Грёзы. Проклятие Василины

– Куда вы меня везёте? – Спросила она хрипло. Следующий крик вышел тихим и неубедительным, она сама это услышала. – Отпустите! Отпустите меня!

Одна из голов, возвышающихся над спинками сидений, чуть повернулась. Голос, раздавшийся в ответ, заставил Васю похолодеть. Слёзы брызнули из глаз, и она закрыла лицо руками.

– Вася, не шуми, – сказала мама. В голосе слышалась укоризненная улыбка. – Иначе накажем.

– Мама… – выдохнула Вася, чувствуя, как вновь бессильно опускается на пол.

«Её убили, – с отчаянной ясностью подумала она. – Её убили, и теперь она Грёза, и слушается своего создателя… Боже!»

Второй человек, сидящий в водительском кресле, обернулся. Его голова тоже оказалась гладкой. Сквозь пальцы Вася смогла разглядеть, что эта Грёза – широкоплечий мужчина с короткой стрижкой.

Он был одет в широкую синюю майку.

«Медицинская униформа?» – успела удивиться она, но тут Грёза заговорила низким, приятным голосом. И тем страшнее были слова:

– Я выбью тебе все зубы, если будешь кричать. – Грёза говорила это обыденно, без капли злости. Ставила перед фактом. – Будет очень больно. – Не дождавшись ответа, мужчина вновь перевёл безглазый взгляд на дорогу и заговорил совсем другим, задумчивым тоном: – Сегодня чудесная погода. Жаль, тучи собираются.

Мама Васи – то, чем она стала – тут же охотно поддержала разговор:

– У меня всегда по такой погоде голова болит.

– А давление повышенное или пониженное?.. – заботливо спросил мужчина, поворачивая к ней безликую голову.

«Они словно забыли обо мне», – ошарашенно подумала Вася. Подумав, переползла поближе к задним дверям, попыталась их толкнуть.

«Заперто. Мне не выбраться».

– О Боже… – прошептала Вася и сжала свою голову, запустив пальцы в спутанные волосы. Из глаз снова потекли слёзы, она никак не могла их сдержать, только тихо всхлипывала и вытирала их краем своей белой рубашки, теперь полностью покрытой грязью.

«Мама умерла», – думала она, чувствуя, как лицо искажается, расплывается в гримасе, как у рыдающего младенца. – «Нет, маму убили. Мне тоже скоро конец. Они везут меня к своему Творцу. Что он сделает со мной? Что же делать, Господи…»

Она зажмурилась и закачалась из стороны в сторону. Сердце колотилось, казалось, не в груди, а в голове, с каждым ударом делая череп теснее.

Мысли теснились, сменяя друг друга: улыбка мамы, оскал Грёзы, голос Сергея. И среди всего этого – отчаянное, детское желание, чтобы кто-то сильный нашёл и спас её от этого кошмара.

Вася не заметила, что сидящие на передних сидениях Грёзы в этот момент затихли и опустили безглазые головы, прислушиваясь. Погрузившись в отчаяние, она не замечала ничего…

«Помогите… Кто-нибудь, помогите мне!»

– Васька, а ну перестань! – звонкий мальчишеский голос ворвался в тесное пространство, впиваясь в барабанные перепонки. Маленькие ладони бесцеремонно схватили Васю за запястья обхвативших голову рук и с неожиданной силой встряхнули.

Вася с трудом разлепила глаза и увидела совсем близко детское лицо со светлыми волосами, падающими на лоб, веснушчатым носом и тёмными, обеспокоенными глазами.

