Старшая сестра его величества. Власть. Шаг 1

– Анни, а ты помнишь графа Шерреса? Ты у него еще про облака спросила. Это тебе камешек подсказал?

– Да, – кивнула моя дочь. И, помолчав, добавила, – еще камешек мне сказал, что он мой папа. И чтобы он все понял, мне нужно было сказать ему, что он глупый. – Анни на мгновение ушла в себя, зевнула и добавила. – Он сейчас в саду, в беседке, где они встречались с мамой. И он очень хочет поговорить с тобой…

Я притянула дочь к себе. Впервые ее магия проявила себя вот так открыто. Обычно я никогда не могла определить: Анни делает и говорит то, что хочет сама, или это ей «нашептал» камешек. И, честно говоря, мне стало немного страшновато. Не навредит ли моей дочери способность видеть людей насквозь, знать, что происходит прямо сейчас и, возможно, произойдет в будущем?

Пророчество открывает перед ней большие возможности, ведь она сможет предупреждать удары судьбы, подготовиться к ним. Если на мгновение представить, что я знала бы о заговоре против моего отца, то это, несомненно, многое изменило бы. Мой отец был бы жив, я осталась бы принцессой Елиной, Лушка – принцем Фиодором, а Анни умерла бы в той подворотне.

Если я что-то поняла в двух своих жизнях, так это то, что помочь всем нельзя. Отдавая что-то одному, ты одновременно забираешь то же самое у другого. И одно дело, когда ты знаешь только то, что видишь сам, и принимаешь решения, основываясь на обстоятельствах, ограниченных твоим собственным мирком. И совсем другое, когда тебе известно абсолютно все.

Смогла бы я, юная принцесса Елина, пожертвовать жизнью моего отца, чтобы спасти новорожденную девочку, которая в тот момент ничего не значила для меня, а сейчас через несколько лет значит так много? Не уверена. Мне не под силу сделать выбор: кто из моих близких и любимых должен жить, а кому пришло время умирать… Я, как и все люди, предпочитаю переложить решение на других и положиться на волю Богов.

– Мам, – рассмеялась Анни, прижимаясь ко мне теснее, – не бойся. Все не знают, даже Боги… Так ты пойдешь к нему? – Заглянула она мне в глаза, – можно с тобой?

Обняв дочь, я улыбнулась. Эти слова внушали надежду, что от нас все еще что-то зависит. Мне не хотелось откладывать в долгий ящик разговор с графом Шерресом. Чем быстрее он узнает правду про Анни, тем легче мне будет жить в посольстве. Я отдавала себе отчет, что слова, сказанные на церемонии, почти ничего не значат, и, возможно, прямо сейчас граф готовиться вывести меня на чистую воду. Просто теперь он будет действовать более скрытно. И хотя Анни уже полагалось спать, я ответила:

– Конечно, возьму…

Столько лет жить без отца и теперь получить шанс обрести его? Я легко могла представить, что чувствует сейчас моя дочь.

Глава 4

До выхода мы с Анни крались, прятались в тени стен и хихикали. Доставать верхнюю одежду мы не стали, чтобы моя горничная ничего не заподозрила, но с ног до головы завернулись в пуховые платки. На улице было довольно холодно, весна только-только вступила в свои права.

В посольских коридорах было уже совсем безлюдно, только где-то там, за стенами господских комнат, на половине прислуги, слышался неясный шум. Многочисленные горничные сновали туда-сюда, выполняя приказы своих хозяев. Дворецкий гулким басом распекал какую-то нерадивую служанку. А молодой мужской голос очень громко рассказывал что-то и хохотал. Здесь, в нашем мире, уже было вечернее затишье, а там все еще кипела жизнь.

– Идем, – шепнула я дочери и осторожно, стараясь не скрипеть, приоткрыла дверь, ведущую в сад, – только тише!

Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то, а особенно барон Пирр, узнал бы о нашей прогулке. Анни кивнула и смущенно улыбнулась. Пусть она пророк и знает о будущем гораздо больше, чем все остальные люди, но ей все равно было страшно. Я видела, как пугала ее предстоящая встреча и легонько сжала маленькую ладошку, показывая, что я всегда с ней. Что бы не случилось, я буду рядом. И никому не позволю обидеть мою девочку.

