Мой вызов. Осколки нас

– Ч-что? – дрожащим голосом спрашивает, на меня смотрит испуганными глазами, а мне только и остаётся, что кулаки сжимать.

– Со мной спать будешь, – холодно бросаю, поднимаюсь на ноги и наклоняюсь к ней.

– Нет! Пожалуйста, Давид, не делай этого, – кричит, и слышу всхлип. – Пожалуйста, – принимается ногами махать, как сумасшедшая, лупит меня стопой по руке, когда я тяну конечности к ней.

– Хватит! – рявкаю. – Я ничего тебе не сделаю, просто спать будем, – проговариваю раздражённо, а у самого сердце сжимается от её зашуганного вида. – Встала, или на руках понесу, – добавляю, но она не реагирует, только взглядом меня испепеляет. – Ладно, – сбрасываю одеяло, едва сдерживаясь от стона, ведь под ним она в трусиках и тонком топе, сквозь ткань которого, проступают твёрдые горошины сосков.

Беру её на руки, а Аля как каменная, словно судорога схватила, и даже дыхание отняло. Но не бьётся, не орёт и не сопротивляется, и когда укладываю её на свою кровать, не шевелится. Когда сам ложусь рядом и к себе притягиваю, – не дышит, только дёргается, мелко трясётся. А я дурею, запах её вдыхаю, и башню сносит.

Пизда мне, но плевать, оно того стоит.

Думал, хрен усну с каменным стояком, но уже через пять минут уплыл в царство Морфея. И мало того, спал как младенец, с одним единственным исключением – чувствовал каждое движение Хрустальной. Едва шевелилась, я прижимал к себе, чтобы не убежала.

– Я дышать не могу, – шепнула среди ночи, и я, поняв, что слишком напрягся, ослабил хватку.

Зарылся носом в её волосы и словно оказался в раю… пиздец, я плыву к хренам. В раю, вашу мать, нет, это всё спермотоксикоз и ничего больше. Но, чёрт, проснулся, едва солнце за горизонт выглядывает, и, подперев голову кулаком, смотрю, как она спит, уже не знаю сколько.

Какого хрена она такая красивая? Почему я не могу переключиться на любую другую? Что в ней такого?

Кожа белоснежная, тонкая настолько, что вены просвечивают, особенно на груди. А грудь… стопудово пластику сделала, но зачем? Может, мужика нашла, а его не устраивала твёрдая двойка? Какой мужик, нахуй, я ей ноги выдерну, если она посмела под другого лечь. Но вопрос сисек висит в воздухе. Не растут за год такие буфера, даже соски больше стали.

«Ну и нахрена ты туда смотришь? Стояк мучать перестал?» – возмущается голос в голове, и я падаю на подушки, прикрыв глаза.

Какая, к чёрту, разница, что случилось? Набрала вес, у многих уходит в грудь и задницу. Но пиздеть не буду, ей очень идёт. Да ей всё пойдёт, блядь! Наваждение она, одержимость во мне пробуждает.

Вспомнить надо, зачем она здесь, где шлялась целый год, что времени не было приехать объясниться. Не стоит забывать, что ножом в спину ударила, и похрен, по каким причинам. Не надо вестись на это совершенное тело. Я ведь мести хотел, чтобы она ответила за предательство, а сижу и сопли наматываю. Кое-какой план выстроил, и надо уже запустить его. Буду делать с ней то, что ей точно не придётся по вкусу.

Вопреки собственным настройкам, я поднимаюсь с кровати максимально аккуратно и так же тихо покидаю спальню. Инстинкты, чёрт бы их побрал. Спускаюсь на первый этаж, варю себе кофе и выхожу на балкон. Травлю себя никотином долго, наблюдая, как солнце поднимается всё выше и как растёт температура.

– Можно дверь закрыть и не коптить весь дом, – раздаётся в какой-то момент, а следом хлопает балконная дверь.

– Нихрена мы офигели, – хмыкаю, вытаращив глаза.

