Томик Гофмана

Тщеслава Ярмаркина

Томик Гофмана

Глава 1.

Все религиозные организации существуют тем, что продают себя богачам.

Дайте суеверному человеку науку, и он превратит ее в суеверие.

Дорога к невежеству вымощена роскошными изданиями.

Искусство управления есть организация идолопоклонства.

Людям льстит уже то, что их считают достойными лести.

Человеком можно завладеть только с помощью его религии, а не вашей.

(Бернард Шоу)

Часть I. Томик Гофмана

Раскрытый томик Гофмана валялся на ковре, прямо в супрематическом квадрате солнечного света. Старший следователь прокуратуры Донцов машинально отметил про себя, что в момент преступления Солнце могло и не освещать книгу. «Интересно, как книга оказалась на полу?» – думал он.

Донцов перевел взгляд с книги на дорогой стеллаж, со стеллажа на два ухоженных трупа. Мужчины и женщины.

Она, скорчившись, лежала на кушетке, ее лицо было обезображено омолаживающей маской из огурцов и стволовых клеток. Он сидел в кресле. Искаженное гримасой лицо его было предусмотрительно повернуто к стене.

«Кто же из них читал Гофмана?» – мелькнуло в голове Донцова. Следователь пожал плечами и вышел из комнаты, оставив фотографов-криминалистов наедине с их моделями.

***

Вечером того же дня Донцову позвонила теща. Бывшая теща. Она, как всегда, в невыносимых подробностях поведала ему, как все стало дорого и как нынче сложно растить ребенка-школьника.

– Антонина Витальевна, – устало перебил ее Донцов, – я Арине неделю назад передал деньги. По-моему, 20 000 рублей вполне достаточно второкласснику на месяц.

– Антонина Витальевна! Не передергивайте! Я очень его люблю, но мои возможности весьма ограничены. Арина ведь тоже работает, в конце-концов!

– Ах да, конечно, – в голосе Донцова зазвучало ехидство, – ей, между прочим, нужно устраивать личную жизнь.

– Да не бросал я ее, Антонина Витальевна! Я понимаю, что я – законченный мерзавец, но денег у меня, действительно нет. И до следующей получки не будет!

Донцов прекратил разговор. Резко отшвырнул телефон на диван. Постоял. Снова потянулся к телефону, чтобы его отключить. Поколебался и все же не решился выключить. Отбросил его снова, но уже скорее с отчаянием, чем с гневом.

Заглушив нервные спазмы в желудке вакуумными колбасками и баночным пивом, Донцов отправился на боковую. Ему не достало моральных и физических сил разложить диван. Пойдя по пути наименьшего сопротивления, он вжался в спинку, уперся затылком и ступнями в боковины, прикрылся видавшим виды пледом из синтетического плюша и отрубился в позе эмбриона, пораженного тяжелой формой уродства.

Во сне его преследовал образ бывшей тещи в маске из огурцов и стволовых клеток. Она выплевывала ругательства, и громко, смачно, даже протяжно, рыгала. Изо рта ее шла пена. От нее несло прокисшим пивом и подгнившей салями из стратегических запасов стран ЕС. В руках Антонина Витальевна держала раскрытый томик Гофмана, на который откуда-то сверху падал луч света. Потрясая книгой, она призывала на голову экс-зятя всевозможные кары небесные и земные.

На другое утро с дежурного похмелья Донцов притащился на работу. Общественный транспорт не оставил антиперспиранту никаких шансов, поэтому влажные пятна на рубашке предательски выдавали и его посредственный социальный статус, и, в целом, принадлежность к жалкому людскому роду, не утратившему еще досадную потребность потеть, когда жарко, дрожать, когда холодно, есть, если голодно… ну, и так далее по списку слабостей бренной оболочки.

Зайдя в кабинет, Донцов не решился снять пиджак, а предпочел включить кондиционер: подмышки скрыты, запах перегара и мяты унесен сквозняком за периметр.

Он «растворил» себе порцию «кофе», подкараулил техничку в тот сладостный и долгожданный миг, когда она ставила на общий стол даровые сахар и «печеньки», отсыпал себе добрую половину общего запаса, явственно ощутив при этом, что ремень ему уже туговат. Но что поделаешь, если мозг и похмельное тело требуют свою дозу глюкозы, а желудок уже настолько испорчен цивилизацией, что отсутствие изжоги от горелого жира воспринимает как дискомфорт и голод? А он еще и не завтракал…

Донцов еще минут 20 «потупил», сливаясь с интерьером вообще и стулом в частности, настраиваясь на рабочий лад. Окунувшись таки в работу, он для начала позвонил в лабораторию.

