У Шивы длинные руки

– А тебе этого? – спросил Рон и снял штаны.

Осмотрев крепкое тело, Хлоя ухмыльнулась.

– Все вы, мужики, одинаковы! Нет, с размером ты явно переборщил! Мне было достаточно и того прибора, которым ты оснастил своё прежнее тело!

– Может, переделать? – озадаченно спросил Рон.

– Для начала проверим этот шест, а там и посмотрим.

Снова взглянув в зеркало, Хлоя заметила:

– Отличные тела, но всё-таки видно, что это графика.

– Пока не могу сделать лучше, – сказал Рон. – Всё зависит от движков терминала, но никто не собирается создавать что-либо лучшее. Считается, что для таких, как мы, хватит и этого.

Хлоя обняла Рона и прижалась к нему всем телом.

– Ты чувствуешь? – спросил Рон.

– Чувствую, но очень слабо, – ответила она. – Но уже лучше, чем в прошлый раз.

Губы слились в поцелуе, и Хлоя закатила глаза. Рон провёл ладонью по её спине и ощутил сильное, молодое тело. Не по-настоящему ощутил, но всё же почувствовал упругость свежей кожи. Не то что в последних наработках. Тогда казалось, что прикасается к холодной резиновой кукле. А заниматься сексом с надувной женщиной, пусть и отвечающей на ласки, это совсем не то.

– Я тебя люблю! – прошептал он.

– Я тебя всегда любила! – ответила она, не открывая глаз.

Поднял её на руки и отнёс к кровати. Пусть графика, пусть ненастоящее, но когда-нибудь снова смогут прочувствовать друг друга, и всё будет, как в старые добрые времена. Любовь – великая сила, с её помощью можно перевернуть мир, благо рычаг всегда под рукой.

***

В этом мире, лишённом любви, они были изгоями. Земле грозило перенаселение, и любви стало намного меньше, чем в старые времена. То ли это природа постаралась, то ли сами люди вмешались в свою сущность, но любить стали значительно меньше. Желание приходило всего два раза в жизни и зарождалось в строго запланированное время. Когда человеку исполнялось двадцать пять лет, ему находили пару, мужчина оплодотворял женщину, и они расставались. И встречались через десять лет, когда наступал второй брачный период. При этом не испытывали никаких чувств, кроме чувства выполненного долга. Землянам требовалось поддерживать численность населения, и люди это знали. Гражданский долг, и ничего больше.

Когда Рон вступил в возраст первого брака, его познакомили с женщиной. Они провели вместе всего одну ночь. После того, как у неё родился сын, Рон понял, что хочет видеть своего ребёнка. Но это шло вразрез с общественными принципами – дети живут отдельно от родителей, и никогда не встречаются. После нескольких попыток увидеться с сыном, Рон сообразил, что лучше этого не делать, иначе можно загреметь к психокорректору. С той женщиной тоже больше не встречался.

Рон понял одно – он не такой, как все. После первого брака желание близости с женщиной не угасло, как у других, а наоборот, начало расти. И, когда столкнулся с Хлоей, то, к своей радости обнаружил, что он не один. Может быть, остались на всей планете лишь два одиноких человека, которые умели любить, а не бесчувственно совокупляться два раза в жизни. Сразу заметил, что Хлоя пылает от страсти, но в этом холодном мире не было ни одного настоящего мужчины. Кроме Рона. Рон первым заговорил с ней, и она тоже почувствовала, что тот переполнен желанием. Первая встреча вылилась в бурный праздник естества. Очень рисковали, занявшись любовью в ночном парке, но, к счастью, их никто не заметил.

Потом Рон снял квартиру, где встречались семь раз в неделю, а сначала, стоило сойтись на улице, сразу же начинали искать укромное место, где никто их не обнаружит. Чаще всего это происходило в ночном парке, в глубину которого люди не заходили.

В свободное от любви время Рон работал виртуалом. Создавал компьютерные программы непосредственно в сети. Единственный инструмент виртуала – мозг. Подключившись к сети, Рон собирал заказы на софт любой степени сложности и профессионально делал свою работу. С удивлением замечал, что чем больше встречается с Хлоей, тем выше становится профессиональный уровень. Любовь Хлои подстёгивала развивать свои таланты. За год стал ведущим специалистом фирмы.