Мы вышли на невысокое крылечко, я осторожно прикрыла дверь за спиной и огляделась. Пусть в посольстве не такой большой сад, как в королевском замке, но несколько дорожек, ведущих в разных направлениях, расходились сразу от крыльца. И как узнать, где сейчас смотрит на звезды граф Шеррес? Бегать по саду и искать его не особенно хорошая затея. Мы могли бы всю ночь потратить на поиски и никого не найти, потому что графу надоело дышать воздухом, и он отправился домой. К тому же оставалась опасность просто замерзнуть, заблудившись между одинаковым рядами голых деревьев и кустарников. Тем более, небо сияло так ярко, что было понятно, к утру хорошенько подморозит.

– Мам, – Анни потянула меня куда-то вправо и, кивнув в темноту, добавила, – идем. Граф Шеррес там… Мам… а как ты думаешь, он будет рад меня видеть? – вздохнула она, шагая по хрустящей льдинками тропинке в неизвестность.

И столько отчаяния было в этом вопросе, что я вздохнула и, остановившись прямо среди черно-серых кустов, присела и обняла Анни. Ветра сегодня совсем не было, и кусты стояли над нами, не шевелясь, как молчаливые стражи.

– Конечно, он обрадуется! – воскликнула я, стараясь быть как можно убедительнее. И заверила, – любой был бы счастлив иметь такую дочь, как ты. Я вот очень счастлива…

– Ну, ты же моя мама! – рассмеялась она и снова вздохнула. – А папа – это другое… вдруг я ему не понравлюсь? Или он скажет, что я ему не нужна?..

– Тогда он будет полный дурак, – я прижала Анни к себе и попыталась встать, держа ее на руках. Моей девочке было уже семь, она сильно выросла за эту зиму. Спина протестующе взвыла, но я справилась. Выпрямилась и теперь держала ее на руках, как совсем маленькую девочку. Чувствовала, что это важно. Сейчас я нужна была дочери именно, как самый сильный во всем мире взрослый, чтобы она чувствовала себя защищенной рядом со мной.

Анни прильнула ко мне, обвив мою шею руками и обхватив ногами талию. И в ее тихом, еле слышном выдохе я услышала облегчение. Улыбнулась, прижала к себе еще крепче и сделала шаг вперед.

Идти было сложно. Я почти не видела куда наступаю, а дорожки, пусть даже очищенные от снега, оказались довольно скользкими. И я боялась не удержаться на ногах, грохнуться во весь рост и навредить ребенку. Тем более, мои тонкие домашние туфли совсем не подходили для прогулок по парку в это время года.

Пройти мне удалось не больше двух десятков шагов. Я обогнула куст, дошла до обледенелой липы, на ветке которой висела кормушка для птиц, на секунду отвлеклась на ее качающийся темный силуэт, и не заметила, что именно в этом месте дорожка делает резкий поворот влево. Я не поскользнулась. Я споткнулась о высокий снеговой бортик и, очень больно ударив голень, рухнула за край дорожки прямо в сугроб. От неожиданности, боли и обжигающего холода снега, мгновенно забившегося нам под платки, мы обе не смогли сдержаться и взвизгнули. А потом, сидя по уши в снегу, как два снеговика, переглянулись и расхохотались.

– Что у вас случилось? – ледяной, холоднее снега, попавшего за шиворот, голос прервал веселье. На дорожке, глядя на нас сверху вниз, стоял хмурый граф Шеррес.

– Мы упали, – ответила Анни, прежде чем я успела вмешаться. – Вы же нам поможете вылезти из сугроба? – умоляюще произнесла она и захлопала ресничками.

Я улыбнулась. Кокетство у девочек в крови. Я точно не учила ее так делать. Мне просто некогда было учить Анни женственности. Подруг у нее тоже не было, кроме Дошки, которая сейчас стала совсем взрослой. И Анни больше всего времени проводила с Лушкой и мальчишками.

Но графа не проняло. Он бесстрашно перешагнул через снеговой бортик прямо в сугроб и протянул мне руку, но хмуриться не перестал. Выдернул меня из сугроба, как редиску из грядки. Но когда я встала на ноги, резкая боль в голени заставила застонать. Кажется, я ударилась сильнее, чем думала. Я невольно села на снеговой бортик.

Граф нахмурился пуще прежнего. Он все еще стоял в сугробе и теперь недовольно смотрел на меня.

– Ну, что вы стоите! – не выдержала я, – помогите ребенку! Вы же видите, я сама и шагу сделать не могу.

Ему мое предложение совершенно не понравилось. Он так сжал челюсти, что на щеках заходили желваки. Но, тем не менее, протянул руку Анни, смотревшей на него из сугроба со слезами обиды на глазах. Она уже напридумывала себе невесть что, догадалась я. Скорее всего, решила, что это доказательство ее ненужности для него.