На второй или третий звонок ответил усталый, сонный, недовольный голос человека, явно оскорбленного попыткой заставить его в рабочее время, в будний день выполнять свои прямые обязанности и давать кому-то какие-то отчеты о каких-то там результатах.

– Отравление, банальное пищевое отравление со смертельным исходом и никакого криминала. Бывает.

Донцов оторопело помотал головой, услышав отчет судмедэксперта. В первую секунду он подумал, что слышит собственный диагноз дня. В конце-концов, у него в желудке были отнюдь не бабочки.

– Да ладно, никакого криминала. У нее – модельное агентство, у него – сеть магазинов цифровой техники. Оба трупы.

– Ну, поели чего-нибудь не того и преставились. Бывает. Судмедэксперт явно не хотел продолжать разговор. Ему вообще с трудом давались диалоги с живыми людьми. Трудно общаться, когда не видишь всего нутра, так сказать.

– Ладно, дополнительные анализы покажут – отрезал Донцов и прекратил бесполезный разговор о белом бычке

Глава 2

Еще пара чашек кофе, несколько сигарет, дежурных звонков, документов, рукопожатий, улыбок, ухмылок, шуток, перебранок… и вот уже наступает долгожданный миг, когда можно невозбранно удалиться на обеденный перерыв.

И дело не в том, что так уж хочется есть (не без этого, конечно), просто легитимный повод выйти за дверь, стереть с лица приличествующее к работе, презентабельное выражение и отправиться куда глаза глядят, пусть даже и глядят они не дальше вывески ближайшей забегаловки с большими порциями, доступными ценами, гарантированным гастритом и возможностью «выиграть» язву по программе лояльности.

Итак, Донцов, влекомый голодом, скукой и условным рефлексом, переместил свое тело из кресла в кабинете на диванчик в заведении с якобы остроумным и уникальным названием «Счастье есть». Он набрал себе полный поднос «мужской еды» для настоящего добытчика (сосиски, сардельки, колбаски и прочая ветчина, для добычи которой не потребовалось никакой охотничьей сноровки или риска), взял две порции пюре, кофе и компот, который, признаться, планировал разбавить припасенным коньяком.

Устроившись, наконец, за столиком, он расставил тарелки в боевом порядке, укрыв ими поверхность так, чтобы издалека было видно: весь стол занят, мест нет. Донцов выдохнул с каким-то облегчением, бессознательно улыбнулся еде и принялся сосредоточенно наворачивать первое, второе и третье.

Вообще, если приглядеться, люди оказывают куда больше внимания содержимому своих тарелок, чем своей работе или близким. И сложно их за это осуждать: в самом деле, принятие пищи оказывается процессом более захватывающим, благодарным и безопасным, чем большинство социальных контактов и работ. Давайте честно, завтрак, обед и ужин нередко оказываются единственными светлыми моментами в среднестатистических сутках.

Откушав, Донцов посидел еще минут 20 за столиком, жуя “Орбит” с ментолом. Подавив сонливость, он отправился по вероятным свидетелям. Приятной стороной этой задачи была возможность не возвращаться в контору после обеда и, при удаче, подсократить рабочий день. Неприятной – необходимость звонить в двери и по телефону незнакомым людям.

Список вероятных свидетелей и фигурантов по делу ему подготовила коллега Рая. Хотя занимал он не более половины листа, это все равно означало пару дней хождений по квартирам, а потом – череду кабинетных допросов по повестке. Мысленно Донцов возблагодарил Создателя за то, что ему хотя бы было на кого спихнуть подготовку таких вот списков. Рая, молодая, амбициозная и, сюрприз-сюрприз, не глупая девушка, для разнообразия потрудилась на совесть, привлекла участкового, собрала адреса и кое-какую информацию о соседях убитых.

И вот Донцов снова на территории элитного жилого комплекса «Хэппитерра», возведенного в лучших традициях «Лужсковского ампира». Общаясь через домофон сначала с охранником территории, потом с консьержками подъездов он чувствовал себя разносчиком пиццы из “Яндекс-Еды”, а не грозой преступного мира.