«Виктор…»

Он снова встряхнул её:

– Ты зовёшь Грёз! – Голос мальчишки звучал обеспокоенно. – Хорошо я первым тебя услышал! Перестань. Спокойно. Дыши. – Он прижал её к себе и стал покачиваться вместе с ней. Вася, не обращая внимания на запах Виктора, забивающий ноздри, послушно приникла к нему. – Дыши вместе со мной. Слушай меня. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. – Мальчик прижал к её щеке холодную ладошку. – Давай, Вась. Вдо-о-о-ох…

Вася послушно дышала, то и дело срываясь на всхлипы. Но Виктор только с силой гладил её по волосам, по спине, прижимал ещё крепче – и повторял одно и то же…

«Вдох. Выдох», – вместе с мальчишкой твердила про себя Вася, сложив губы трубочкой и вжимаясь мокрым лицом в его белую майку. И ничего больше для неё сейчас не было так важно.

Только новый вдох.

Только новый выдох…

Наконец, дождавшись, когда Вася медленно, со свистом выдохнет пересохшим ртом, Виктор чуть отстранился и, качая головой, заглянул ей в лицо. Его голос звучал непривычно мягко:

– Чудо, что я успел. Бедная моя. Как ты так попалась?

– Виктор, – всхлипнула Вася, – моя мама мертва! Она теперь Грёза! – Она панически взглянула в сторону черной сетки, за которой Грёзы вновь вели какой-то бессмысленный диалог. – Господи…

Вася вновь прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, медленных выдохов. Это действительно помогало прийти в себя…

Виктор тоже взглянул в ту сторону. Его глаза сощурились, меж приоткрывшихся губ блеснули заострённые зубы.

– Я видел, – медленно произнёс он. – Это плохо. – Мальчик резко встряхнул головой и перевёл взгляд на Васю. Его глаза снова загорелись. – Нам нужно тебя отсюда вытащить.

– Но как? – грустно спросила она. Виктор поднялся и принялся мерить кузов шагами, пружинисто и резко. На юном лице были видны недетские раздумья.

– Нельзя ждать, пока машина приедет, – прошептал он. – От Грёз ты не сбежишь. – Он остановился и звонко прищёлкнул пальцами, отчего Вася нервно вздрогнула. – Я открою задние створки. Это я могу. Прыгай и сразу беги!

– Я разобьюсь!

Виктор прикусил губу:

– Скоро светофор, они замедлятся. Я попробую не дать им выйти. – Одним рывком он оказался рядом и слегка встряхнул её за плечи. – Вась, соберись! Некогда рыдать!

– Я не могу, Виктор, – простонала она, поднимая на мальчика полный слёз взгляд. – Маму убили…

– Думаешь, ей будет легче, если ты тоже помрешь?! – рыкнул Виктор. – Беги как можно дальше и прячься, – продолжил он уже спокойнее. – Я найду тебя снова, обещаю. И приведу остальных!

Внезапно мальчишка наклонился и обнял Васю, прижавшись щекой к её волосам. Вздрогнув, она нерешительно коснулась его головы и тут же отдёрнула руку: волосы Виктора, внешне пушистые и невесомые, оказались жесткими и влажными на ощупь.

– Черт, я нарушаю правила ради тебя, – шепнул мальчик. – Не знаю, стоишь ли ты этого. Может, и не стоишь. Но я должен хотя бы попытаться…

Виктор резко отстранился и, прежде чем Вася решилась что-то сказать, исчез.

Она обхватила себя руками, дрожа от холода, и прикрыла глаза, стараясь дышать так, как научил Виктор.

Наконец машина стала замедляться, и Вася настороженно подалась вперёд.

Грёзы на переднем сидении непринужденно беседовали.

– …Можно добавить яйцо, но лепешки от него резиновые, – говорила одна из них голосом мамы. – Без него даже лучше.

– Надо попробовать, – задумчиво ответила вторая Грёза, внимательно следя за таймером светофора.

И, когда до зеленого света осталось меньше десяти секунд, машина дёрнулась. Грёзы замолкли, разом обернувшись и уставившись на Васю.

Грохот! Фургон вновь дёрнулся и откатился назад. На асфальт с лязгом упали задние двери, даже не открытые – вырванные из металлических креплений!

В кузов ворвался солнечный свет, подхваченный ветром снег и уличный шум. Где-то рядом просигналила машина, кто-то удивлённо закричал.

