Вибротрон 10.33

– Ой! Я об этом не допёрла. Ещё что было? – резко вернула Шура разговор в нужное русло.

Клава хотя и ощутила обиду и разочарование, все же поняла, её боль… это её боль, поэтому ответила:

– Мешок денег…

Она не успела договорить, как на слове «деньги» Шуру переклинило. Бедняга побледнела, взгляд остекленел на одной точке, и как-то плавно, она сползла со стула на пол. Клава бросилась к подруге.

– Шурка, Шурка ты это брось, – шептала она, тряся ту за плечи.

Остатки недопитой воды в стакане, выплеснулись соседки в лицо. Та закашлялась и открыла глаза.

– Воды хочешь? – прошептала Клава и посмотрела на пустой стакан, – сейчас принесу.

– Не врёшь про бабло?

– Нет…

– Тогда лучше самогонки, то не переживу, зависть сгложет или чёрт попутает: греха не побоюсь, удушу тебя.

– Так деньги надёжно заныканы, – усмехнулась Клава и подумала, хорошо, что не успела проболтаться про слитки с золотом.

– Заныкала она… говорю ж, у нас десятилетка за плечами: мыслим одинаково, зарыла, поди в огороде, дураку ясно! Лопату в зубы, и твоё станет моим!

– То-то поржу, когда завоняешь кобылой взмыленной. Обломалась, подруга, с грехопадением: дее-нее-жкии… из семидесятых, – огорошила откровением Клава.

После неожиданной новости Шуру вновь перекосило, будто съела лимон.

– Во-во и у меня такая же кривая рожа была, когда их увидела, – пояснила Клава и глубоко вздохнула.

– Ааа… брешешь… напугала тебя, что замочу. Ты, и на попятную!

– Пфууу…  нужду нашла, пошли. Впрочем, нет! Здесь побудь, я скоро, – Клава велела закрыть Шуре глаза.

Сама быстро подхватила короб с золотом и выскочила во двор. Прикопала его за баней в ямке вместо денег. Принесла мешок и положила к ногам подруги.

– Забирай, не жалко.

Шура в нетерпении разорвала синий целлофан, выхватила из дыры пачку двадцатипятирублёвок.

– Сволочная жизнь: у кого-то амбар ломится, а у меня всё ни ко времени!

– Не только у тебя, Шурочка, – Клава опустила разочарованно плечи, – попасть бы в семидесятые, да с этим добром. Вот, пожили бы…

– Не говори, подруга… не говори…

В комнату заглянул козел, заблеял и разбудил дремавшую в углу курицу. Птица заклокотала и юркнула под стол. Гришка лёг туда, где только что находилась курица.

– Он у тебя в дому ночует, вон и подстила имеется…

Клава посмотрела в сторону козла.

– О! Пропажа отыскалась. Дурацкая кофта. Всё лето провисела на дубе. На лужайке забыла. Домой припёрла и на гвоздь приткнула, видно, упала, вот он и нашёл ей применение.

– Мягкожопый он у тебя…

– Не говори, всё никак у людей. Козёл, и тот с придурью, а ты – свезло…

Клава согнала питомца, подняла кофту, стряхнула…и увидела, как что-то блестящее выпало и покатилось. Её память ожила:

– Совсем голова дырявая… забыла… напрочь запамятовала! Нашла штуковину в чемодане. Господи! – осознала женщина, что кофту мог снять с ветки кто угодно.

– Что это? – полезла с любопытством Шура, протягивая руку к вещице.

Клава молчала. Шура подняла странный предмет.

– Хрень какая-то, – отмахнулась Клава и велела положить на стол.

– Не скажи… смотри на ней стрелочки, буковки, жалко нерусские, наверно крутятся? Может это древний компас, – предположила Шура.

– Кубик-рубик для богатеньких. Брось его. Слушай, время одиннадцатый час, на работу рано, – сказала Клавдия, зевая.

