скачать книгу бесплатно
К дому дядьки с реки он вернулся примерно через час. Дома уже кто-то был. Он увидел широко открытую дверь дома и какое-то оживление во дворе, хотя там никого не было. Он открыл калитку, зашел во двор и направился к крыльцу.
– Хозяева дома! – крикнул он, подойдя к крыльцу.
– Да, дома! – послышался голос откуда-то сбоку.
Сергей повернулся в ту сторону, увидел летнюю кухню, занавеска на дверях кухни колыхнулась, и через порог навстречу ему шагнул… Отец… Это было настолько неожиданно, что он в первое мгновение растерялся и, широко открыв глаза, несколько секунд смотрел и впитывал всем своим существом человека, появившегося перед ним… Дядька поразительно походил на своего старшего брата, отца Сергея. Но на того отца, которым тот был лет двадцать назад. Да, и действительно, дядька был моложе своего брата, отца Сергея на семнадцать лет.
«Однако нет, дядька не совсем был похож на своего старшего брата», – подумал Сергей, разглядев дядьку. – Нос несколько отличается. Черты лица те же и глаза, но светлее, больше, а теперь, к старости, старчески отвисли, похоже, стали слезиться.
Дядька, как узнал позже Сергей, уже давно пристрастился к кофе, пил его каждый день и в большом количестве. И от этого у него уже давно было повышенное давление, точнее, он его раскачал, поэтому его выдавали красные прожилки в глазах и набрякшие мешки под глазами.
– Здравствуйте, Яков Ильич! – широко улыбнулся Сергей и протянул дядьке руку.
– Похож, похож! – воскликнул тот, оглядывая Сергея. – Вылитый Ефрем! Как с картинки! Мироновы, ты смотри-ка, как похожи! Кость наша! – аристократическая! Тонкая, но крепкая – на крестьянской закваске мешана!..
Он пристально вглядывался в лицо дядьки, как будто старался разгадать загадку о самом себе. Отец был не в счет, его он знал с малых лет, постоянно видел, и он для него не представлял интереса, так как из-за привычки видеть его постоянно не мог заметить его сущности. Отец был привычным и казался понятным. Дядька – другое дело. Его он ни разу не видел в жизни до сих пор, и он был той ниточкой, соединявшей его с прошлым, как и отец. И его, дядьку, надо было обязательно встретить и внимательно рассмотреть, заметив сразу, на волне чувства первой встречи с новым незнакомым человеком, его какие-то глубинные черты, которые, как он подозревал, должны быть общими с дядькой, передаваться из поколения в поколение, и должны сказаться в нем, определить и его жизнь. Но не только это тянуло его на встречу с дядькой. Было еще какое-то чувство вины перед кем-то за то, что он, вот уже почти прожив половину жизни, так ни разу и не побывал у родственников, хотя их у него было много. У отца было два брата и сестра, а сейчас у него, Сергея, была уйма двоюродных братьев и сестер.
Дядька был среднего роста, как и все в роду Мироновых, и, как все Мироновы, тонкий в кости и стройный, подтянутый, сейчас уже по-старчески сухой, но все еще сильный, жилистый и подвижный, как и отец Сергея, которому уже стукнуло восемьдесят лет. Отец Сергея, несмотря на столь преклонный возраст, до сих пор ходил в тайгу. Не только за ягодами и за грибами, но и отмеривал иногда десятки верст в поисках коровы, которая, по своему своенравному характеру, частенько отбивалась в тайге от стада и не возвращалась по нескольку дней домой.
Дядька тоже оказался шустрым, подвижным, но несуетливым. Ходил он уже сейчас стариком, мелкой, но быстрой, семенящей походкой, которая, однако, не была суетливой.
– Ну-у, дядя Яков, я-то похож на отца! Но и вы тоже, удивительно… В молодости, должно быть, можно было спутать?
– Ну что же, проходи, Миронов, проходи! – похлопал дядька по спине Сергея и легонько подтолкнул его к дверям дома. – А! Ты, может, хочешь посмотреть мое хозяйство?! – воскликнул он и остановился. – Тридцать лет здесь живу! Вот посмотри – врос! Хм! Оброс здорово! Свой, давненько уже стал своим в этих краях… Еще с войны. Тут недалеко, на заводе пацаном работал: самолеты собирали – У-2! Слышал о таких?..
– Слышал.