– Вася, беги! – крикнул Виктор, казалось, ей в самое ухо. Вася, упавшая на пол при втором ударе, метнулась вперёд, буквально вывалившись из фургона. Холодный воздух тут же запустил пальцы за шиворот, асфальт впивался в ступни сквозь носки, но она побежала прочь, уворачиваясь от тормозящих рядом с фургоном машин.

Оказавшись на тротуаре, среди нескольких расступившихся зевак, Вася решилась обернуться и увидела, как от нового удара фургон откатывается назад. Его кабина смялась вовнутрь, как жестяная банка, словно в машину влетел невидимый грузовик.

«Мама была там», – подумала Вася и почувствовала подступивший к горлу горький комок.

Вася согнулась пополам, и её вырвало.

Глава 21. Так и было

Зубы стучали всё сильнее, руки и ноги потеряли чувствительность, даже всегда теплый живот под тонкой рубашкой стал холодным. Об него не получалось согреть ладони, пряча их под одежду.

То и дело Вася переходила на бег, пытаясь согреться. Тогда ноги в заледеневших носках простреливало болью, и на глазах выступали слезы.

«Я точно заболею. Заболею и умру, пока Виктор меня найдёт».

Она уже не понимала, где находится. Бесцельно брела вперёд, то отдалялась от оживленных улиц, то вновь незаметно для самой себя на них возвращалась, как раненое животное, выходящее к людям в надежде на помощь.

Несколько раз с Васей пытались заговорить прохожие. Одна женщина даже шла за ней почти остановку, пытаясь выяснить, что произошло, раз молодая девушка без обуви и верхней одежды идёт по улице и плачет. Но Вася не смогла с ней заговорить, лишь мотала головой и отворачивалась.

Её голос был таким заботливым!

Как у мамы.

Не в силах больше слушать его, Вася побежала прочь. Замедлилась спустя время только у дверей небольшой пекарни. Теплый желтый свет манил, небольшой деревянный столик, стоящий у самого окна, пустовал.

«Там, наверное, тепло. Я могу зайти? Мне нужно согреться. Я больше не выдержу…»

Когда Вася робко открыла дверь, над нею приветливо звякнул колокольчик. Запинаясь, она подошла к столику и села, ссутулившись и не глядя по сторонам.

«Не обращайте на меня внимания. У меня нет денег. У меня ничего нет…»

Телефон Васи остался в рюкзаке, дома. Она боялась обратиться к кому-то, чтобы позвонить с чужого мобильного… да и не помнила номер Сергея.

Всё, что оставалось – это ждать Виктора и надеяться, что он скоро её найдёт.

«Я не героиня. Я жертва, и всё, что я могу – это ждать, пока мои герои спасут меня. Так всегда было? Да, кажется, всегда…»

За прилавком, где под стеклянной витриной поблёскивали гладкими спинками свежие пирожки, две продавщицы обеспокоенно переговаривались, поглядывая на дрожащую Васю. Она съежилась ещё сильнее, пытаясь стать меньше и незаметнее, но всё равно услышала приближающиеся шаги и тихо вздохнула.

Краем глаза она разглядела синий передник и руку, поставившую на стол пластиковый стаканчик. Прозрачная вода в нём наполнялась коричневыми прожилками, расползающимися от чайного пакетика. На дне завораживающе мерцал медленно растворяющийся сахар.

Вася медленно подняла голову и растерянно моргнула заплаканными глазами. Лёд, намёрзший на её ресницах, уже растаял, и теперь капал вниз ложными, пресными слезинками.

Стоящая перед ней продавщица дружелюбно улыбнулась:

– Бесплатно. Выпей, согрейся.

Это была полноватая женщина с приятным румяным лицом и длинными рыжими волосами, собранными в косу. Она смотрела на Васю, пряча беспокойство на дне зеленых глаз.

– Что с тобой случилось? – спросила женщина, дождавшись, пока Вася робко придвинет к себе горячий стаканчик и заключит в гнездо ладоней, согревая руки. – Может, полицию вызвать?