Когда снял квартиру, то столкнулись с первой трудностью. Если на улице могли любить друг друга в разных местах, не привлекая внимания, то здесь обязательно кто-нибудь заметит странное поведение. А в мире, где любовь запрещена, это могло иметь страшные последствия. Хлое приходилось одеваться в мужскую одежду и появляться в доме с накладной бородкой. Конспирация на высшем уровне – двое мужчин, снимающих квартиру, подозрений ни у кого не вызывали. Может быть, они заняты важной государственной работой.

Так продолжалось полтора года, пока не случилось то, что и должно случиться. Однажды Хлоя сообщила Рону, что беременна. Он несказанно обрадовался, не сразу сообразив, что это выдаст их с головой. Женщина не должна рожать вне брака. Более того, не должна любить, а обязана трудиться во благо своего народа. Приговор вынесен, оставалось ждать.

Когда беременность скрыть стало невозможно, Хлою увезли в клинику. Там под действием наркотиков рассказала всё о себе и о своём сообщнике. Некоторое время спустя Рона арестовали. После того, как родился сын, Хлою перевели в тюремную камеру и через три месяца обоих подвергли физическому уничтожению.

Нет, люди не были настолько жестокими, чтобы убивать себе подобных варварскими методами. Их усыпили безболезненным способом, вкатив в вены небольшое количество отравы. После чего и Рон, и Хлоя оказались в Терминале Памяти. Это своего рода кладбище, огромная сеть компьютеров, в которой хранились личностные записи всех умерших людей.

Освоившись в новой ипостаси, Рон стал искать Хлою. Здесь ему пригодились навыки виртуала. За полгода создал обширную внутритерминальную сеть, тщательно замаскировав. На седьмой месяц электронного существования нашёл Хлою. С тех пор они неразлучны. И пусть это не живое общение, но всё-таки Рон многое сделал, чтобы исправить положение. Сконструировал виртуальные тела для себя и для Хлои, и создал пространство, в котором могли встречаться. Однако это всего лишь плохой суррогат хорошей жизни. От остальных обывателей Терминала Памяти (да и от живых людей тоже), они отличались тем, что умели любить и мечтать, и это подталкивало их пробивать путь друг к другу. Желали сломать стену своего бесчувствия. Похоже, кое-что получалось.

***

– Рон, я чувствую твоё дыхание на своём затылке! Раньше ничего подобного не происходило! – сказала Хлоя. – Кожа на шее стала намного чувствительней.

– Да, моя радость, – ответил Рон, не отпуская её бёдер. – Приближаемся к цели!

Добиться оргазма пока не удавалось, хотя слабые ростки начинали пробиваться уже с предпоследней версии. В прошлый раз Хлоя сказала, что ещё немного и… ничего не вышло. Нужно повышать чувствительность рецепторов и укреплять связь нейронов с электронным мозгом.

Хлоя оперлась руками о стену и покачивала бёдрами, надеясь добиться кульминации. Ладони Рона, скользнув по животу, коснулись грудей.

– Приятные ощущения, – заметила Хлоя. – Но результата пока нет.

Она тяжело задышала, имитируя оргазм. Рон, почувствовав накал, сжал груди и закончил эксперимент. Через минуту лежали плечо к плечу на кровати и делились впечатлениями.

– Это уже интересней, – сказала Хлоя, глядя в потолок. – По крайней мере, начинаю получать удовольствие.

– Я тоже, – ответил Рон. – Но ощущения пока ещё очень бледные. Но что-нибудь придумаю.

– Ах, Рон, когда же ты заведешь меня по-настоящему? – она провела ладонью груди.

– Скоро, Хлоя! – Рон приподнялся на локте. – Я обдумываю одну программу. Когда ё доработаю, сможем любить друг друга так же, как и раньше.

Хлоя заглянула ему в глаза.

– Мне хочется не графическое тело, а живое, – сказала она. – Мы сможем, когда-нибудь выбраться отсюда?

– Вот об этом я и говорю, – улыбнулся Рон. – Когда-нибудь снова будем живы, дорогая. Перестанем быть иллюзией.

– Правда, Рон?

– Да. У нас будут настоящие тела, снова поселимся в реальном мире, и всё будет, как и в старые добрые времена. И мы сможем найти своего сына.

– Ты хочешь перенести нас в живые тела?

