь другая страна внушит вам такую же уверенность, и если эти поиски снова окажутся неудачными, то не станет ли «очевидным», что их надо возобновить еще в другом месте?
Гленарван и Паганель переглянулись: соображения майора поразили их своей верностью.
– Итак, – продолжал Мак-Наббс, – раньше, чем мы направимся в Австралию, я хотел бы, чтобы была сделана последняя проверка документов. Вот они, эти бумаги, вот карты. Давайте просмотрим одно за другим все места, через которые проходит тридцать седьмая параллель, и подумаем, нет ли другой страны, на которую указывал бы наш документ.
– Это сделать нетрудно и недолго, – заявил Паганель, – так как, на наше счастье, вдоль этого градуса широты лежит мало земель.
– Посмотрим, – сказал майор, разворачивая английскую карту обоих полушарий, сделанную по Меркатору.[59 - Меркатор (1512–1594) – нидерландский географ-картограф; изобрел особый способ измерения больших расстояний на земной поверхности. Географические проекции Меркатора особенно важны в навигации, а в картографии употребляются и в настоящее время.]
Карту разложили перед Элен, и все разместились так, чтобы иметь возможность следить за пояснениями Паганеля.
– Как я уже говорил вам, – начал географ, – тридцать седьмая параллель, пройдя через Южную Америку, пересекает острова Тристан-да-Кунья. Я утверждаю, что ни одно слово документа не может относиться к этим островам.
После тщательного рассмотрения документов все присутствующие должны были признать, что Паганель прав. Острова Тристан-да-Кунья были отвергнуты единогласно.