– Спасибо, – хрипло прошептала Вася, опустив глаза. – Не нужно, со мной… – она слабо улыбнулась, чувствуя, что вновь готова расплакаться, – всё хорошо. Скоро дядя приедет, заберет меня.

– Ты уверена? – с сомнением спросила продавщица, поглядывая в сторону кассы, где стояла её коротко стриженая коллега, жадно вслушиваясь в их разговор. Взглянув туда, Вася увидела, что та держит под рукой мобильный.

«Они позвонят в полицию! Это плохо. Надо выкрутиться», – Вася из последних сил заставила себя думать.

– Да, – сказала она, пытаясь придать усталому голосу беспечность. – Я просто… из дома убежала. – Её вдруг осенила. – У меня проблемы с маминым мужчиной.

Женщина отодвинула от стола второй стул и села, внимательно глядя на Васю:

– Что за проблемы?

Вася скривила потрескавшиеся на холоде губы:

– Я ему очень нравлюсь. – Она усмехнулась и отвела взгляд. – Кажется, даже больше, чем мама. Недавно он решил меня поцеловать…

Вася поднесла к губам сминающийся в пальцах стаканчик и отхлебнула обжигающую жидкость. Чай прокатился по горлу сладкой волной огня, она захлебнулась и поспешно поставила стаканчик на стол, чтобы отдышаться. Немного придя в себя, вновь глотнула чай, косясь на продавщицу.

Та хмурилась, разглядывая Васю, её грязную рубашку, босые ноги в промерзших носках, оставляющие на кафеле кофейни холодные влажные следы.

– А сколько тебе лет? – наконец осторожно спросила женщина.

– Восемнадцать, – ответила Вася. «Правда, тогда мне было всего пятнадцать…» – Но это всё неважно. Мама увидела, как он пытается поцеловать меня. Они поругались. А я сбежала, – Вася натянула на лицо улыбку, – и пока у дяди поживу. Он скоро приедет.

Женщина вздохнула и переглянулась с коллегой у кассы. Та еле заметно пожала плечами.

«Не знаете, стоит ли мне верить? Но так всё и было три года назад. Мама до последнего мне не верила, когда я рассказывала про Игоря. Но когда всё раскрылось, я не сбежала. Осталась с мамой, поддерживала её. Так и было, это правда!»

Кажется, твёрдый взгляд Васи уверил продавщицу в её словах. Женщина кивнула и поднялась, сочувственно улыбаясь:

– Бедненькая. Ладно, подождём твоего дядю. Я тебе ещё чаю заварю, хорошо?

– Спасибо вам огромное, – прошептала Вася ей вслед.

«А если сюда попробует вломиться Грёза, я закричу, что это Игорь», – решила она.

Следующие полчаса она пила чай из глиняной кружки с надписью «Лучшей маме!» – видимо, кто-то из продавщиц отдал ей свою. Об неё можно было греть замершие руки, и чая внутри помещалось больше, чем в стаканчике…

Вася гнала прочь мысли о том, как погибла мама. Вместо этого старалась думать о другом – о небесно-голубых листовках, синих циферках скидки.

«Спешите! Акция до весны!»

Вторая женщина, пониже и с короткой стрижкой, принесла Васе пирог с курицей на картонной тарелке. Как она ни отнекивалась, ей строго наказали этот пирог съесть.

Когда Вася уже почти доела, она увидела на улице Виктора. Ворот белой майки был разорван, обнажая одно плечо, под правым глазом темнел синяк, но мальчишка всё равно успел широко, победно улыбнуться, прежде чем исчез.

Вася стала ждать. Перед прикрытыми глазами проносилось то, как одним ударом невидимый Виктор смял кабину фургона, где находились Грёзы… где находилась мама.

«Что происходит с Грёзой после смерти? Она не исчезает, ведь Творец остался в живых. Значит ли это, что из фургона достали тело мамы?.. – Вася встряхнулась. – Нет, не надо об этом думать. Думай о том, как остановить убийцу. Это всё, что ты можешь сделать».