Шуру подмывало спросить, не позволит ли она, по-дружески, померить украшения. И подруга, словно считала мысли:

– Давай завтра, как с работы приду, ты забегай, повеселимся от души. Мы же с тобой сёстры по несчастью: хозяева найдутся, обоих грохнут, – и глаза Клавы хитро прищурились.

– Ну, ты как всегда в негативе. Потом какая работы… ты же отпуск за два года стребовала. Цельный месяц гуляй… не хочу, – нахмурилась Шура.

– Верно, я и билет на завтра, до города купила. Это ничего не меняет. Устала, и рано вставать на автобус. Приеду, наиграемся.

Что Александре оставалось: подруга демонстративно сняла платье и надела ночную сорочку.  Шура положила забавную штучку на стол и слегка пристукнула, выражая, таким образом, недовольство.

 И тут… незнакомый предмет как бы ожил… завращался…

История 14

Из середины прибора появился синеватый свет и мелодичный женский голос сообщил:

– Вибротрон «Десять тридцать три» активизирован. Согласно инструкции устройство раскрывает портал в десять тридцать три. Осталось пять минут для новой установки параметров. Напоминаю, портал действует раз в месяц, в десять часов тридцать три минуты и координирован временем UTC. Диапазон воздействия на теплокровную материю и прочую субстанцию в масштабе два метра на полтора метра. Если предмет не подлежит перемещению, уберите его с рабочей поверхности, во избежание форматирования. На данный момент вибротрон «Десять тридцать три» в режиме последнего телепорта. Приятного путешествия.

– Ясно, хрень электронная, наподобие портативного радиоприёмника. Фантастику транслировали, – пояснила Клава.

– Клав, а дай мне послушать, то от скуки напьюсь.

– Бери! – согласилась та, только ни козёл…

Гриша, с какой-то дури, одним прыжком оказался у стола и хватил копытом по говорящей железке.

*          *          *

…Очнувшись, Шура упёрлась взглядом в небо с редкими звёздами. «Облачно… Ой, где я?» – заработала вяло мысль, будто с трудом высвободилась на свободу. Александра зачем-то ощупала себя и то, на чём лежит. Рука нашла мягкое, лохматое и тёплое. Это живое вздрогнуло, наводя жуть, и женщина вскрикнула:

– Ой, мамочки!

Не уловив ничьей реакции, поднялась, осмотрелась. Ни света… ни Луны…

– О-о, – издала Шура вновь.

И в голову влетела сногсшибательная идея: «Я, наверно, умерла?»

«Как же так… отчего, почему», – запаниковала она, отчётливо помня, что до этого момента находилась у соседки.

Внизу что-то зашевелилось. Александра пригляделась… различалось несколько расплывчатых тёмных силуэтов. Женщина принялась рассуждать: «Нет, какой же это конец, вместе с мебелью не мрут, тогда… что? Дом Клавки, золото, деньги, штука говорящая и козляка. О! Козёёёл. Он по ней копытом тяпнул, будто – по моему черепку: раскалывается родимый». Шура пригладила волосы и услышала…

– Ооой…

– Хорош стонать. Лучше стребуй со своего принца заморских кровей, – отреагировала Шура, – почему, его величество, спровадило нас в тридевятое царство тьмы.

– Шурк, это ты?

– Нет,тень Гамлета!

– Где мы?

– Откуда мне знать. Говорю же, в тридевятом царстве. Может вовсе подохли. И всё по милости твоего козла!

Клава поднялась с земли и прислонившись к чему-то спиной, сказала:

– Башка сейчас лопнет, тело ноет, словно пропустили через мясорубку.

– И я не лучше, – простонала Шура.

У её ног опять что-то зашевелилось.

– Что тут копошится и копошится, – занервничала  она и решилась пощупать, – да это курица. Во, фокус! Слушай, Клав, да у неё нет одного крыла…

Шура принялась хлопать по себе ладошками…

– Вроде целая. А ты, Клавк?

– Что я?…

– Фу, голуба, не врубилась, а кичилась серебряной медалью…

– Нашла время фуфыриться. Думаешь, во всём виновата та штуковина? – не сдержала удивления Клава.