Допиваю остывший бодрящий напиток и, не докурив сигарету, тушу её в пепельнице, после чего возвращаюсь в квартиру. Хрустальная с мрачным видом стоит у плиты и, судя по запаху, варит себе кашу. Делает вид, что не замечает меня, а я осматриваю её с головы до ног. Волосы собраны в небрежный пучок, открывая шею с молочной кожей. Футболка чёрного цвета облегает её, как перчатка, выделяя грудь, и я в который раз убеждаюсь, что она на два размера больше. Шорты чуть выше колен или лосины, хер пойми, как их зовут, обтягивают задницу и бёдра, которые стали шире с нашей последней встречи год назад.

– Мне не предложишь? – подаю голос, когда она садится за стол с тарелкой.

– Руки, ноги есть, сам себе накладывай, – отвечает, даже не посмотрев на меня, и, зачерпнув ложку жижи, отправляет её в рот, предварительно подув.

По правде говоря, мне эта овсянка – а это именно она, этот запах я ни с чем не перепутаю – поперёк горла, в тюряге наелся ею на всю оставшуюся жизнь. Но сидеть за столом напротив Хрустальной очень хочется, и только потому, что вижу, как ей некомфортно от моего присутствия. Ясен пень, привыкла за год, да и меня почти дома не было за эту неделю. Ну ничего, придётся потерпеть мою персону, и чем больше нос будет морщить, тем дольше мою рожу будет лицезреть.

Закинув себе в тарелку немного этой блевотины, я занимаю место напротив, и Хрустальная тут же демонстративно отворачивается к окну.

– Что это за хрень? – спрашиваю, выплюнув кашу обратно. – Никакого вкуса, в тюрьме и то было лучше.

– Приготовь сам, – бросает убийственный взгляд на меня.

– У нас что, специи закончились? Могла бы яйца пожарить…

– Твои? С удовольствием, – перебивает, заставляя ухмыльнуться.

– Язык подточила? – вопросительно бровь выгибаю.

– Работаю над этим, – отвечает и снова в окно смотрит.

– Ты страх потеряла? Не боишься, что отрезать тебе его могу? – оттолкнув тарелку, опираюсь локтями на стол, подавшись чуть вперёд.

– А ты не боишься, что я отравить тебя могу? – прищуривается, изучая моё лицо.

– Духа не хватит, – кривлю губы в подобии улыбки.

– Ты не знаешь, на что способна ма… женщина, – проговаривает, и я пропускаю мимо ушей её оговорку.

– Отчего же, знаю, – киваю, смахивая со стола невидимые пылинки. – Одна нож в спину воткнула и пошла дальше жить припеваючи.

– Не дай бог, чтобы ты так жил, как она, – выплёвывает со злостью в тоне.

– Ай-ай, бедная, в особняке за несколько лямов чалила, – цокаю языком, прикладывая руку к груди.

– Выбора особо не было, – тихо проговаривает.

– Выбора не было у меня в пятнадцать лет, а ты просто предпочла самый выгодный вариант. Мужика нашла в Москве? Кто тебя спонсирует? Кто сиськи оплатил? Работал явно профессионал… – замолкаю, когда мне на голову выливается овсяная жижа.

– Идиот! – шипит и, со скрипом отодвинув стул, удаляется.

– Вечер не занимай, у меня планы, – кричу ей вслед, усмехаясь и вытирая лицо.

Глава 6. Шанс

Аля

Планы у него, придурок бессовестный!

– Кто тебе сиськи оплатил? – кривлю голос, изображая его.

Ты и есть мой спонсор, дурак!

Когда он меня спросонья на руки взял, я сначала испугалась, а кто бы не ужаснулся? Спишь себе спокойно, сны прекрасные видишь, а тут раз, и кто-то тебя трогает. Да я чуть не описалась там на месте, толком не поняла, чего он хочет, закричала, едва он руки ко мне протянул. Потом уже напряжение спало, в частности после того, как убедилась, что он уснул мертвым сном.