У дверей пекарни затормозил черный «Солярис», и из него вышел Сергей, наступил в занесённую снегом грязную лужу, но даже не заметил этого. Он увидел Васю за стеклом витрины и бегом бросился в пекарню.

Тренькнул колокольчик. Звон ещё не успел затихнуть, а Сергей уже очутился у стола и изо всех сил обнял поднявшуюся со стула Васю.

– Васенька! – прошептал дядя. – Виктор мне всё рассказал. Милая моя…

Вася ощутила, как лицу становится жарко, а сердце бьётся сильнее, но из глаз не вытекло ни слезинки. Слёзы кончились, иссякли, так и не принеся облегчения.

– Мама… – выдавила она еле слышно, пряча лицо в сером свитере на груди Сергея, – умерла…

Дядя склонил голову, утыкаясь губами племяннице в макушку, и обнял её ещё крепче.

– Я знаю, Васенька. Я знаю…

Продавщицы за стойкой тихо переговаривались, наблюдая за Сергеем и Васей. Кажется, появление дяди их сначала насторожило, но теперь они успокоились и даже улыбнулись, заметив, что она смотрит в их сторону.

Наконец Сергей разжал объятия и отстранился.

– Поехали домой, – сказал он. – Там безопасно.

Вася шмыгнула носом:

– Да…

Они двинулись к выходу из пекарни, но рыжая продавщица их окликнула, обращаясь к Сергею:

– Вы уж позаботьтесь о ней! – В её голосе звучала теплота и искренняя забота.

– Обязательно, – благодарно кивнул дядя, а Вася смущенно прошептала:

– Спасибо вам.

Улыбки двух добрых женщин за закрывающейся дверью она постаралась сохранить, сберечь в памяти, как дорогую сердцу фотографию – в альбоме.

Ледяной ветер вновь впился в тело сквозь грязную рубашку, и эта кроха душевного тепла растворилась в океане холода.

Перепрыгнув присыпанную снежной крошкой лужу, Вася села на пассажирское сидение и подобрала под себя замерзшие ноги. Дождалась, пока на своё место сядет Сергей, и торопливо заговорила, удивляясь, как спокойно звучит её голос:

– Это клиника. Клиника, где с осени проводится акция для пенсионеров. – Вася внимательно посмотрела на дядю, убеждаясь, что он её слушает. – Мама пошла туда утром. У них голубые листовки.

Сергей потрясённо качнул головой. На стёклах его очков виднелись круглые серые пятнышки. Такие же оставались у Васи, когда она ещё носила очки, и кто-нибудь доводил её до слёз.

«Ты тоже плакал, узнав о смерти мамы?» – сердце сжалось, но Вася заставила себя отвести взгляд от этих пятнышек и отвернуться, но успела заметить, с какой болью и потрясением смотрит на неё Сергей.

– Вась…

Она перебила, желая скорее покончить с этим:

– По меньшей мере один сотрудник был Грёзой. Может, и другие. – Она стиснула кулаки. – Их нужно остановить. К ним же всё ещё приходят люди.

Сергей побарабанил пальцами по рулю, затем со злостью стукнул по нему, стиснув зубы:

– Я должен был догадаться раньше! Черт, это всё я… – Он прикусил губу и уставился вперёд невидящим взглядом.

Вася вздохнула и мягко коснулась его локтя холодными, грязными пальцами:

– Мы все виноваты, Серёж. Не ты один.

Он слабо улыбнулся ей в ответ:

– Спасибо, Васенька. Но моя вина сильнее.

Он повернул ключ зажигания и медленно тронулся. Назад поползла витрина пекарни, её вход, у которого стояли и курили, наблюдая за машиной, обе продавщицы. Поймав взгляд Васи, они помахали руками. Она махнула в ответ и отвернулась от окна.

– Серёж, можно я посплю? Я так устала…

– Да, конечно, – ответил дядя. – Спи, родная.