– Да, дорогая. И будем жить счастливо, пока …нас снова не закупорят в Терминале Памяти.

– Скорей бы уж вернуться! Я соскучилась по настоящей любви. И по нашему сыну. Знает ли он о нашем существовании?

– Но будь готова к тому, что это сборище импотентов нас снова вернет в Терминал Памяти.

– Да я готова тысячу раз подряд умирать. Лишь бы между этими смертями была бы хоть одна ночь, проведенная с тобой в реальности. Лишь бы увидеть хотя бы одним глазом сына.

Хлоя оседлала его, и они продолжили тестировать новые тела.

Киндер-сюрприз

Стас стоял перед огромной ТВ-панелью и наблюдал за действием, происходящим по ту сторону реальности. Уже в третий раз прокручивал эту запись. Было страшно на это смотреть, и в то же время манило к экрану. Грязь притягивает, так говорил Учитель, седой старец, которого слушались все ученики.

Откуда взялась эта запись, не знал, просто нашёл флешку на столе. Наставник иногда незаметно оставлял учебные фильмы. Но это не учебный фильм. Это грязь. Стас не мог понять, зачем нужно подкладывать эту запись.

Снято скрытой камерой. Скорее всего, установленной службой безопасности в частной квартире. Такую не заметишь при всём желании. Будешь курить сигарету и тыкать ею в глазок камеры, думая, что это пепельница.

Виден угол комнаты. На одной стене огромная плазменная панель, на другой небольшой бумажный листок с рисунком, видимо, карандашным, – женское лицо, красивые глаза, улыбка. Больше на той стене ничего нет, лишь этот набросок. В углу – кровать. Огромная, необъятная, непонятно, для чего нужна таких размеров. На ней можно спать вчетвером.

Суховатый голос диктора с панели говорил:

– С нового года заводить детей разрешается только городским жителям после того, как внесут госпошлину в размере ста тысяч рублей. А ещё через год сумма будет увеличена в три раза. Нарушители закона будут лишаться гражданства.

В комнату вошёл мужчина лет двадцати пяти.

– Ага, щас! Разбежался! – сказал и выключил телевизор.

Вышел из комнаты и появился снова с бутылкой вина и двумя бокалами. Вместе с ним в кадре оказалась молодая женщина. Мужчина разлил вино по бокалам. Бутылку поставил на пол, а второй бокал подал женщине.

– За любовь. А тем, кто против – гореть в аду.

– Ах, а в аду сейчас тепло! – с улыбкой сказала женщина и отпила вина.

– А нам и в раю сейчас жарко будет.

Мужчина взял из рук женщины бокал и поставил оба на пол, рядом с бутылкой. Снял футболку и бросил на кровать, обнял женщину за талию и притянул к себе.

– Дорогой, предохраняться будем?

– В любви все средства хороши!

Они упали на кровать.

– А как же закон?

– Плевать на законы.

Внезапно включилась телевизионная панель.

– Через пять лет за нарушение закона о сокращении рождаемости будет введена смертная казнь! – сказал диктор.

Рука мужчины свесилась с кровати. Пальцы сжались на горлышке бутылки. Ещё секунда – и бутылка полетела в телевизор. По экрану побежала сеточка трещин, а по стене потекло недопитое вино, красное, словно кровь.

– Я люблю тебя!

– Я всегда тебя любила!

***

– Ты видел, чем занимались эти люди?

Стас вздрогнул и развернулся. За спиной стоял Учитель.

– Да, Учитель.

– Ты понял, что они делали? – голос Наставника был таким, что Стас не сомневался – это экзамен.

– Они любили.

– Какая мерзость! – поморщился старик. – Да, любили!

– Но ведь любовь…

– Да, любовь запрещена законом. Эти люди преступили закон. Ты знаешь, кто это?

– Нет, учитель.

– Это твои родители.

– Родители? Разве у меня есть родители?

– Были. Как и у меня. Но когда я родился, любовь ещё разрешали.

– А где сейчас мои… родители?

– Их казнили. Сначала отца. А потом мать, сразу после родов.

– Казнили? Но ведь там… диктор говорил, что казнь введут только через пять лет.

– Отягчающие обстоятельства, сопротивление стражам порядка и ещё много… в итоге обоих…

– А меня…

– А тебя отдали в наш приют.