– Дошло!

– Да ну… чушь полная, – недоумевала Клава.

– Хотела бы и я так думать, но факт налицо: мы непонятно где, и как тут очутились не ясно. Ладно я, хоть днём и не бухала, но датая: проспиртована начисто. Но ваша милость… Остаётся вспомнить, что та буровила. Как там… о! Вибротрон и какие-то цифры…

– Десять тридцать три, – напомнила Клава и спросила: – Что делаешь?

– Курицу цепляю, учешет, гадина. А ещё Матрёне вернуть надо.

– Щурка, ну ты и нонсенс. Спёрла, что бы несчастной башку откромсать, теперь возвращать собираешься, с одним крылом-то. Думаешь, мы рядом с домом?

Прозвучавший вопрос насторожил обеих: вмиг обозначился ужас положения…

– Если штуковина с нами – шанс есть, – Шура похлопала по крышке стола, – слушай! От него как от птицы половина сохранилась.

– Вибротрон нашла?

– Пока нет!

– Козёл, козёл-то где?! – заволновалась Клава.

– Нашла за кого переживать. Когда очухалась, рядом с ним валялась. Чучело рогатое, издох бы уже.

Клава сообразила, что прижимается к нему. Прислушалась и обрадовалась: «Дышит милый».

– Жив холера? – язвила Шура.

– Вроде.

– И рога целые?

Клава рассмеялась:

– Не волнуйся все три туточки. Я что вспомнила, эта сказала, (Клава имела в виду голос вибротрона) о режиме последнего перемещения. Выходит, мы невдалеке от лужайки, где обычно коров пасу. Где ещё авто взорвалось! В наше перемещение было темно, и сейчас ночь. Мы ничего не крутили, когда предлагалось выставить параметры?

– Нет…

– Значит опасаться нечего, пошли, Шурейка, домой. То рассветет, а мы тут, поди, объясни кому что…

– Погнали, – согласилась та, – подожди, курицу развяжу.

– Ой! Как же Гришка? Давай дождёмся, пусть хоть месяц появится. Оглядимся. Он уже на горизонте. Да и деревяшки в кусты закинем. Глядишь, козёл очухается…

– Была нужда дёргаться: умный зараза, полежит и сам притащится.

– Я его не брошу! – отрезала Клава.

И тут, на радость или горе, вдалеке мелькнул свет…

– Машина какая-то катит! – сообразила Шура. – Давай Гришку в сторону оттащим.

Женщины ухватили животное за ноги и поволокли.

Автомобиль приблизился…

– Тачка сейчас в хлам врежется, – напугалась Клава и выскочила на дорогу.

Резкий визг тормозов нарушил ночной покой…

– Кому тут  жить надоело?! – послышался из кабины хриплый голос.

– Тише, мужик, не суетись.

– Как ты меня назвала?

– Извините, я по привычке: шофер, значит мужчина. Не серчайте. Мы жизнь вам спасли. Тут барахло валяется. Налетели бы, костей не собрали, – проявила смекалку Шура, выходя из-за куста.

Клава обошла грузовик, смутное предчувствие беды зародилось в животе.

 История 15

Грузовик Клава признала, как и голос, захотелось окрикнуть тётю, и кинуться ей на шею. Водитель спрыгнула с подножки и осмотрелась. Клава дёрнула край Шуриного платья и зашептала:

– Шурка, дома-то мы, дома, а сколько лет назад – вопрос. Ты что, не узнала мою тётку. Это же Капа… только молодая. А – тачку? На площади, как памятник, до перестройки торчала. Потом кто-то спёр, ещё все потешались, кому-то дров не хватило. Сечёшь, она почти вся из фанеры.

Шура крякнула от неожиданности и присмотрелась к крепкой женской спине.

– Точно! Такую стать как забыть: род ваш мужланский.

– Шурк, нашла время подкалывать. Чё делать будем?