Совру, если скажу, что было неприятно спать рядом с ним, как раньше. На время забыла всё, что было, словно и не расставались никогда. Он прижимал меня к себе всю ночь, моментами так сильно, что не то что шевелиться не могла, а дышать не получалось.

И правда надеялась, что наутро всё станет по-другому. Думала, может он одумался, решил переговорить мирно, выяснить всё, но куда там.

Так как полночи ворочалась, образно говоря, конечно, то уснула под утро крепким сном. Как он встал и вышел из спальни, я не слышала, но вот не уловить пиликанье его телефона на прикроватной тумбочке не вышло. Даже разозлилась на настойчивый будильник, а дотянувшись до сотового, поняла, что это не будильник.

«Ну что там у тебя? Разобрался с этой сукой? Надеюсь, не убил её, а если… с удовольствием помогу закопать труп )))» – прочитала на экране смартфона послание от Макса.

Труп закопать он поможет, ты смотри, какая крепкая дружба. А как пел раньше, как вежливо со мной общался, правда напускное всё было, по глазам видела, что не нравлюсь я ему. Но задевает даже не это, плевать, кому я там не нравлюсь. Вывело то, что Давид обсуждает со своим другом меня, и, судя по всему, между собой они называют меня не по имени, а сукой. Одно дело, когда он бросает обзывательства в стенах дома, и другое, когда моет мне кости где-то там. Нет, я понимаю, Макс ему как брат, они вместе прошли все круги ада, но всё равно обидно.

Соответственно, спускалась я вниз, кипя от злости, а едва оказалась в гостиной, как чуть не вывернула желудок на изнанку от запаха сигаретного дыма по всей квартире. Ну хочешь ты травить себя никотином, зачем все вокруг должны страдать? Закрой к чертям эту дверь на балкон, чтобы дом потом пепельницей не вонял. Наверняка специально так сделал, чтобы меня взбесить, он ведь целью задался психику мне сломать. Ну а потом добил своими фразами за столом. На высказывания о каше я не обратила внимания, привыкла её так есть, и мне вкусно, но вкуснее всего она выглядела на его голове, это факт.

Все мысли проходят в голове за минуту, пока я поднимаюсь в свою комнату. Громко, так, чтобы было слышно и соседям, хлопаю дверью спальни и следом закрываюсь на защёлку в ванной комнате. Быстро сделав все дела, падаю на кровать, в попытке успокоить нервы.

С каждым днём всё тяжелее, тоска сердце разрывает, и я никогда его не прощу за это. Плевать на все его оскорбления, абсолютно на всё, но вот это заточение режет без ножа.

Может, даже хорошо, что у него какие-то там планы, возможно, мне удастся сбежать от него. Главное, чтобы мы вышли из дома, а там затеряюсь в толпе и убегу. Я так больше не могу.

Разговаривать не захотел, слушать меня, видите ли, не желает, ну и пошёл к чёрту. Папочку слушай и верь каждому его слову, с друзьями, вон, общайся, они тебя в задницу целуют, а меня в покое оставь. Год он мучить меня собирается, да я уже не выдерживаю, возьму и в самом деле нож в спину воткну, и это не образно говоря.

– Собирайся, – звучит, когда дверь резко открывается.

– Ещё не вечер, – бросаю, а сама внутри едва не прыгаю.

– Не пререкайся, а выполняй приказы…

– Приказы на работе отдавать будешь, – перебиваю его. – У тебя есть преданная собачка Макс, вот он пусть и выполняет твои…

– А ты что такая борзая сегодня? – спрашивает и делает пару шагов ко мне.

– Выйди и дай мне переодеться, если хочешь, чтобы я куда-то пошла, – проговариваю, встав с кровати и смотря ему в глаза.

– Что я там не видел? – фыркает и опускает взгляд на мою грудь.

– Ладно, – пожимаю плечами и отхожу к шкафу.

