У Шивы длинные руки

– И что же ты собираешься делать, когда снова станешь человеком? – спросила Ветта.

– Жить. Работать. И никогда не умирать.

– Ты знаешь, о том, что скоро можно будет легально клонировать людей и использовать их для нужд Терминала Памяти? – спросила Ветта.

– Знаю, – ответил Иван.

Вдруг стало ясно – кроме того, что техноличность не умеет желать и испытывать эмоции, она (он? оно?) не умеет лгать. Главное, задать правильный вопрос. Как в поисковом сервере – чем точнее задан вопрос, тем быстрее ты найдёшь на него ответ. И вопрос созрел в её голове именно в этот момент – уж не за этим ли пришла?

– А кто был инициатором снятия запрета? Родственник человека, личностный модуль которого находится в Терминале Памяти?

– Да. Мнения большинства в этом случае не играло никакой роли.

– Тебя это не наводит ни на какие мысли? Что тебе известно об этом?

– Всех, кто сможет оплатить трансинкарнацию, вернут к нормальной жизни за счёт клонированных тел.

– А клонов кто-нибудь спрашивал? Хотят они этого или нет? Это такие же личности, у каждого есть шанс стать великим музыкантом или учёным.

– Их разум – это всего лишь побочный продукт, которому применения пока не найдено. И твой гуманизм – это просто слова. Искусственные люди для того и созданы, чтобы продлить нашу жизнь.

Ветта не нашла слов, чтобы возразить своему бывшему жениху.

***

Эту чудовищную ошибку надо было исправить. Таким людям не место на Земле. А ведь он не один такой, их миллиарды.

Не найдя другого способа, несколько минут спустя, сев в свой автомобиль, Ветта на полной скорости ворвалась в Терминал Памяти, и, сшибая тонкие перегородки, промчалась до сердца регистрационного компьютера. Подминая под себя незащищённые приборы, автомобиль врезался в головной компьютер и загорелся. В одно мгновение весь Терминал Памяти был объят пламенем.

Миллиарды техноличностей погибли, однако никто из них не жалел об этом, они не умели жалеть или любить, а, следовательно, и жить.

Апокалипсис был остановлен в зародыше. Никто из живых не пострадает от мёртвых. Никто из мёртвых не восстанет и не уничтожит мир своим бездушием.

Горизонт-парк

Мысль развеяться и посетить Горизонт-парк подкинул старший брат. Иван не желал никуда отправляться, но чтобы не спорить, поддался настойчивым уговорам. Андрей всё оплатил, и Ивану осталось только войти в кабину телепортера в Самаре и выйти из неё в бескрайней пустыне. Телепорты вот уже более сотни лет работали по всей Солнечной Системе, и каждый человек при том условии, что у него достаточно денег, имел возможность насладиться закатом на знойном Меркурии или посетить любой из обледеневших спутников Сатурна. Или оказаться в последнем земном парке, где еще сохранилась первозданная природа.

Иван никогда не видел ни неба, ни горизонта, ни, собственно, поверхности. Всю жизнь провел в нижних ярусах, где существуют (именно существуют, потому что жизнью прозябание в этих трущобах назвать трудно) лишь такие как он – рожденные, чтобы работать. Отдохнуть раз в году, и снова в клетку, вот их удел. Бедный Андрей, ради младшего брата он истратил почти все свои накопления.

Теперь Иван стоял на ровной желтоватой плоскости и с ужасом осматривал небо и горизонт, чёткой линией обозначивший место слияния двух стихий – воздуха и земли. Очень неуютно без надежной защиты стен и потолков. Хотелось забиться в какой-нибудь угол и провести там весь отпуск.

Чувство такое, будто стоишь в центре мира и имеешь полное право называться пупом Земли. Вернее, таким маленьким пупиком, слишком уж огромным оказалось небо, словно гигантской чашей накрывшее Ивана. Казалось, что эта чаша давит на плечи, что она сейчас расплющит его, как букашку (коих Иван никогда не видел, и смысл этого выражения понял лишь сейчас, когда почувствовал себя маленькой букашечкой).