– Домой, понятно, нельзя. Ждём утра,– вздохнула та, и обратилась к Капитолине, –Тёть, а тёть, давайте мусор с дороги уберём.

– Шо тёткаешь? Я ж моложе вас. Мусор кто накидал?

– Не в курсе. Мы, как и вы… то есть идём из гостей, видим – лежит, сами чуть не убились. Фарами посвятите, вдруг на остроё какое наступим, – подумала Клава о вибротроне и велела Шуре искать его.

– Вот невидаль, кто ж меблировку кинул, – басила Капа, разглядев остаток стола.

В памяти Клавы ожило воспоминание, как-то тётя рассказывала о странном ночном происшествии. И сейчас она является героиней рассказа: чувства, воспоминания переплелись, вызывая желание бежать в лес, казалось, что тётя вот-вот узнает её и ужаснётся от безликого выцветшего лица.

– Клавк, она надыбала его, – толкнула Шура в бок подругу.

Клавдия очнулась от дум, и заметила в руках Капитолины искомое устройство.

– Ой, нашёлся компасик. Спасибо, то струхнула, что не найду и батя бошку отвернёт. Это его трофейчик с войны.

– С какой такой войны? – удивилась Капа.

– Кто знает, отец так болтал и всё, – выкрутилась Клава, и выхватила из рук родственницы вибротрон.

Она хотела положить его в карман, но осознала что в ночной рубашке. Выручила Шура, забрав устройство, сунула к себе в лифчик. Капа, осмотрела незнакомок, изумилась их странному виду и, махнув рукой, направилась к грузовику, потом остановилась и спросила:

– Вас может куда подвести?

– Не… нам в обратную сторону, – поспешила с ответом Шура.

– Тогда я двину, устала вусмерть.

– Спасибо, что притормозили, – улыбнулась Клавдия.

– Ох, и чудные, вы гражданки…

– Мы нездешние, – перебила её Шура.

– Аааа… И у меня, что-то вроде соревнования, с них и еду. Решила, к дятьке заглянуть, полдня есть свободных. Сама-то я из передовичек, – рассмеялась Капитолина и хлопнула дверцей.

– Тётка спать хочет, то бы не отвязались, – вздохнула с облегчением Клава, присаживаясь на траву у обочины.

Сзади кто-то подошёл и уткнулся Клаве в спину.

– О! Виновник ужаса очухался. Представляю, вид Капы будь светло: торчат бабы, одна в ночнушке, с козлом и однокрылой курицей…

– Припомни, шутница, чью-то порезанную морду в зелёнке. Выходит, Шурейка, нам не до смеха. Да, а зачем она осведомилась о войне? Какой же сейчас год… Слушай, в чём Капа одета была?

– В фуфайке, как всегда, – ответила машинально Шура, – ой! Чёрт… куда же нас занесло?

– Сама хотела в прошлое смотаться. Сбылась мечта идиотки. Кстати, деньги у нас, в кустики приныкала. Представляешь, месяц гуляем! Главное, ничего не скрутить в штуковине. В нужный час вернёмся… согласно инструкции.

– Это я, Клавочка, уяснила, трагедия не во времени: жалко старухи, лет по двадцать бы скинуть. О! Оторвались бы…

– Куда махнула… забыла, у нас всё в одном флаконе не бывает.

– Бабло есть… в салон красоты завалимся, омолодимся, приоденемся… Погуляем по ресторанам… на море отчалим. Если, конечно, в семидесятые года угадили бы, – тут Александра резко сменила тему, – как же дом? Всё открыто. Целый месяц хозяйство не в пригляде.

В памяти Клавдии всплыл короб с золотом. «Хорошо, что прикопала. Как знать, кто по хате шататься будет», – подумала она и согласилась с подругой:

– И правда, хотя ничего страшного: участковый всё закроет и опечатает. По закону, полгода за добром нашим обязан присматривать. Мы же столько времени блукать не собираемся?

– Думаю, нет. Откуда ты всё-то знаешь?