– Потом, после войны, вернулся сюда. Осел насовсем. Теперь уже все… Вон – вишь, летняя изба. Там все – и кухня, и баня, и гараж… А там огород, – махнул он рукой куда-то в сторону, за сени, по другую сторону дома. Ну, ладно, проходи в дом, – пригласил он Сергея, открывая марлевую занавеску на входной двери.
Дом у него оказался просторным, с чердачной жилой комнатой, с четырьмя жилыми комнатами, в одной из которых, маленькой и узенькой, стояли кровать и телевизор, была комната самого дядьки.
И Сергей удивился странному совпадению: отец его тоже жил в маленькой и узенькой комнате и тоже с одним телевизором, так же как и его младший брат.
«Хм! Какое удивительное совпадение. Даже в мелочах. Неужели это и есть судьба? – подумал он. – И это ждет меня!.. Не уйти!.. Вот и стало все на свои места… Хм! А жаль, что так получилось. Ясно, просто и тоскливо от понятности своего будущего… Да не может этого быть! Хм!.. Это же не черт наплел, и не бог указал…»
Дядька провел Сергея по дому, показал ему свои хоромы, которые оказались просторными, светлыми и по-деревенски домашними. Чем-то веяло от них чистым и умиротворенным, как на закате жизни обычно утихают страсти, уступая мудрости и примирению с миром, в который в молодости человек вламывается, полагая неразвитыми мыслишками, что жизнь начинается только с него. А она существовала и до него, и ей нет дела до него, как и до всех остальных…
– Вот тут живут у меня молодые: младший с невесткой, – приоткрыв дверь, показал он большую комнату, в которой, к удивлению Сергея, стояло пианино.
«Хм!.. Что это?! – мелькнуло у него в голове. – Деревенская интеллигенция из глубин народных, не получившая даже приличного образования!»
– А инструмент чей? – непроизвольно вырвалось у Сергея.
– Невестки, она у нас музыкантша… Да ты знаешь, Сергей, я в этом деле не мастак… Да и моя Даша тоже…
Они прошлись по дому, поднялись в верхнюю, чердачную, комнату, с одним большим, почти во всю стену, окном.
Спустились вниз.
– Так сколько же у меня двоюродных братьев? С вашей стороны… Я же никого не видел из своих двоюродных братьев и сестер.
– А немного, Сергей, немного: трое сыновей и дочь… Все живут отдельно. Вот только младший, Юрий, недавно вернулся сюда от родителей невестки – с Донбасса. Остальные живут по своим домам уже давно.
– Даша! – крикнул дядька жене. – Ты когда нас с гостем кормить-то будешь?!
– Уже готово, можете идти! – донеслось со двора из летней кухни.
– Ну что же, пошли, Сергей Ефремович, пошли, отметим встречу!.. Вот, поди же ты, жизнь прожили, я уже под закатом, – глянул дядька на Сергея. – А впервые свиделись. Род-то наш разветвился, расползся – чужие пошли ветви… Мироновых много по земле ходит, и кто знает, нет ли у них общего корня…
– Может и не быть, – согласился Сергей. – Уж больно ходкое имечко было на Руси до введения фамилий.
Сергей, дядька и его жена Даша сели за стол в летней кухне.
* * *
Сергей вернулся в партию, к своим товарищам. Там все отдыхали, и Сергей, тоже отдыхая, стал рассказывать о себе с чего-то Потапке.
– У меня был период в жизни, когда все пошло прахом!.. По ночам крутил на магнитофоне записи на немецком. Но жизнь снова повернула, бросила на обочину – в сточную канаву гонки за каким-то миражом, и пришлось забыть о языке, театре и многом другом… Хм! Моя жизнь похожа на бег на месте: бегу, напрягаюсь, рву жилы себе и ломаю судьбы другим, оказавшимся рядом и пробующих уцепиться за меня, как за поплавок. Я же отталкиваю их, спихиваю с островка желаний и кидаюсь снова в море одиночества, зная, что оно может только одно – выкинуть обломки моих костей…
Потапка улыбнулся:
– Ну, у тебя-то проблемы не гамлетовские!.. Хотя все мы в какие-то минуты рефлектируем, дергаемся и мучимся, толкаясь, как бараны перед барьером, не замечая, что он только в нас самих!
– Ладно! Пошли, нас ждут! Уже пора, к делу!.. К оружию, к оружию, друзья! Ведь только в этом видим мы спасенье! – натянуто рассмеялся Сергей. – Оно даст волю нам и выпустит из тьмы и униженья!
Они вернулись к столу, где собралась вся партия. И тут случилось нечто необычное.