Вот только это была просто разница обычаев. Анни знала, что девочек в Абрегорианской империи прятали от посторонних глаз, но не догадывалась, что даже просто взгляд чужого мужчины пусть и на столь юную женщину мог был расценен, как покушение на ее честь. И за такое мужчине грозило в самом лучшем случае заключение отсроченного брачного договора. А в худшем – смерть.

Поэтому граф и замер, не зная, как поступить. Но потом все-таки решился и протянул Анни руку. А когда она схватилась за его ладонь, резким рывком выдернул ее и сугроба и хотел поставить рядом, но не тут-то было. Анни, как маленькая обезьянка, прямо на лету вцепилась в его шею и повисла на нем точно так же, как несколько минут назад на мне. Граф непроизвольно придержал ребенка. И я с удивлением увидела, как треснула неподвижная маска на его лице, он ошеломленно заморгал, одернул руки и внезапно покраснел так, что это стало заметно даже в густой темноте наступившей ночи.

Для него этот поступок выглядел совершенно неприлично. Вероятно, он испугался, мысленно фыркнула, что я прямо сейчас закричу, созывая свидетелей, и тогда несчастному не отвертеться. Не знаю, чего он боялся больше: позора, брачного договора или еще чего-то другого. Но этот страх надо было использовать себе на пользу… я не могла упустить такой шанс.

– Ваше сиятельство, – улыбнулась я довольно, – нам надо поговорить. И придержите ребенка. Ей же тяжело висеть на вас.

К чести графа Шерреса, он не бросил Анни и не сбежал. Молча кивнул, неловко подхватил ее… как будто бы старался удержать руки подальше.

– Нам нужно найти место, – я встала, стараясь не морщиться от боли в ушибленном колене, – где можно поговорить так, чтобы нас никто не подслушал. Я хотела бы кое-что рассказать вам об одной беременной женщине…

Если бы я не смотрела на графа, не заметила бы, как он вздрогнул. Помолчав несколько секунд, граф принял решение.

– Идемте, – кивнул он мне, – только осторожнее, не упадите снова. Нам нужно дойти до дальнего края сада. Там сторожка садовника, – он запнулся, но договорил, – это мой человек, он нас прикроет.

А вот и разгадка, усмехнулась я про себя. Поэтому все шишки свалились на несчастного…

– Неужели он все еще работает? – удивилась я. Это было очень странно и нелогично. Я бы, в первую очередь, прогнала, либо, вообще, укоротила на голову человека, покушавшегося на невесту принца.

– Это другой, – граф сразу понял о чем я говорю. И добавил, – наймом прислуги тоже занимается мой человек.

До сторожки я дохромала с огромным трудом. И вроде бы это было недалеко, но я замерзла и устала. Нога отчаянно болела при каждом шаге. Мне приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать. А пальцы окоченели так, что я их почти не чувствовала. Все же было неблагоразумно отправляться на прогулку раздетой. Хорошо, что Анни была на руках у графа. Ей хотя бы было немного теплее.

Маленький домик, стоявший под большой елкой, был совершенно очаровательным. Я даже забыла про боль, а Анни восторженно ахнула. Этот уголок сада напоминал, скорее, лес, чем аккуратную парковую зону в центре города, но в этом и было самое настоящее чудо.

Окно с крошечным слюдяным окошком, густо разрисованное тонкими морозными узорами, и резными ставенками, покрытыми заиндевелым мхом, бревенчатые стены, кровля из потемневшей от времени дранки, глиняная труба, с вьющимся над ней сизо-белым дымком, и огромные, прозрачные сосульки, гирляндой свисавшие с краев крыши.

– Мам, – обернулась ко мне дочь, восторженно сияя глазенками, – как в сказке… да?

– Да, – ответил вместо меня граф Шеррес. – Как в сказке…

У меня возникло ощущение, что он хотел добавить еще что-то, но промолчал…

Подойдя к двери, граф постучал, выбив замысловатую дробь, которая, вероятно, была условным сигналом. И, когда дверь открылась, обернулся ко мне:

– Входите. И ничего не бойтесь. Я хочу услышать, что вы расскажете мне про «одну беременную женщину».