По совету Андрея оделся очень просто. Высокие ботинки и лёгкий, но прочный комбинезон из пористого пластика, дающий телу свободный доступ воздуха. Весь день Иван ходил в одиночестве, раскидывая носками ботинок жёлтый песок. Песок разлетался в разные стороны и падал по закону притяжения двух тел. Иван размышлял над своим счастьем, которого больше никогда не будет. Закон притяжения двух тел на примере людей работает неправильно, сначала сближает, а потом раскидывает по разным точкам Вселенной. Иван пытался хотя бы на мгновение вернуть те чувства, которые испытал несколько недель назад. Но они ускользали, не желая возвращаться. И понял – счастье не может быть вечным, оно всегда мгновенно. Счастлив не тот, кто чувствовал себя счастливым, а тот, кто смог сохранить в себе эти чувства. Иван не смог удержать в себе даже клочка этого ощущения. Он рождён не для счастья, а для монотонной работы. Любовь не для таких. Сидеть за монитором в своем подземном бункере, высчитывать, сколько лайнеров упадёт с неба в ближайшие полчаса, вести статистику – сколько упало за прошлый день. В насмешку высоко в небе просвистел сверхзвуковой лайнер. Такие всё ещё использовались для перевозок крупногабаритных грузов, хотя люди давно привыкли перемещаться при помощи телепортеров. Лайнеры ненадёжны, часто падали. Иногда падающая машина успевала самоуничтожиться, но чаще сваливалась на густонаселённые районы. Верхние ярусы населены богатыми людьми, им приходилось платить за это довольно дорого – каждый день видеть солнце и быть готовым умереть в любую минуту. Говорят, что скоро лайнерам запретят летать, и тогда на Земле наступит порядок, но когда это будет, сказать никто не мог. В любом случае, до тех пор, пока это кому-то выгодно, люди будут погибать.

Иван стряхнул песок с рукава, посмотрел в синее небо, увидел, что солнце склонилось к закату, и вспомнил – надо спешить в коттедж на ужин. Не привык есть по расписанию, обычно бывало столько работы, что приходилось перебиваться всухомятку. Но сейчас, когда не нужно по 16 часов торчать у монитора – почему бы не поужинать вовремя?

Возвращаясь в корпус, решил, что лучше просидеть весь отпуск в номере, выходить на поверхность больше не будет. Хватит, натерпелся страху.

В столовой собрались все. Каждый сидел за отдельным столиком и, оградившись от всего мира, ел в одиночестве. Странная мысль при этом посетила Ивана – каждый, даже находясь в толпе, чувствовал себя одиноким человеком.

Ужин был синтезирован более чем удачно, но Иван воспринял его лишь как необходимый приём пищи. Съев всё, что подали (псевдобифтешкс, отварной картофель, и куриный бульон), запив молочным коктейлем, думал уйти в свой номер. В зал вошёл смотритель Горизонт-парка, одетый по-походному, чего не увидишь ни в каком другом уголке земли. Ботинки с вакуумными застёжками, уплотнённый комбинезон с электроподогревом и небольшой рюкзак за спиной. На верхнем клапане рюкзака небрежно лежал капюшон, откинутый с седой головы старика.

– Я прошу вас не расходиться, – густым басом сказал смотритель. – Все вы здесь собрались для того, чтобы отдохнуть. Те из вас, кто согласится на ночную пешую прогулку по Сахаре, запомнят посещение Горизонт-парка на всю жизнь. Кто захочет остаться и закупориться в своём номере до утра, поверьте, вы выбросили деньги на ветер, купив себе этот отдых. Горизонт-парк, – это клочок древней Земли, единственная на планете площадь, не застроенная до самых небес.

В зале почувствовалось оживление, раздались нервные смешки.

– Обещаю, что с вами ничего не случится, если вы не будете нарушать двух условий – отрываться от группы и отключать подогрев комбинезона. В первом случае мне придётся вас искать, а во втором вам станет очень холодно, потому что здесь сильные перепады температур. В древности вас разодрали бы хищные звери, но сейчас, кроме некоторых видов насекомых, в Сахаре ничего из живности не найдёшь. Через полчаса жду тех, кто согласен на небольшое путешествие, у главного выхода. Рекомендую экипироваться подобно мне. В гардеробе ваших номеров вы найдёте костюмы под литерой «А» – осенняя ночная пешая прогулка.

Смотритель Горизонт-парка, которого прозвали Отшельником, вышел из зала. Был он очень старым, но крепким человеком. Смотрителем проработал около семидесяти лет и все, кто видел его раньше, говорят, что с приходом старости становится всё крепче и крепче. Ему часто приходится использовать мускульную силу, о применении которой большинство землян давно забыли. А еще он всегда находится на свежем воздухе.