Бэла встала из-за стола, подошла сзади к Потапке и вдруг, сама себе не отдавая отчета, нагнулась и обняла его сзади за голову, прижалась к нему, всхлипнула по-детски, доверчиво…
Потапку бросило в жар. Он вскочил, и они оба, словно пьяные, прижались друг к другу. Затем Потапка легко подхватил ее на руки, прижал к себе и, ничего не видя вокруг, пошел из стана в сторону ручья. Подойдя к ручью, он побрел по воде с Бэлой на руках, вышел на другую сторону ручья, опустил ее на землю, и они, обнявшись, скрылись в тайге…
– С ума сошли! – вырвалось у Леонида Григорьевича.
Он привстал из-за стола и застыл в такой позе с широко открытым ртом и ложкой в руках, похожий на сердитого батьку.
Повариха же всхлипнула, растянула гримасой рот, губы у нее задрожали, рот растянулся гримасой… И она, всхлипнув, выдавила:
– Счастливые!..
– Сумасшедшие! – повторил Леонид Григорьевич и, плюхнувшись назад на лавку, вытер ладонью лоб. – Не партия, а черт знает что! – вырвалось непроизвольно у него, он хотел добавить еще что-то или выругаться, но вместо этого махнул рукой, затем громко от души рассмеялся.
* * *
Под тентом у стола стояли Леонид Григорьевич и Сергей и обсуждали следующие маршруты по сечению рудного тела с захватом всего ареала.
Позади них сидел на складном стульчике Митька с ложкой в руках и с тоскливой миной жевал холодные засохшие макароны. В глазах у него застыла скука. На тайгу он не смотрел. Вид сопок, на которые он порой глядел из этого глубокого лога, в котором они стояли лагерем, вызывал у него желание напиться. Но пить было нечего. Последние глотки чемергеса[8 - Чемергес (жарг.) – выпивка.] булькнули у него в горле еще вчера вечером, не принеся ему пьяного забытья. Он скрипнул зубами от тупой боли в голове и где-то внутри, подбирающейся снизу под ребра к сердцу. С отвращением глянул он на макароны, куском теста прилипшие к стенкам миски, пихнул было ложку с макаронами в рот, но они не пошли, и его чуть не вырвало. Он с отвращением вывалил макароны из миски тут же на землю, зло выругался: «Ты что готовишь-то, Катька!»… Сверкнул белками черных глаз на повариху.
Та смутилась, испуганно заморгала, глядя на него.
Леонид Григорьевич и Сергей, замолчав, обернулись в их сторону.
Почувствовав, что все глядят на него, Митька ухмыльнулся и, широко размахнувшись, швырнул миску в кусты. Встав из-за стола, он откинул ногой стульчик и молча поплелся, театрально, как на сцене, к своей палатке.
К вечеру, проспавшись, Митька собрался на рыбалку. Натянув резиновые сапоги, он надел энцефалитку, нахлобучил на рано полысевшую от беспрерывных пьянок голову летнюю белую кепку с пластмассовым козырьком, загнувшимся винтом, от этого стал похож на дряхлого дачного старичка, которого родные оставили напоследок его дней сторожевой собакой охранять их полусгнившее хозяйское добро. Из-под козырька торчал длинный острый носик, блестели белками мутно-черные глаза.
– Леонид Григорьевич! – подошел он к палатке начальника. – Я на рыбалку, за рыбкой! Вы не возражаете?
Последнее, «не возражаете», Митька произнес таким тоном, что начальнику стало ясно – возражай, не возражай, тот все равно сделает по-своему, уедет на рыбалку и вернется нескоро.
Леонид Григорьевич вышел из палатки, сунул руки в широкие накладные карманы брюк энцефалитки, молча посмотрел в нахальные и пустые глаза Митьки, с длинными черными девичьими ресницами, горестно качнул неопределенно головой, надеясь, что это, может, быть собьет Митьку с толку и он еще одумается, приняв за отказ.
Но на Митькиной физиономии ничего не отразилось. Он лениво и скучно зевнул в лицо начальнику, дохнув на него застарелым перегаром, словно волк, которому надоело в жизни все, и он уже пожрал не одного такого интеллигентного зайца, как этот начальник. Равнодушно отвел он взгляд от начальника, кинул ему по-приятельски: «Ну, пока… Я поехал…» – повернулся и направился к машине.
Леонид Григорьевич сжал в карманах кулаки, шевельнул плечами, но остался на месте, исподлобья наблюдая за шофером. Тот же залез в кабинку, заработал мотор, хлопнула дверца, и машина, покачиваясь на валунах, поползла вниз по ручью.