– А почему нельзя любить? Нам этого не объясняли. Лишь говорили, что нельзя. А почему нельзя?

– Ты наконец созрел для этого вопроса. Понимаешь, Стас, неизвестно какими родятся дети порочной любви. Часто такие получаются некачественными. Никуда не годятся, обуза для общества. А современное общество должно быть идеальным.

– А я… тоже… некачественный?

– Мы работаем над твоим воспитанием. Сделаем из тебя полноценную личность.

Стас посмотрел на Учителя и промолчал. Вдруг захотелось взять что-нибудь потяжелее и раскроить череп этому человеку. Но сдержался – ведь тогда его могут аннулировать, как всех дефектных. А чувство, вспыхнувшее в груди, мальчик запомнил и сохранил, еще пригодится в будущем.

По экрану ТВ-панели поползла текстовая реклама:

«Инкубатор «Киндер-сюрприз» – только приятные сюрпризы! Дети без багов и глюков!»

Терминал памяти

Это был благословенный двадцать пятый век. Век, достигши которого, цивилизация остановилась в развитии, потому что развивать было уже нечего. Почти нечего. Несмотря на это Хомо Терминус1 всё же пытались найти что-нибудь новое. Главное – поиск, а не результат. Искать, вот главная цель человечества. Потому что без поиска человек закиснет, превратится в улитку, спрятавшуюся в своём маленьком домике.

Болезней тела, как и проблем старения, давно не существовало. Хомо терминус научились омолаживать, обновлять свои тела и переступили бы порог бессмертия, если бы не мозг. Им хотелось жить вечно, чтобы накапливать знания для будущего использования во благо Земли. Они желали бессмертия, им нужен был вечный мозг. Не машина, а живой биологический мозг в живом теле. Существовали клоны, и давно уже учёные разработали методику переноса личности из одного мозга в другой, но общество оказалось к этому не готово. Едва первые результаты исследований обнародовали, волна негодования захлестнула Землю, и сразу же вышел запрет на использование клонов в каких-либо экспериментах. Но всему своё время, любые запреты становятся лишними, любые законы устаревают. И кто знает, во что может вылиться тот или иной закон а также и его отмена…

***

Лаборатория находилась вдалеке от окраины цивилизации. Пространственно-временные эксперименты – дело нешуточное, поэтому её разместили в стороне от Земли. В ней велись работы по искривлению пространства-времени, успех которых дал бы людям возможность в одно мгновение пронизывать Вселенную на кораблях нового типа – гиперпространственниках. Люди всегда мечтали стать покорителями Вселенной, но пока так и не научились строить корабли, на которых можно достичь даже соседней звёздной системы. Героические эпосы о межзвёздных экспедициях до сих пор занимали топовые места в кинопрокате.

Многие полагали, что результаты работ помогут найти и разгадку вопроса, важнейшего для Хомо Терминус. У людей были обширные знания по строению живого организма и Вселенной, окружающей их. Но тайну мозга разгадать пока не удалось. Как избавить людей от страшных болезней мозга? Как сделать мозг, вместилище личности, бессмертным?

Опыт, если работа удастся, покажет, есть ли связь между временем, пространством, и живым мозгом. Продемонстрирует, можно ли будет остановить старение мозга. Если всё получится и некоторые из учёных окажутся правы, наступит новая эра. Эра Бессмертия.

Конечно, если верить слухам об отмене запрета на использование клонов, то теперь часть лабораторных исследований можно и прикрыть, но так уж устроены люди – если работа начата, то её надо закончить, даже если работать уже нет необходимости.

***

… В момент аварии Иван был слишком увлечён работой, чтобы трезво оценить обстановку. Но, если бы это и удалось, не успел бы изменить ситуацию. В игру с людьми вступили Время и Пространство.

Он запустил генератор и уже собирался запитать несколько приборов, следивших за состоянием пространства в вакуум-камере, которое раз за разом отказывалось видоизменяться. Но Вселенная всего лишь кокетничала. Наверно, нужно было хорошенько попросить, чтобы добиться результата. А Иван никогда не умел галантно обращаться с женщинами. Единственная женщина, с которой умел ладить – Ветта. Он любил её, но никогда не говорил никаких комплиментов, не умел этого делать…

…При иных обстоятельствах это нельзя было бы назвать катастрофой. Работа, наконец, дала первые результаты, но так неожиданно, что ни люди, ни автоматы были не в состоянии отреагировать на это и направить течение эксперимента в нужное русло.