Вася закрыла глаза, всё ещё чувствуя холод в ногах. Он, казалось, расползался по всему телу, и даже включенная Сергеем печка не помогала. Мимо ползли покрытые тонким снежным пушком улицы, но Вася даже не смотрела в ту сторону, забывшись тревожным сном.

В нём она вновь тряслась в том фургоне, и мама убеждала её, что они скоро приедут. На передней сидении рядом с мамой сидел Виктор. Мальчик то и дело поворачивался к Васе, складывая из рук два пистолетика, и наставлял их ей в лоб, весело смеясь.

– А у тебя есть оружие? – настойчиво спрашивал он.

Ей хотелось тоже сложить пальцы в пистолетик, но кто-то огромный, сидящий сзади, до боли сжимал её заломленные назад руки. Всю дорогу Вася пыталась высвободиться, и вдруг фургон замедлился.

– Мы приехали, – сказала мама. – Теперь ты встретишься с ним, и он выбьет тебе все зубы.

Мама повернулась к Васе и разинула рот. Из него густым потоком хлынула черная кровь, пятная её любимую белую ночнушку.

– Это не ночнушка, – пробулькала мама. Теплые кровавые брызги попали на лицо Васи, и она в ужасе забилась в держащих её руках. – Это саван.

Вася застонала от ужаса и открыла глаза.

– Мы приехали, – сказал Сергей, заглушая мотор.

Она растерянно осмотрелась, ещё не отойдя от сна.

По правую сторону от машины высились заснеженные можжевельники. Слева виднелись деревянные двери дома дяди, сквозь маленькие стеклянные окошки в них пробивался свет.

«Тимур с Соней ждут нас. Здесь мы все в безопасности», – подумала Вася и поёжилась, ощутив чей-то пристальный взгляд между лопаток. Когда она обернулась, позади машины, конечно же, никого не было.

Но чувство, что за нею следят, никуда не делось.

Глава 22. Как тебя уберечь?

Когда они с Сергеем зашли в дом, навстречу кинулась заплаканная Соня. Она ждала их прихода, сидя рядом с вешалкой на низенькой скамеечке для переобувания.

– Васенька! – подруга обхватила её и прижалась так крепко, как только могла. Из гостиной вышел Тимур. Его лицо было бледным и взволнованным, он смотрел с откровенным ужасом в глазах.

– Боже, Вася… – прошептал Тимур, качая головой. Его затянутые в перчатки руки сжались в кулаки, и Вася поежилась, представив, какую боль причинило ему это движение.

Сергей осторожно отодвинул плачущую Соню от Васи.

– Не трогайте её пока. Дайте отдохнуть. Соня, – решительно сказал он, – возьми аптечку в шкафчике, на полке под чаем, там пакетики от гриппа. Принеси в гостиную. И найти среди одежды наверху что-то для Васи. Родная, – Сергей мягко приобнял её за плечи, – пойдём, я наполню тебе ванну. Надо согреться.

– Спасибо, Серёж, – хрипло сказала Вася, вместе с ним идя в противоположную от гостиной сторону.

Соня поспешно ушла на кухню, а Тимур остался стоять на месте, неотрывно глядя вслед Васе. Мгновение спустя её нагнал взволнованный, полный отчаяния голос:

– Мне так жаль! Я не думал…

Сергей нахмурился, но Вася похлопала его по руке и обернулась, устало глядя на Тимура:

– Ты бы ничем мне не помог. Никто бы не помог. Только Виктор. – Она слабо улыбнулась. – Он меня спас. Ты ошибался на его счет, – печально добавила Вася и отвернулась, успев заметить, как Тимур опускает голову, пряча блеснувшие в темных глазах слёзы.

Сил на разговоры больше не осталось. Всё, что ей хотелось сейчас – согреться и уснуть, а проснуться другим человеком, у которого где-то вдалеке была самая обычная, простая и беззаботная жизнь.

Не было страшных врагов.

И не умирала мама…

***

В просторной, светлой ванной Сергея Вася нашла целую полочку, заставленную пыльными бутылочками с пеной для ванн. Одна из них слабо пахла лавандой, и Вася вылила половину пузырька в наполняющуюся ванну.