В первой квартире, этажом ниже убитых, жила семья бригадира фирмы-застройщика, соорудившей дом. Заветные метры однушки для себя и жены он получил там по выслуге лет, с доплатой, но достойную обстановку так и не потянул. Спасибо хоть обошлось без ипотеки. И вот в эркерах и арках стыдливо жались секции советской еще стенки «Москва-декор», на стенах так и остались бумажные обои неопределенного оттенка серого, с которыми дом был сдан. Наклеенные прямо на бетон, без штукатурки, они отслаивались, и краешки их, к радости крупного белого кота, подрагивали и шелестели на сквозняке. Кот блаженно потягивался, щурился и выжидал удобного момента, чтобы цапнуть бумажные лохмотья так, чтобы никто не заметил.

Донцов говорил с хозяйкой. Он привык, что мужчины в подобных обстоятельствах предпочитают себя не являть: “дескать, мы сплетен не собираем. Бабское это дело”. На самом деле, всему причиной банальное нежелание надевать брюки поверх семейников и встречаться лицом к лицу с представителем власти.

– Да нет, тихо они жили. У нас ведь как. Дом…элитный. Нет, не знаю, каким местом он элитный, но слышимость такая, что все знают, у кого в семье не ладится и почему.

– Ха, я когда на стройке работал, – раздался хриплый мужской голос из соседней комнаты, – тащили так…удивляюсь, что стены вообще были. Слышимость…

Из-за стены хозяин дома мог высказываться достаточно смело, громко и нецензурно.

– Да помолчи ты, Вадик! Не об том сейчас! – повернув голову в сторону комнаты, крикнула хозяйка. Но крикнула так, чтобы интонацией смягчить повелительное наклонение.

– Извините, – смущенно сказала она стоявшему в дверях Донцову.

– Ничего, – Донцов понимающе улыбнулся. После свадьбы, а особенно, после развода понимающие улыбки при опросе семейных свидетелей стали ему удаваться лучше, чем в юные годы. – Может, все-таки, вы вспомните что-то о Барсановых? Ну, может, гулял он? Или она… Хоть один-то скандал за 8 лет должен был у них быть?

– Тихо. Тихо было, что даже странно. Мы вот с моим, бывало, чуть ли не нарочно ругаемся, ругаемся, потом миримся. Особенно, когда моложе были. А тут…только 4 раза в день слышно было, как дверь открывают и закрывают. Он, с работы и на работу, потом она…шасть, куда они такие ходят.

– Какие это «такие»? – уточнил Донцов заинтересованно.

– Да не знаю, – женщина презрительно сморщила губы. Шалава, прости оспади.

– То есть, Вы все-таки думаете, у нее был … ну, другой мужчина? – Донцов сделал неопределенный жест.

– Да щаз. Барсанов тоже не такой дурак, чтобы рогатым ходить. А все одно, Ша-ла-ва, – последнее слово женщина произнесла раздельно, с большой убежденностью и скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что вердикт окончательный, но что больше ей сказать нечего.

Донцов сказал несколько вежливых фраз, получил нужные подписи, откланялся.

Остальные соседи четы Барсановых рассказали не больше. Только восточная девушка по имени Гузаль добавила несколько интригующих штрихов к картине преступления.

Эта самая Гузаль работала кухаркой в одной из квартир по соседству. Обстановка в ней претендовала на высокий стиль, но дотягивала только до цыганского шика. Принимая гостей, хозяева выдавали Гузаль за тайку, не говорящую по-русски, на самом же деле она была узбечкой и по-русски говорила, хотя и плохо. А тайская кухня в ее исполнении сильно отдавала пловом и самсой. Наниматели Гузаль не бедствовали, но и до олигархов им было далеко. Тайский повар стал бы им слишком дорого, но и лично стоять у плиты хозяйке дома было «не комильфо». Сплошные противоречия! Так и получилось, что девушка из Узбекистана нанялась тайкой в московскую квартиру.

Обрадовавшись, что Донцов пришел не проверять регистрацию, а наводить справки, Гузаль, робко поглядывая на хозяев, неуверенно сказала:

– Ася, горничная из той квартиры, довольна не была. Хотела другую работу искать.

– Почему? – спросил Донцов.

Гузаль посмотрела на него, залепетала что-то на своем языке.