И в самом деле, глупо смущаться, дело только в моём уже не совершенном теле. Но к этому приложил руку и он, и вообще, меня не волнуют изменения, оно того стоило.

Снимаю футболку через голову, аккуратно складываю и бросаю на полку в гардеробе, следом туда же отправляются велосипедки. Стоя в одном белье, к сожалению, не простого, вернее, только бюстгальтер далеко не сексуальный, а вот трусики… пришлось воспользоваться старым гардеробом. В общем, не важно, не торопясь и ощущая острый взгляд на себе, я надеваю джинсы и футболку, в которых приехала из Москвы. На волну мурашек по телу не обращаю внимания, вру себе, что это от холода, хотя середина июля и жара стоит уже с утра, да и часы подсказывают, что обед скоро.

– Слюну подбери, – бросаю Давиду и гордой походкой выхожу из комнаты, слыша в спину его усмешку.

Если не получится сбежать, надо будет устроить ему ад, чтобы сам отпустил на все четыре стороны.

Знакомым маршрутом спускаемся на лифте до парковки, забираемся в танк и не спеша едем пока что в неизвестном мне направлении. Чувствую на себе его насмешливый взгляд, но делаю вид, что не замечаю, смотря в боковое окно. Я скучала по этому городу, по знакомым улицам, невероятной архитектуре и, конечно, по разводу мостов. Жаль, насладиться некогда, вернее, не позволено, вот, только сегодня впервые вывели на прогулку.

Уже скоро я вспоминаю дорогу и начинаю догадываться, куда мы едем, – в приют. Интересно, как там обстоят дела? Помощников у Давида много, но именно он многое сам там решал. Надеюсь, на мои плечи на свалится и это бремя в виде проблем в его бизнесе. Давид, может, и думает, что мне плевать на всё, раз упекла его в тюрьму, но только я знаю, сколько мучилась от чувства вины. И то, что я постоянно себе повторяла, что у меня не было выбора, никак не помогало.

Когда уже приближаемся к месту назначения, меня начинает потряхивать, ведь в приюте наверняка все в курсе, как Давид оказался в тюрьме. Конечно я вида не подам, но уже начинаю сгорать от стыда.

– Без глупостей, – бросает «водитель», едва заглушив мотор автомобиля. – На обед сегодня луковый суп, не охота весь день вонять, – добавляет со смешинкой.

– Это от твоего поведения зависит, – отвечаю, мысленно представляя, как выливаю ему на голову целую кастрюлю, а здесь они десятилитровые.

– Сор из дома выносить нельзя, так что веди себя как любящая и податливая девушка, – проговаривает уже серьёзнее.

– Жаль, ты сам этого правила не придерживаешься, – выплёвываю и выхожу из машины.

– Чего? – доносится мне в спину, но я со всей силы хлопаю дверью, и тут же раздаются его глухие ругательства. – Охерела? – через секунду слышу над ухом и чувствую хватку на локте.

– В край, – бросаю ему в лицо.

– Не выводи, я и так на грани…

– Хватит мне угрожать, достал уже, – перебиваю и, вырвавшись из его рук, гордой походкой иду в сторону здания.

На часах обеденное время, и гул голосов исходит из столовой, но я застываю в холле, не зная, куда дальше идти и, вообще, зачем меня сюда привезли.

– Какие люди! – восклицает знакомый голос.

Прикрыв глаза на миг, глубоко вдыхаю и рисую на лице улыбку, после чего поворачиваюсь к источнику звука.

– Макс, не скажу, что рада встрече, – произношу, и не думая притворяться.

– Аналогично, – кивает, спрятав руки в карманы. – Как живётся, зная, что жизнь моему другу испортила?

– Лучше, чем тебе, – отвечаю, продолжая фальшиво улыбаться.

– Наслышан, наслышан, – качает головой и без стеснения осматривает меня с головы до ног и обратно. – Неплохо выглядишь, горем явно не убивалась.