Глава 5

Когда мы вошли, нас встретил огромный, как медведь, мужчина. Такой же косматый и свирепый. Анни пискнула и прижалась к графу, а я смогла сдержать крик только потому, что была в таком шоке, что у меня пропал дар речи. Я застыла на пороге и уставилась на него, не дыша. Как он, вообще, помещается в этой избушке? Его голова упиралась в потолок. А граф, который только что казался мне крепким и сильным мужчиной, стал похож на худенького первоклассника рядом с усатым выпускником.

– Я же предупреждал, – буркнул граф недовольно, – не бойтесь. Это Южин, садовник. Южин, дамы замерзли. Дай тулуп для леди, и согрей чаю. Нам с ее светлостью надо поговорить.

– Хорошо, ваше сиятельство, – Южин широко улыбнулся и, протянув руку над нашими головами, достал из-за спины графа такой же, как он сам, огромный и мохнатый тулуп. – Присаживайтесь, ваша светлость, – кивнул он на широкую скамью у стола. – А то вы мою одежу-то не удержите…

Я кивнула. Не удержу, даже пытаться не буду. Осторожно дохромала до скамьи и присела. На мои плечи тут же опустился тяжелый тулуп, пахнущий зверем и еле заметным травяным ароматом. Поблагодарив Южина, я закуталась. Очень хотелось залезть на скамью с ногами, благо она была очень широкой, под стать хозяину сказочной избушки. Но я только слегка покрутила ступнями, разгоняя кровь.

Тем временем граф усадил Анни рядом со мной, накрыв ее снятым с себя укороченным на абрегорианский манер кафтаном на меху.

Избушка внутри была очень похожа на дом Селесы в Нижнем городе, но без перегородки между комнатой и кухней. Ее роль выполняла печь, частично скрывая исполинскую кровать под размер хозяина, аккуратно застеленную шкурами. Огромный стол с широкой скамьей, вместительный сундук – вот и вся обстановка. Из-за крупной мебели внутри казалось тесновато. Даже одному Южину здесь не хватало места, садовник был раза в две крупнее совсем не мелкого Дишлана, оставшегося присматривать за Лушкой в Среднем городе. А после того, как вошли мы, стало, вообще, не развернуться.

Но в то же время здесь было необычайно спокойно и уютно. Где-то я слышала, что дома очень похожи на своих хозяев. И если это правда, то Южин должен быть очень хорошим человеком.

Он уже суетился: плеснул воды в старый, слегка закопченный чайник, и теперь подтапливал печь, чтобы как можно быстрее вскипятить чай. Абрегорианцы не готовили взвар, предпочитая заваривать листочки чайного дерева, растущего в горах на территории их страны.

– Что у вас с ногой? – хмуро спросил граф.

– Ударилась, когда упала, – махнула я рукой. – Ерунда. Заживет. Лучше скажите, когда мы сможем поговорить? Уже довольно поздно, Анни пора спать.

– Южин – мое доверенное лицо. Можете говорить при нем, – глухо отозвался граф, усаживаясь на другой конец скамьи. И начал сам, – вам ведь что-то известно о ее светлости?

– Верно, – кивнула я. В глазах графа вспыхнула надежда. Но я не стала растягивать агонию и прикончила ее одним ударом, – но, в основном, это только догадки. Я, к сожалению, не застала ее светлость живой…

Взгляд графа стал мрачным. Крошечная искорка в глаза потухла, и зрачки будто покрылись серым пеплом. Он до сих пор искал ее, поняла я. Любил. Надеялся. Несмотря ни на что…

– Я тогда сама была беглянкой, и только-только пришла в Ясноград из Ургорода. У меня не было ни денег, ни знакомых. И мы с сыном вынуждены были прятаться в подворотнях Нижнего города.

Я коротко пересказала свою историю, вплоть до того момента, как наткнулась на мертвую женщину с новорожденной девочкой.

– Если бы я не была так сильно напугана, то, возможно, поступила бы по-другому. Но в тот момент я почти не соображала, и не могла действовать адекватно. И много лет даже не представляла, кем она была. Пока ко мне не пришел барон Пирр…

Граф слушал меня внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Молчаливый Южин поставил перед нами огромные кружки с чаем, над которыми клубился пар. Я выпустила из рук края тулупа и обхватила кружку ладонями. Жар опалил кожу, но эта боль была меньше той, которую я видела в глаза его сиятельства.

– Я была вынуждена согласиться играть роль герцогини Форент. Господин Первый советник угрожал отнять у меня дочь и лишить жизни сына. – Я тяжело вздохнула. – Вот в общем-то и все… и только попав сюда, я догадалась какое отношение имеете вы ко всей этой истории… А Анни подтвердила. У нее, знаете ли… есть некоторые особенные способности.