– Я, Шурочка, телевизор смотрю, а не самогон жру.

История 16

Подругам казалось, что длиннее ночи не существовало. Они,  то  дремали, прислонившись к дереву, то расхаживали, мечтая и размышляя.  Как только небо зарделось золотистыми облаками, женщины сообразили, реализовать любые намерения сложно: ночная сорочка на Клаве насторожит народ, а Шурино лицо вызовет подозрение. К тому же образовалась проблема, у козла хвост не попал в рабочую зону перемещения, как крыло курицы.

– Хорошо, хоть сами целые. Представляешь, нет половины морды или ноги.

– Шурк, и что у тебя на уме, лучше думай, куда нам деться, скоро село оживёт?

И та выдала:

– Имеется вариант, рвём на тебе рубаху и пачкаем. Затем ловим транспорт до райцентра. Там по-любому есть магазин. Для убедительной версии ставлю тебе, Клавочка, фингал!

– Так… на этом сногсшибательные версии значится закончились, – подбоченилась  Клава.

– Почему. Допустим, мы из города, а ты дала дёру от мужика, ну и всё такое… Чё в райцентр? Так наша лавка может открыться… а, может и нет: Милка, гадина, сама себе хозяйка.

– Какая Милка?! И какой муж… мы же друг друга наперечёт знаем. Тут  козёл с брендом…

– Ой, правда! Стоп! Козла за собой водить начнёшь?

– Нет, на съедение волкам отдам. Несчастный и так пострадал, как бедняге жить теперь? Синяк она мне поставит, – вернулась Клава к неприятной теме.

– Это же для дела…

– Хорошо, мадам, а ваш видок… как преподнесём? Так и скажем – дама с вокзала, – Клава выжидающе прищурилась.

Но, не дождавшись ответа спросила: – Кстати, новая проблема, деньги будем в мешке таскать? И откуда у городских – живность?

В такт хозяйкиному опасению Гришка заблеял, да так жалобно, что  женщины дружно вздохнули.

– Клав, я поняла, почему ту легковушку разорвало. Её  отформатировали. Выходит нам свезло, видно покойнички новичками тоже оказались.

– Или дураками, судя по-нашему положению. Мы же не знаем точно, какой сейчас год, а планы строим: Милка, магазин… нам что, молодая Капа приснилась?

– О-о… – простонала Шура и вдруг вспомнила, – у меня бражка подоспела, первачок можно выгнать. Застоится зараза…

– Нашла о чём горевать, значит, Гришку брось! А брага перекиснет, целая трагедия!

Разговор подруг прервал скрип колёс.

История 17

Женщины не заметили, как  рядом оказалась телега в упряжке с пятнистым конём  и седоком,  худеньким старичком.

– Здорово, бабоньки. Чьи ж будите?

– Ой, дедуля… не спрашивай, не спрашивай… загуляли и сами в догадках куда нас ветром сдуло, – как всегда нашлась в разговоре Шура, надеясь, что дедок подслеповатый, и им выпала удача, – сам куда путь держишь?

– Так я по делу к сельсовету, документы велено подписать. Курьером мы с Федей служим. С конём моим.

– Может подкинешь двух горемык, мы курицу дадим, – протянула Клава старику  птицу со связанными  лапами.

– Пошто не помочь, седайте, красавицы. Веселей и быстрей доедем.

– Смотрю, с приданным гуляете, – отреагировал дед на козла и мешок.

–Так из города, хотели вещички поменять, – лгала напрополую Шура.

– И удалась затея?

– Как видишь, козлом разжились, а барахло ещё осталось.

– Рогатый вам к чему?

– Бабулю из деревни перевезла. Скучает, блажь поймала и стребовала животину, то – помру и всё!  Подумали, пусть занимается. Дом у нас на окраине города, живность никому не помешает, правда она козочку просила.

– Это хорошо, что старого человека уразумели. Отвыкнуть от деревенской жизни впрямь невмоготу. К сыну в город ездил, день-другой и домой: муторно в городе и душно, здания высоченные простор крадут. Высадить вас где, у сельсовету… или?