А потом села на пол, прислонившись спиной к теплому белому боку ванной, и закрыла лицо руками. С губ сорвалось одно сдавленное рыдание, она тут же зажала себе рот, не выпуская остальные.

«Мама…»

Вася не могла поверить, что это произошло. Всё случившееся казалось кошмарным сном…

«Я ведь сама приклеила листовку той клиники к зеркалу. Я своими руками направила маму на смерть!»

Вася шмыгнула носом и до боли прикусила губу, не давая себе окончательно расклеиться. Она была нужна Сергею, нужна остальным. Нельзя было жалеть себя, пока враг ещё жив и охотится.

Через ещё несколько минут Вася с трудом, пошатываясь, поднялась и протянула руку, чтобы выключить воду. Ароматный слой пены наполнил всю ванну, а там, куда лилась вода из крана, образовалась целая белая гора. Вася разогнала её рукой.

Сняв грязную одежду и закинув её в стиральную машину, она медленно поставила в воду одну ногу, почувствовав подошвой колючее дно, покрытое массажными пупырышками. Вода оказалась такой горячей, что Вася зашипела от боли, но, несмотря на это, тут же окунула вторую ногу, а затем и сама опустилась в воду, на секунду выгнувшись от жара.

Почему-то казалось правильным причинять себе боль. Это было ей необходимо…

«Мама, ты страдала перед смертью?»

Под шелест пены Вася откинула голову назад, чтобы намочить спутанные волосы, и закрыла глаза. Замёрзшее тело медленно впитывало тепло, но холод ещё оставался в ногах, животе, груди. Вася старалась дышать глубже, вдыхая тёплый влажный воздух, пахнущей лавандой и… чем-то ещё.

Принюхавшись, Вася открыла глаза и тихо сказала:

– Виктор, имей совесть.

Раздался тихий смешок.

– Вась, мы разных видов. Мне что голая ты, что одетая… – Из пахнущей гнилью пустоты соткался мальчишка и нагло сел на край ванны, глядя на Васю. Он весело улыбался. – Спинку потереть?

Смутившись, Вася нагребла на себя побольше пены и опустилась на колючее дно ванны.

– Нет, не надо.

Она с подозрением посмотрела на Виктора, но он действительно глядел на неё точно так же, как и всегда. Хищно, слегка насмешливо.

Мальчишка зачерпнул немного пены и стал смотреть, как она лопается на ладони:

– Вообще я пришел следить, чтобы ты не уснула. – Он закатил глаза. – Утонешь ещё с горя…

Вася смущенно отвернулась.

«Так ты… заботишься обо мне?»

– Опять ты меня спасаешь, – прошептала она. – А в тот раз… ты же нарушил правила, да?

Виктор сжал руку, раздавив остатки пены, и потянулся зачерпнуть ещё. Его лицо было очень спокойным, но за ним можно было разглядеть глубокую печаль, словно мальчик тоже что-то потерял.

Чем-то заплатил.

– Да, – ответил Виктор. – Но я не жалею.

– Я не стою этого…

Мальчик тут же ощерился.

– Позволь мне решать. – Он посмотрел на Васю, и ей захотелось спрятаться под воду от этого неожиданно холодного взгляда. – А я ведь мог тебя не останавливать. Мог позволить тебе дозваться до Грёзы, взять с тебя плату. Ты была бы моей. – Виктор протянул руку и легонько провёл пальцем по выступившей из воды коленке Васи. В этом жесте не было ничего сексуального. Так человек мог бы погладить кошку. – Навсегда.

– И почему ты этого не сделал?

Виктор усмехнулся.

– Я не голоден, Вась. Могу позволить себе жалость… – мальчик коснулся её подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза, – к еде. Хотя ты совершенно обычная, – он вдруг брезгливо поморщился, но руку не убрал, – но кое-кого мне напоминаешь. Считай, тебе повезло.