– А ведь и правда, – сказала толстая женщина в цветастом комбинезоне с верхнего яруса. – Чего нам тут сидеть? Мы здесь чтобы отдыхать, так будем отдыхать по полной программе.

– Да, вы правы! – заметил худенький мужчина, одетый в строгий комбез, вероятно, бизнесмен, как минимум хозяин небольшой компании.

«Вам-то легко рассуждать, – подумал Иван. – Вы привыкли, над вами всегда синее небо, не то, что у нас, кротов. Знали бы вы, какой страх поначалу испытывает человек, впервые увидевший небо!»

Иван был здесь единственный из кротов – жителей подземелья. Остальные оказались людьми состоятельными, жили в освещенных солнцем домах и не боялись открытого пространства.

Подумав, Иван согласился с Отшельником и с пухленькой дамой. Полежать на постели сможет и дома. Тем более что от тоски лёжа на мягком матраце не избавишься. Надо перебороть свой страх, иначе так и будешь бояться всего на свете. Поднялся, глянул на Пухленькую и на Тощего, которые, о чем-то беседовали, сдвинув индивидуальные столики. Все уже разошлись, а они будто забыли обо всем на свете. Может быть, это и есть счастье?

Иван вернулся в свой номер. Там, в нише стены, в небольших ящичках, находилось множество комплектов одежды на разные случаи. Без труда отыскал упаковку с литерой «А». К комплекту прилагалась инструкция – как и в какой последовательности всё это надевать. Несмотря на подробное описание и доступный язык, потратил минут двадцать. Непривычнее всего оказался рюкзак, очень долго возился. Рюкзак весил около десяти килограммов, Иван закинул его на спину с третьей попытки. Ощутив тяжесть, с завистью подумал об Отшельнике, старик при полной экипировке ходил лёгкой, воздушной походкой.

Рюкзак давил на спину, ремни резали плечи, и от этого каждый шаг давался с огромным трудом. Иван медленно передвигался по коридору подобно космонавту на планете с двойной силой тяготения. Остановился перед зеркалом и некоторое время изучал себя. Сгорбленный человечек со сморщенными лбом. Попытался выпрямить спину и стал выглядеть чуть солиднее. Расслабился, разогнал морщины, и увидел, что еще довольно молод и красив. А этот походный костюм светло-серого цвета ему очень даже к лицу. Штаны с многочисленными кармашками, нательная рубашка, куртка. Правильно Андрей говорил: зря на себе крест поставил, впереди жизнь, полная соблазнов. Улыбнулся отражению, запомнил выражение своего лица и двинул дальше, к месту сбора.

Когда все собрались у главного выхода, смотритель вышел и критически осмотрел каждого. Поправив рюкзак на спине Ивана, с улыбкой сказал:

– Вы готовы к нашему маленькому путешествию! – пересчитав подопечных, добавил: – Никто не отказался прогуляться со мной, и это прекрасно.

Открыл дверь и шагнул в темноту.

– Следуйте за мной.

…Тьма обволакивала со всех сторон. Ивану казалось, что он идёт сквозь плотный сгусток материи, замедляющей движения. С трудом передвигал ноги, с большим усилием поворачивал голову.

– Обратите внимание на небо, – сказал смотритель. – Уверен, что многим из вас не приходилось видеть ночное звёздное небо, ведь в больших городах освещение мешает этому.

Голос старика звучал негромко, гармонично вплетаясь в слабый шум поднимающегося ветра. Тихий посвист лайнеров нарушал идиллию.

Звёзды… Иван впервые увидел их не в качестве заставки на экране своего компьютера, а над головой. Светящиеся точки орбитальных станций и лайнеров почти не отличались от них, но намного быстрее передвигались, особенно последние.

– Впечатляющее зрелище, не правда ли? – спросил Отшельник, но никто не ответил.

– Это небо не упадёт на нас? – нервно пошутил стоявший рядом с Иваном Тощий.

– Не должно упасть, – сказал Иван. – Вот какой-нибудь лайнер запросто может свалиться на наши головы.

– Они снабжены системами самоуничтожения, – заметила Пухленькая. – Если что случится, то взрываются в воздухе.