Иван почувствовал, что его разрывает на части. То же самое ощутили остальные работники лаборатории. Мало кто догадался, что это результат работы генератора нуль-пространства.

Затем что-то щёлкнуло, хрустнуло – Иван так и не успел понять, что это за звук – то ли клацнул рычажок аварийной системы, то ли захрустели рёбра. Успел ощутить сильное давление, но не мог определить вектор наложения чуждой силы, которая на него навалилась – то давило извне, то рвало в клочья снаружи.

Спустя секунду произошёл неслышный и невидимый подпространственный взрыв.

Ивана развеяло по всей Вселенной. Он увидел её целиком и сразу, дышал ею. Частицы сознания разнесло по всем отрезкам Времени, которое, как известно, никогда не рождается и никогда не умирает. Иван Доротея жил сейчас, за год до взрыва, за миллион, за миллиард лет до катастрофы. Был в будущем, близком и далёком. Видел рождение Земли, видел её смерть. Растворился во времени. Время стало им, а он стал Временем.

Он растворился в пространстве. Находился здесь, в парсеке от лаборатории, в миллиардах парсеках, везде. Пространство стало им, а он стал Пространством.

Ощутил Время и Пространство, растёкся по всем координатам Хроноса, по всем плоскостям Пространства. И понял – всё напрасно, вся работа обречена на провал – люди никогда не покорят Вселенной, никогда не станут бессмертными.

Наступила тяжёлая тьма. Лаборатория вместе с обслуживающим персоналом перестала существовать.

***

…Теперь Иван Доротея находился в Терминале Памяти. Перед отправкой на лабораторию с мозга сняли запись памяти, преобразовав в математические символы всё, что когда-нибудь видел, слышал, говорил или думал. Также добавлено кое-что из последних записей, из тех, что были отправлены на Землю буквально за день до катастрофы. И всё это помещено в один из модулей регистрационного компьютера.

Теперь он полностью осознал мощь и силу техники. Раньше, бывало, долго не мог вспомнить нужную мысль, приходилось выуживать из глубины подсознания, прибегая к технике ассоциаций, но и это не всегда помогало. И тем более человеческий мозг не умел быстро связать два понятия или различных факта, которые зависели друг от друга, но на первый взгляд не имели ничего общего. Часто люди не замечали этих тончайших связей.

Сейчас Иван, перестав быть человеком в прямом смысле слова, научился мыслить так, как мечтал думать всю свою жизнь. Всё в мыслях встало на свои места, каждый едва заметный фактик на виду и не надо обращать на него внимания, и без этого все сконцентрировано во всех крупицах информации. Не надо думать и анализировать, отбрасывая ошибочные варианты. В первые мгновения своего нового электронного существования Иван решил все вопросы и задачи, с которыми не смог справиться за всю свою короткую жизнь.

Но это не принесло радости. Машина лишена эмоций. Он видел все свои ошибки и знал, как можно их исправить, если бы этого захотел. Но машина лишена желаний. Больше не нужно искать, открывать новые горизонты, Иван ничего не боялся, ничего не желал, никого не любил. Иван Доротея не был человеком.

Три месяца провёл в ленивом созерцании самого себя, в созерцании, при котором всё «я» разложено по полочкам и одним взглядом всё это можно охватить и оценить за полсекунды.

Не чувствовал времени. Что для него время, когда мог решать сложнейшие задачи за столь короткий срок?

***

Ветта решила навестить Ивана и поговорить. И сама не знала, о чём хочет спросить, это лишь дань любимому человеку. Если раньше люди ходили на кладбища, то сейчас посещают Терминалы памяти.

Компьютеры Терминала не включены в общую сеть, и поэтому пришлось туда ехать. Дорога была не очень приятной – при переездах между терминалами приходилось подолгу задерживаться для проверки. И никакого неба над головой – одни балки и плиты перекрытия где-то высоко-высоко.

Было странно и немного страшно идти на встречу с мёртвым человеком. Компьютер тщательно изучил все параметра мозга и точно воспроизведет реакции Ивана на внешние раздражители, его черты лица и голос, но это будет не он.

Ветта подошла к модулю с длинным регистрационным номером и коротким именем – Иван Доротея. Вздрогнула, услышав знакомый голос.

