скачать книгу бесплатно
С дивана гостю хорошо видны ноги хозяйки, молодые и стройные. Действительно, Тимонин увидел не только коленную чашечку, но и весь сервиз, плохо скрытый полупрозрачными трусиками. Однако мужское начало гостя было слишком подавлено алкоголем, кажется, он вообще не понимал, зачем пришел в гости к женщине.
Тимонин скинул пиджак, взял на колени рыжего кота Мурзика, страшно располневшего после кастрации, и уставился в телевизор. Программа закончилась, гость немного протрезвел. Но когда Курляева отправилась в ванну, Тимонин забрался в холодильник, нашел там водку и вино.
К поздней ночи он напился как свинья, даже хуже. Взяв бутылку с вином, он расхаживал из комнаты в комнату, на ходу прикладывался к голышку, и повторял:
– Похоже, сегодня я уже не смогу играть на скрипке.
Тимонин споткнулся о разложенную в прихожей обувь и упал, разлив вино на палас. Наконец, он разделся и залез под одеяло, уже нагретое Курляевой.
– Да, сегодня я не смогу играть на скрипке, – сказал Тимонин. – Это точно, не смогу…
Сделав это сообщение, он захрапел.
Курляевой не спалось. Зинаида Львовна встала, накинула халат и отправилась курить на кухню. «Что за невезуха? – думала Зинаида Львовна. – А может опять позвать Раева? Нет, только не этого колченогого болвана».
Именно сейчас, к сорока с лишним годам, окончательно понимаешь, что личная жизнь не удалась, перспективы впереди не маячат. И все попытки исправить положение терпят крах. Пару месяцев назад Курляева, разочаровавшись в очередном знакомом из интуристовского кабака, купила вибратор на батарейках и завела интрижку с директором рыбного склада Раевым.
Вибратор сломался через две неделе. А заведующий складом на проверку оказался хуже сломанного вибратора. Совсем никчемный мужичонка. В состоянии эрекции половой член заведующего напоминал половинку разваренной сосиски. Половинку квелой мягкой сосиски. Не мужик, а недоразумение природы.
Зинаида Львовна со злостью раздавила окурок в пепельнице. Если исходить из того, что главный критерий мужской сексуальности – толщина кошелька, то и тут Раев критики не выдерживает. Мало того, что насквозь провонял своей рыбой, так ещё и жаден патологически. До зубной боли, до отвращения жаден.
Курляева утешила себя тем, что ничего страшного не случилось. Ее новый друг просто перебрал лишнего. Но завтра он будет в порядке. В конце концов, любой пьяный рано или поздно просыхает, – решила Зинаида Львовна и отправилась спать.
* * * *
Но вот и утро наступило, а с ним и неприятности.
Тимонин позавтракал, надолго заперся в ванной и, барахтаясь в воде, пел песни. Когда он вышел, то облачился в костюм и ботинки, уселся у телевизора. Кот Мурзик лег на колени гостя. Зинаида Львовна сидела в кресле и раздумывала, не повторить ли ей тот вечерний фокус с оборвавшейся шторой. Не залезть ли снова на подоконник. Может, Тимонина разберет?
Впрочем, к чему эти дипломатические увертки. Не лучше ли действовать в лоб, напрямую. Зинаида Львовна кинула на Тимонина выразительный взгляд.
– Хочешь, пойдем в спальню, приляжем? – спросила она.
Тимонин казался задумчивым, медлил с ответом. Он сидел на диване и поглаживал спину кота. Мурзик блаженно урчал.
– Приляжем, – неожиданно согласился Тимонин.
Он поднялся с дивана, держа кота одной рукой и поглаживая другой. Курляева встала с кресла и улыбнулась. Любовников разделяло несколько шагов. Тимонин дружелюбно улыбнулся в ответ.
Затем ухватил кота за холку и запустил им в лицо Зинаиды Львовны. Все произошло так быстро, так стремительно, что Курляева не успела увернуться. На лету толстый Мурзик выпустил длинные гнутые когти. Курляева закричала, закрылась руками. Но поздно. Кот вцепился в лицо, глубоко, в кровь располосовал когтями щеки и нос.
Но на этом Тимонин не успокоился. Напротив, только разошелся. Он сорвал с хозяйки халатик. Хотел накинуть на шею шелковый поясок, как удавку. Но Курляева, вырвалась, метнулась на кухню.