Иван промолчал, не стал говорить, что чаще падающие лайнеры взрываются на земле, несмотря на все системы безопасности. Попробуй, объясни людям, что бесценные грузы пытаются спасти любой ценой. Многочисленные попытки вывести лайнер из пике приводят к тому, что система уничтожения включается уже почти у поверхности. Бывают, конечно, случаи, когда лайнер, чудом избежав катастрофы, выравнивает курс и добирается до места назначения. Но чаще всего, если воздушная машина сорвалась в пике, то это заканчивается потерей и транспорта, и груза.

Вскоре из-за горизонта выплыла Луна. Почти не изменилась с тех времён, когда все без исключения люди жили на Земле. Если не считать того, что там не осталось и сантиметра территории, не занятой человеком. Люди живут и на поверхности, и глубоко в недрах древнего спутника Земли. Землю застроили намного раньше. Заняли водные глади морей и океанов, спустились до самого дна, зарылись в верхние слои мантии. Поднялись выше облаков, обжили орбиту и после всего этого колонизировали Солнечную Систему. Постепенно все планеты с их спутниками, все астероиды превратились в подобие Земли, и всё это назвали Солнечной Империей.

Смотритель Горизонт-парка вёл их во тьму под покровом звёзд. Иногда останавливался, поджидая остальных, и снова продолжал идти вперёд. Когда все окончательно устали, объявил привал.

Шестеро спутников упали в песок, скинув с себя рюкзаки, а смотритель присел рядом на корточки и тихим голосом сказал:

– Я вам сейчас кое-что покажу. Вы такого никогда не видели и нигде больше не увидите. Однажды я нашёл электронную копию древнего фолианта и прочитал об интересном устройстве, с помощью которого люди на заре человечества поддерживали жизнь. В то время едва приручили огонь и стали пользоваться им, чтобы готовить пищу и согревать свои жилища. Сейчас вы увидите это примитивное устройство. Костер. Я долго искал описание и узнал, что наши предки сжигали в кострах деревья. Если кто из вас не знает, то деревья – это растения, которые жили на земле задолго до начала технического прогресса. В наше время из растений остались лишь несколько видов мхов, а в те времена растительная жизнь была разнообразной. Деревья – одни из самых высоких, толстые стволы поддерживали горение, и их применяли для костров. Я воспроизвёл точную копию костра по эскизу из прочитанного фолианта, заменив дерево современными горючими материалами с примесью запаха горящей древесины. Формулу запахов узнал, посетив арома-фонд, основанный две тысячи лет назад.

Рассказывая это, смотритель раскладывал на песке вынутые из рюкзака бруски.

– Почему дрова укладывают именно крест-накрест, не знаю, об этом нигде не написано. Возможно, это дикарский ритуал, а может, дерево так лучше горит.

Он достал из кармана портативный плазменный резак, поджёг нижние бруски, и вскоре пламя объяло всю конструкцию. Резкий, но приятно щекочущий ноздри запах стал растекаться вокруг костра.

– Когда-то огонь разжигали спичками, были такие… хм, штучки, маленькие палочки, с головками серы на концах. Сера разгоралась от трения… Что такое сера? Ах, ну да. Откуда вам это знать, вы же бизнесмены, а не химики… Ну, вам это и не нужно знать. Это такой элемент, который позволял разжигать огонь. В первых спичках использовалась сера, бертолетова соль и киноварь. Разгорались при соприкосновении этой горючей смеси с серной кислотой. Представьте, как это было неудобно, надо носить с собой целую химическую фабрику. Но для своего времени – настоящий прогресс.

– А раньше, я слышал, огонь разжигали трением? – спросил Иван.

– Чем только не разжигали, – смотритель улыбнулся. – И трением, и высеканием искр при помощи двух камней, и фокусированием солнечных лучей линзами. А по древней легенде огонь украл у богов Прометей, чтобы отдать людям.

Иван молчал, заворожено глядя на язычки пламени, облизывающие маленькие черные брусочки. Остальные тоже молчали и смотрели в огонь.

– Наверно, вы проголодались? – сказал смотритель. – Сейчас подогреем остывший ужин.

Склонился над рюкзаком, вынул из него несколько металлических трубочек, собрал из них треногу и установил над костром. К вершине подвесил сосуд с холодным ужином.

– Люди того времени не имели синтезаторов пищи и ели всё, что находили вокруг себя. Варили мясо животных и жарили плоды деревьев.