– Сельпо у вас есть? – спросила Клава и заметила под сидением деда газету, – деда, корреспонденцию можно посмотреть.

– Ради Бога! Только она старая, вожу для прочей потребности.

– На сколько старая?

Дед задумался и ответил:

– Так на дату глянь.

Клава развернула листы и ахнула: жёлтоватая бумага выглядела так, словно впитала в себя ни один год.

– Где же её хранил столько лет? Тридцать девятый год… древность.

– Пошто так, всего пару годков на крыше провалялась.

Шура с Клавой переглянулись… На такое… они не рассчитывали. Ужас прошёлся ознобом по женским спинам. И только тут заметили, на старике древняя одежда.

– Что теперь? –  прошептала Шура.

– Меня спрашиваешь… число какое?

– Восемнадцатое Мая, – ответила Александра, и прошептала: – Почему так-то?

– Видно Гришка стрелки сдвинул, – вздохнула Клава и обратилась к старику:

– Деда, как вас звать?

– Клав, ты что задумала? – насторожилась Шура.

– Отстань. Деда, так как вас звать? – повторила Клава вопрос уже громче.

– Звать как… Скажу, смеяться будете.

– Почему?

– Владимир Ильич я!

– Надеюсь не Ульянов?

– Он, только ни тот самый.

– Что  смешного, особенно, в ваше время, вроде наоборот – почёт.

Клава толкнула Шуру в бок. Та поняла, что оговорилась, и подумала: «Хорошо, что дедок глуховат».

– Батя, об этом не задумывался, когда меня крестил: рождён-то я до революции…

– Понятно… досталось тебе, Владимир Ильич, – посочувствовала Шура.

– Не говорите, приходилось доказывать… я не Ленин. А пошто обзнакомливались, спросить, чего хотите?

– Хотим! Вам помощники не нужны, по хозяйству или так где? На дорогу домой заработать деньжат бы… Загуляли… сам понимаешь – кошелёк пустой. Козла продать – как бабуля…  Вещички старьё… никому не нужны.

– Ехать вам далёко?

– На Сахалин, – ляпнула Шура, аж сама поразилась собственному языку.

– Девки… как же вас сюды занесло?

– Хотели бы сами знать, – поморщилась Клава.

Дед повертел головой, поцокал  языком и заявил:

– У меня хатёнка есть, поживите, а там что и придумается. Сам у молодости, ох! И отчаянный был…

Ильич резко дёрнул поводья и развернул Фёдора. Конь заржал и ускорил бег.

История 18

Через час подруги сидели на крыльце неожиданного пристанища. Старик дал им пятьдесят копеек и обещал похлопотать о работе.

– Жрать охота, – пожаловалась Шура, – что же можно купить на полтинник?

– Сходишь в лавку узнаешь. Время для нашего богатства так и не наступило. Короче, мы в жопе, но хуже всего, на носу война. Документов у нас нет. Вспомни, это суровые Сталинские времена.

– Слушай, Клав, ты видела, когда сюда ехали. Огороды вокруг.

– Ну?

– Есть шанс пристроиться на подработку. Огородницы всегда в дефиците.

– Так-то так… но как месяц целый выжить?

– Козла съедим! – высказалась Шура, заметив, как тот важно развалился у ног хозяйки.

И чтобы не слышать недовольство подруги, тут же добавила:

– Пойду в разведку, то брюхо подтянуло.

– Уверена, что найдёшь магазин? О чём думала и куда лупала когда ехали? Это же другой мир. Мы словно в чужом крае, а не в нашем районе: одни хибарки с бараками, ни площади, ни фонтана у сельсовета, да и его нет! Потом и платье на тебе… не будто, а точно, из другой эпохи. Боже… куда мы влипли…

– Это всё из-за твоёго гада!

– Плохому танцору всегда яйца мешают! Так нам идиоткам и надо. Не хрена было лезть, куда не просили. А вообще… забавно! Вроде прошло немного лет, а всё другое.