– Пошёл к чёрту! – шиплю, приблизившись к нему на пару шагов. – Мне твоё мнение до пятой точки.

Кажется, у меня нервы окончательно сдали. Сказывается эта неопределённость завтрашнего дня, но, конечно, большую роль играет душераздирающая тоска.

– Не поверишь, ты вся мне до хера, – цедит сквозь зубы. – Была бы моя воля, я бы тебя прикончил ещё в день суда…

– Отойди от неё! – рявкает на весь холл Давид. – Ты охуел? – смотрит убивающим взглядом на так называемого брата.

– Да мы просто беседуем, – пожимает тот плечами, усмехаясь.

– Слышал я, как вы беседуете. Не смей к ней прикасаться, – тычет пальцем ему в грудь.

Какие-то смешанные чувства я сейчас испытываю. Дома он сам меня обзывает как вздумается, а тут защищает. Он в себе вообще?

– Да нахуй надо, руки Дамирь… – не успевает договорить, как ему в челюсть прилетает кулак.

Удар не сильный, вижу это отчетливо, голова Макса едва дёрнулась, но не в этом суть, а в самом поступке.

– За базаром следи! – выплёвывает Давид, и его друг только руки в сдающемся жесте поднимает, при этом усмехаясь. – Что встала, иди давай, – повернувшись ко мне, обхватывает за талию и толкает в сторону столовой.

– У тебя с головой всё в порядке? – задаю вопрос, смотря исключительно вперёд.

– Было, до встречи с тобой, – бросает, когда мы заходим в помещение.

– Аля! – раздаётся детский крик, секундная тишина, а следом скрип ножек стульев по полу, и с десяток детей бегут ко мне, да так резко, что я не успеваю ничего понять и едва держусь на ногах, когда в меня врезаются со всей скорости.

Всё напряжение, страх за осуждающие взгляды и испорченное настроение стираются в пыль в детских объятиях, даже одинокая слезинка стекает по щеке от милоты происходящего.

– Слов нет, – выдыхает рядом стоящий Давид. – Займи их чем-нибудь после трапезы, – бросает и покидает столовую.

Мягким тоном прошу детей вернуться на места и закончить с обедом, и пока они спешно уплетают за обе щёки, при этом успевая задавать мне вопросы, я сижу с ними, отвечая и улыбаясь тому, что на время могу прикрыть пустоту в душе.

Давид куда-то исчез, а мы с детьми перебрались в зону отдыха, и теперь я задавала вопросы и слушала их рассказы. В какой-то момент в моей голове щёлкает, и я вспоминаю, что планировала сбежать. Жалко с детьми расставаться, особенно, когда они так рады меня видеть, но по-другому не могу.

Предложив одним порисовать, а других заняв настольными играми, медленно пробираюсь к двери и аккуратно, смотря по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, иду к выходу из здания. Стоящий у дверей охранник отвлекается от разговора с консьержкой, лениво кивнув мне. К слову, раньше там сидела женщина в возрасте, а теперь это молодая девушка.

«Не отвлекайся, Алёна!» – вопит голос в голове.

Чтобы не привлекать внимания, прохожу мимо них ровным шагом, а едва оказываюсь на улице, ещё не веря до конца, что так просто смогла выйти из здания, ускоряю шаг. Выхожу за ворота, и судорожно вспоминаю, в какую сторону нужно идти. Вроде налево, там чуть дальше есть автобусная остановка, и рядом постоянно стоят машины такси.

Почти бегу, когда издалека замечаю нужные автомобили и, быстро прыгнув салон, говорю водителю ехать в аэропорт.

– Быстрее, – тороплю, заметив, что он зевает и не спешит заводить мотор. – Я заплачу, – мотивирую, и через минуту мы трогаемся с места.

Слава богу, у меня с собой карточка, которую мне выдал Макар, муж Марины, но я никогда не пользовалась ею, потому что совесть не позволяла. Я и так жила за их счёт целый год, и вообще, они очень многое для меня сделали, не знаю, как смогу отплатить им.