Тимонин в два прыжка настиг её в коридоре, больно ухватил её за плечо. Он повернул женщину к себе и влепил ей такую пощечину, что вся левая половина исцарапанного лица сделалась бордовой, а перед глазами рассыпался сноп желтых искр. Тимонин зарычал по-звериному, сорвал с Курляевой бюстгальтер. Затем ухватил её за трусы и дернул на себя и вверх. Тонкая материя рассыпалась на кусочки. Оставив женщину в чем мать родила, Тимонин повернул её к себе спиной.
Пинками вытолкал Зинаиду Львовну в прихожую. Распахнул входную дверь, и снова влепил Курляевой подметкой в голый зад. Женщина пулей вылетела на площадку, упала, подскочила.
Дверь квартиры захлопнулась за её спиной. Курляева взлетела на площадку верхнего этажа. Она думала, что взбесившийся мужик погонится за ней и доведет дело до логического конца: удавит на пояске или зарубит кухонным тесаком. Зинаида Львовна стала даже не звонить, а что есть силы барабанить кулаками в первую попавшуюся дверь.
– Убивают, помогите, – заголосила она.
Никто не открыл. Тогда женщина стала биться в соседнюю квартиру. Дверь приоткрылась, в щель выглянул какой-то небритый опухший мужик. Выглянул, захлопнул дверь и больше не открывал. Слезы полились по щекам, Зинаида Львовна стала стучаться в третью дверь.
Высунулась заспанная старушечья физиономия. И снова дверь закрылась под самым носом Курляевой. Голая женщина упала задом на ступеньки и горько разрыдалась. Через минуту дверь в квартиру старухи приоткрылась. Вылезла сухая морщинистая рука.
– На, оденься, бесстыжая морда.
На площадку вылетела грязноватая, местами рваная, простынка.
– Я, на меня, – пыталась оправдаться Зинаида Львовна, но слезы душили, мешали говорить. – Меня хотели… Я ни в чем не…
– Сволочи поганые, совсем совесть потеряли, – ответила суровая старуха и захлопнула дверь.
Курляева подхватила простынку, обернула в неё свое тело. Если она спасется, то обязательно поменяет квартиру. Здесь, в этом подъезде, больше не житье. На неё ещё долго будут пальцами показывать. Тут в бедовую женскую голову пришла светлая мысль. «Может, мне не мужик хороший нужен? Может, мне нужен хороший врач?» – подумала Зинаида Львовна и разрыдалась в голос. Ее стенания слышал весь подъезд.
В то время, когда Курляева искала защиты соседей и рыдала, усевшись на лестничные ступеньки, Тимонин нашел свой портфель, поправил перед зеркалом галстук. Вышел из квартиры, захлопнув дверь, спустился вниз. Через пару минут он шагал по тротуару, помахивая портфелем и насвистывая аргентинского танго.
Над улицей поднимался белесый полупрозрачный дым. За городом полыхали леса и торфяные болота. Тимонин уходил в неизвестность.
Глава пятая
С вокзала машина, которую прислала Ирина Павловна за Девяткиным, доставила его не на московскую квартиру, а в загородный дом Тимонина на Рублевке. Хозяйка встретила гостя на пороге двухэтажного дома, стены которого снаружи выложили темным канадским кирпичом. Тимонина, кажется, не заметила шикарный прикид Девяткина: новый костюм, туфли и модный галстук.
Вслед за хозяйкой он прошел в каминный зал, который уже отремонтировали, привели в порядок после разгрома недельной давности. Усадив Девяткина в кресло, Ирина Павловна из вежливости задала несколько дежурных необязательных опросов.
– Спасибо, я не голоден, – ответил Тимонин. – Только сразу предупреждаю. За последние годы я потерял квалификацию. У нас ведь не Москва. Нет этих ужасных преступлений. Взрывов, бандитских разборок, стрельбы, расчлененки… Там тихое болото. И мы рады этой тишине. В Степановск не привозят наркотики, потому что некому их покупать. Народ слишком бедный. Значит, нет и наркоманов.
– Ну, все-таки что-то и в глубинке происходит?
Девяткин долго разглядывал ноги Ирины Павловны, такие белые, будто она года три не вылезала из брючного костюма. Девяткин сделал вывод: жена Тимонина не слишком жалует этот шикарный дом, бывает за городом не часто.
– Ерунда всякая происходит, – сказал он. – Воюю с пьянчужками и хулиганами. Местные парни напиваются в тамошней забегаловке или на танцах по субботам. А потом выясняют отношения. Ну, иногда кого-то пырнут ножом, отделают велосипедной цепью или проломят голову обухом топора. И всех дел.
