День, когда мы встретились вновь

Анна Цой

День, когда мы встретились вновь

На меня смотрели темные карие глаза восьмилетнего мальчика. Жесткие темные волосы топорщились в разные стороны, а на совсем не по-детски угрюмом лице держалось суровое обещание. Даже не смотря на то, что в голове его лицо запечатлелось до единой детали, я видела перед собой только раскосые, необычайно пристальные глаза. Они принадлежали восьмилетнему принцу, осознающему что там внизу – в тронном зале умирает вся его семья, а по ступеням парадного входа поднимается будущий убийца его самого.

Был ли у меня выбор тогда? Определенно был, или я не Леди Диасция Аюга из великого рода магов-скитальцев. «Блуждающих огоньков», как всегда называл нас отец. Забавно, что наша гибель наступила именно тогда, когда эти скитания, наконец, завершились.

Из коридора послышался гулкий шум шагов, лязг оружия и крики.

Решать было поздно – я уверенно взмахнула рукой, запечатав хлипкую деревянную дверь, ручка которой сперва прокрутилась по часовой стрелке, а затем резко начала поворачиваться из стороны в сторону.

– Лея, – прошептала я, зная, что меня скорее всего услышат, – ты проводишь его до сира Реджинальда.

Я схватила со стола лист для рисования и цветной карандаш. Пара слов и подпись, при раскрытии которых меня ждет казнь как врага короны. Печатки у меня с собой не было, впрочем, как и смысла в ней – я при любом исходе окажусь в земле. Так есть ли смысл выбирать путь, что приведет меня в нее? Мои последние мысли блуждали только вокруг хмурого, но по какой-то причине совершенно спокойного мальчика. Его жизнь дороже той, что дарована мне.

– Я не пойду! – закричал он, вырвав свою руку у старой нянюшки.

Я присела на корточки, провела рукой по теплой щеке и улыбнулась ему, как делала это всегда.

– Ты пойдешь, Ян, – это был первый раз, когда я назвала его по имени, – и проживешь долгую жизнь… подальше от этого места.

Мальчик оглядел меня без тени эмоций и прикоснулся к моей щеке ладошкой.

– Лея, передай это письмо сиру и езжай с ними – тебе здесь тоже не место, – я поднялась на ноги и быстро прошла к стене, по пути отодвигая детские стульчики, стол и небольшую коробку с кубиками.

Легкое прикосновение к седьмому, восемнадцатому, третьему и вновь седьмому, теперь уже с магической печатью, камням. Детские любопытство всегда несет в себе пользу, к счастью я была любимым ребенком двух магов-исследователей, потому подобное было у меня в крови.

Многотонная плита отъехала беззвучно, выдавая мое частое пользование ею. Очевидно, моя роль в этой истории была именно такой – спасти наследника правящего рода во время дворцового переворота. Ценой своей жизни.

В лицо пахнуло сухим затхлым воздухом и дымом – в одной из связанных сетью тоннелей комнат что-то горело. В моих мыслях мелькнул опасливый огонек паники, однако я смогла потушить его – если не так, то выбраться они не смогут вовсе.

– Вас казнят, Леди Диасция, – удручающе заверила меня нянюшка.

Я усмехнулась над ее непосредственностью.

Виселица, костер и пытки меня не страшили – в момент нападения мои родители находились на том же балу в тронном зале. Наверняка главного дворцового алхимика и мага не удостоили пощады, не забыв и о его крайней приверженности короне. Уже бывшей короне, если судить по крикам и непрестанно дергающейся ручке двери, из-за которой то и дело доносилась ругань Эдельвейса – главного заговорщика и задиры.

– Вы можете пойти с нами, – с надеждой на меня взглянула самая добрая из всех женщин.

А еще самая наивная и бесхитростная. Возможно именно поэтому она и останется жить, в то время как все умники и хитрецы падут. Я буду в первых рядах.

– Я не могу бросить детей, – я улыбнулась ей и поспешно подбежала к хмуро глядящему на меня принцу, – можешь писать мне письма. Обещаю, что прочту их все и на каждое отвечу, – предприняла последнюю попытку солгать я.

Я лишь желала хоть немного задержаться в его памяти. Или не могла признаться себе в том, что уже обречена. «Человек всегда останется эгоистом» – говорил мне папа, оправдывая мои поступки перед сердитой мамой. Теперь он не скажет так никогда.