Из своей палатки вышел Сергей, подошел к начальнику.
– Уехал? – спросил он, прищурившись и глядя вслед машине, которая, скрывшись в кустах, урчала где-то внизу лога, пробираясь по ручью.
– Ага, – буркнул Леонид Григорьевич.
– Зачем отпустил?
– Хм! Чудак ты! Отпустил!.. Ладно, давай займемся делом… Пройдем на канавы. Скажи Потапке, чтобы захватил рюкзак с мешочками.
На канавах они пробыли часа два, вернулись уже в сумерках. Машины в стане не было. Митька не вернулся с рыбалки.
Стемнело. Они разожгли костер, долго сидели у него.
Не вернулся Митька с рыбалки и на следующий день.
Леонид Григорьевич и Сергей собрались, вышли на шоссе, сели в первый подвернувшийся старенький «козел», который ехал в Рощино, и хозяин согласился подкинуть их туда. На подходе к поселку они, обрадовавшись, заметили идущий навстречу их газик.
– Вот так дела! – вырвалось у Леонида Григорьевича. – Наш!..
Встречный газик поравнялся с ними. Леонид Григорьевич, заметив в кабинке Митьку, замахал ему рукой, чтобы он остановился. Но Митька повел себя странно. Вместо того, чтобы притормозить и остановиться, он врубил на всю катушку газ и на бешеной скорости промчался мимо, осыпав их газик щебенкой из-под колес. В кабинке блеснуло лицо какой-то бабы и коричневое от загара лицо Митьки, мельком бросившего взгляд на их газик, и машины промчались мимо друг друга на бешеных скоростях.
– С ума сошел! – вырвалось не то удивленно, не то гневно у Леонида Григорьевича, и он резко обернулся назад, но там все было затянуто огромным густым облаком пыли, за которым исчез с машиной Митька. – Крути, крути назад! – крикнул он шоферу. – Машину ведь разобьет! Вот…! – матерно выругался он.
Сергей попросил шофера развернуть «козла» и догнать газик, пылью прикрывшего свое бегство, точно дымовой шашкой. Врубившись в сплошную пылевую завесу, шофер сбавил ход машины, притормозил и тихо повел «козла», боясь напороться в сплошной пыли на встречного лихача или врезаться в задок Митькиной машины. О том, что Митька пьян, они поняли сразу и, поддавшись минутному азарту, бросились было догонять его.
– Врежемся, Леонид Григорьевич! – процедил сквозь зубы Сергей, прищурившись, цепким взглядом стараясь разглядеть в пыли дорогу.
Помолчав, он хмыкнул и с иронией произнес:
– Леонид Григорьевич, что мы, как мальчики из ковбойских фильмов, гоняемся за этим придурком?.. Едем в милицию, пишем заявление, пускай они его ловят! Пропащий мужик! Врежут ему: отнимут права, поработает грузчиком! Может, голову на место поставит…
Леонид Григорьевич покачал головой, раздумывая, что делать. Связываться с милицией ему не хотелось. Знал, что скандала потом не избежать. Все станет известно в институте – ЧП в поле. Не хотелось выносить сор из избы… Но затем мелькнула сердитая мысль: «А, действительно, сколько можно еще возиться с ним!»
– Поворачиваем, едем в поселок – в милицию! – махнул он рукой шоферу.
Газик повернул и, подскакивая на ухабах волнистого шоссе, запылил в обратную сторону.
Митьку и ГАЗ-69 милиция вернула в партию, строго предупредив Митьку за самовольство.
* * *
Леонид Григорьевич, Потапка и Сергей выехали на давно заброшенную штольню, точнее, ее давно уже не было в этом месте. Она завалилась, так как с тех пор как здесь орудовали люди, пробиваясь в гору, к металлу, прошло уже лет пятнадцать и тайга, природа, порушили все постройки. Природа действует неосознанно, но верно и стремится к какому-то только ей понятному порядку, методично разрушая все, что не по ней. Врубка в гору, штольня, завалилась. Только остатки горной темной дыры дышали изнутри холодной сыростью подземелья и, открыв, словно капкан пасть, ждала свою жертву, терпеливо, зная, что она рано или поздно придет.
Они вспугнули стадо коз, от них остались только примятые углубления в высокой траве – лежка!.. Осмотрели остатки от буровой – тренога из лесин с перилами на одной из них. Затем осмотрели отвалы. На крайнем отвале, в дальнем углу, Леонид Григорьевич присел, стал отбирать образцы. Сергей же спустился с отвала к ручейку, приготовил чай.