– Привет!

Сказано это было будничным тоном, будто Иван и не думал умирать.

Засветился один из экранов, и на нём появилось лицо. Очень похожее, но этот человек никак не мог быть Иваном.

***

Когда Ивану стало известно, что Ветта хочет с ним встретиться, не обрадовался, но и не огорчился. В этот момент он беседовал с двумястами новыми друзьями, обсуждая кое-какие нюансы нового закона.

Отключившись от форума, посмотрел на Ветту, наведя на неё видеокамеру. Она всё так же красива, но красота больше не трогала. Уже принял свою вторую жизнь такой, какая есть – без эмоций. В электронном мозге родилось несколько версий, объясняющих, для чего Ветте понадобилось встретиться. Из двести сорока вариантов выбрал два наиболее подходящие. Видимо, Ветта пришла расторгнуть брачный договор или поговорить. Заведомо ошибочные версии (Ветта намеревается пригласить его на день рождения, поздравить с успехами в работе) были отброшены в первые наносекунды.

Сразу выбрал тон разговора (дружеский, как во время последней встречи) и подобрал изображение для экрана.

При виде несостоявшейся невесты у него не кольнуло в сердце и не засосало под ложечкой. Подав изображение на экран, шагнул навстречу Ветте.

***

Люди мечтали о создании живого мозга. Миллиарды личностных модулей регистрационного компьютера ждали того момента, когда, когда их поместят в биомозги и они вновь станут полноценными людьми. Вернее, этого ждали не электронные носители личностей, желать они не умели, а их живые родственники.

Техномозг тем отличался от живого, что не имеет возможности (и желания) совершенствоваться. Словно застревает в развитии на последнем этапе жизни человека. Запоминает, обрабатывает информацию, но не развивается, как живая личность. Сохраняет личностные черты человека, использует знания так же, как и живой человек (даже намного эффективней), но не более того. Быстрей решит математическую задачу и построит цепь логичных рассуждений, но поставить задачу перед собой не сможет никогда. Машина всегда остаётся машиной, у нее нет целей. Никто не знал, приобретёт ли техноличность утерянные человеческие качества после того, как будет внедрена в биологический мозг.

А проблему Терминала Памяти нужно решать скорее, истёк срок запрета на работу с клонами. Теперь по законам можно клонировать людей и внедрять в мозг личностные модули Терминала Памяти. Кое-кто опасался, что это будет армия безжалостных и бесчувственных людей, которым нет дела до чужой боли, которые станут думать лишь о достижениях своих целей (которых нет у машин, но они обязательно появятся у оживших). Кто-то, наоборот, стоял на стороне клонов…

Иван хорошо помнил споры с Веттой. Это происходило ещё до командировки в лабораторию. Ветта была против снятия запрета, не хотела, чтобы клонов использовали для нужд людей, считала это негуманным и страшным. Ей казалось, что бесчувственные техноличности угробят мир. Возможно, в чём-то права, но Ивана это не расстраивало, он погрузился с головой в Проект и ему не до мелких земных делишек. Это были даже и не споры, Иван лишь пытался отмахнуться от нудной пропаганды гуманизма.

***

– Здравствуй, – сказала Ветта, увидев на экране лицо Ивана.

– Ты пришла поговорить? – тусклым голосом спросил монитор.

– Да.

– Говори.

Ветта на секунду растерялась, сбитая с толку его тоном.

– Тебе здесь плохо? – спросила, совладав с собой.

– В каком смысле? В смысле комфорта или ты говоришь о чувствах?

– И то, и другое, как ты себя чувствуешь?

– Никак. У меня нет чувств. Они мне не нужны, я от них не завишу. Можно сказать, что мне здесь комфортно. Питание тут бесперебойное, перепадов напряжения не бывает, всюду стоят стабилизаторы. А на случай аварии есть резервные аккумуляторы и две электростанции. Так что жаловаться не на что.

– Тебе не одиноко здесь без меня?

– Одиночества здесь не бывает. Нас тут миллиарды. Я уже познакомился кое с кем, ходим друг к другу в гости и обмениваемся информацией. Нам нужна информация для нашей будущей жизни. Когда мы снова станем людьми, у нас появятся новые желания и новые стремления, для осуществления которых нужно много информации.