Ужин отдавал синтезированным запахом горящего дерева и от этого казался вкусней обычного. С едой расправились быстро. Вроде бы недавно ужинали, но этот почти природный аромат разбудил небывалый аппетит. Ах, какие гурманы были древние люди!

– А после еды курили и пили вино, – продолжил смотритель. – Аромат сигар я нашел, а поиски вина пока результата не дали. Насколько противный запах у сигар, я вам даже передать не могу, я его исключил из своего арома-фонда, от него болит голова и может сделаться дурно. А людям, знаете ли, нравилось. Представляю, как гадко пахли их вина. Но еда из настоящего мяса – это шедевр, за это нашим предкам можно простить многое. Жаль, что нам остались синтетические ароматы и ненастоящий вкус.

Смотритель сбил огонь с брусков, залил водой из бутылки и аккуратно сложил в рюкзак. Туда же последовала разобранная тренога и пустой сосуд.

– А завтра покажу вам павильон, где водятся хищные звери. Правда, они механические, но я не оставляю надежду найти останки настоящих зверей и клонировать их.

Где-то высоко прошелестел лайнер. Иван посмотрел в небо. Яркие звезды мерцали, как живые. А над горизонтом светилась узкая полоса, где-то там, вдали, начиналась застроенная жилая зона.

– Пойдемте, на сегодня все, – сказал смотритель.

Поднялись с песка и, довольные, побрели к видневшимся в темноте корпусам. Шелест лайнера высоко в небе чуть усилился. В него добавился резкий посвист.

– А это правда, что лайнеры часто падают? – спросил Тощий.

– Правда, – ответил Иван. – Так часто, что стали искать новые способы перевозки грузов. Скоро лайнеры снимут с линий, их заменят телепортеры, но пока не удаётся создать порт большой мощности.

Смотритель остановился и задрал голову вверх.

– За время существования Горизонт-парка здесь упало семь лайнеров, – заметил он. – Далеко отсюда, вон там, – махнул в сторону светившегося горизонта. – Ничего страшного, на другой день приезжает команда уборщиков и за полчаса собирают обломки.

– А если упадёт на нас? – встревоженным голосом спросила Пухленькая.

Смотритель промолчал, глядя в небо. Иван пожал плечами.

– Тогда мы умрём, – просто сказал он.

Двинулись дальше и через пять минут дошли до корпусов. Смотритель остановился перед входом.

Посвист далёкого лайнера резко изменился. Все замерли и, закинув головы, стали смотреть вверх. Через несколько секунд Иван увидел лайнер. Огромная махина вывалилась из глубины неба и стремительно приближалась. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, где упадёт машина.

В одно мгновение в голове галопом пронеслось стадо мыслей. Торопились, мешали друг дружке. Все перемешалось – брат, девушка, которую любил, нижние ярусы, черное звездное небо, яркое пустынное солнце и светящаяся полоска горизонта, за которой начинается жизнь. Там – жизнь. Там, а не здесь. Там, в подземных трущобах. Как хочется туда. Туда, где можно жить в коконе своего одиночества, без любви, без ничего, просто жить! Здесь через несколько мгновений в живых останутся лишь тараканы, они ядерную войну переживут, им все нипочем.

***

Система самоуничтожения всё-таки сработала, но, как обычно, слишком поздно. Взрывной волной снесло все постройки. Пламя растеклось по поверхности. Горизонт-парк, последний заповедник дикой природы, перестал существовать.

Страх

как

норма

жизни

Timor est emendator asperrimus2

Целый день мы с Лехой бродили по городским развалинам. Это был заброшенный район, здесь уже лет двести никто не живёт, и мы любили шариться по этим необжитым местам. Люди не сами ушли отсюда – нет, их грохнули другие люди. Ведь раньше постоянно воевали. Убивали друг друга почём зря и совсем не умели бояться.

Над нами висело тяжёлое осеннее небо, но дождя не было. Несколько раз вроде начинал накрапывать, но не более того. До вечера блуждали по улицам, заросшим травой, изредка встречая диких кошек и собак. Я всё больше молчал, а Леха трещал без умолку. Рассказывал о всякой чуши – увидит что-нибудь, вспомнит историю, абсолютно не относящуюся к увиденному, и начинает трещать. И ещё он умел задавать вопросы, на которые я никогда не смог бы ответить, даже если бы получил два высших образования. Или наоборот, спрашивал такое, о чём должен знать и пятилетний ребёнок.