Всю дорогу оглядываюсь назад, боясь, что мою пропажу быстро обнаружат, и за нами будет погоня, но знакомой машины не наблюдается. Однако от этого не спокойнее ни капли, у Давида этих машин, как травы в лесу, он легко мог сесть в любую. На парковке приюта стояли около пяти автомобилей.

Немного выдыхаю, когда такси тормозит у аэропорта, и, оплатив поездку, спешу внутрь.

– Ближайший рейс в Москву, пожалуйста, – бросаю девушке за стойкой.

– Ваш паспорт, – говорит работница авиакомпании с дежурной улыбкой на лице.

– Конечно, – киваю и начинаю копаться в рюкзаке.

– Пожалуйста, – раздаётся над головой голос Давида, а на стойку падает мой паспорт.

Ноги подкашиваются, сердце пропускает пару ударов, и я медленно поднимаю взгляд на него.

– Ты… ты… – заикаюсь то ли от злости, то ли от испуга.

– Что я? – вопросительно выгибает бровь, победоносно ухмыляясь. – Ты отупела совсем и в самом деле решила, что вот так просто сбежишь? – спрашивает, наклонившись к моему лицу, пока я пыхчу от гнева.

– Не задерживайте очередь, – слышу за спиной недовольный возглас.

Девушка за стойкой тянет руку к документу, но Давид с грохотом бьёт ладонью по поверхности.

– Она никуда не летит, – бросает, едва взглянув на вздрогнувшую работницу.

– Я охрану вызову, – пищит в ответ она.

– Не стоит, мы уходим, да, дорогая? – скалится в улыбке, испепеляя меня взглядом.

Глава 7. У меня всё продумано

Давид

Догадывался, что решит свалить, уж слишком быстро согласилась куда-то ехать. Без скандала, не упёрлась и не истерила. Не ожидал, что её так встретят дети, думал, о ней вообще забыли, но она смогла и сирот к себе привязать. Не всех, самых чувствительных, в частности девочек.

Максу лекцию прочитал, мягко говоря, что не стоит трогать моё ни словом, ни руками. Я, конечно, ценю его старания, и понимаю его гнев, но с Хрустальной разбираться только мне. Даже отцу запретил к ней подходить, а он рвался проучить предательницу. Тимур Айдарович – человек из девяностых, привыкший решать проблемы одним способом. И несмотря на то, что в то время, когда я только оказался в колонии, сам мечтал разорвать на куски Хрустальную девочку, велел не прикасаться к ней. Она моя, и никто её не будет трогать, ни в одном из существующих смыслов. Убивать мне и любить тоже одному мне.

В общем, пока обсуждали дела, предательница решила, что сможет от меня удрать. Но она не уяснила, кто я такой и на что способен. Конечно паспорт я стащил из сумки ещё в первый день после приезда и бросил туда трекер для отслеживания. Купить его в наши дни, как раз плюнуть, это во-первых, а во-вторых, мы используем такие для наших дел с угнанными тачками.

Собственно, не торопился гоняться за ней и, открыв приложение в телефоне, следил за направлением. Не подвела, поехала в аэропорт, и тут мой эффектный выход.

Стоит, глазами испепеляет, губы поджала, грудь ходуном – злится. А мне в кайф, любая её эмоция, как выдержанный виски – вкус, может, и так себе, а бьёт в голову неплохо.

– Помогите! – вдруг как завизжит и дёру даёт.

Ну что за детский сад?!

Глубоко вдохнув, срываюсь с места, догоняю, поперёк живота хватаю и над полом поднимаю, а она продолжает извиваться и орать как резанная, привлекая внимание всего аэропорта.

– Закрой рот, хуже же будет, – шиплю на ухо, но как со стеной.

Сжав зубы до скрежета и крепко держа свою ношу, иду на выход, выдавливая из себя улыбку для мимо проходящих и бросая какие-то глупости, типа перенервничала, летать боится, ПМС и все в таком духе.