Донцов вздохнул. Наверняка она что-то знала. Иначе к чему ей так быстро забывать русский язык?

***

Домой Донцов вернулся с одной мыслью: «Хорошо, что уже четверг». Он снова не разложил дивана, но в его снах на этот раз подавали суп с белым котом по-тайски....

Утро пятницы отличалось от утра четверга датой и радостным предчувствием скорых выходных, на которых обязательно должно произойти что-то знаменательное. Например, случайный секс с голливудской звездой.

Впрочем, Донцов, как человек с опытом холостой, семейной и разведенной жизни (то есть, всех «разумно» доступных в социуме комбинаций) был менее наивен. Он явился в контору в более спокойной настроении, предвкушая лишь вечер в компании пива.

Глава 3

– Ну что, Владик, крокодил не ловится? – произнес женский голос откуда-то сбоку, едва Донцов устроился за рабочим столом и ушел в себя.

Рая положила перед Донцовым распечатки.

– Вот, тебе просили из лаборатории передать. Результаты какие-то, – сказала она и пожала плечиками. Донцов не мог не заметить, что как минимум одно из них было голым. Что ж, вполне по сезону.

– Рай, не зови меня Владиком, терпеть этого не могу. Говорил ведь уже.

– Ладно. Простите, товарищ старший следователь, забыла. Память девичья, – Рая улыбнулась во все зубы, полный набор которых свойствен молодости или высокому достатку, – А как тебе нравится, чтобы тебя называли?

Рая присела на край стола, чтобы доказать: она настолько воздушна и хрупка, что даже дешевый офисный стол не дрогнет под нажимом ее попки. А вот мужское самообладание устоять не должно никак.

– Влад, – мрачно буркнул Донцов и углубился в бумаги.

Рая недовольно надула губки. Губки у нее были, скажем честно, тонковаты и надувательство получалось малоубедительным. Девушка подождала еще немного и вышла, выстукивая каблуками некое подобие «Имперского марша».

Недотрога в брюках, скажете вы про него? А вот и нет. Донцов действительно с интересом читал результаты вскрытия. С такой фатальной синхронностью он еще не сталкивался.

Донцов покачал головой и набрал знакомый номер телефона.

– И что? Оба от анафилаксии? Издеваетесь? – спросил он, обменявшись приветствием с кем-то на том конце.

– Нет, если бы отравления, я бы еще поверил. Но анафилаксия…у обоих?

– А причина?

– Хм, аллергия, это понятно. Но на что?

– То есть, получается, у нее аллергия на клубнику, у него – на арахис, но ни он, ни она не ели ни клубники, ни арахиса и умерли в один день?

– Забавно. И как же их угораздило травануться….

– Ну, прости, не травануться… тем, что они не ели?

– А кто будет знать?

– Следователь, он как господь Бог – один для всех, – Донцов невесело усмехнулся собственной реплике.

– Ладно, будем копать. Да, понимаю, что пятница…

– Угу, счастливо.

Донцов был разочарован, но не удивлен. Как и на любой работе, на этой гореть хотели только безумные одиночки и одинокие безумцы. Себя и Мисс Марпл Донцов мысленно относил ко второй категории. К первой – Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро.

***

Выходные Донцов провел так же, как 9 из 10 человек: он сидел дома, скучал, думал, чем бы себя занять, чтобы было что рассказать на работе, если спросят, и с тоской убеждался, что самые заманчивые варианты ему не по карману, самые отчаянные он не потянет физически, а все прочее тупо в лом. Поэтому для очистки совести в субботу Донцов немного прибрался в квартире, поставил стирку и, с чувством исполненного долга, завалился перед телевизором с тарелкой вкусняшек. Там, за тонкой гранью плоского экрана развивалась образцово-показательная жизнь. Сначала жена одного известного автора учила всех одеваться. Видимо, она поставила себе цель уговорить всех прочих женщин одеваться как можно хуже и выгодно выделяться на их фоне. Потом парочка певичек, повизгивая, сварганила какую-то размазню на красивой кухне, отданной им на растерзание спонсорами передачи….потом…потом так же мало отличалось от сейчас, как среднестатистическое завтра от среднестатистического вчера.