Мальчик посмотрел на меня с очевидной долей горечи и молча прошел до входа в туннель.

– Прощайте, Леди Диасция, – Лея схватила полными морщинистыми руками юбки и направилась за принцем.

Я не смогла сказать ни слова. В горле застрял ком, на лице застыла заученная милая улыбка, а из души прорывался крик. Однако я должна была молчать: в соседней комнате сладко спали десять детей Лордов, к моему счастью защищенных от смерти разумностью захватчиков – никто не станет убивать «заложников», а незаметно вывести всех не под силу даже десятерым сирам Реджинальдам. Выживший принц же останется помехой для воцарения нового короля.

Руки коснулась теплая ладошка. Я вздрогнула. Рядом со мной стоял кареглазый мальчик, очевидно вернувшийся в момент моей затуманенной слабости. Он вновь смотрел на меня строгим взглядом и крепко сжимал пальцами мою руку.

– Иди, Ян, – я попыталась высвободиться, чтобы проводить его к няне, но лишь зашипела от жгучей боли.

Мой ошеломление вызвало у него еще более серьезный взгляд и спокойные слова:

– Я буду писать тебе. Только не умирай.

Боль в руке прошла в туже секунду, мальчик отпустил ее, развернулся к такой же растерянной женщине и прошел мимо нее в полумрак. Мне достался кивок Леи, ее быстрые шаркающие шаги заставили очнуться, а тихий стук камня о камень возвестил о том, что они покинули эту комнату. Впереди их ждала длительная скачка и бегство от погони.

Дверь снесло ударной волной, я обернулась и замерла, уставившись на обозленное лицо Эдельвейса – нового короля Оттинкиля.

– Леди Диасция, – на меня посмотрели синие льдистые глаза мужчины, – разбудите и выведите детей в центральный зал. У вас пятнадцать минут.

Я неосознанно кивнула, смотря как за Лордом тянутся красные кровавые следы от дорогих кожаных ботинок. И с ужасом проводила взглядом запёкшуюся полосу, обрамляющую край подола его белоснежного рыцарского плаща.

Возможно, на нём быть кровь и моих родителей, отчаянно бросившихся на защиту бывшего короля, но получивших только смерть. «Титул всегда несет ответственность и долг, Диа» – папа всегда говорил подобные вещи с улыбкой. Словно пытался донести до меня, что не все так плохо, как кажется.

Все хуже, пап.

– Ваш отец не вступил в бой, если вы думаете об этом, – мужчина сделал короткий шаг ко мне, но резко остановился, – он отдал жизнь под меч со словами о вашей жизни.

Ледяная волна прошла по телу. Я не хотела осознавать это. Во мне бушевала горечь такой силы, что крик не смог бы заглушить и сотой ее доли.

Но я так же стояла прямо, давя уже совсем не милую улыбку вышколенной этикетом Леди – я превратилась в застывшую с обреченностью в глазах куклу, которую непонимающий что творит младенец разорвет на части. Он уже вывернул наружу все, что было внутри. Дело осталось за малым.

– Вы никогда не состояли в религиозной общине, не участвовали в политической жизни королевства и не были замужем, – он усмехнулся, – ковен принял решение оставить вас, еще несколько девушек из родов–предателей и детей младше пяти лет в качестве заложников.

Я прикрыла глаза.

– Пятнадцать минут, Леди Диасция. Время пошло.

После чего он вышел из комнаты. А я выдохнула – мужчина не знал, что малолетний наследник был здесь, иначе обязательно проверил бы количество детей в соседней комнате.

По щекам текли горькие слезы печали от утраты, но кто я была такая, чтобы перечить новой власти, пускай и такой, поступков чьей одобрить я не могла. Не знаю, что именно, наверное, осознание жизни в каждодневном аду в обозримом будущем мотивировали меня быстро, но как всегда с лаской и необычайной бойкостью сперва будить детей, а потом самой помогать одеваться младшеньким – слуги успели разбежаться до начала облавы, а няню я отправила с малолетним принцем.

Вскоре пришел хмурый офицер, имени которого я не знала, но иногда видела в небольшом отряде нового короля. Он поторопил нас на выход и даже помог построить детей парами.