– Что здесь происходит? – передо мной встают два мента, когда до дверей осталась пара шагов.

– Бытовуха, – веду плечом.

– Помогите, он меня похитил, держит насильно, грозится убить, – хрипит Хрустальная, давясь слезами.

Ну ты и сучка, девочка моя. Ответишь за это, уж будь уверена.

– Истерика, – усмехаюсь, взглянув на представителей правопорядка.

– Отпустите девушку, – обращается ко мне один из них, положив руку на рукоятку дубинки на поясе.

– Да жена моя она, повздорили, обиделась и мстить мне решила вот таким вот способом, – весело проговариваю, показывая, что ничего из ряда вон выходящего.

– Ваши документы, – влезает второй.

Хрустальная либо почуяла победу, либо уже выдохлась, так как перестала бить ногами воздух.

– Твою мать, – выдыхаю себе под нос. – Я тебя отпущу сейчас, ты только не убегай, хорошо? – говорю Але мягко и вкрадчиво, но по тону она понимает, что мало не покажется.

Едва я ставлю её на ноги, она прижимается к ментам, заставляя ухмыляться. Как же ты меня недооцениваешь, девочка. Я столько говна съел за свою жизнь, что учёл не мало важных вещей, одна из которых – всегда будь готов к завтрашнему дню.

– Пожалуйста, наши документы, – протягиваю паспорта менту и перевожу взгляд к Хрустальной, оскалившись в плотоядной улыбке.

Мужик в форме открывает страницу, где должен стоят штамп, подтверждающий наш брак, и, вот чудо, он там есть, что в одном документе, что во втором.

– Это чушь какая-то, – влезает Хрустальная, и по глазам вижу, что до неё начинает доходить.

– Дорогая, давай ты успокоишься, и мы всё обсудим, ну хочешь ты новый айфон, купим обязательно, зачем так нервничать, – проговариваю и вижу, как она лицо морщит.

– Дурой решил меня выставить? – прищуривается, а я строю максимально невинное лицо.

– Что ты, нет, конечно, – мотаю головой.

– Так, девушка, в следующий раз штраф вам выпишу, – бросает мент, возвращая мне паспорта. Покиньте здание и выясняйте отношения дома. Только без насилия, – добавляет предупреждающе.

– Какое насилие, начальник? – развожу руками и делаю шаг к «жене», которая уже не норовит сбежать.

Неужто поняла, что нет смысла?

– Всего доброго, – отмахивается от меня, и они оба уходят.

– Какой же ты урод, – шипит Хрустальная и устало выдыхает.

– Я красавчик, а вот тебя стоит наказать, – произношу и, впившись в её локоть, тащу к выходу. – Понравилось в заточении? Я тебе его устрою.

Выходим на улицу, я пихаю эту бегунью на переднее сидение и, обойдя тачку, сажусь сам, завожу мотор и трогаюсь с места. По-хорошему, домой поехать надо, закрыть её в квартире, отобрать телефон, чтобы другие тупые идеи в голову не приходили. С неё станется, слесаря вызовет, мол, замок заклинило, а там машину найти и уехать в Москву без паспорта, как два пальца об асфальт. Не, хрен ей, у меня планы были, и менять не собираюсь. Там, куда мы едем, ей тоже «понравится».

Надулась, руки на пышной груди скрестила, в окно уставилась. А мне в кайф, всё в кайф, любая эмоция. Я даже не особо взбесился из-за её побега, ожидал чего-то подобного, а может, где-то внутри и надеялся на это, лишний повод наказать сучку. Только какого-то хрена мариную её, пока сам наяриваю в душе. Пиздец какой-то, ну да ладно, чем дольше прелюдия…

– Ты нас поженил? – подаёт голос, повернув свое надутое лицо ко мне.

– Как видишь, – кривлю губы в подобии улыбки Джокера.