В воскресенье утром ему позвонила жена…бывшая жена, Арина, и сказала, что отправила сына с бабушкой на дачу, поэтому, увы и ах (на самом деле, ей не так уж и жаль, это явно слышалось в голосе), с ребенком он сможет встретиться только через неделю, ну или в будний день днем. Донцов сдержался. Не накричал, не устроил сцену. Арина обвинила его в холодности и равнодушии и бросила трубку. Потом позвонила Рая и плачущим голосом сказала, что в понедельник ее на работе не будет по «семейным обстоятельствам». Но пообещала в остальные дни «сидеть до упора». Донцов поморщился. Он знал, что молодые незамужние девушки никогда ничего толком вечером не отрабатывают. Во всяком случае, не на работе. Но выразить недовольства он, как обычно, не сумел. Донцову было проще смириться с тем, что он будет делать чужую работу, чем отказать и испортить отношения с хорошим, но эмоциональным человеком Раисой Мискиной.

Вечер воскресенья Донцов провел в медитации над 7 кружками пива. И дело не в том, что семь счастливое число, а в том, что 7-ю кружку 0,5 в этот вечер в Desbeers House подавали бесплатно, а еще приносили лишнюю порцию орешков и оливок. Как и 999 человек из 1000, Донцов не умел устоять перед сладким словом «халява», забывая, что, во-первых, «халявы» не существует, а во-вторых, не всякая халява безопасна.

Я уже вижу вытаращенные в благородном негодовании глаза читателей, ведь я посягаю на идола всеблагой халявы. Но да, ее не существует, как и легкого хлеба, простых путей к успеху, добросовестной рекламы и Деда Мороза. Беря в долг у человека или обстоятельств, остаешься в долгу. Расплата наступит в виде похмелья, необходимости оказывать неприятную услугу нужному человеку или наверстывать пущенное «на авось».

Но история эта не о борьбе с культом святой халявы, а о борьбе с преступностью, поэтому к ней и вернемся, хотя прошедшие выходные и пригасили служебное рвение персонажей до состояния тлеющего в урне окурка.

Глава 4

Хорошая девушка Рая любила спорт, вернее, не спорт, а его «последствия». Но она ненавидела женские раздевалки. Нет, даже не столько раздевалки, сколько тех, кто пользуется ими вместе с ней. Женщины вообще мало чего умеют делать молча. А меньше всего – переодеваться. А как выглядит разговор на общие темы между незнакомыми женщинами, когда не надо казаться умной, но желательно – дружелюбной? Примерно вот так:

– Попробуй гомеопатию. КД пройдут легче и «дядя Жора» не придет.

– Ты лучше ОК пей. С ними легче.

– Нет. Я боюсь. Мне гиня сказала, что от них осложнения… заливает…

– Ой, да ладно…

– А в Летуале нашем я видела этот кремик на 200 рублей дешевле, чем здесь, в центре!

– Вот когда у вас будут детки, вы поймете, что…

– В прошлый раз я так устала! Три дня потом еле ходила!

– А мой годовас сисю кушать отказывался.

Рая только хмурила лоб и старалась переодеться как можно быстрее, не задев ни одной темы и не вляпавшись ни в одну из дискуссий. Иногда она перекидывалась словом-другим с Василисой, девушкой с восхитительной фигурой и неопределяемым на глаз возрастом.

Рая с предубеждением относилась к Снежанам, Анжеликам, Ульянам, Василисам… короче, ко всем, кого назвали слишком по-русски, слишком по-западному или с претензией на высокий штиль. Василиса ко всему еще и имела несчастье говорить с легким, но очевидно провинциальным говорком.

И, тем не менее, против воли Рая симпатизировала Василисе. Та была в прекрасной форме, занималась с полной отдачей, никогда не жаловалась на усталость в раздевалке. И вообще не очень много говорила, но явно прислушивалась ко всем беседам и была в курсе всех сплетен.

– Рай, – голос Василисы выдернул Раю из размышлений о том, кто же все-таки мог расправиться с успешной супружеской парой. Пусть не счастливой парой, но и не несчастной. Завистники? Ревнивцы? Его конкуренты? Ее соперницы? Злая свекровь? Сумасшедшая теща? Незаконнорожденные дети? Кто?

– А? – Рая подняла на Василису рассеянный взгляд. Ее брови были удивленно приподняты, как-будто она не ожидала услышать или увидеть кого-то рядом с собой. Присутствие других людей в общественных местах одновременно раздражало Раю и заставало ее врасплох.