– А правда, что раньше люди не боялись? – спросил Леха, глядя вслед убегающей вдоль улицы собаке. – Как-то не верится.

– Наверно, – ответил я. – Я не знаю. Слышал от деда, что люди лет триста назад были другими. Не познавшими страха.

– Как можно – не бояться? – Леха в своём репертуаре. – Страх – это жизнь.

– Вот и померли все. Без страха-то.

Мы шли мимо огромного дома, обнесённого гигантской каменной стеной. Раньше здесь жили богатые люди, а сейчас здание смотрит на мир пустыми глазницами окон. Внутри давно уже ничего не осталось, кроме голых стен – мародёры времен последней войны всё растаскали. Высокий забор в некоторых местах разрушен, и уже не защищает дом, в котором больше никто не живёт.

Что нас здесь привлекало? Не знаю. Интересно бродить по этим старым улицам и представлять, что когда-то по ним ходили другие люди. Наверняка они были похожи на нас. Разве что бояться не умели, что и привело их к гибели.

– Сань, а собаки тоже боятся? – спросил Леха, когда дошли до конца забора, больше напоминавшего крепостную стену.

– Наверно, – ответил я и провел рукой по шершавой бетонной стене. – Но не так, как мы.

– А как?

Нет, Леха меня с ума сведёт! Всего лишь на два года младше, а вопросы из него сыплются, как из пятилетнего! И – главное – как отвечать на такие вопросы? Как боятся собаки? Как боятся люди?

– Лёх, отстань, а? Откуда я знаю, как боятся собаки? Берут и убегают!

– А почему люди не убегают, когда нужно бояться? Почему сидят и дрожат от страха?

– Задолбал! Откуда мне знать? Так положено. Традиция такая. Нужно бояться. Страх – это жизнь! Отстань, а?

Леха обиделся и замолчал. Мне даже стало его жалко. Все-таки неплохой малый, я, кроме него, почти ни с кем не общаюсь – сверстники совсем отупели на дурацких сериалах. А Леха – умница, всегда пытается докопаться до сути вещей, хотя иной раз это его качество меня бесит.

– Ладно, Леха, не обижайся! – я хлопнул товарища по плечу. – Ты задаешь такие вопросы, которые ставят в тупик даже взрослых.

– Похоже, взрослых мои вопросы иногда даже пугают, – грустно ответил он.

Я промолчал.

До вечера почти и не разговаривали. Так, перекидывались двумя-тремя фразами, и разговор снова затухал. Прогулявшись по одной улице, свернули на другую и прошли до конца, а потом вернулись. Перед нами лежала пустошь километров в пять шириной. А за ней начинался город. Нормальный город, с электричеством и канализацией, с удобными домами, школами и больницами.

Почему одни районы города разрушены и заброшены, а другие остались обжитыми, никто точно не знал. Или не хотел знать. Прошла война, кто-то кого-то убивал. Кто с кем? Кто кого? Сплошная неизвестность. Очевидно, наши победили, но кем были наши и кем не наши в этой войне? Та ещё загадка.

Вернувшись в город, мы разошлись по домам. У Лехи небольшая семья – он, старший брат и мать. Об отце никогда не говорил, а я и не спрашивал – если человек не хочет о чём-то рассказывать, то и нечего в душу лезть. Скорее всего, родителя забрала полиция страха, или погиб под колёсами автомобиля.

Дома всё как всегда. Отец читал газету, мать смотрела телик, а бабка сидела в углу и что-то бормотала. С полгода как свихнулась и с тех пор несёт всякую чушь, особенно после пятиминуток страха.

В ящике шёл дурацкий женский сериал – кровища лилась рекой, а мать сидела перед экраном и не могла оторваться. Отец почти неслышно листал электронный «Вестник страха». Я, чтобы не мешать, тихонько переоделся и сел за стол, на котором меня дожидался холодный ужин.

Как раз успел доесть жареную картошку, когда пискнул сигнал, оповещающий о том, что сейчас начнётся пятиминутка страха. Бабка подпрыгнула на месте и беспокойно заёрзала на стуле, отец неспешно сложил газету-букридер и пересел на диван, мать отключила телевизор и подсела к нему. Я остался сидеть на стуле – покрепче схватился за него обеими руками – хотя, в сущности, какая разница – всё равно на полу окажешься.