– Рядом-то рядом, а нас с тобой в помине не было. Клав, пойдём в хату.

*          *          *

Женщины отварили дверь. Затхлый и сырой запах ударил в нос.

– Сколько лет тут никто не жил? Наверно, землянке лет двести. Убраться надо бы. Пылищи… Да и света нет, – ворчала Шура, осматриваясь.

– Что удивительного. Капа рассказывала, что в детстве, по вечерам, жгли керосиновую лампу. Керогаз на чердаке до сих пор валяется. У меня странное чувство, будто я в этой избе была когда-то…

– Клав, посмотри… сундук.

– И что в нём? А вообще, не лазь. Нас как людей пустили, ты всё обшаривать собралась.

– Если – лежит здесь, значит, старухе дедовской без надобности. А ему подавно! Смотри, какое смешное платье. Да и мне кофтёнка в тему, – Шура надела ситцевую кофту, радуясь, что совпал размер.

Затем нашла к ней плотную клетчатую юбку. Примерила. Заявив, что теперь модница в стиле «Аля тридцатые».  Для Клавы женские вещи оказались малы.

– Не везёт тебе подруга. Род у вас Капинский… здоровых тёток, – подтрунивала Шура, перебирая вещи, – хотя во, брючишки… вроде впору. И рубаха есть. Быть тебе мужиком, с твоим-то ростом в тему.

– Косу и титьки куда дену?

– Скажем у тебя гормональный бунт, – усмехнулась Шура.

– Ага… электричество незнакомо, зато о гормонах местное население оповещено на уровне академиков.

– Клав, ты с юмором вообще не дружишь?

В двери постучали. Подруги вздрогнули…

– Это я, девоньки.

– Ой, напугали нас, Владимир Ильич.

– Радуйтесь, вам свезло. Бригадирша, племяшка моя, берёт работницами на поле. Конечно, пахота с зари до вечери, зато на свежем воздухе. Ситуацию вкратце растолковал. Да, керосину пару литров взаймы взял. Лампа в сенцах. Еду сварите на дровишках в печке, на улице. Хотя хату протопить не мешает, то околеете ночью. Всё что найдёте, то ваше. Чем мог, тем помог. Извиняйте, ехать надыть. Наведываться буду.

– Спасибо, Ильич. Вы нас спасли. Не подвезёте до магазина? Есть хочется…

– Почто не свезть. Корзинку возьми и поехали. Ты значит Ляксандра.

– Ага, Шура. А подруга Клава.

– Это понял. Племяшки так и поведал, вы, мол, погорельцы, ищете где пристроиться, пока документы выправите. Их у вас ведь нет?

– Нет, – вздохнула глубоко Шура.

– Всем так и говорите – сгорели. Везёт вам: начальство аккурат в Москву укатило, это надолго. Да Бог сымя, главное, вас никто тормашить не станет. Хотя особо людям глаза не мозольте. Ну, и язык не распускайте. Картошки и муки завтра привезу. Может бабка и так кой-чаво выделит. С продуктами только-только на ноги становиться начали: отголоски коллективизации ещё гуляю, – пояснил старик и сдвинул брови.

Шуре так и хотелось сказать: «Мы без революции пустые прилавки в восьмидесятых видели, а мать девчонкой, в шестидесятых, часами выстаивала в очереди за булкой хлеба. Так что история в каждое поколение всовывает нехватку того или другого, чтобы людям жизнь не казалась мёдом. А самое страшное в его жизни будет совсем скоро». Она в коротрый раз подумала о приближающейся войне и что не плохо бы узнать, точное число.

– Да… и козла скройте. Народ у нас тёмный. Эко неведаль – три рога и без хвоста.  Да и пернатую в сенях заприте, глядишь, какое яйцо снесёт. Хоть и без крыла. Чудные, вы, девахи: без платков и одеты странно. По-хорошему, мне бы о вас доложить куда следует, а не помогать. Ну да ладно, кто со мной до сельпа?