– Рай, – Василиса с улыбкой повторила ее имя, – не хочешь сходить на семинар-практикум по фитнесу?

– А когда, во сколько и за сколько? – спросила Рая, в очередной раз пытаясь рассмотреть Василису.

У той было одно из тех бесцветно-миловидных лиц, которые больше всего нуждаются в косметике и больше всего от нее выигрывают. Несмотря на отличную память, Рая все время боялась, что однажды просто не узнает Василису, ведь макияж та всегда делала разный, а ее собственных черт Рая не могла ни толком разглядеть, ни запомнить.

Но каким-то образом Рая всегда узнавала свою приятельницу. На самом деле, их отношения, хотя и вполне реальные, лучше всего описывает слово «френд», которым обычно называют друзей виртуальных.

– В следующее воскресенье, – ответила Василиса, – с 4 до 10 вечера. Будет теория и практическая часть, занятия с элементами фитнеса, йоги, пилатеса, возможно, основы медитации, хореографии.

Рая на минуту задумалась. Планов на воскресенье у нее не было и появиться им было не откуда. А ей надо было, непременно надо было иметь планы на воскресенье. Это ведь гораздо сложнее, чем планы на пятницу и субботу, когда открыты все клубы и есть куда пойти одной.

– ОК, – наконец, ответила Рая.

Василиса одобрительно улыбнулась ей, пообещала скинуть пароли и явки на почту, ловким движением подхватила сумку и растворилась в закате.

Тут только Рая вспомнила ее самый первый вопрос, заданный как бы походя, еще до диалога о семинаре и погрузивший Раю в размышления о работе. Почему Василису могло интересовать это дело? И разве о нем уже писали в газетах?

Глава 5

В понедельник Донцов хотел лишь одного: спокойно посидеть в конторе, отдохнуть от бытовых забот, валом обрушившихся на него в выходные. Поэтому он решил порыться в вещдоках и отчетах, которые уже копились, составляя тома. Может, наведут на мысль какую, да и перед начальством мина выйдет не хуже, чем ельцинская «работа с документами».

Личные вещи четы Барсановых, бывшие при них и на них в момент смерти, а также кое-какие важные бумаги были доставлены в отделение сразу и уложены в две коробки. Раньше в одной из этих коробок спал полубездомный кот-любимец всего коллектива, но он куда-то удрал еще весной, и коробка осиротела. Сбоку на ней до сих пор оставались следы когтей и надпись черным маркером «Рыжик Inside».

Вторая коробка прибыла из подсобки соседнего минимаркета. Она все еще источала аромат сухариков к пиву с беконом, дымком, консервантами и красителями. Донцов сглотнул непрошенную скупую слюну, подавил аппетит и углубился для начала в содержимое «кошачьей» коробки, которой чья-то рука доверила тайны г-на Барсанова. Донцов начал с бумаг, с ними он смотрелся солиднее.

Судя по документам, покойный («убитый», мысленно поправил себя Донцов, «убитый» пока не будет доказано обратное) был весьма щепетилен в финансовых вопросах. Не жаден, не прижимист, а именно щепетилен. Его счета содержались в образцовом порядке: бизнес отдельно, семья отдельно, личная жизнь отдельно. Никаких долгов, никаких излишеств, которые Барсанов не мог бы себе позволить. Хотя позволить себе он мог довольно многое. Кого-то могло бы удивить разделение семейной жизни и личной в этой бухгалтерии, но Донцов уже не в первый раз с таким сталкивался. Раньше осуждал. У него в голове совершенно не укладывалось, что порядочный мужчина может не отдать жене получку. Пережив болезненный и затратный развод, он начал понимать, что семья- это тоже, в конечном счете, сделка, работа, коллектив, в котором играешь некую роль, не всегда совпадающую с твоим настроением или даже характером. А чтобы не сойти с ума, надо иногда быть собой и только собой. Единым и неделимым. Цельным. Нужно выходить за рамки… за рамки привычной, повседневной рутины. Кому-то помогают девочки, кому-то – мальчики, у кого-то – казино и выпивка, кто-то балуется травкой, а кто-то – творчеством. Тут главное соблюсти меру, не заиграться, а то можно стать игроком, пьяницей, наркоманом, или, что самое страшное, гением. Правда, гении всегда остаются самими собой, но, как правило, потому, что они как раз полностью предоставлены самим себе.