Однако Ирина Павловна все ещё пыталась сыграть заинтересованность в судьбе чужого человека.
– А чем занимаетесь в свободное время?
Женщина говорила грудным, довольно низким голосом. Этот голос помимо воли волновал. Заставлял мужчину вспомнить о том, что он действительно мужчина, а не девяносто килограмм биомассы, созданной лишь для того, чтобы таскать форму и милицейский картуз с какардой и милиновым околышком.
Девяткин непроизвольно втянул в себя живот и немного выпятил грудь. Да, что ни говори, есть в этой женщине изюминка. Тимонин прожил в браке одиннадцать лет, И вот три года назад, не долго думая, оставил первую жену ради Ирины Павловны. Значит, она стоит того…
– Последние три года достраиваю веранду на даче, – сказал Девяткин. – У меня маленький домик за городом. Вот там и колупаюсь. Чтобы не терять времени, приступим к делу?
– Я в вашем распоряжении.
– Я могу осмотреть кабинет Леонида?
Ирина Павловна провела Девяткина в просторную комнату на втором этаже. Стены отделаны дубовыми панелями, книжные шкафы, забитые справочникам и словарями, телевизор, стереосистема с колонками, расставленными по всем углам, большой письменный стол у окна. Тимонин, спросив разрешения, начал осмотр с книжных полок.
Позавчера чуть свет он созвонился с начальником Сергиево-Посадского горотдела милиции и попросил срочно выяснить, не останавливался ли в тамошних гостиницах гражданин Тимонин Леонид Степанович. Ответ пришел, когда до отправления поезда на Москву оставалось полчаса, и Девяткин уже перестал надеяться.
Действительно, Тимонин пять суток проживал в гостинице «Интурист», но вчера поздним вечером рассчитался и съехал. Из «Интуриста» он вышел в обществе неустановленной женщины среднего возраста. Девяткин решил пока не рассказывать супруге Тимонина о результатах своих самодеятельных изысканий. К чему будить преждевременные надежды? По паспорту Тимонина в гостинице мог зарегистрироваться совершенно другой человек, проходимец и вор. А, возможно, и убийца. Таких случаев – сколько хочешь, море.
…Девяткин сел за стол в кресло хозяина, выдвинул ящики.
Он выгребал на столешницу тетради с записями, визитные карточки. Листал телефонные книжки. Дневника Тимонин не вел, деловые записи из ежедневника отрывочны, чужому человеку эту китайскую грамоту не разобрать. Ирина Павловна сидела на стуле, сложила руки на груди, краем глаза наблюдая за Девяткиным.
Да, если идти по порядку, проверять все записи, все телефоны, встречаться с персонажами из жизни Тимонина, то работы хватит года на два вперед. В углу нижнего ящика Девяткин нашел несколько полупустых упаковок и пузырьков из-под лекарств. Элениум. Успокоительное, снимает мышечное напряжение.
– В последнее время Леня нервничал? У него были неприятности?
– Пожалуй. За неделю до его исчезновения скоропостижно умер компаньон Лени, совладелец фирмы Витя Окаемов. Рак крови. Разумеется, Леня ужасно переживал.
– Другие неприятности?
– Нет, только эта. Преждевременная, нелепая смерть компаньона и доброго друга.
– В последнее время он спал беспокойно? Часто просыпался?
– Он спал спокойно, как младенец.
– Вы мне сюда кофейку не организуете? – попросил Девяткин. – Черного, с сахаром.
– Минутку. Скажу, чтобы сварили.
Когда Тимонина вышла из комнаты, он выгреб из ящика несколько пузырьков, внимательно рассмотрел этикетки на склянках, хотел присвистнуть, но решил не выражать эмоций вслух. Тизерцин, пиразидол. Транквилизаторы, снимающие возбуждение, психопатию, эмоциональные расстройства.
В том же ящике несколько рецептов, с именными печатями, адресом одной из городских психиатрических больниц. На бланке отчетливо пропечаталась имя врача: Щеголев Вадим Петрович. Девяткин списал названия лекарств в записную книжку и положил рецепты и пузырьки себе в карман.
Тимонина вернулась ровно через минуту, села на стул.
– Кофе скоро принесут.
– Скажите, у какого врача наблюдался Леня? Кажется, у него был врач… Как его имя?