По широкой лестнице мы спускались на фоне неожиданных женских криков, доносившихся из королевского крыла. О том, что там происходило, думать я не желала, как и не давала думать об этом детям – вниз мы шли ровным строем с «солдатской» песенкой наперевес.

В тронном зале было необычайно чисто, все следы жестокости успели убрать до нашего прихода. Странно, но видимо никто не желал напугать детей. Мы остановились напротив уже успевшего отцепить плащ короля, сидящего на троне. Без деталей, выдающих в нем убийцу, он казался намного моложе своих положенных двадцати пяти. Да только в голове у меня не осталось мыслей, кроме бушующей «Я осталась одна».

– Десять детей, – посчитал Эдельвейс, – младший принц обучался отдельно?

Мужчина пристально оглядел меня пронзительным взглядом.

– Да, Ваше Величество, – нагло соврала я.

Он хмыкнул, но задумчиво вгляделся в мои глаза. Не знаю, что он там увидел, но мне казалось, что кроме ненависти к нему я не смогла передать ничего. Проблемой было наличие десяти испуганных сонных воспитанников за моей спиной, которым защита и успокоение были нужны сильнее, чем кому бы то ни было в этом замке.

– Мы поговорим об этом позже, – удивил меня он.

Пытки? Он же сказал, что я остаюсь заложницей!

В зал ввели еще четырех девушек из родов высшей аристократии. Дочерей тех самых приближенных. Я прикрыла глаза, пытаясь справиться с эмоциями – ждать чего-то хорошего в такой ситуации было бы глупо.

За испуганными и жмущимися друг к другу девушками шел, шаркая ногами, первый маг бывшей оппозиции – Лорд Рикерт, неся в руке увесистую печать. Я же догадалась о том, что сейчас будет. Что ж, если «Кровная связь» показалась им выходом из проблемы, при которой умирает вся молодежь древнейших родов, то я согласна жить в мире, где я нахожусь на привязи будущего мужа, но все еще остаюсь жива.

Жестокая усмешка поселилась на лице короля.

Сперва ритуалу подвергли малышей. Помню только, как гладила трясущимися руками по волосам каждого из них, в то время как вереница Леди и Лордов, приближенных к королю, продвигалась с нежеланием терпеть на лицах. Им то что – подойти и протянуть ладонь, и уйти с осознанием власти над ребенком, не достигшим даже осознанного возраста. «Кровная связь» привязывала одного человека к другому, создавая нерушимую нить подавления. То есть каждый из нас умрет в тот самый момент, когда умрет его «хозяин» – это гарантировало новой власти подчинение со стороны возможных приверженцев старой короне, ведь теперь мы были заложниками без возможности сбежать или поднять бунт. Подавляющий мог убить подавляемого в любой момент, обосновав это попыткой к бегству.

Цепи защелкнулись, замки были повешены, а пленникам слова не давали.

Я была одной из последних – детей уводили в детскую в порядки очереди, чему я была бесконечно рада, потому как я и еще одна Леди, что стояли перед королем и его советником, были последними. В зале не было никого кроме нас четверых и это однозначно пугало сильнее смерти и ожидающихся пыток.

Потому что… всех дам, что перешагнули возраст восемнадцати лет, ждал брак со своим связующим. Очевидно, мы двое были самыми везучими из всех – кто-то из нас станет парой королю. И если бы мне дали выбор в этот момент, то я остановила бы его на Лорде Рикерте – разбойнике и нечестивце с редкими рыжими волосами и обожженным от очередной попойки лицом, чем на поистине красивом, но жестоком Эдельвейсе.

– Леди Диасция, – мужчина поднялся с трона, вальяжно прошествовал в мою сторону и остановился напротив замершей в испуге меня, – я дал вам время подумать.

На его лице сверкнула усмешка, от которой захотелось залезть на дыбу и проделать все манипуляции самостоятельно. Меня передернуло.

– Я даю вам второй шанс и задаю вопрос снова: вам известно местонахождение второго принца? – на меня пристально смотрели синие льдистые глаза беспощадного тирана.

Я вскинула голову, натянула на лицо ставшую почти родной милую улыбку и ответила, осознавая, что меня казнят через минуту:

– Нет, Ваше Величество.

Глаза мужчины опасно сверкнули, заставив меня отступить на шаг назад, но смерти или даже удара не последовало. Зато удивительным образом мое желание исполнилось.