Отобрав образцы, они попили чай с сухарями и двинулись в обратный путь, по той же дороге. Рябчики стали умнее, не попадались, попрятались в кустах.
– Леонид Григорьевич, почему у тебя мало постоянных помощников? Да почти нет!
– Сергей, ты же знаешь Павла. В Якутию ездил вместе с ним четыре года назад… В Селенняхскую долину…
– Ну, помню.
– Помощником у меня был. Я хотел, чтобы он защитил диссертацию. Материала-то еще там, в Якутии, собрали на целую главу. К печати почти подготовили с ним. Ну, еще бы здесь подобрали материала. Я же даю ему все свои материалы… Ему же осталось только защищаться!.. В прошлом году он съездил туда же, в Якутию. А в этом году все бросил и поехал в другую сторону! Правда, на север тоже!.. За деньгами!
– Да не-е! Не за деньгами! – усмехнулся Сергей. – Ты вот хотел сделать из него послушного мальчика. Кормишь его из своей ложечки. А ведь эта ложечка-то твоя…
– Подожди, подожди! Что ты городишь! Ты думаешь этот материал мне нужен? Да мне ничего уже не надо! Я защитил десять лет назад докторскую, а теперь! Ну, в крайнем случае монографию написать о гранитах! Вот хотя бы проблемы рапаков![9 - Рапаки – порода, аналогичная по составу граниту, порфировидная, мелкозернистая масса, сложенная из биотита, темного кварца, касситерита, турмалина.] – загорелись глаза у Леонида Григорьевича. – Джуг-Джур сечет их реками! Пройти по нему, по рекам – к Охотскому морю! Вот моя мечта на последнее! Лебединая песня!..
– Вот-вот! Все твое, все ты ему даешь, ему только глотай! – перебил Сергей начальника. – Вот это-то его и оттолкнуло от тебя! Ему же ничего чужого не надо было. Он должен сам все сделать! Чтобы родным ему стало, кровным, а не какой-нибудь дядя подарил. Да еще потом упрекать станет в неблагодарности! Я-то знаю тебя. Ты же потом заешь этой своей благотворительностью! Меценат! – засмеялся Сергей, заметив, как вытянулась физиономия у начальника.
– Да иди ты знаешь куда! – возмутился тот. – Много ты понимаешь в наших с ним делах!
– В ваших делах – да! А вот тебя знаю и могу предположить, что все, что говорил, верно! Вон как ты встал на дыбы! Значит, верно! Сам чувствуешь, что я тебе попал в десятку!..
– Ладно, хватит об этом, пошли!
Они перешли ручей и потащились медленно с гружеными рюкзаками по дороге в крутом склоне, вырезанном ножом трактора.
Часа через три они были уже в стане, у машины, где их дожидались Митька и Потапка.
* * *
На утро следующего дня они снялись с заброшенной штольни, выскочили на шоссе и двинулись в сторону Архиповки. Там закупили хлеб и кое-что из продуктов. Из Архиповки пошли на перевал, в сторону Лазо, но сбились с пути и угодили на лесоучасток, вернулись назад, нашли правильную дорогу и поехали по ней на перевал. Впереди них ушел на перевал жигуленок, мелькнув на прощание шлейфом пыли. Газик, деловито урча, полез на перевал по хорошей дороге, которая, однако, чем дальше она шла, становилась все хуже и хуже, а потом, совсем уже обнаглев, пошла такая, что было непонятно, как мог проскочить по ней ушедший вперед них жигуленок.
Дорога была размыта дождевыми потоками, давно не ремонтировались мостки… Сдержанно урча, газик подполз к очередному ручью, через который были перекинуты два бруска на ширине колес машины.
– Вон, смотри – жигуленок под себя подставил, – проворчал Митька, глянув на Леонида Григорьевича, сидевшего с ним рядом в кабинке.
Потапка и Сергей вылезли из машины, положили бруски пошире. Начальник же знаками стал показывать Митьке, чтобы тот двигался на него, направляя его на бруски. Газик подошел к брускам и осторожно перебрался через ручей.
Спустившись с перевала в долину, они минут через пятнадцать выскочили на лужайку, на которой стояла пасека. От двух домиков, прилепившихся к густому ельнику, начинавшемуся сразу же у склона сопки, кинулись в кусты две огромные сторожевые собаки.