– Знаю, – кивнул граф. – Лейлина, ее светлость, меня предупреждала… Это…

– Моя бабушка, – перебила его Анни. И вздохнула.

– Да, – кивнул граф и впервые за все время взглянул на Анни. Неловко улыбнулся. – Я понял, кто ты, не сразу. Сначала я решил, что все это совпадение… или насмешка… или она подала весточку через невинное дитя… Но, когда ты увидела этот домик… глаза у твоей мамы сияли точно так же, как у тебя… ты была так похожа на нее в тот момент…

Он говорил запинаясь, перемежая слова долгими паузами. Но мы молча ждали, когда он скажет все, что хочет.

– И я тебе понравилась, да? – прошептала сдавленно Анни, – правда?

У меня на глаза навернулись слезы. Пророк? Может быть. Но сейчас она была просто маленькой девочкой, которая все еще не верила в то, что нашла родного человека.

– Анни, конечно, – выдохнул граф, и я увидела, как заблестели его глаза, – ты же моя… наша…

Моя малышка с ревом кинулась к нему на шею. Она рыдала так, что граф Шеррес, который прижал ее к себе очень нежно и осторожно, испугался. Он вопросительно взглянул на меня, а я сквозь слезы улыбнулась, мол, все нормально.

Он качал ее на руках, что-то шептал на ушко, и постепенно Анни успокоилась. Она больше не плакала, просто висела на нем, крепко держалась ручонками за шею и прятала лицо на его плече. Их радость была такой огромной, что они совсем забыли про нас. А мы с Южином сидели тихо, как мышки, стараясь не шуметь и дать им время побыть наедине.

– Я увидел ее случайно, – внезапно заговорил граф Шеррес, – просто пришел сюда, чтобы встретиться с Хейдилем, отцом Южина. Он был достаточно старым, чтобы служить на девичьей половине. А я достаточно безрассуден, чтобы не ждать положенного времени, а просто перемахнуть через забор. Я осторожно пробирался через кусты, чтобы меня никто не заметил, как вдруг услышал нежный женский голос, который тихо напевал какую-то мелодию. Любопытство было сильнее меня, мне страшно захотелось увидеть дочь герцога Форента. И я тихо подкрался к беседке, в которой она рисовала.

– А мама была красивая? – шепотом спросила Анни.

– Самая красивая на всем свете, – кивнул граф Шеррес. – Как только я увидел ее, сразу понял, что пропал. Это была любовь с первого взгляда. Я забыл про все: про дела, про Южина, про то, что мне не поздоровиться, если герцог Форнет застукает меня здесь. Я сидел в тех кустах и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.

Он тихо рассмеялся. Сейчас он делился с нами самым сокровенным. Воспоминаниями, которые хранил все эти годы, как самую большую драгоценность.

– А потом у нее закончилась розовая краска. И она велела няньке сходить за краской. Танита, конечно, ворчала, что надо дождаться горничной, ведь она не может оставить девицу совсем одну. Но Абрита только фыркнула, мол, кто может угрожать ей в этом парке, где никого нет. А когда старуха ушла, она вышла из беседки, подошла к кустам, в которых прятался я, и велела немедленно вылезать, а иначе она прямо сейчас позовет стражу. Она так мило сердилась и хмурила брови, – улыбнулся граф, – что я потерял всякое соображение. И забыл про все на свете. Даже если бы меня тогда убили за то, что я посмел увидеть ее и заговорить с ней, я умер бы счастливым.

Он замолчал, погрузившись в себя, и уйдя в воспоминания. Мягкая теплая тишина окутала крошечную избушку. Пламя свечи плясало на стенах, на печи, пышущей жаром. Где-то за печкой осторожно настраивал свою скрипочку сверчок, спрятавшийся в тепле от зимнего холода.

– А потом? Что было потом? – не выдержала Анни.

– А потом мы услышали скрип гравия, это возвращалась с краской старая нянька, Танита, снова ворчала себе что-то под нос. И Абрита сказала, что мне нужно идти, ведь она не хочет, чтобы со мной что-то случилось. Но если я хочу увидеться снова, то завтра, сразу после полудня, она придет порисовать в эту же беседку. В это время старая нянька всегда засыпает, сидя на своей скамейке. И мы сможем поговорить…

– И ты пришел? – прошептала моя дочка, заглядывая в глаза графу.