– Кныш Артур Борисович. Он главный врач частной клиники «Оникс».
– Я бы хотел поговорить с этим Кнышем. Можно это дело сегодня устроить?
Тимонина взяла со стола телефонную трубку, набрала номер, перекинулась несколькими фразами с собеседником и закруглила разговор.
– Артур Борисович ждет вас. Машина внизу. Водитель знает дорогу.
– Мне не нужен водитель. Я возьму машину и доеду сам. Нет возражений?
– Нет. А как же кофе?
– Вечерком выпью, до моего возвращения как раз остынет. Скажите, Леня пользовался охраной?
Ирина Павловна покачала головой.
– Он считал, что охрана – это ниже его достоинства. Афганец, ветеран. Он сам за себя мог постоять.
– Я понимаю, что вопрос звучит двусмысленно. Но постарайтесь меня понять. Кто, кроме вас, был для Лени близким, посвященным в его дела человеком?
Тимонина поморщилась.
– Вы о любовнице? Возможно, Леня имел какие-то приключения на стороне, но я не в курсе этого. Что касается деловых отношений… Леня очень доверял своему помощнику Саше Бокову. Помощник – правая рука Лени. У них не было друг от друга секретов.
– Что собой представляет Боков? Ему действительно можно доверять?
– Двадцать семь лет. Очень хорошей семьи. Его отец – знаменитый переводчик, мать домохозяйка. Парень получил хорошее образование, знает языки. Я могу его вызвать прямо сейчас.
– Думаете, он мне пригодится?
– Непременно. Ведь и вам понадобиться помощник. Главное, он честный, очень порядочный человек. Я ручаюсь за этого парня. Мой муж Саше все равно, что второй отец.
– Боюсь, что лично я Саше вторым отцом не стану, – усмехнулся Девяткин. – Но встретиться с ним можно.
Ирина Петровна начирикала на отрывном листке адрес частной клиники «Оникс». Водитель передал Девяткину ключи от машины.
– Там автоматическая коробка. Вы когда-нибудь управляли таким «Мерседесом»?
– Частенько, – соврал Девяткин.
* * * *
Главный врач клиники Артур Борисович Кныш встретил Девяткина на пороге своего просторного кабинета на втором этаже, усадил в мягкое кресло и напоил холодной минералкой. Приятная обстановка. Стены кабинета увешаны какими-то грамотами и дипломами в рамочках, по углам расставлены кадки с пласмассовыми фикусами, очень похожими на настоящие, навевает прохладу кондиционер. На окне в золоченой клетке прыгает с пола на жердочку веселая канарейка.
А вот сам врач ни того… Кныш, высокий и худой, с маленьким острым личиком, походил на огромного червяка, влезшего в белый халат и нацепившего очки. Врач выгибал спину, тряс головой и без видимой причины экспрессивно взмахивал руками, будто участвовал в любительской театральной постановке.
– Тимонин – чудесный человек, – говорил Кныш, и руки взлетали к потолку. – Леня мой давний пациент. Но скажу честно, с таким, так сказать, больным работы немного. Здоровьем Бог не обидел. Тимонин легко бы прожил без врачей. Радикулит в легкой форме. Начальная стадия простатита. Все, пожалуй.
– На психические нарушения он не жаловался?
– Никогда, – Кныш выгнул в дугу гуттаперчевую спину и позволил себе улыбку. – С головой он дружит. А что, у вас другие сведения?
– Просто так спросил. Для галочки. Когда Тимонин обращался к вам в последний раз?
Кныш полез в стол, послюнявив палец, полистал журнал.
– Два месяца назад. В нашей клинике он лечил зубы.
Кныш в ожидании следующего вопроса завертелся на стуле, будто под его задом было не мягкое сидение, а раскаленная сковорода. Девяткин решил, что человек с внешностью и ужимками вертлявого червяка по определению не может говорить правды. Соврет, даже если в этом нет никакой необходимости. Из любви к искусству соврет. Не стоило и приезжать в этот поганый «Оникс». Девяткин задал ещё несколько общих вопросов. Он сухо попрощался с главным врачом и спустился к машине, сознавая, что зря потерял время.
Теперь нужно встретиться со Щеголевым, врачом из психушки, который выписывал рецепты на транквилизаторы. Девяткин сел на водительское место, взял трубку мобильного телефона, набрал номер платной справочной службы. Через пару минут он уже знал рабочий телефон Щеголева, ещё через пять минут условился с врачом о срочной встрече.
* * * *