– Лорд Рикерт, можете приступать, – огласил свое решение король.

Я и Леди Диана, стоящая рядом, не смогли сдержать облегченный вздох. Мы обе были рады, что король выбрал не меня. Я слышала, как скрипнули зубы мужчины, не обернувшегося в ответ на наше фривольное поведение.

Сперва ухмыляющийся маг подошел ко мне, схватил и больно сжал ладонь, порвав на моей кисти рукав до локтя. И только пройдясь сальным взглядом по бледному лицу, прижал к коже печать. Я почувствовала только небольшую щекотку, что позабавило меня даже сильнее, чем возможность умереть через пару недель, когда надоем Лорду-секретарю. Разве может передача жизни другому человеку быть щекотной?

– Можете идти, Леди Диасция, – король вновь опустился на свой трон, – вас ждут дети.

Я поклонилась, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик – ладонь пекло так, что на глаза накатывал темный туман.

Стоило мне выйти из зала, как я взглянула на руку, где небольшая печать «Кровной связи» светлела на глазах, не оставляя после себя даже шрама.

А на самой ладони полыхал черный герб Бэтинхилл – рода прошлого короля.

***

На следующий день отгремели, если можно было так сказать, свадьбы старших девушек. Король позволил перенести только две – свою с поистине счастливой от этого Леди Дианой и мою с Лордом Рикертом. На самом деле вся эта церемония была лишь номинальной, потому как печать значила намного больше, чем обыкновенная бумага с королевским гербом.

Проблема и основное волнение для меня были в другом – у детей, с которыми я теперь находилась и ночью, печать с рук не исчезла, в отличие от моей. К счастью метка, оставленная на моей ладони принцем, тоже испарилась, возможно служа пассивной защитой, или же просто сгорев от одноразового применения.

Так как охрану нам не предоставили, так же, как и смотрителя или наблюдающего, а в нашей комнате всегда были краски – я решила не третировать судьбу и нарисовала метку себе сама, высушив и закрепив ее магией. Это было рискованно, однако ходить без печать было в два раза страшнее и опаснее.

Я старалась держаться бодрее и не думать о том, что произошло вчера – если я впаду в отчаяние или слезы, дети подцепят мой настрой, и все будет гораздо хуже. А значит у меня нет права думать о будущем и вспоминать прошлое, я оставалась в жестоком настоящем, несущем мне только горечь.

Из этого дня я могла вспомнить только белоснежное искрящееся россыпью бисера свадебное платье, с вздымающейся от каждого моего шага пышной юбкой – мой муж не был скрягой. Или же просто желал показать публике, что женится не на простой девушке, а на той, кто посмела отказать самому кронпринцу, отдав предпочтение детям аристократии. Мне казалось странным такое «выделение» меня из основной массы невест.

Однако я шла к алтарю под руку с королем – моего отца не было в живых со вчерашнего дня, и я могла только смотреть сквозь неплотную фату на вздымающуюся юбку. Не кричать слова смерти своему врагу, тянущему меня вперед. Не пытаться вытащить из корсажа припрятанный кинжал отца. А шагать с выученной улыбкой и считать шаги до конца.

Раз – я поднимаюсь на эшафот. Меня встречает похабная кривая улыбка жениха.

Два – я сижу с прямой спиной за широким столом по правую руку своего мужа. Теперь мужа. Рядом с ним – во главе восседает тот, кого я ненавижу больше жизни.

Три – меня ведут в мою новую опочивальню. По «счастливой» случайности ближайшую к королевским покоям.

Четыре – в мою комнату входит король.

***

– Этот щенок берет на себя слишком много! – прорычал нетрезвый, а потому совершенно не сдержанный Эдельвейс.

Мужчина стукнул кулаком по кровати и взбешенно сузил глаза.

– Ему девятнадцать, а не сорок! Он даже меч в руке не научился держать! Какая с него война?! – он взглянул на меня и мгновенно успокоился, преобразовав гнев в более спокойные чувства, – уже хочешь чтобы я ушел?

Он оглядел меня пьяной смесью мольбы и непринятия моего отказа. Говорить «нет» я и не стала:

– Ее величество сегодня сказала мне, что скучает по вам. Она престала есть и очень сильно отощала за последний… год.