– Конечно, пришел, – кивнул он, – и на следующий день, и через день… я приходил в эту беседку каждый день. И до сих пор хожу… не могу перестать…

– А мама? Что было потом?

– А потом я посмеялся над розовыми облаками на ее рисунке. А она сказала, что если я не вижу, что облака разноцветные, то я просто глупец, – грустно улыбнулся граф, – точно те же слова, что и ты сегодня. Поэтому-то я и подумал, что это она… тебе…

Граф Шеррес замолчал. Он прижимал к себе дочь, и невидящим взглядом смотрел в туманную даль прошлого. Туда, где осталась та, которую он любил – юная герцогиня Абрита Форент…

Мне было очень интересно, очень важно узнать, что было дальше. Я должна была выяснить, почему Абрита оказалась в Нижнем городе совсем одна.

Я должна была сделать так, чтобы граф Шеррес помог мне наладить тайную связь с моими людьми. Мне нужно было найти возможность передать весточку Жерену в любое время.

Но я держала кружку с остывшим чаем и молчала. Любые слова были бы кощунством перед той скорбью, которую чувствовал сейчас граф, еще раз потерявший любимую.

Глава 6

Молчание прервал сам граф Шеррес:

– Я всегда был рассудительным и серьезным, иначе не стал бы дипломатом, но в ее присутствие я каждый раз терял голову. Мне кажется, я тогда ходил, как в тумане. Ни ел, ни пил, не спал. Я думал только о ней. Я жил только тогда, когда видел ее. Я сразу же попросил у герцога Форента руки его дочери. И хотя мой род и богат, и знатен, и обласкан вниманием императора, герцог мне отказал. Я попытался настаивать, я не мог представить себе жизнь без Абриты. Но он пришел в ярость. Сказал, чтобы я даже не думал ни о чем подобном. Его дочь не для меня.

Граф вздохнул и прижал к себе Анни. Ему было больно говорить о прошлом, но ему хотелось поделиться своей болью хотя бы с кем-нибудь. Ведь столько лет он прятал ее своем сердце…

И я не выдержала:

– Абрита была обещана императору. В ней кровь Древнего Бога Абрегора…

Граф грустно улыбнулся:

– Да, я знаю… потом… когда все уже случилось, и было поздно что-либо исправить, я получил письмо от ее светлости Лейлины, матери Абриты. Она написала его в тот самый день, – он сделал длинную паузу. – Если бы я знал, что все будет именно так, то отступился бы. Отдал бы Абриту императору. Тогда она была бы жива. И, может быть, счастлива.

Я вздохнула. Чай совсем остыл, но я все же сделала глоток. Терпкая горечь листьев чайного дерева прокатилась по языку, перекликаясь с чувствами, которые вызвал рассказ его сиятельства. Я должна была сказать ему. Я снова не могла промолчать. Меня слишком сильно задевали его слова.

– Нет, – покачала я головой, – она никогда не была бы счастлива без вас. Поверьте, – криво улыбнулась, – мне самой предстоит выйти замуж за человека, которого я не люблю. И я точно знаю, что никогда не смогу быть с ним счастливой.

Да, мысленно добавила я, мне для счастья нужен Гирем. Вор. Ночной король. Ненаследный барон. Человек, который мне, принцессе Елине, совсем не пара. Но какое это имеет значение, если я, подобно графу Шерресу, уже отдала свое сердце? Наверное, именно в этот момент я все решила. Пусть пока это было подсознательно, и я сама еще не осознавала к чему меня приведет этот разговор…

А пока я смотрела на его сиятельство и на Анни. И мне было горько. То ли от рассказа, то ли от заваренных листьев чайного дерева.

– Возможно, вы правы, – не стал спорить граф. – Я слышал о вашей свадьбе с герцогом Адреем Бокреем. Сожалею, но ваша участь гораздо хуже той, которая ждала бы Абриту, выйди она замуж за принца. Принц Горей очень приятный в общении и воспитанный человек. – Он вздохнул и вернулся к своему рассказу. – Отказ герцога Форента не остановил меня. Ради Абриты я готов был на все. Даже на самые крайние меры, которые не одобрил бы ни мой отец, ни герцог Форент, ни общество. Я признался ей в своих чувствах и предложил сбежать. И Абрита согласилась. Сказала, что тоже любит меня, и мечтает стать моей женой.

Он снова вздохнул и замолчал. Рассказ приближался к тому самому моменту, который стоил жизни юной герцогине и счастья графу.