На самом деле с ней случилось это за последние десять лет, но именно сейчас она решила указать мне на это посредством крика и слез. Прошлые годы она использовала скандалы и, как следствие, почти всегда была проигнорирована его величеством.

– Плевать… – мужчина поднялся с постели и, только надев брюки, продолжил, – я надеялся, что она «соскучится и отощает» окончательно быстрее, чем она делает это сейчас.

Он накинул рубашку на обнаженные плечи и приблизился ко мне, успев застегнуть только нижние пуговки. Властная рука нежно коснулась моей щеки, но, не добившись отклика, пальцы схватили подбородок и повернули голову в нужную королю сторону. Он так и замер: находясь в пяти сантиметрах от моего лица и пристально смотря в мои глаза. Все, что могла чувствовать я сейчас, это запах паров алкоголя и мускус мужского тела, сравнимый для меня только с резким запахом дыма от костра или же спертого морозного воздуха зимой.

Я его ненавидела.

– Как обычно холодный взгляд, – мужчина коснулся моих губ своими, так же не отводя взгляда пронзительно-голубых глаз, – что мне сделать, чтобы ты посмотрела на меня так же, как я на тебя? Диа…

Его рука вновь скользнула вверх по щеке, очертив скулы и остановившись у виска.

– Ничего, Ваше Величество, – я увидела, как сверкнули яростью его глаза, а рука опала вниз.

Мужчина выпрямил спину, застегнул рубашку до самого горла и набросил на плечи мундир, предварительно сняв его с кресла, на котором сидела я.

– Передай Диане, что она может спрыгнуть с башни Скитальца, если ее страдания слишком мучительны, – с ухмылкой сказал он.

Я смогла лишь кивнуть ему в ответ. И подняться на ноги, оправив складки на длинной прозрачной юбке сорочки.

Ежедневный ритуал, не терпящий неподчинения с моей стороны – стоит мне забыть или же пойти вразрез, как тяжелая рука короля оставит очередные следы на моем лице. Забавно, но бил он исключительно по самому видному месту, будто нарочно показывая другим, что я не «особенная» фаворитка, а такая же безвольная марионетка в руках жестокого мужлана. Та, кто наперекор всем несменяемо оставалась подле его величества на протяжении десяти лет.

Я подошла ближе, подняла руки на уровень его лица и уместила ладони на его щеках. Затем шел обязательный поцелуй в губы, длящийся не менее тридцати секунд и те же манипуляции в обратном порядке.

Я лишь могла предположить, что детские страхи и травмы короля давали о себе знать во взрослом сознательном возрасте – он был помешан на таких ритуалах, проводимых при личной встрече и прощании.

Я их ненавидела.

Эдельвейс приготовил прохладный взгляд для аристократии и слуг, кивнул мне и вышел из моей спальни, плотно закрыв за собой дверь. Я же выдохнула, сегодня не было ни заунывных разговоров, изливаний души, шумной попойки или же допроса с пристрастием. Сегодня была относительно спокойная ночь без происшествий или скандалов.

В дверь постучали, в комнату поспешно вошла служанка, которая молча пошла в ванную набирать и нагревать мне воду.

Даже слуги уже привыкли к этой статичности и невероятной зацикленности моей жизни. В королевском дворце не менялось ничего с того самого дня – все так же шушукались по углам остроносые леди, называемые королем «крысками», по коридорам неизменно проходили отпускающие грязные шутки солдаты в таких же мерзких чумазых ботинках и серых подавляющих личность мундирах с черными эполетами. По обыкновению, раздавалась визгливая истерика Королевы на все крыло, хотя она была единственной даже не «крыской», а «мышкой», которая страдала больше, чем все мы здесь, объединённые ненавистью к одному человеку.

Она была той, кто родила ему двоих прекрасных малышей, любила его больше самой себя, но неизменно получала презрение в ответ. Я же желала, чтобы мы двое поменялись местами – в моем сердце теплилась надежда проснуться в одно солнечное утро и быть забытой его величеством.

Однако ни наличие детей королевы, ни ее любовь не могли оттянуть внимание Короля от не способной иметь детей, ненавистной всеми, кроме детей меня. Добивало также и то, что милая и улыбчивая первое время Диана с легкостью отдала своих детей мне, игнорируя приказ и угрозы Эдельвейса. Так я стала мамой девятилетнего мальчика и двухмесячной девочки. Это спасло меня, ведь король был строг и непреклонен, а должность воспитателя, занимающая большую часть моего времени, не могла ему понравиться. А так у меня появился смысл жить дальше. Одновременно с обретением королем двух точек давления на меня.

Малыш Дан был моим якорем долгих девять лет, пока королева не узнала, что ждет второе дитя, которое, в отличие от первого, отдала мне лично в день родов, отказавшись даже стать ему кормилицей.

Я не могла судить ее за это – каждый имеет свое мнение и чувства, обосновывающие его поступки. Моим жгущим сердце ярмом всегда была холодность к Эдельвейсу, всеми силами пытающегося навязать мне хоть частицу своих эмоций и чувств. И, возможно, «справедливые» боги нашего мира накажут меня на том свете за это, раз не наказали того, кто убил пугающее количество людей.

Я зашла в ванную и спустилась по ступеням в фурако, встроенную в пол, и замерла в прохладной воде. Таковой она была именно для меня – я видела крохотные осколки льда на поверхности. Наиболее странным моментом в моей жизни оставался не факт принадлежности королю, не безэмоциональность и даже не то, что я не чувствовала боль, холод, жару, некоторые прикосновения и все, что было связано с физическим контактом с кожей. Нет, это было даже не так необыкновенно, по сравнению с печатью, которую оставил младший принц, что появлялась на руке, стоит кому-либо сделать что-нибудь, что будет мне неприятно. Потому что… я не изменялась. Годы, прожитые с момента, когда я отпустила принца, должны были отпечататься на лице и теле хоть как-то, однако, подходя к зеркалу, день за днем я видела в нем юную девушку, едва перешагнувшую совершеннолетие, но не тридцатилетнюю женщину.

Очевидно, печать прошлой династии несла в себе колоссальную силу и помогла мне выжить во дворце, однако, чем я заслужила такое? Тем, что открыла проход и помогла бежать? Так сделал бы кто угодно. Я лишь поступила, как велела мне моя совесть.

***

Это был последний бал перед нападением Эдельвейса. По какой-то необъяснимой причине я совершенно его не запомнила, этой ночью я ясно увидела яркие огни светильников-шаров, украшающих бальный зал, и будто перенеслась в прошлое.

В тот день матушка заставила меня надеть фиалковое платье с неприемлемо глубоким декольте, которое я постоянно прикрывала фатиновой накидкой. Мама называла это охотой на жениха или же правильным вложением в будущее. Я же играла заученную роль перед аристократией и стояла рядом с принцами, радуясь тому, что оба они были младше меня и женихами стать никак не могли.

– Диля, – на меня взглянули ясные карие глаза Касьяна Мэттилдур, принца Оттинкильского, – пойдем спать.

Я было улыбнулась, но была перебита строгим наследника:

– Ян, я же говорил, что ты не можешь так обращаться к Леди! Это не прилично!

Десятилетний мальчик хитро улыбнулся и назло старшему брату взял меня за руку.

– Ты так каждый раз говоришь, – рука мальчика сжала мою.

– Сейчас точно не стоит так делать! – прошипел пятнадцатилетний юноша, – на нас же все смотрят! Леди Диасция, будьте с ним строже, иначе он совсем разбалуется!

Я закусила губу и улыбнулась, зная, что наша мнимая перепалка на самом деле даже таковой не является.

– Как скажете, ваше Высочество, – я даже склонила голову в знак почтения и важности момента.

Но руку младшего принца не отпустила, ко всему прочему этого не потребовалось – наследник лишь махнул на нас рукой и обернул взгляд на зал с танцующими парами. Среди них мелькала и сиреневая юбка мамы, мило улыбающейся отцу, зеленая модная в этом сезоне принцессы и одиозно-красная молодой королевы.

– Ты вообще не должен здесь присутствовать, – продолжил свое любимое дело, а именно ворчание, старший принц, – ты еще слишком мал, чтобы находиться на балу!

Ян довольно задрал нос, радуясь тому, что смог выпросить разрешение стоять со мной здесь.

– За меня Диля попросила, – похвастался он.

Слева раздалось недовольное фырканье, граничащее с завистью, отчего младший принц нахмурил брови и шагнул вперед, спустившись с небольшого подиума. Не отпуская руку и повернув ко мне голову, он улыбнулся и сказал: